"Объявление войны. Убийство людей ради спасения животных и планеты" - читать интересную книгу автора (Кричащий Волк)

Глава 2 Мир сотворен для всех созданий

Чтобы прояснить свое отношение к животным, освободители делают следующее заявление:

Животные наделены правом наслаждаться собственными жизнями, будучи свободными от человеческого препятствования. Животные все чувствуют, а это означает, что они осознают свои интересы и потребности и понимают, когда те удовлетворены или не удовлетворены. Люди не имеют права вмешиваться в жизнь других созданий и мешать им удовлетворять свои нужды, как люди удовлетворяют свои.

Освободители говорят, что проблемы окружающей среды связаны с проблемами животных. Они считают, что эта связь очевидна. Если ты уважаешь животных, ты уважаешь их дом. Срубить дерево значит лишить животных части жилого пространства. В некоторых случаях это жилое пространство множества существ, таких, как птицы, небольшие млекопитающие и насекомые. Освободители знают, почему люди срубают деревья: потому что они смотрят на окружающий мир, как на копилку с природными ресурсами, которую нужно опустошить и которая служит только интересам людей.

Освободители считают, что человечество решило, что весь мир служит только ему. Оно помещает себя в центр всего сущего. Имя такому отношению антропоцентризм. Он позволяет людям относиться и к животным, как к «природным ресурсам», объектам использования и потребления человеком. Эти своекорыстные идеи воспеты в религиозных писаниях, таких, как Библия. Эти тексты наделяют практики насилия так называемым божественным одобрением и ограждают их от осуждения, воздвигая непробиваемые стены веры. Кровожадному человечеству достаточно самого слабого оправдания бойни, чтобы оно могло спать спокойно, а когда оно еще и вооружено верой, его вообще невозможно заставить прекратить бесконтрольный холокост.

Аналогичным образом это антропоцентрическое видение мира привело к разрушению окружающей среды. Горы, реки и даже целые дождевые леса воспринимаются всего лишь объектами для удовлетворения человеческой жажды контроля и обладания материальными ценностями. Это подчинение планеты и ее обитателей людским желаниям не избавило нас от убийства себе подобных. Причина заключена в том, что связь людей и животных неоспорима. Все мы животные. И если мы эксплуатируем и употребляем слабых, то поступаем так и друг с другом.

Антропоцентризм аналогичен эгоцентризму. Когда кто-то ведет себя так, словно он или она — единственный человек, чьи интересы и нужды имеют значение, мы называем такого человека самовлюбленным, или эгоцентричным. Этот человек совершенно не думает о других. Мир и все его обитатели существуют лишь для его развлечения и использования. Точно так же, когда люди думают, что нужды человечество — это единственное, что имеет значение, мы можем назвать их влюбленными в человечество и порицать, как порицаем за эгоцентризм. И эгоцентризм, и антропоцентризм приводят к угнетению окружающих, потому что служат своекорыстным целям. Вообще, все эгоцентричные люди исповедуют антропоцентризм. Они полагают, что мир существует только для того, чтобы служить им.

Однако не все, кто придерживается антропоцентрических взглядов, эгоцентрики. Многие считают себя альтруистичными любителями человечества, жаждущими умереть на кресте, как их герой, Христос, который умер за грехи людей. И хотя их нельзя назвать эгоцентриками, такие люди отдают нуждам и интересам человека высший приоритет. Они помещают человечество на пьедестал, возвышая его над другими созданиями, и считают планету его материальной базой. Освободители убеждены, что святые люди для человечества вполне могут быть грешниками для остального мира.

Этот ход мыслей приводит освободителей к заключению, что антропоцентризм отчуждает людей от остального мира, отделяя их от природы и окружающей среды. Это реальность, с которой столкнулись миллионы обывателей, живущих среди сплошного асфальта и бетона. В большинстве городов природа ограничена урбанистическим ландшафтным дизайном, где редкое дерево стоит в цементном горшке или на крошечном газоне у тротуара. Единственная особенность естественного мира, оставшаяся нетронутой — это погода, хотя люди прячутся от нее в зданиях с климат-контролем, чтобы минимизировать эффект, который природа способна оказать на их жизнь.

Когда люди, склонные к антропоцентризму, испытывают на себе воздействие природы, их чувства всегда подпорчены одержимостью благами для человечества. Когда они говорят, что любят животных, они имеют в виду, что любят их за то, что эти животные могут предложить человеку. Обычно они предпочитают домашних животных. Одомашнивание — это процесс, в рамках которого животных разводят для манипуляции и контроля со стороны гомо сапиенса. Кошки, собаки и другие «питомцы» — это объекты привязанности людей, которые рассматривают животный мир в контексте человеческих потребностей.

Когда дело касается любви к природе, эти люди видят в огромных просторах возможность омолаживающего побега из городской жизни. Они наслаждаются видом высоких деревьев, свежим воздухом, чистыми реками и озерами. Они ценят природу за то, что она позволяет им хорошо себя чувствовать. Они ратуют за спасение зеленых массивов, потому что любят по ним бродить. Они призывают сохранить конкретную реку, потому что им нравится на ней рыбачить. Они кричат о судьбе тропических лесов, потому что их среда обитания — планета — зависит от них.

Вообще, тропические леса — это главная забота антропоцентрично настроенных борцов за окружающую среду по многим причинам. Это разоблачает их сосредоточенность на человеческих нуждах. Помимо парникового эффекта, на который такие деятели жалуются, как на следствие вырубки тропических лесов, они возмущаются исчезновением видов животных и растений. Почему для них это важно? Потому что тем самым мы потенциально рискуем потерять медикаменты на основе этих растений, а утрата определенных видов животных сокращает генофонд Земли, разграбляя тем самым разнообразие богатых биологических ресурсов. Этим людям плевать на жизни этих животных. Все, что их волнует — это редкие виды, исчезновение которых отрицательно повлияет на судьбу человечества.

Антропоцентрическое мировоззрение привело борцов за окружающую среду и зоозащнитников к противостоянию. Любители животных больше пекутся о кошках и собаках, нежели о секвойях, тогда как экологи беспокоятся о дикой природе, потому что она обладает рекреационным потенциалом для людей, а не о животных, которые населяют эти края. Подобные борцы за окружающую среду практикуют увеличение численности животных в дикой местности, чтобы поддержать популяцию на уровне, который позволял бы охотникам веселиться, убивая животных каждый сезон.

Антропоцентрический подход представляет проблемы животных и окружающей среды в качестве двух разных вопросов. Что неудивительно. Отчужденные люди, отделенные от природы, не привыкли думать о животных в тесной связке с их ареалами обитаниями.

Освободители мыслят иначе. Они рассматривают окружающую среду, как совокупность всех биологических видов вместе с их жилой средой. Животные — это своего рода часть деревьев, рек, травы, дождя, снега, земли, воздуха и всей планеты. Вся планета — это единая система, представляющая собой нечто большое, нежели сумму животных, растительных и минеральных составных частей. Отделить животных от их среды обитания позволила только человеческая психическая настройка, которая не имеет никакого отношения к реальности. Все животные и растения рождены землей и кормятся ее соками. Все они возвращаются в землю. Они состоят из одних и тех же компонентов. Они представляют различные проявления единообразия мира.

Эти взгляды освободители почерпнули из биоцентрической этики, которая отводит человеку место в мире с позиции интересов для всей планеты. Этот подход рассматривает человека не как центр мироздания, а как одного из жителей среди множества других. Согласно этой концепции, человек даже не является самым важным жителем. С какой стати ему считаться таковым? Слоны, выдры, морские окуни, пауки и стервятники имеют такое же право жить на этой планете, какое есть у людей.

Биоцентрический взгляд холистичен. Это означает, что он объединяет зоозащитное и экологическое движение в одно — движение за освобождение мира от человеческой тирании и эксплуатации. Освободители считают, что они обязаны заботиться об окружающей среде, но не ради людей, а потому, что это дом для наших братьев и сестер.

Для освободителей спасать животных, не защищая их ареалы обитания — это абсурд. Животным нужно где-то жить, и уничтожение природы представляется, по сути, уничтожением самих животных. Заботиться же об экологии, не фокусируясь в первую очередь на животных, это не что иное, как человеческая самовлюбленность и корысть. Заботиться об экологии и не заботиться о животных значит рассматривать экологию с точки зрения пользы для человека.

Только биоцентрическая этика способна объединить любителей животных и борцов за окружающую среду в борьбе против подавления человеком других видов и уничтожения планеты. Биоцентрическая этика рассматривает войну за окружающую среду как компонент зоозащитного движения. Освободители сражаются за природу, потому что там живут их братья и сестры. Животные — это и есть природа. Защищать природу значит защищать животных.

Считая защиту окружающей среды проблемой прав животных, освободители не предполагают, что такие формы жизни, как деревья, не важны. Они, разумеется, важны. Освободители считают, что чем больше мы соприкасаемся со своей животной природой, тем большую связь мы ощущаем с другими формами жизни. Мы можем стоять рядом с деревом и чувствовать силу его жизни и мощь. Биоцентрическая этика концентрируется на этой сопричастности.

Когда дерево срубают, мы ощущаем, что часть нас была уничтожена. Нашу связь разорвали. Именно это чувство потери связи мотивирует освободителей уважать деревья и другие составляющие окружающей среды, частью которой они являются. Таким образом, когда они защищают окружающую среду, они защищают себя и других созданий, связанных с ней.

Для освободителей защита окружающей среды — это естественное продолжение защиты животных. Если бы ни одно животное не было связано с природой и не испытывало на себе ее воздействие, освободителям было бы все равно, что с ней случится. Природа важна лишь потому, что она служит источником жизни для животных. Это еще один способ донести мысль о том, что экологическое движение — это подразделение зоозащитного движения.

Преданность освободителей животным глубока, и это не пустые слова. Они ощущают духовную связь с другими живыми созданиями, чувство единства со всем сущим. Все, что случается с броненосцем или с оленем или с голубем непосредственно влияет на освободителей, потому что эти животные — их семья и близкие. Освободители обращаются со своими братьями и сестрами со всем уважением, честностью и преданностью. Когда они говорят, что животные — их семья, они имеют в виду, что будут защищать их, как защищали бы своих человеческих братьев и сестер.

Любить животных для освободителей это больше, чем получать удовольствие, играя с щенком или котенком. Они посвятили себя акциям спасения животных и борьбе с людьми, которые их угнетают.

Многие люди проповедуют любовь к животным. Охотники заявляют, что любят дикую природу, что не мешает им выпускать в ее обитателей обоймы своих полуавтоматических винтовок. Трапперы тоже утверждают, что любят животных, но ставят на них капканы, которые причиняют исключительно сильную боль животным, которым не посчастливится в них угодить. Даже вивисекторы разглагольствуют о любви к животным и настаивают на том, что пытки, к которым они приговаривают наших братьев и сестер, необходимы в интересах здоровья людей.

Корыстные, антропоцентрические убеждения охотников, трапперов и вивисекторов должны быть очевидны даже для людей, которым нет дела до животных. Но для освободителей не менее смешны так называемые «любители животных» и даже члены «зоозащитных» организаций. Освободители видят в них лицемеров, которые воспринимают животных, как объекты человеческой эксплуатации, и добиваются лишь того, чтобы животных эксплуатировали гуманно.[5] Они оправдывают пытки и убийства животных в лабораториях, называя их «необходимыми» исследованиями и считая, что нужно лишь следить, чтобы их проводили с состраданием. Они даже приемлют поедание животных, если имел место «гуманный забой».

Для освободителей, которые считают животных своей семьей, концепция «гуманного забоя» — это извращение во всех смыслах. Она демонстрирует, насколько человечество запуталось в понимании слова «гуманный». Гуманный забой — это оксюморон, все равно как «разведка боем». Освободители считают, что убивать ни в чем неповинное создание, которое не хочет умирать, это в любом случае негуманно.

Освободители спрашивают: ты когда-нибудь назвал бы убийство своего брата или сестры гуманным? Что, если убийца поклялся бы тебе, что убил твою сестру с любовью — передозировкой барбитуратов или электрическим током? Ты бы улыбнулся и согласился с тем, что убийство было гуманным?

Освободители считают, что истинная причина, по которой убийство животных называют гуманным, заключается в том, что это упрощает процесс для убийц. Облегчить жизнь для людей — это то, чем занимаются многочисленные «зоозащитные» организации. Они упоминают о том, что ежегодно в «приютах» страны убивают 15 миллионов кошек и собак. Общественность не хочет думать о том, что ненужных питомцев убивают по две особи в час, разбивая их черепа. Для людей куда гуманней делать это более аккуратно, например, путем смертельных инъекций. И неважно, что этих животных убивают исключительно из-за человеческой недобросовестности и нежелания изменить систему, например, закрыв зоомагазины, сделав разведение животных незаконным и введя обязательную стерилизацию.

Освободителям отвратительны многочисленные зоозащитные и экологические группы, банковские счета которых ломятся от денег и которые с готовностью приемлют тот факт, что они, вероятно, никогда не изменят систему. Некоторые из этих организаций существуют более 100 лет. Уже при их жизни угнетение животных непрерывно росло в масштабах. Переживают ли руководители этих организаций по поводу явной неадекватности своих подходов? Нет, восклицают освободители! Они попросту оглядываются на минувшее столетие работы внутри системы.

Освободители глумятся над людьми, которые бьют себя в грудь, разводя демагогию про заботу о животных и даже про отстаивание их прав, но ничего не имеют против их забоя. Эти люди противостоят страданиям животных, но не их убийству. Они протестуют против промышленного скотоводства, где с животными обращаются, как с машинами, обреченными прослужить свой срок в темных, тесных, переполненных их сородичами помещениях. Вместе с тем они не имеют ничего против убийства животных ради пищи, если их выращивают на старомодных семейных фермах, прежде чем отправить на бойню, полагая, что если с ними хорошо обращались, пока они были живы, нет ничего дурного в том, чтобы их убивать и есть. Ведь смерть — это, в конце концов, естественно.

Освободители спрашивают, стали бы эти люди придерживаться аналогичного мнения, если бы кто-то пришел за их пятилетним братом, чтобы забрать его на бойню, убить и съесть? Они бы позволили прикончить его, если бы были уверены, что ему причинят минимум боли в момент убийства? Или они сказали бы, что он рожден, чтобы жить, что никто не должен отнимать у него это право? Если бы убийцы возразили, что ребенок и так уже прожил хорошую жизнь, стало бы его убийство от этого приемлемым? Конечно, нет, восклицают освободители!

Некоторые убийцы животных оправдывают свои действия, говоря, что человек — это животное, а животные убивают друг друга. Дескать, люди просто живут по законам джунглей. Они не объясняют, почему, будучи животными, люди избрали путь паразитов и агрессивных хищников, нежели мирных травоядных. Они также не объясняют, как вышло, что от безжалостных зверей, убивающих и эксплуатирующих других животных, в большинстве стран принято ждать обходительного и добросердечного отношения к другим людям. Когда им задают эти вопросы, они машинально отвечают, что человек отличается от других животных. Каким-то образом люди заслуживают большего уважения. Для освободителей это заявление разоблачает предрассудок под названием спесишизм (убеждение в том, что животные — это низшие по сравнению с человеком существа).

Освободители говорят, что обращаться с животными, как с созданиями второго сорта и придавать им меньшую ценность, чем человеку, это черта, присущая даже некоторым стойким зоозащитникам. В качестве примера освободители приводят слова самопровозглашенного гуру американского движения за права животных доктора Тома Ригана. В своей книге «Дело о правах животных»[6] Риган заявляет, что жизнь собаки менее насыщенна и ценна, чем жизнь человека. Риган заключает, что смерть собаки причинит ей меньший вред, чем смерть человека причинит ему. Освободители говорят, что с такими друзьями, как Риган, животным не нужны враги.

Оценивать, насколько ценна или качественна жизнь собаки или любого другого существа — это не человечьего ума дело. Освободители считают подобные оценки признаками антропоцентризма. В конце концов, какое значение могут иметь подобные суждения? Если речь зайдет об уважении права на жизнь нашего соседа, не будет ровным счетом никакой разницы, насколько ценной мы считаем его жизнь. И неважно, является этот сосед собакой, улиткой, мухой, человеком, летучей мышью или жирафом.

Большинство людей испытывают трудности с тем, чтобы не ставить интересы людей выше интересов животных. Освободители говорят, что если бы люди обращались с животными, как с любимыми членами семьи, все они были бы веганами, не водили бы машины, участвовали бы в делах современного общества по минимуму и не боялись бы выказывать презрение к живодерам. Они бы отринули эксплуатацию животных и сфокусировались на их освобождении сегодня же, вместо того, чтобы пытаться убедить окружающих сделать это завтра. Большинство людей, однако, не желают делать последовательные шаги. В конце концов, они не хотят, чтобы их окрестили «экстремистами» их угнетающие животных друзья.

Животным не нужна информированность людей. Им нужна свобода от людей. Освободители объявили войну обществу, чтобы защитить свою семью от агрессии. Они уверены, что никогда не победят в этой войне, но не видят иного пути для спасения конкретных членов своей семьи от тирании общества.

В защиту своей позиции освободители спрашивают: что бы ты делал, если бы твою сестру ежедневно насиловали? Ты бы поддерживал с насильниками вальяжную беседу? Возможно, ты писал бы конгрессмену, который сам не чужд изнасилований? Или ты взял бы пистолет и отстрелил ублюдкам головы к чертовой матери? Освободители знают, какой вариант ответа предпочла бы их сестра.

Для них пришло время спасать тех животных, которых еще можно спасти, позволив этим невинным созданиям прожить жизни в естественных условиях (а не в тех, что придумал для них человек). Освободители благодарят удачу за то, что они живут в эпоху, когда у животных еще осталась дикая природа, пусть и уже существенно ограниченная. Освободители чувствуют, что могут что-то изменить. Потому что для каждого спасенного ими животного есть огромная разница между жизнью и смертью.