"Кому бесславие, кому бессмертие" - читать интересную книгу автора (Острецов Леонид Анатольевич)

Глава 9

Встреча с Гиммлером была назначена на двадцать первое июля сорок четвертого года. Власов ждал ее с нетерпением, раздраженно выслушивая советы своих заместителей о том, как вести себя с рейхсфюрером СС.

Но встреча не состоялась. Накануне, двадцатого июля весь Берлин облетела новость о покушении на Гитлера. Сразу же возникло множество самых разнообразных слухов, но уже ночью радиостанция «Германия» передала в эфир обращение фюрера к нации:

— Мои немецкие товарищи! — выкрикивал он из репродуктора. — Я выступаю перед вами сегодня, во-первых, чтобы вы могли услышать мой голос и убедиться, что я жив и здоров, и, во-вторых, чтобы вы могли узнать о преступлении, беспрецедентном в истории Германии…

Бомба, подложенная полковником графом фон Штауфенбергом, взорвалась в двух метрах справа от меня. Взрывом были серьезно ранены мои верные и преданные сподвижники, один из которых погиб. Сам я остался совершенно невредим, если не считать нескольких незначительных царапин, ожогов и ссадин.

Я рассматриваю это как подтверждение миссии, возложенной на меня провидением…

Круг этих узурпаторов очень узок и не имеет ничего общего с духом германского вермахта и прежде всего германского народа. Это банда преступных элементов, которые будут безжалостно уничтожены.

Поэтому сейчас я отдал распоряжение, чтобы ни одно военное учреждение… не подчинялось приказам, исходившим от этой шайки узурпаторов. Я приказываю также считать долгом арест каждого, кто отдает или исполняет такие приказы, а если он оказывает сопротивление, расстреливать его на месте…

— Узнаю до боли знакомые речи, — произнес Малышкин, сидя у радиоприемника. — Как будто на родину вернулся.

— Это может обернуться для нас катастрофой, — заметил Власов. — Теперь неизбежно начнутся репрессии, которые могут ударить и по нам. Бедный Штауфенберг! И себя погубили, и нам мероприятие сорвали.

— Обидно, что такое дело и вхолостую, — заметил адъютант Власова, Ростислав Антонов. — Лучше бы сразу с нами посоветовались. Мы бы им хороших спецов подыскали из бывших чекистов…

— Не до шуток, — бросил ему Власов.

На следующий день позвонил адъютант д'Алькена и сообщил, что встреча с рейхсфюрером откладывается на неопределенный срок. Сразу же на виллу зачастили типы из СС — приходил и бывший член военного трибунала и следователь из СД. С ними Власов был предельно сдержан и дипломатичен как никогда.

— Не скрою: у нас есть основания полагать, что у вас тоже может быть интерес в устранении фюрера, — сказал Власову штандартенфюрер Шерф.

— И на чем же основываются ваши предположения? — спросил Власов.

— На том, что в случае обезглавливания рейха многие предательские элементы повылезали бы из своих нор и в страхе кинулись бы к союзникам искать немедленного позорного мира. В случае успеха таких переговоров на западе будет достигнут мир, а фронт на востоке при поддержке англо-американцев будет предоставлен вам, что как раз соответствует целям и задачам вашего движения.

— Это крайне поверхностное предположение, штандартенфюрер, — спокойно ответил Власов, — ибо то, что, как вам кажется, должно быть выгодно нашему движению, на самом деле означало бы неминуемый крах его.

Шерф вопросительно посмотрел на Власова.

— Если будет мир на западном фронте, — пояснил он, — то он немедленно воцарится и на восточном, так как там просто некому будет воевать. Союзники не рискнут после боев с вермахтом, из огня да в полымя, воевать с Красной Армией. А РОА просто не может этого сделать, потому что ее воинские силы до сих пор так и остаются несформированными. Для этого была нужна хорошо подготовленная и мощная армия. Армия, которой пока нет и создание которой сейчас полностью зависит от руководства рейха. Поэтому в наших интересах сохранение того, что есть, ради одной цели — формирования реальных боеспособных подразделений РОА.

— Не могу не согласиться, что в ваших словах есть определенная логика, — помолчав, произнес Шерф.

Сразу же осмелевший Власов добавил:

— Если и есть для нас какая-либо причина желать устранения Гитлера, то она состоит лишь в скорейшем прекращении войны с целью сохранить многие миллионы жизней. Возможно, если бы у меня были возможности, я бы и пошел на это, пусть ценой краха нашего дела, но, уверяю вас, господин полковник, таких возможностей у меня не было.

— Вы смелый человек, — заметил Шерф и, лениво выкинув вверх руку, вышел из кабинета.

Через несколько дней пришло тревожное известие о неожиданном исчезновении одного из руководителей Русского Освободительного Движения Мелетия Александровича Зыкова.

Антон часто видел этого невысокого восторженного человека, по внешнему виду еврея, которого очень ценил Власов. Все знали о его бывшем родстве с наркомом просвещения Бубновым — он был ранее женат на его дочери, — а также о близости к Бухарину. В Движении Зыков всегда играл заметную роль, считаясь главным его идеологом. Он был автором почти всех основных программных документов и меморандумов. Правда, мнение Зыкова о будущем России расходилось с мнением Власова. Он оставался приверженцем народной революции семнадцатого года, считая, что Сталин исказил ее идеалы. Но противоречий в делах между ними не было. Оба считали, что сначала надо победить Сталина, а потом решать, какому строю быть в России.

Рассказывали, что Зыков находился у себя дома, в деревне под Берлином, когда его позвали к телефону, который находился в соседнем трактире. У трактира какие-то люди запихнули его в машину и увезли в неизвестном направлении.

Жиленков через д'Алькена попытался навести справки, но никакой информации на этот счет не получил. Власов исчезновение Зыкова сильно переживал, так что даже запил по этому поводу.

А вскоре генерал встретился с оберфюрером СС доктором Эрхардом Крегером, которого Гиммлер назначил куратором власовского движения.

— Все же правильно, что мы согласились вступить в СС, — сказал Власов после этой встречи. — Именно это и спасло нас.

По всей Германии прокатилась волна арестов. По приказу Гитлера, не было никаких военных трибуналов, а заговорщиков предавали так называемому народному суду, за которым немедленно следовали смертные приговоры. Каждый день в штабе узнавали о смерти кого-нибудь из высокопоставленных офицеров, которые поддерживали Власова и его движение: генерал фон Тресков, фон Штауфенберг, фон дер Шуленбург.

На вилле все пребывали в напряженном состоянии, в том числе и Антон. Он вспоминал слова Зиверга о том, что у них в управлении известно все, что делается у Власова. Однажды, улучив момент, он решился предупредить об этом генерала.

— У меня есть один знакомый служака из СД, — сказал Антон. — Он сказал, что в их ведомстве известно все, что происходит у нас в штабе. Возможно, они ведут магнитофонные записи… Я хочу сказать, что нам всем следует быть более осторожными, Андрей Андреевич.

— Что за служака?

— Старый знакомый, еще по Риге.

— Старый знакомый? — с подозрением спросил Власов.

— Он курирует науку и ни к политическим, ни к военным делам не имеет отношения. Уверяю вас, что ' у него нет интереса к нам, — как можно убедительнее произнес Антон. — Иначе бы он не сообщил мне об этом.

— Ты часто встречаешься с ним?

— Не часто, но случается. Он иногда советуется со мной по гуманитарным научным вопросам.

Генерал задумался, пристально посмотрев на Антона, и удалился.

Однажды, когда Власов с Малышкиным и Жиленковым пили водку, на виллу пришел Штрикфельд. Он был явно расстроен.

— Еще один наш близкий друг мертв, — сообщил он. — Фрейтаг-Лоренгхофен. После ареста ему дали револьвер, чтобы он мог застрелиться и тем избежать суда и расстрела.

— Я не знаю его, — равнодушно сказал Власов.

— Ну как же, Андрей Андреевич! — удивился Штрикфельд. — Это тот барон, блестящий полковник Генерального штаба, который так часто бывал у вас…

— Не помню, — покачал головой генерал. — Не желаете ли водки покушать, Вильфрид Карлович?

— Нет уж, увольте, — буркнул Штрикфельд.

— Тогда не сочтите за труд, поднимитесь в канцелярию, — сказал Власов. — Там у Горина для вас есть очень интересная информация.

Штрикфельд пожал плечами и пошел наверх. У дверей канцелярии его догнал Власов и, пройдя за ним в комнату, где находился Антон, прикрыл дверь.

— Я вам уже говорил, дорогой друг, что нельзя иметь таких мертвых друзей, — тихо сказал генерал. — Вильфрид Карлович! Вы мой домашний святой, и я скажу вам, что потрясен, как и вы. Барон был для всех нас особенно близким и верным другом. Но я думаю о вас! Если вы и дальше будете так неосторожны, то я останусь без своего святого…

— Но ведь я говорил в присутствии ваших ближайших помощников…

— Два лишних свидетеля, — сказал Власов, выразительно посмотрев на Антона, и, осекшись, добавил: — Я нисколько не сомневаюсь в их порядочности. Но зачем стягивать их? А если их когда-либо спросят: «Говорил ли капитан Штрик об этих заговорщиках как о своих друзьях?» Что тогда? Из-за легкомыслия вы подвергнетесь смертельной опасности и потянете за собой других. Я знаю методы ЧК и НКВД, ваше гестапо скоро будет таким же.

Штрикфельд недоуменно посмотрел на Власова, а потом на Антона.

— При нем можно, — успокоил его генерал.

Вскоре прилетел Фрейлих. Он уезжал в Ригу, чтобы эвакуировать свою фирму. Вернулся Фрейлих не один, а с молодой женщиной, которая, ступив на порог виллы, сразу же кинулась в объятия Власова. Все были удивлены этой сценой. Приглядевшись, Антон неожиданно узнал в ней Марию Воронову — подругу генерала по Второй армии. Она сильно изменилась с тех голодных времен: похорошела.

Вечером, во время застолья по этому поводу, Власов, будучи уже изрядно выпивши, шепнул Антону, сидевшему рядом:

— Партизаны поручили Марусе найти меня и отравить. Она сразу же рассказала мне это, как только Серега привез ее к нам. Выпьем, Горин… Выпьем, господа, — уже громко сказал он, — за наших русских женщин! За любовь, которая яд, и за яд, который превращается в любовь!

В середине августа Власов в сопровождении Фрейлиха уехал в Руполдинг, где находился горный курорт для солдат СС. Курортом заведовала Адельхейд Билленберг— молодая вдова эсэсовского генерала, которая благоволила к Власову. Он поехал туда по ее приглашению и настоянию своего окружения, рекомендовавшего ему в целях безопасности на время покинуть Берлин. Кроме того, брат госпожи Билленберг являлся ближайшим помощником Гиммлера, и это обстоятельство подвигло Власова на то, чтобы установить с ней весьма тесные отношения.

С отъездом генерала работы в штабе стало меньше, и у Антона появилось много свободного времени. Именно в эти дни на вилле раздался телефонный звонок, и дежурный по канцелярии пригласил его к телефону. Звонил Зиверг, который, представившись работником «Вермахт пропаганд», назначил на следующий день Антону встречу на углу Кибитц Вег.

Машина подъехала к назначенному месту ровно в полдень. Антон сел в нее рядом с Зивергом на заднее сиденье.

— Куда мы едем? — поздоровавшись, спросил он.

— В Фюстенвальд, в штаб-квартиру группы, — ответил Зиверг. — Нам незачем терять время. Я познакомлю вас с некоторыми сотрудниками, с кем вам придется иметь контакт, а также… хочу поручить вам одно дело.

Фюстенвальд оказался маленьким уютным городком, утопающим в колышущейся зелени развесистых кленов и лип. Антон смотрел по сторонам из окна автомобиля и думал, что где-то здесь при штабе должен работать «Филин» и откуда-то отсюда, из какого-нибудь дома или из леса, проводить сеансы радиосвязи.

Машина остановилась у неприглядного трехэтажного здания с вывеской «Министерство внутренних дел. Отдел статистического управления». Зиверг зарегистрировал Антона у дежурного и повел за собой на третий этаж. Учреждение показалось Антону обычной чиновничьей конторой, которую характеризовали люди с серьезными озабоченными лицами, переходившие из кабинета в кабинет с документами в руках.

— Как вы понимаете, Отто, всевозможные научные разработки и лабораторные исследования производятся в научных институтах, которые разбросаны по всей Германии. Здесь же непосредственных ученых немного, но все сотрудники с высшим образованием и являются квалифицированными специалистами из разведки и из других ведомств, которые рекомендованы начальниками управлений РСХА и проверены лично мной.

— Сюда же стекаются отчеты о деятельности всех научных институтов? — спросил Антон.

— Да, — ответил Зиверг. — И с одним из них я хотел бы вас ознакомить.

Они вошли в просторную приемную, в которой за столом сидел секретарь. Зиверг на ходу попросил его пригласить некоего Хартманна, а сам с Антоном прошел в свой кабинет.

— Этот проект ведется нашими разработчиками уже несколько лет, — сообщил он, садясь за стол и жестом предлагая Антону сесть напротив. — И только к настоящему времени мы наконец-то добились кое-каких реальных результатов, вследствие чего с проекта снято высшее ограничение секретности и я могу ознакомить вас с ним.

В дверь постучали, и в кабинет вошел высокий молодой человек с канцелярской папкой в руке.

— Специалист Хартманн, — представил его Зиверг. — А это новый сотрудник моей аналитической группы Отто фон Берг. Давайте, — он протянул руку к папке. — Согласно инструкции эти материалы нельзя выносить за пределы нашего учреждения, поэтому я хочу, чтобы вы прямо сейчас ознакомились с ними. Но прежде Хартманн изложит основные комментарии по этому поводу. Прошу вас.

Хартманн кивнул и, взяв стул, сел напротив.

— Данный проект под кодовым названием «Врил» предполагает создание современного сверхскоростного летательного аппарата в форме диска — так называемого диска Белонце, — сухим тоном докладчика начал он. — Одной из приоритетных задач, осуществляемых в рамках проекта, является задача создания особо экономичного вида топлива, которое в то же время должно превзойти традиционные виды топлива по своим техническим характеристикам. Идея данного проекта окончательно сформировалась в Институте истории науки и техники в Ютербоге. Специалисты института отыскали материал, который был опубликован в «Лейденском вестнике» в тысяча семьсот пятьдесят первом году. В нем сообщалось о необычной летательной машине, которую сконструировал некий ученый — Андрэ Гримальди Воландэ. Проанализировав эти сведения, наши ученые пришли к общему мнению, что истоки подобных летательных аппаратов следует искать в трактатах древних, которые никогда не подвергались серьезному изучению современной наукой.

— Нашей группой была организована удачная экспедиция в Гималаи и на Тибет, которая принесла важные результаты, — вставил Зиверг.

— Именно так, — подтвердил Хартманн. — Мы организовали экспедицию в те места, где, по мнению ученых, некогда существовали центры працивилизаций, обладающие подобными знаниями. Экспедиция собрала множество древнейших манускриптов, в которых, как и ожидалось, оказались ценнейшие искомые сведения. Большинство из этих рукописей были написаны на санскрите. При их расшифровке были обнаружены сведения о древних «звездных колесницах» — виманах, которые могли являться аппаратами, способными выходить за пределы земной атмосферы.

— Но это не состыкуется с теорией полой земли[3], — заметил Антон.

— Совершенно верно, — согласился Хартманн. — Но зато это состыкуется с тем, что есть в природе на самом деле, — произнес он и посмотрел на Зиверга, который одобрительно кивнул ему. — Вы согласны со мной? — спросил он Антона.

— Абсолютно, — ответил он.

— Так вот. В переведенном манускрипте «Шакуна виманас» было обнаружено достаточно подробное описание удивительных летательных аппаратов, с основами технологии и перечнем необходимых материалов для их производства, а также рекомендации относительно их управления. Интерпретируя эти знания на современный научный язык, к настоящему времени удалось создать экспериментальный образец дискообразного аппарата с вертикальным взлетом и антигравитационным двигателем. Но, к сожалению, в этом направлении у нас еще существует много проблем. Ученые и техники, достигнув определенных базовых результатов, тем не менее уже год буксуют на месте и не могут довести работу до конца. Разработки зашли в тупик из-за отсутствия свежих неординарных идей. По нашему мнению, одним из вариантов продвинуть работу дальше является поиск дополнительных древних сведений по этому вопросу. Их предполагается отыскать в старинных научных европейских текстах, где могли бы оказаться описания различных видов летательных аппаратов, аналогичных древнеиндийским.

— Все, достаточно, Хартманн, — остановил его Зиверг. — Спасибо. Вы можете идти.

Молодой человек встал и, выбросив правую руку вверх, вышел их кабинета.

— Это первый проект, к которому я решил подключить вас, Отто, именно как специалиста по истории европейской науки. Как ни странно, в этом направлении у нас существует большой пробел. Лишь один год функционирует наша координирующая группа. До этого времени все институты работали сами по себе, в результате чего целые направления деятельности были выведены из общего поля зрения.

— Что требуется от меня? — спросил Антон.

— Сейчас вы, не выходя из этого кабинета, более подробно ознакомитесь с отчетными рабочими материалами, а затем попытаетесь провести научный анализ перспектив развития проекта.

— Но я мало что понимаю в технике.

— Этого и не требуется. Я бы хотел услышать какие-то свежие мнения по этой проблеме. Знаете, так делают наши враги в Интеллидженс Сервис[4]. Для решения какой-либо тупиковой задачи они часто привлекают так называемые большие мозги — разного рода ученых и даже деятелей искусства, которые свежим нестандартным взглядом смотрят на данную проблему, в результате чего у них возникают неожиданные решения. Может быть, у вас тоже возникнут какие-то новые идеи, которые помогут сформулировать общую методологию дальнейших исследований, с поправкой на те данные, которые вам же, Отто, удастся отыскать в старинных европейских источниках. Вы не обязаны сами просиживать в библиотеках и архивах, кстати, в которые у вас будет полный допуск. Ваша задача определить основные направления этой архивной работы. Но это мы обговорим с вами позднее. А сейчас ознакомьтесь с этим. У вас есть полчаса.

Зиверг вышел из кабинета, оставив Антона наедине с материалами по проекту «Врил».

Он с огромным интересом пролистал подборку бумаг. Это были отчеты, аналитические записки и различные комментарии по данным исследованиям.

«… описание механической птицы ариев, — прочитал он, — основывается на том, что внутри главной камеры следует поместить устройство с ртутью и железным подогревающим устройством под ним. Посредством силы, которая таится в ртути, и приводится в движение несущий вихрь…

…исследованные манускрипты: «Ваманика Шастра», «Самаранга Сутрадхаран», «Шакуна виманас».

…технические работы по созданию двигателя ведутся под руководством Виктора Шаубергера, а также группами Шривера — Габермоля в Дрездене и Мете, Велонце в Бреслау, которым предоставлены все необходимые условия…

…выработаны основные принципы работы антигравитационного двигателя…

…до сих пор не решены проблемы поднятия на борт необходимого оружейного веса, а также увеличения скоростных режимов, что является основой превосходства данного аппарата над всеми существующими летательными аналогами».

Ровно через полчаса вернулся Зиверг и предложил Антону следовать за ним. Они спустились на первый этаж и вошли в небольшой зал, в котором были плотно зашторены окна и висело белое полотно киноэкрана. Тут же погас свет, где-то сзади зашипел механизм киноаппарата, и экран вспыхнул серо-голубым светом.

— Сейчас вы познакомитесь с кинохроникой последних рабочих испытаний опытного образца, — прокомментировал Зиверг.

То, что воочию увидел Антон, потрясло его в гораздо большей степени, чем просмотренные материалы и комментарий специалиста Хартманна.

На большом песчаном полигоне на специальных поддерживающих приспособлениях стоял странный аппарат крупных размеров в форме широкого блюдца с летной кабиной в центре. Камера приблизилась, и стало видно, что аппарат сооружен из металла. В нем были какие-то симметричные круглые отверстия, которые располагались по всей окружности в нижней части «блюдца». Внизу, под основным диском, находился еще один диск меньших размеров, как бы встроенный в основной.

К «блюдцу» подошли трое человек в комбинезонах. Двое из них помогли третьему подняться наверх и сесть в кабину. Они плотно задраили за ним люк, потом спустились вниз и, произведя какие-то действия, ушли из видимости кинокамеры.

Через несколько минут нижняя часть диска начала быстро крутиться вокруг своей оси, и вскоре все «блюдце» стало вертикально подниматься вверх. Оно поднялось метров на двадцать и стало разгоняться вдоль земли, постоянно набирая высоту. Вдруг аппарат резко накренился, перевернулся в воздухе и камнем пошел вниз. Раздался взрыв. Кинокамера дернулась и выключилась.

— Пилот погиб? — спросил Антон, когда включили свет.

— Конечно, — спокойно ответил Зиверг. — Основная проблема состоит в том, что нам никак не удается уменьшить вес аппарата. Сейчас ученые работают над приборами, способными нейтрализовать силу земного тяготения. Это одно из предлагаемых решений, но, я уверен, не единственное. Теперь вы обладаете всей основной информацией, Отто. Я даю вам пару недель на размышления, а потом мы встретимся снова.

Как многие работники власовского штаба, а также и другие члены Движения, Антон часто ужинал в небольшом трактире, находившемся в соседнем переулке, неподалеку от Кибитц Вег. Это было скромное полупустое заведение, хозяева которого были довольны тем, что за последний год у них появились постоянные посетители в форме Русской Освободительной Армии.

Однажды вечером, когда Антон, отужинав, уже собирался возвращаться на виллу, к его столику подошел незнакомый пожилой человек с курительной трубкой в руке и попросил спички. Антон предложил ему обратиться к официанту. Пожилой человек поблагодарил его и неожиданно добавил:

— Эльза будет ждать вас завтра в девять вечера, в отеле «Вюртемберг», что на Фрайбургштрассе. Портье скажете, что идете к ювелиру.

Пока Антон пытался осознать услышанное, пожилой человек быстро вышел из трактира.

На следующий день он направился к назначенному времени на Фрайбургштрассе. Он шел в некотором волнении, гадая, что ему ожидать от предстоящей встречи с Эльзой — любовного свидания, информации о радиопеленге в районе Фюстенвальда или привод в гестапо, к чему может привести его дурацкая просьба. Впрочем, в последнее он не верил и быстро выкинул эту мысль из головы.

Отель оказался маленькой обшарпанной гостиницей, где, видимо, почти не было постояльцев. Антон сообщил портье, что он идет к ювелиру. Портье тут же отреагировал и, дав ему ключ, сказал:.

— Второй этаж, номер двадцать три.

Антон открыл ключом дверь и, войдя внутрь, включил свет. Номер оказался пуст. Покрашенные стены, убранная кровать, стол и два стула. На столе графин с водой, стаканы и телефон. Из окна видна темная улица, которую изредка освещали фарами проезжающие автомобили.

Антон сел на стул, ожидая, что вот-вот появится Эльза. Прошло минут пятнадцать, но ее не было. У телефона лежал справочник абонентов. Антон открыл его и попытался отыскать ее номер телефона, но его там не было, как и телефона Гюнтера Зиверга. Зато по адресу и номеру телефона виллы на Кибитц Вег он отыскал фамилию ее хозяина — какой-то Эрвин Лангсдорф.

Прошло минут сорок, но Эльза все не появлялась, и у Антона возникло необъяснимое волнение. Ровно в десять он решил, что пора уходить. Лишь только он поднялся с места, как вдруг раздался телефонный звонок.

— Отто, ты еще там? — спросила Эльза торопливым и взволнованным голосом.

— Я пришел, как было назначено, — ответил он.

— Я не смогу приехать, — сказала она. — Поэтому запоминай адрес: — Швейцария, Берн, улица Унтервальден, дом девять, квартира шесть. Запомнил?

— Запомнил, — недоуменно ответил Антон.

— Там ответ на твой вопрос. Я же вынуждена срочно уехать. Прощай.

Она резко положила трубку, оставив Антона в полном недоумении и с тяжелым осадком на душе.

Швейцария, Берн, улица Унтервальден, дом девять, квартира шесть. В последующие дни Антон не раз повторял про себя этот адрес, теряясь в догадках, что этим хотела сказать ему Эльза. Может быть, она надолго уехала из Берлина и там можно встретиться с ней? Может быть, именно за пределами Германии, находясь в определенной безопасности, она готова предоставить ему более подробные сведения о Фюстенвальде?

Оставив открытыми эти вопросы, Антон все свое свободное время посвящал анализу информации, полученной им в штаб-квартире группы 6-Г. Копаясь ц собственных знаниях, у него возникли кое-какие идеи. Подтверждение их он попытался отыскать в одной из берлинских библиотек, которую ему рекомендовал посетить Зиверг. Это было специальное собрание научной литературы, издаваемой на немецком языке за последние полтора столетия. Помимо современных исследований, Антон отыскал здесь много популярных комментариев к трудам некоторых ученых древности и Средневековья.

Они снова встретились с Зивергом, как и было ус-ловлено, через две недели, в уже знакомом Антону ресторанчике «Менестрель».

Зиверг был мрачен и пил коньяк, рюмку за рюмкой. Их встреча началась с дежурных приветствий и напряженного молчания. Лишь когда Антон принялся излагать свои мысли по проекту «Врил», тот вышел из оцепенения.

— Мне удалось поработать с книгами только один раз, — сказал Антон, — и, конечно же, за столь маленький срок я не смог отыскать никаких упоминаний в европейских источниках о летательных аппаратах. Да собственно я пока и не ставил перед собой подобной задачи. Мне пришла в голову мысль совсем иного рода…

— Какая? — спросил Зиверг.

— Я подумал, что в работах по уменьшению веса летательных аппаратов и быстрого перемещения их в пространстве следует обратить внимание на теорию мирового эфира. Насколько я знаю, в рейхе ведутся подобные исследования.

— Кажется, их ведет один из наших мюнхенских институтов. Но откуда вам это известно?

— Из научных публикаций, — ответил Антон. — Еще в Риге в каких-то научных журналах я встречал подобные сообщения.

— Допустим. И в чем же ваша идея?

— Идея в том, чтобы обратить внимание на эту среду. Не секрет, что эфиром, как пространством, которое помимо воздуха заполняет весь окружающий нас мир, интересовались еще древние греки и римляне, а средневековые алхимики с его помощью проводили свои эксперименты. Не секрет, что эфиром занимался Ньютон, а еще раньше Парацельс и другие ученые. Француз Френель разработал теорию света на основе неподвижного мирового эфира, а в конце прошлого века американец Майкельсон изобрел прибор интерферометр, с помощью которого установил, что спектр потока этих световых лучей может смещаться.

— Я не ошибся в вас, Отто, — заметил Зиверг. — Вы обладаете обширными знаниями. Так что же дальше?

— Из вышесказанного следует, что эфир не является неподвижной средой, а сам постоянно находится в движении.

— Да, да… Что-то припоминаю. Кажется, это явление носит название «эфирный ветер».

— Возможно, — подтвердил Антон. — Так вот, идея состоит в том, что раз уж подобные эфирные потоки существуют, то их можно использовать.

— Насколько мне известно, подобные свойства пытаются использовать в исследованиях, — Зиверг понизил голос, — по перемещению в пространстве астральных тел человека с целью взаимного влияния людей на расстоянии и передачи и считывания мыслей.

— Интересно, — заметил Антон. — Но были ли попытки исследовать возможности эфира с целью перемещения в пространстве материальных предметов?

Зиверг пожал плечами.

— Если попытаться синхронизировать свойства предмета с эфирной средой, войти, так сказать, с ней в резонанс, то первичная физическая среда — вода или воздух — теоретически должна как бы расступаться под действием пронизывающего ее эфира. То есть в работе над уменьшением веса перемещаемых предметов, может быть, стоит обратить внимание на изменение физической среды вокруг них? Не исключено, что древние знали свойства этой среды и пользевались ими. Ведь как-то же складывали египтяне неподъемные блоки своих пирамид, например!

— Интересная мысль, — оживился Зиверг. — Вы хотите сказать…

— Нет, нет, Гюнтер, я боюсь что-либо утверждать по этому поводу, так как мои мысли — всего лишь фантазии и не имеют под собой каких-либо научных знаний, кроме популярной информации.

— И все же ваша мысль достойна того, чтобы прислушаться к ней. Насколько я помню, в отчетах по проекту «Врил» я ни слова не встретил об экспериментах с эфиром.

— Я тоже, — сказал Антон. — Может быть, в этом и есть пример той нестыковки научных исследований, когда разным группам ученых не приходит в голову синхронизировать свою работу.

— Возможно. Я обязательно сделаю запрос по всем ведущимся исследованиям в области эфира.

Они выпили коньяку, и Зиверг неожиданно разоткровенничался.

— Наступает тяжелое время, Отго, — произнес он. — В, се наши планы меняются с неимоверной быстротой и, к сожалению, не в лучшую сторону. Я вновь вынужден покинуть Берлин. Мне поручено дело, которым я меньше всего хотел бы заниматься. Фюрер приказал свернуть все работы, которые не связаны с немедленной отдачей в области скорейшего создания новых видов вооружений, а все начинания наших ученых заархивировать в срочном порядке. Если бы вы знали, Отто, как мне печально осознавать, что мы вынуждены законсервировать большинство уникальных и многообещающих научных исследований. И всему виной эта фатальная война, которая подвигла наших ученых на многочисленные разработки и из-за нее же мы вынуждены прекратить большинство из них. Эх, если бы не война! Если бы не эта гонка за немедленным результатом… Господи! К какому невероятному научному прогрессу могли бы привести наши исследования! Они, поверьте, могут перевернуть мировоззрение любого ортодоксального современного ученого. Если бы многим моим подопечным удалось довершить работы по некоторым направлениям, то надобность в производстве многих видов современного оружия просто отпала бы, так же, как и в создании проектов, подобных «Врилу». Прозит! — сказал он и выпил вновь налитую рюмку коньяка. — Это секретная информация, но я говорю с вами сейчас не как полковник разведки, а как несостоявшийся ученый и как человек, который всегда занимался наукой. Ведь я когда-то окончил философский факультет в Вене…

— Вы? — удивился Антон.

— Удивлены, — спросил Зиверг. — Это было давно… В тридцать седьмом меня завербовали в разведку для работы с учеными. С тех пор я стал незаменимым специалистом в этой области. А когда умерла моя жена, я просто погряз в этой работе. Я упивался нашими достижениями, и теперь я, может быть, как никто представляю себе общую картину всей научной деятельности в рейхе. И вот мы вынуждены сворачивать многие исследования, для организации которых я потратил столько усилий!

Антон слушал Зиверга и думал, что его лицо уже давно не кажется ему лицом крестьянина или следователя гестапо. Антона даже перестали раздражать его жесты. Этот человек уже не казался ему таким напыщенным и высокомерным, как раньше.

— Я уезжаю инспектировать институты и организовывать консервацию научных архивов, так что вы, Отто, пока можете продолжать заниматься созданием вашей Армии. Говорят, что рейхсфюрер решил оказать Власову большую помощь. Видимо, у вас скоро будет много дел. Сейчас о Власове много говорят. Видимо, они поняли, что его движение является для Германии надеждой на спасение. А ваши списки еще понадобятся нам потом, когда все кончится.

— Вы считаете, что имеет смысл продолжать работу по поиску ученых?

— Думаю, да. Наиболее полезных нам людей мы смогли бы взять под свой патронаж и в случае опасности переправить за границу. Когда Германия переживет свое поражение, все утихнет, нам снова понадобятся специалисты, чтобы продолжать исследования. Так что, если у вас есть еще какие-то наработки — доведите их до конца. Я же, если вы не против, буду рассчитывать на вашу помощь, Отто. В моем окружении так мало умных и надежных людей…

— Вы всегда можете положиться на меня, Гюнтер…

— Прозит.

— Прозит.