Линдсей Лонгфорд Дом у Русалочьего ручья

Глава первая

Обмахиваясь помятой газетой, которую она подобрала еще на автобусной остановке, Фиби сидела на крыльце дома и задумчиво разглядывала чемоданы, нагроможденные перед входной дверью.

Рано или поздно Мерфи вернется домой! Должен вернуться!

Фиби была готова поспорить на последний оставшийся у нее доллар, что он сейчас в городе. Ну, может, и не совсем на последний — после покупки билета на самолет и оплаты такси от аэропорта до дома еще оставалось пятьдесят долларов. Для кого-то это, возможно, будет весьма приличной суммой денег!

Старые качели возле дома издали протяжный скрип, и резкий звук показался оглушительно громким в тишине жаркого летнего дня.

Тело дочери подлетало к Фиби каждый раз, когда девочка отталкивалась от стены дома, раскачивая качели, и это движение стало своеобразным опахалом, помогавшим переносить невыносимую жару.

— Ты как легкий ветерок. — Быстрым движением руки она коснулась вздернутого носа дочери. — Спасибо, милая! — Фиби потрепала девочку по голове.

Потом взъерошила свои коротко стриженные мокрые от пота волосы, чтобы голове стало прохладнее. В этой жаре и совершенно невообразимой влажности они сами завивались в тугие непослушные кудряшки. Помада на губах давно растаяла, и вся остальная старательно наложенная утром на глаза и лицо косметика тоже исчезла. Если бы у нее еще оставались силы двигаться, она предпочла бы предстать перед Мерфи с ярко-алыми губами на счастливом лице.

Качели снова заскрипели, рассекая воздух.

— Мама, я хочу пить! Хочется чего-нибудь очень холодного и прямо сейчас.

— Терпение, Френсис Берд! — Фиби всегда разговаривала с дочерью как со взрослой. Она вдруг ощутила теплый, такой детский запах, исходивший от малышки, и прижалась щекой к влажному лбу девочки. Сколько приходится переносить во имя любви!

— Мам, я больше не могу терпеть! Я совсем сварилась! Так хочется лимонада! Со льдом.

В это мгновение Фиби многое отдала бы за возможность получить лед. Полное ведерко льда! Как приятно было бы провести кубиком льда вдоль по горячему лбу, вниз по шее, ощутить такую желанную прохладу на воспаленных висках.

— Надо хорошенько посмотреть, может, тут где-нибудь есть водопровод. — Она поднялась и взяла Берд за руку. — Это лучшее и самое простое, что мы можем сейчас сделать!

— Может, и найдется какой-нибудь кран, — вздохнула Френсис Берд и встряхнула головой, чтобы убрать с лица упавшую на глаза челку.

Внимательно глядя на дочь, Фиби подумала, что все женщины семейства Макаллистер чересчур много вздыхают — просто какая-то фамильная черта!

— Ну-ну, не стоит ныть! Пошли, это будет нашим настоящим приключением.

— А вот и не будет! — мрачно возразила Френсис Берд, вколачивая кроссовки в деревянные ступени лестницы.

После небольших поисков они обнаружили водопроводный кран на заднем дворе дома Мерфи.

— Как тут все заросло, — нахмурилась Фиби, разглядывая сорняки на участке, по которому уныло змеился старый шланг для полива.

Прихватив тяжелый и раскаленный от жары металлический кран нижним краем майки, она с трудом повернула его. Шланг кашлянул, фыркнул, но ожил и вдруг выплеснул на них обеих коричневатую теплую жидкость.

— Фу, какая горячая! — запротестовала Френсис Берд.

— Так всегда в шланге, — возразила Фиби. — Подожди, сейчас сольется, и пойдет холодная вода. И тогда ты будешь вся мокрая, моя дорогая.

Она улыбнулась дочери, стараясь казаться жизнерадостной.

— Нет, это ты будешь вся мокрая!

Пока теплая вода стекла, Фиби держала шланг, чтобы девочка могла вымыть руки. Потом она зажала конец шланга, и резкая струя фонтана метнулась ввысь. Серебристые брызги сверкали на волосах дочки, образуя радугу. Пересохшая земля с трудом впитывала влагу, и у их ног тут же образовалась лужа.

— Вода! Вода! — напевала Френсис Берд, шлепая ногами по луже. Впервые за весь день она, наконец, казалась счастливой, и Фиби не стала мешать ей. Им некуда торопиться, пусть малышка поиграет.

— И очень холодная вода. — Мать уже отпустила струю воды, чтобы дочка могла напиться вволю.

Когда Фиби в конце концов закрыла кран и аккуратно свернула шланг у стены дома, она чувствовала себя гораздо лучше, однако мысль о возвращении к парадному крыльцу дома Мерфи вновь заставила ее сердце тоскливо сжаться. Где же он? Почему еще не вернулся домой? Что, если он так и не появится до самой полуночи? А вдруг он вообще уехал из города? Пожалуй, ей все-таки следовало позвонить, прежде чем приезжать сюда.

Но она не могла! Действительно не могла!

У каждого человека есть свой предел прочности и терпения, и она, похоже, своего уже достигла…

Фиби со вздохом опустилась на ступени крыльца позади дочки. Теперь им, по крайней мере, не так жарко…

Солнце начало скрываться за высокими кронами старых дубов напротив дома Мерфи, когда Фиби услышала шум приближающейся машины. Она еще не успела собраться с духом, а Мерфи уже выбрался из своего темно-синего пикапа и неспешно направлялся к дому.

Он вообще никогда не торопился, двигался по жизни медленно, но безостановочно, как ледник.

— Привет, Мерфи. — Фиби осталась сидеть, опасаясь, что у нее подогнутся колени, если она встанет. — Давно мы с тобой не виделись, да? Я вижу, дел у тебя очень много.

Застиранная чуть не до дыр рубашка Мерфи была мокрой от пота. Единственная чудом уцелевшая застегнутая пуговица не скрывала мощной груди, покрытой выгоревшими на солнце золотистыми волосками. До невозможности истрепанные джинсы непонятного цвета… Фиби поспешно отвела взгляд — ее мысли, определенно, начали принимать ненужное направление.

Он остановился у подножья лестницы и немного подался вперед.

— Надо же, кто пожаловал! Что привело тебя в наше захолустье в такую жару, Фиби?

Он дотронулся до ее голой коленки длинным мозолистым пальцем, усмехнулся и отступил назад, скрестив руки на груди.

— Ты гостеприимен, как обычно! — Фиби обняла дочь и прижала ее к себе. Надо было все-таки не лениться и накрасить губы! И как обидно, что ноги у нее выпачканы в грязи! — Даже не спросишь, как я поживаю? Или что у меня нового? Сколько лет мы не виделись? Восемь, да?

Он помолчал, словно подсчитывал в уме прошедшие годы.

— Да. Похоже, восемь. В гости ко мне приехала?

Его темные вьющиеся волосы покрывала красно-синяя бандана, завязанная узлом на затылке, но одна непокорная прядь, почти добела выгоревшая на солнце, падала на щеку. Мерфи перевел взгляд на девочку:

— Привет, малышка.

Френсис Берд ослепительно улыбнулась ему и закивала головой:

— Привет, мистер мужчина.

Фиби вздохнула. Френсис Берд — прирожденная кокетка! Наверное, сказывается отсутствие авторитета отца, или Фиби что-то проглядела и сама виновата? Сейчас лучше об этом не думать! Она легко потрепала девочку по плечу и сказала:

— Френсис Берд, познакомься с моим… Кстати, кем ты мне приходишься, Мерфи? Кем угодно, только не братом, наверное?

На этот раз она не смогла удержаться от улыбки.

— Да уж каким там братом! — Он спокойно выдержал ее взгляд.

— Одним словом, мы родственники, — с трудом выдавила Фиби. — Можно ведь так сказать, даже спустя восемь лет, правда?

Он молчал.

— Эй! — произнесла четырехлетняя Френсис Берд и опять кокетливо улыбнулась ему. — Мы с мамочкой будем жить у тебя.

— Да? — Мерфи даже не пошевелился. Интонация искреннего изумления, с которой был задан вопрос, взбесила бы любого, кто не имел счастья вырасти с Мерфи, но Фиби сразу уловила смятение у него в голосе, и ее беспокойство возросло, грозя перейти в панику.

Избегая его холодного равнодушного взгляда, она повернулась к дочке и нежно пригладила влажные растрепанные волосы:

— Ну, милая, это еще не решено окончательно. — Самое ужасное из всего, что мог сделать Мерфи, это выгнать их из дома. Ну что ей было делать? Можно подумать, у нее оставался выбор! — Пока что мы просто приехали в гости. Навестить нашего дальнего родственника, вспомнить старые добрые времена. Только и всего. Пожалуйста, не паникуй, Мерфи.

Губки у девочки скривились в обиженную гримаску:

— Но ты же говорила…

— Я помню, что я говорила, Френсис Берд! — На этот раз Фиби не удержалась от тяжелого вздоха.

— А что ты говорила, Фиби? — Легкий ветерок шевельнул воротник рубашки Мерфи и растворился в томительной тишине вечера. — Сочиняла что-нибудь по поводу нашей совместной жизни?

Френсис Берд одобряюще похлопала мать по коленке:

— Да, мама, скажи ему, что ты решила!

Фиби молчала, и девочка наклонилась вперед, поближе к Мерфи.

— Нас выгнали на улицу, — доверительно зашептала она, — поэтому мы приехали пожить у тебя, потому что нам некуда больше идти. Мама сказала, этот чертов…

— Не ругайся, Френсис Берд!

— …дом — это место, куда тебя пускают жить, спать и все такое!

— Неужели?

Девочка энергично закивала. Несколько мелких капель упали с ее мокрых волос на джинсы Мерфи.

— А ты сама все время ругаешься, мама!

Подавив очередной тяжелый вздох, который так и рвался у нее из груди, Фиби покрепче прижала дочь к себе.

— А теперь помолчи, детка, взрослым надо поговорить.

— Это уж точно! — Он шагнул вперед и, сняв с головы бандану, вытер вспотевшее лицо. Его глаза некоторое время пристально изучали лицо Фиби, потом он тихо проговорил: — Вас действительно выгнали на улицу?

— Ну, не совсем так…

Она отвела взгляд, а Френсис Берд снова пустилась в объяснения:

— Ты не думай только, что мы спали в коробках на тротуаре. Один раз мы ночевали в мотеле. Там в ванной были такие хорошенькие розовые мыльца. Такие маленькие! Я взяла себе одно.

Она улыбалась и оживленно гримасничала, готовая болтать до бесконечности, а Фиби немного откинулась назад, надеясь, что легкая полутень навеса над крыльцом спрячет ее лицо от холодного, спокойного и изучающего взгляда серых глаз Мерфи Джонса. Несмотря на добродушие и покладистый нрав, дураком он никогда не был и вряд ли превратился в него с тех пор, как она последний раз с ним разговаривала. Пока что ее возвращение в родные места проходило не так гладко, как она надеялась!

— Нас уволили с работы, потом у нас появились долги и…

— Хватит, Френсис Берд! — Металл в голосе матери заставил девочку сразу же замолчать. Воинственно вскинув голову, Фиби выдержала пристальный взгляд Мерфи. — Так что, мы будем стоять здесь, на крыльце, или ты предложишь нам войти в дом?

Он задумчиво потер подбородок.

— Сдается мне, Фиби, ты не стоишь, а сидишь.

— Мерфи прав, мама, мы сидим. — Френсис Берд потеребила мать за шорты.

Фиби поднялась.

— А теперь я стою! Все довольны? — Она отвернулась и стала неуклюже подниматься наверх по скрипящим ступеням, к входной двери.

Боже, все оказалось еще ужаснее, чем ей представлялось! И намного унизительнее!

Она уже устала, чувствует себя совершенно разбитой, а Мерфи теперь будет мучить и дразнить ее, доводя до белого каления, как делал это всегда. Никогда она не понимала, что их притягивало друг к другу и что так раздражало, но думать об этом сейчас она была не в состоянии. У нее не осталось сил даже просто сидеть или стоять.

Фиби знала, что его холодные серые глаза устремлены на нее, и это окончательно вывело ее из себя. Она потеряла самообладание и, схватив один из потрепанных чемоданов, швырнула его дочери.

— Берд, возьми это, мы уходим! Скажи Мерфи, как тебе приятно было с ним познакомиться.

— Мама!

Отчаянное дерганье дочки ее за шорты не могло остановить стремительный спуск Фиби вниз с чемоданами, но тоненький, полный отчаяния голосок заставил ее замереть на месте.

— Мамочка, ты же говорила, что нам некуда идти! Ты же так сказала!

— Заходите в дом, — произнес Мерфи со вздохом.

Похоже, манера непрерывно вздыхать оказалась заразной, как ветрянка.

— Думаю, нам не стоит откладывать до следующего твоего приезда важный для нас обоих разговор. — Связка ключей зазвенела у него в руках. — Да и малышка, должно быть, проголодалась.

— О-очень проголодалась! — Френсис Берд одарила его лучезарной улыбкой. — У тебя есть желе? Я люблю красное, из персиков.

— Нет, красного желе у меня нет. — Мерфи открыл наконец дверь и широко распахнул ее. — Банан сойдет, или не переживешь?

— Переживу, — отозвалась девочка и проскользнула в дом. — Мама говорит, что Макаллистеры переживут все.

С мыслью о том, что она действительно должна держаться, как и подобает представителю семьи Макаллистер, Фиби решительно шагнула к дверям. Нет, в настоящий момент она не сможет позволить себе быть слишком гордой. Не сейчас. Ее ярость растаяла, уступив место страху, который терзал ее последние несколько недель. Она поежилась, встретив внимательный взгляд Мерфи.

— Добро пожаловать в мой дворец.

Его низкий, немного ироничный голос заставил ее сердце учащенно забиться.

— Ладно, не надо. Я знаю, чем заканчиваются сказки.

— Конечно, знаешь. Ты ведь такая умная женщина, да и образованная к тому же. — С коротким насмешливым кивком он пропустил ее вперед, потом вошел сам и закрыл дверь. — И тем не менее, ты рискнула войти, мисс Неуловимая Фиби?

Ответив ему вежливой улыбкой, она оглядела комнату, заставленную картонными коробками. Да, сейчас, конечно, не до гордости, но и показывать ему, в каком она действительно ужасном положении, тоже ни к чему. Кивнув в сторону пыльных коробок, набитых компакт-дисками, Фиби проговорила:

— Очень мило! Это, кажется, называется дизайном в стиле минимализма? Что ж, в этом чувствуется своеобразный шарм… Но, Мерфи, кажется, ты уже два года здесь живешь?

Он стоял так близко, что почти касался ее своим телом, а его дыхание щекотало ей сзади шею.

— Так ты следила за мной?

— Нет, просто прочитала обратный адрес на твоих рождественских поздравлениях. — Стараясь скрыть смятение, она ринулась в лабиринт из коробок. — У тебя что, вообще нет мебели?

— Есть. Кровать. — Он сверкнул ленивой белозубой улыбкой. — Может, я не могу позволить себе ничего лишнего.

Именно эта улыбка в прежние годы сводила с ума всех девчонок. — Мерфи больше ничего не нужно было делать, только улыбнуться, чтобы все длинноногие и длинноволосые красавицы вешались ему на шею. Как пчелы, слетающиеся на упоительный аромат цветка, красотки всех мастей окружали его возбужденным роем, где бы он ни появлялся.

— Нет даже никакого дивана? И телевизора нет? Даже стула нет? — Она в изумлении покачала головой.

— А если мне это не нужно? Я простой парень, и вкусы у меня простые.

Улыбка пропала с его лица, но в глазах зажглись озорные, опасные искры, словно на дне двух озер, засветились потаенные лучи солнца. Фиби почувствовала, что у нее дрожит под коленками. С усилием взяв себя в руки, она приказала себе не думать о прошлом и вернуться в настоящее.

— Не раздражайся, пожалуйста, — сказала она. — Не может быть, чтобы у тебя не было денег купить хоть какую-то мебель.

Запрокинув голову, она осмотрела высокие перекрытия потолка, потом великолепный сосновый паркет на полу. Как можно было довести такой прекрасный дом до столь омерзительного состояния?

— Мерфи, — начала она тем терпеливым тоном, каким разговаривала с Френсис Берд, когда та еще лежала в коляске, — я знаю, сколько стоят такие старые дома. А этот, к тому же, просто в отличном состоянии!

— Еще бы, я сам его отремонтировал.

— Да, и, надо думать, делал для себя. А живешь, как турист. Будто тебе завтра уезжать. По-моему, ты даже не распаковал свои вещи.

Не дожидаясь ответа, она подошла к арочному проему, ведущему на кухню, и замерла в восхищении.

— Ой, Мерфи! Какая красота!

Низкие ячеистые перекрытия из дуба и сверкающая латунь кухонной утвари придавали помещению поистине сказочный вид.

— Да здесь у тебя, прямо как…

— Как у твоих родителей. — Он подошел к ней и, обняв, прижал к себе таким естественным и простым жестом, что Фиби охватило блаженство. Настоящее счастье стоять рядом с ним…

— И как в твоем доме тоже.

Она не хотела плакать, ни в коем случае! Однако радостное сверкание посуды и ощущение домашнего уюта заставили ее вспомнить, как давно она нигде не чувствовала себя покойно. Как дома!

— Он всегда останется и твоим домом тоже, Мерфи.

— Твои родители были хорошими людьми. — Он отошел от нее и направился к огромному холодильнику. — Они дали мне…

Он не договорил, и сердце у нее сжалось. Значит, ему все еще очень больно говорить об этом.

— Они дали тебе дом, Мерфи. Они любили тебя. — Ей тоже тяжело было говорить о родителях, о прошлом. Если она не перестанет плакать, то не сможет сделать то, что задумала и должна осуществить. — Мама и папа тебя любили, ты прекрасно знаешь это.

— Иди-ка сюда, детка! — Он достал из холодильника банан и протянул его подбежавшей Френсис Берд.

— Ой, какой холодный! — Девочка недоверчиво нахмурилась. — А зачем ты держишь бананы в холодильнике?

— Потому что они быстро портятся.

— А…. Ладно, этот мне нравится. — Она уселась на табурет возле обеденного стола и сказала: — Можешь звать меня Берд.

— Договорились. — Голос Мерфи прозвучал тягуче и нежно.

Пока Мерфи был занят Берд, Фиби вытерла с лица следы слез. Она отстраненно наблюдала, как дочь ест холодный банан, но неожиданно ее мозг пронзила острая, как стрела, мысль — она поняла, почему кухня показалась ей такой родной.

— Ты привез сюда наш старый стол? Наш кухонный стол!

Ее ладонь нежно прошлась по отполированной временем столешнице из ореха, коснулась выбоинки, оставшейся здесь после одного из Дней Благодарения, когда она, рассердившись на Мерфи, сломала о стол шампур.

— Ты сохранил его!

— Красивый, — одобрила Берд и тоже погладила столешницу грязной рукой, размазывая на ней остатки банана. — Красивый, очень красивый.

Рука Мерфи тоже легла на стол, совсем рядом с рукой Фиби, так что он почти коснулся ее пальцами.

— Мне нужен был стол. Твои старики отдали мне этот, когда купили себе новый. Но вот стулья пришлось выкинуть.

— Понятно. — Фиби оглядела пару покрытых блестящим лаком стульев, стоявших у стены.

— Вообще-то, я удивлен, что ты узнала стол. Его пришлось отреставрировать.

— Да, я узнала.

Она с трудом сглотнула: нет, не должна она, не смеет плакать. Боль все сильнее сжимала сердце, и Фиби отвернулась, в отчаянии оглядывая помещение, которое так сильно походило на ее родной дом.

Мерфи упорно не хотел замечать слез, стоявших у нее в глазах. Какое право она имеет так смотреть на него! И при чем тут стол?

Разве однажды не она приняла решение навсегда отряхнуть пыль родного городка со своих ног и умчалась неизвестно куда на поиски счастья с этим чертовым дипломом в руке? А он тут без нее часами полировал и шлифовал старую столешницу, добираясь до самой сердцевины нежной и теплой древесины орешника. И что теперь ее слезы по сравнению с потом его долгого, усердного труда? Он пожал плечами.

— Брось свои переживания, это же просто старая деревяшка.

— Нет.

Ее голос прозвучал глухо, наверное, из-за слез. Фиби вновь нежно погладила дерево:

— Нет, не так просто. Это еще и память.

Она решительно повернулась к нему, словно намереваясь что-то сказать, и последний луч заходящего солнца упал ей на щеку. Мерфи не мог отвести взгляда от этого теплого, яркого пятна на коже, такой же нежной и гладкой, как и любовно отполированное им дерево старого стола. Так и хотелось погладить ее лицо…

Что ж, он справился со старым деревом, справится и с Фиби! Подобно яркой легкой бабочке она порхала по жизни, нигде не задерживаясь. Глупо надеяться, что однажды она захочет где-то остаться навсегда, а уж тем более осесть в такой Богом забытой дыре, как его дом у Русалочьего ручья.

Он сложил руки на груди и с улыбкой снова взглянул на Фиби. Легкий трикотаж влажной майки отчетливо обрисовывал линии ее прельстительного тела. Мерфи откашлялся. Что толку мечтать о ней, разглядывая волнующие изгибы и думая о том, до чего же она соблазнительна, — словно сочный апельсиновый плод! Руки моментально вспотели, и он сунул их в карман.

— Ты и Френсис Берд вымокли. Хотите переодеться во что-нибудь сухое?

— Зови меня просто Берд! Не Френсис Берд, а просто Берд, я же тебе говорила уже.

Сидя на высоком табурете возле стола, дочка Фиби сверлила его пристальным взглядом.

— Только если я когда-нибудь совсем доведу тебя, ты должен называть меня Френсис Берд, понимаешь? Все так делают. — Она вздохнула и сжала перепачканные бананом руки. — Но я не буду тебя доводить. Раз мы теперь будем жить вместе, я не стану тебе мешать и обещаю тебя слушаться. Я буду убирать за собой посуду и игрушки. Договорились, да?

Она с энтузиазмом захлопала в ладошки, и кусочек банана упал с ее губы на безукоризненно чистый пол Мерфи.

— Френсис Берд, — твердо, но немного обеспокоенно окликнула ее Фиби, — немедленно возьми салфетку и вытри рот.

— Ну вот, видишь? Все, как я тебе говорила! Сейчас я извожу маму.

Девочка шмыгнула носом и тяжело вздохнула.

Мерфи показалось, что следом так же тяжело вздохнула и Фиби, и он поспешно ответил:

— Да ничего страшного не случилось! Я все уберу сам. Потом, когда мы с мамой поговорим.

— Ладно.

Быстрый взгляд, брошенный Фиби на дочь, очевидно, содержал в себе некое послание, смысл которого Мерфи до конца не понял. В нем было предупреждение, но и еще что-то, что заставило малышку послушно замереть на табурете, округлив карие глазки.

Задумчиво потирая подбородок, Мерфи немного встревоженно изучал Фиби, теперь подмечая детали, которые упустил с самого начала встречи: темные круги под глазами, напряженность в фигуре. Такая знакомая, и все же немного другая Фиби. Ему остается только ждать. Что ж, рано или поздно она сама скажет ему, что ей нужно.

А в том, что ей что-то от него нужно, сомневаться не приходилось!

Ее лицо выглядело напряженным, полные чувственные губы были сжаты в тонкую полоску, но глаза Фиби сразу потеплели, когда она взглянула на дочку:

— Берд, дорогая, нам с дядей Мерфи нужно поговорить. Мы так внезапно нагрянули к нему в дом, я должна все ему объяснить и…

— А потом мы тут с ним останемся, да? — Табурет с грохотом отъехал, и девочка спрыгнула. — Ты говорила, Мерфи не станет возражать.

Похоже, у Фиби будет еще немало хлопот с этой малышкой в будущем! Однако, собственно, какая у нее необходимость так спешить с этим пресловутым разговором по душам? И зачем ему торопиться узнать, что именно она затеяла на этот раз? Конечно, она и ее дочка теперь перевернут вверх дном всю его жизнь. Мерфи уже чувствовал себя не только голодным, но и уставшим. И все же любопытно посмотреть, как Фиби будет стараться задобрить его и расположить к себе. Да уж, пусть постарается, она заслужила эти труды!

Он медленно разгладил на груди рубашку и широко улыбнулся. Фиби обеспокоенно сощурилась, и Мерфи насмешливо спросил:

— Ты стала хуже видеть с тех пор, как мы расстались?

— Нет. — Ее карие глаза гневно потемнели. — Просто мне интересно, почему ты ухмыляешься ухмылкой хитрого черта. Я всегда волнуюсь, когда ты так делаешь, Мерфи.

— Хитрый черт? Звучит необычно, но романтично. Я и не подозревал, что ты такая нервная.

Он шагнул к ней и с удивлением отметил, что она не шелохнулась, только взгляд у нее стал еще более напряженным. Теперь он стоял так близко, что мог почти коснуться рукой ее влажной майки.

Фиби вздернула подбородок, словно указывая ему на некую невидимую линию, за которую он не смел переступать.

— Остановись, Мерфи. Ты начинаешь дразнить меня, а ведь я просила тебя не делать этого.

У него появилось непреодолимое искушение сильно прижать свою руку к ее телу.

— А может, я раздражаю тебя? А?

— Отойди, Мерфи!

Фиби гневно вспыхнула, а он, как зачарованный, наклонился совсем близко к ней, будто желая понять, что таится в опасной глубине ее глаз.

Она, оказывается, даже не представляла себе, до какой степени он способен ее взбесить, особенно учитывая цель ее так называемого неожиданного приезда.

А он продолжал как ни в чем не бывало:

— Так вы с Берд предпочитаете сушить одежду на себе или все-таки примете душ и переоденетесь? Не желаете остаться на ужин?

— Что у тебя на уме, Мерфи?

— Вопрос как раз в обратном: что у тебя на уме, детка!

Мерфи отчетливо услышал, как Фиби вздохнула, и протянул к ней руку.