4

На следующее утро Торри решительно вошла в роскошно обставленную приемную, на двери которой над внушительным списком компаний красовалась табличка с фамилией О'Кинли, выведенной золотыми буквами.

Ей не сразу удалось убедить хорошенькую секретаршу, что мистер О'Кинли примет ее без предварительной договоренности. В глубине души она и сама не была в этом уверена. Поколебавшись, девушка сняла трубку и заговорила с шефом. Удивление промелькнуло в ее глазах, когда, закончив разговор, она сказала:

— Мистер О'Кинли примет вас, мисс Гилл, подождите, пожалуйста.

Усевшись в глубокое, обитое светлой кожей кресло, Торри машинально скользила невидящим взглядом по глянцевым страницам первого попавшегося под руку журнала. С каждой минутой она все больше нервничала, чувствуя, что совершает ошибку, и злясь, что Джон умышленно заставляет ее ждать.

Раз он уже знает, что я здесь, уходить просто глупо, раздраженно думала девушка. Хорошо еще, что я отпросилась на целый день, иронически подбадривала себя она.

Торри беспомощно провела рукой по серой льняной юбке, поправила воротничок белой блузки. Она выбрала этот костюм в надежде, что его деловой вид сразу расставит все по местам и развеет предположения, которые Джон О'Кинли, без сомнения, мог сделать в связи с ее неожиданным появлением.

Под ее глазами пролегли темные тени — последствие бессонной ночи. Погруженная в свои мысли, Торри не замечала любопытных взглядов, которые украдкой бросала на нее секретарша, вероятно, решившая, что настойчивая посетительница влюблена в ее босса.

Пронзительно затрещал селектор. Девушка поднялась и с дежурной улыбкой сообщила, что мистер О'Кинли ждет.

Торри, сосредоточенно нахмурившись, последовала за ней, но все заготовленные фразы вылетели у нее из головы, как только секретарша, отворив дверь и отступив в сторону, объявила:

— Мистер О'Кинли, к вам мисс Гилл.

К ее удивлению, Джон не встал ей навстречу.

Когда Торренс вошла в кабинет и остановилась, сжав вдруг вспотевшие ладони, он, сдвинув на лоб очки в тонкой золотой оправе, лениво откинулся в кресле и сухо сказал:

— Вот так сюрприз. Садись.

Она села, выпрямив спину, и, взглянув на него через заваленный бумагами стол, увидела совершенно равнодушное лицо. Проглотив комок в горле, Торри со вздохом произнесла:

— Я не знаю, с чего начать.

— Разве? — спросил он с иронией.

Она вспыхнула и закусила губу, почувствовав, как весь ее запал исчез, уступая место страху. Ей предстоял разговор с мужчиной, для которого все эти страстные поцелуи и романтические вздохи ничего не значили. Но ведь тогда, на мысе Ветров, я была почти уверена в этом, подумала Торри, только не знала, кто он такой и какой властью обладает. Теперь знаю... Она облизала пересохшие губы.

Джон ждал, холодно приподняв бровь.

— Я помогу тебе. Ты все узнала, не так ли? Родители решились сообщить тебе? — наконец начал он.

— Нет, — хрипло отозвалась она. — Я кое-что прочитала в газетах, и... им пришлось признаться.

— Браво, Торри. Но ты пошла еще дальше, явившись сюда просить меня спасти доброе имя Гиллов. Какое мужество! Они знают, что ты здесь?

Торренс невольно поежилась под его испытующим взглядом.

— Нет, — сказала она очень тихо. — Я пришла... просить тебя, чтобы то, что произошло между нами, не повлияло на твое окончательное решение. Это было бы...

— Ты полагаешь, я на это способен? — перебил ее Джон.

— Я не знаю, что думать, — произнесла Торри, все больше убеждаясь, что ее визит — ужасная ошибка.

— О, я думаю, прекрасно знаешь, — мягко возразил он. — Разве тебе не доставит огромного удовольствия упрекать меня в бессердечии, если я откажу твоему отцу? — Он бесстрастно взглянул на нее и задумчиво продолжил: — Знаешь, если бы ты пришла сюда предложить... заняться со мной тем, от чего однажды отказалась... просто для того, чтобы спасти родителей от банкротства... Пожалуй... я бы понял. Но ты снова взяла фальшивую ноту, милая.

— Я не предполагала, что ты это так воспримешь.

— Все ты предполагала, — безразлично отмахнулся Джон.

— Хорошо, пусть так, — горько сказала Торренс. — А если бы я взяла нужную ноту? — В ее глазах вспыхнул сарказм. — Могу себе представить, как бы ты торжествовал. И, раз уж мы об этом заговорили... Разве ты сам безупречен в своих поступках? Кому нужен был весь этот маскарад? Известный промышленный магнат строит из себя страстного путешественника! — Она вдруг замолчала и в испуге прикрыла рот рукой.

— А тебе не приходило в голову, — усмехнулся он, — что мы оба скрывали истину? Это, кстати, весьма соответствует романтическим фантазиям начитанной девочки из состоятельной семьи, мечтам о прекрасном принце, которого можно встретить, путешествуя с рюкзаком.

— Я не...

— Именно потому, что ты продолжаешь жить в мире грез, твои родители и побоялись сказать тебе о свалившемся на них несчастье. — Его глаза презрительно вспыхнули. — Да к тому же есть еще Пирс.

— Если ты закончил, я ухожу. — Она встала. — Но в одном ты ошибаешься. Я пришла к тебе только ради родителей, а не... — Она замолчала, подбирая слова, потом очень спокойно спросила: — Вероятно, теперь слишком поздно умолять тебя о снисхождении к ним?

Джон не отвечал, бесстрастно разглядывая ее, затем отвернулся к окну.

— У нас есть только одна возможность договориться, Торри. Для начала сядь...

Ее охватило страшное предчувствие. О господи, шептала она про себя, неужели...

— Я продам все, что у меня есть: квартиру, машину, драгоценности... — поспешно предложила она.

Он криво усмехнулся.

— Ты полагаешь, этого достаточно? А на что ты будешь жить?

— Я не так беспомощна, как ты себе представляешь, и сама зарабатываю себе на хлеб, — парировала Торренс.

— Да? Это любопытно. И чем ты занимаешься?

— Я работаю в фирме по дизайну интерьеров.

— Ты декоратор?

— Я закончила курсы. Что в этом плохого? — спросила она, уловив насмешливый взгляд своего собеседника.

— Ничего! Наоборот, весьма... разумно, — прокомментировал он, и у Торренс вдруг возникло чувство, что нельзя было выбрать профессии более никчемной. — И чем конкретно ты занимаешься?

— Подбираю мебель, аксессуары, произведения искусства. У меня репутация специалиста с хорошим вкусом и чувством меры, — с вызовом ответила она.

— Весьма похвально, — мягко улыбнулся Джон, — но твои деньги — капля в море. Я имел в виду другое.

— Мне больше нечего предложить.

— Ошибаешься, у тебя есть еще кое-что. — Он помолчал. — Это ты сама.

— Я, наверное, ослышалась, — похолодев, пробормотала девушка.

— Нет, все так, Торри, — усмехнулся он.

— Что ты имеешь в виду? У меня такое впечатление, что мы обсуждаем обмен моего тела на инвестиции в бизнес отца, — произнесла она дрожащим голосом.

Уголки его губ приподнялись, в глазах блеснули знакомые искорки.

— Приятно иметь дело с откровенным собеседником, — поклонился Джон.

— Черт возьми! Да как ты смеешь?! — Голос ее прервался.

Торри вскочила, чувствуя, что вся дрожит. Она была готова сорваться на крик.

— Успокойтесь, милая мисс Гилл, я говорю о честной сделке, — сказал он. — Замужество в обмен на финансы. — Джон чуть улыбнулся, заметив, как округлились ее глаза. — Это старо как мир, дорогая. Дочери, особенно красивые, всегда были предметом бартерных сделок, которые совершали их отцы.

Девушка ошеломленно уставилась на него, медленно опускаясь в кресло.

— Я не понимаю... — прошептала она, — Мы ведь живем не в средние века, и если ты полагаешь, что мой отец только и мечтает... Говорю тебе, он понятия не имеет, что я здесь.

— Ничего иного мне и в голову не приходило. Узнай об этом твои родители, они сначала пришли бы в ужас, но потом испытали бы чувство облегчения оттого, что ты... в безопасности. Думаю, ты сама можешь сделать благородный жест, если не хочешь видеть отца разоренным.

— В безопасности? — едва слышно спросила Торри, чувствуя, что ее охватывает озноб. — В безопасности?! — снова повторила она. — С человеком, который меня шантажирует, который... меня не любит?..

— Я хотел бы напомнить тебе, — насмешливо прервал ее Джон, — что нам многое друг в друге нравится. — Его карие глаза задержались на ее пухлых губах, затем скользнули к высокой груди.

— Господи, — в отчаянии прошептала она и закрыла лицо руками. — Я тебе не верю. К тому же я помолвлена!

— Брось! — иронически отозвался Джон. - Даже не зная Пирса, могу сказать, что ты не для него. И не спрашивай, почему. Это очевидно.

Торри вдруг подняла на него полные слез глаза.

— Не смей так говорить о Пирсе, — хрипло сказала она. — Он в сто раз лучше тебя. Он... он лучший из всех, кого я знала, и я люблю его.

— Вероятно, ты спутала ваши теплые дружеские отношения, в коих я нисколько не сомневаюсь, с чем-то истинным, что должно связывать мужчину и женщину, — помолчав, мягко произнес Джон.

У Торренс перехватило дыхание. А может быть, он прав, подумала она, но вслух сказала:

— Как ты можешь говорить об этом, когда сам предлагаешь мне сделку?

— Торри, — сказал он, возвращаясь к ленивому тону светской беседы, — гарантирую, что через полтора месяца после свадьбы ты забудешь о Пирсе. Нас, — продолжал он, казалось, не обращая на нее внимания, — потянуло друг к другу. И если мы правильно построим наши отношения, то общение принесет нам только радость.

— На один день!

— Многое может произойти за один день.

— Но брак... — Она беспомощно терла пальцами виски.

— Ты сама недавно заметила, что я слишком долго избегал его. Поэтому вряд ли можешь упрекнуть меня в легкомыслии.

— Но ведь у меня ничего нет, — протянула она и вспыхнула, заметив, как легкая улыбка изогнула его губы. — Хорошо, — твердо сказала Торри. — А когда тебе надоест, что тогда?

— Если это произойдет, — пробормотал он, — мы будем жить, как многие пары, заинтересованные друг в друге. Я всегда буду уважать в тебе... мать моих детей.

Торри смотрела на него, потеряв дар речи.

— Между прочим, ты не права, говоря, что у тебя ничего нет. У тебя совсем неплохое приданое: положение в обществе, известная фамилия. Мое происхождение, — Джон запнулся, — несколько прозаичнее. Поэтому, уверяю тебя, наше соглашение...

— Я не верю своим ушам, — едва слышно пролепетала она. Джон пожал плечами и холодно взглянул на нее, давая понять, что пора делать выбор. — Когда... я должна принять решение?

— Чем скорее, тем лучше. Мне вовсе не хочется думать, что я проделал всю эту работу, — он указал на заваленный бумагами стол, — напрасно.

— Но... если бы... я не пришла сюда сегодня... — В ее глазах отразилась душевная боль. — Как бы ты поступил?

— Милая Торри, я не сомневался, что ты придешь. Не сегодня, так завтра.

— Я тебя ненавижу, — прошептала она.

— Чувствую, нас с тобой ждут прекрасные времена, — усмехнулся Джон.

Девушка раздраженно нахмурилась.

— И все же, как скоро я должна дать ответ? — спросила она сквозь зубы.

— Сейчас поглядим. — Он заглянул в лежащий перед ним ежедневник. — На карту поставлено слишком многое, и ты должна все хорошенько обдумать. Почему бы тебе не пригласить меня завтра на ужин? Мы сможем обсудить все в деталях.

Торренс прикрыла глаза, чувствуя, как гнев захлестывает ее, но все же сохранила самообладание. Она встала и сухо сказала:

— Хорошо. В половине восьмого тебя устроит?

— Отлично. — Сделав пометку в календаре, он встал и подошел к ней. — И еще. Тебе разумнее расторгнуть помолвку с Пирсом до того, как ты дашь согласие выйти за меня замуж. — Он провел кончиками пальцев по ее шее. — Ты поймешь, что я имею в виду, если вспомнишь о мысе Ветров... Это поможет тебе принять правильное решение.

— Ты так полагаешь? — спросила Торренс, отодвигаясь. — Я предпочитаю думать о будущем, а не возвращаться к прошлому.

Джон прислонился к столу и задумчиво скрестил руки.

— Расскажи мне о нем.

— О ком?

— О первом мужчине в твоей жизни. Мне кажется, что кроме Пирса был еще кто-то.

— Он умер, — она закусила губу. — И у меня нет ни малейшего желания рассказывать тебе о нем. Это не твое дело.

— Скоро все, что тебя касается, станет моим делом.

— Я... я... Черт! — прошептала она. — Позволь мне уйти.

— Тебя никто не держит. Итак, до завтра.

Джон прошел вперед и распахнул перед ней дверь. Торри стояла, словно пригвожденная к месту, и беспомощно смотрела на него. Загадочное выражение его глаз сменилось знакомой насмешкой. Наконец, взглянув на часы, Джон сказал:

— Боюсь, у меня нет времени. Через десять минут начнется деловая встреча. Извини, но...

Торри шумно вздохнула и прошла мимо него с гордо поднятой головой. Но это не стерло с его губ кривой усмешки.

Следующий вечер был душным и безветренным. Плотные облака, дразнившие обещанием живительного дождя, недвижно висели над заливом.

В двадцать минут восьмого Торри оглядела свою гостиную и убедилась, что все в порядке. Впрочем, это единственное, в чем она была уверена. Квартира сияет чистотой, меню тщательно продумано, да и сама она выглядит как никогда.

На ней было узкое прямое платье цвета слоновой кости с подчеркнутой линией плеч, короткими рукавами и низким треугольным вырезом. Шею украшало колье из двух рядов крупных жемчужин, скрепленных крупным голубым топазом.

Днем Торри побывала в парикмахерской, и ее тщательно уложенные темные волосы шелковистой волной падали на плечи. Она сделала маникюр, и теперь то и дело посматривала на свои руки. Но не безукоризненно отполированные ногти притягивали ее взгляд, а отсутствие кольца, подаренного Пирсом. При мысли о нем сердце ее сжималось от боли.

По пути с работы Торренс купила букет розовых хризантем.

В последнюю минуту до нее дошло, что сегодня уже совершенно неважно, как она будет выглядеть, но она утешала себя тем, что безукоризненный вид придаст ей уверенности. Единственное, о чем она забыла, так это продумать свое поведение.

В глубине души Торри сомневалась, что Джон О'Кинли будет непоколебим в своем решении. Он, в сущности, может получить любую женщину, какую захочет. Стоит ли для этого жениться, и почему именно на ней?

Часы пробили половину восьмого, и тут же раздался звонок в дверь. Торри глубоко вздохнула, пытаясь стереть с лица следы волнения, и пошла открывать.

Пару минут они стояли, молча глядя друг на друга. В серо-голубых глазах Торри поблескивала чуть заметная враждебность. Джон в безупречном темном костюме и белоснежной сорочке выглядел загадочным и суровым. Вдруг девушка заметила, что в одной руке он держит бутылку, а в другой — букет кремовых роз.

— Розы! Шампанское! — пробормотала она. — Как мило. Входи. Из всех мужчин, которых я знаю, ты первый сделал это.

Джон скептически улыбнулся.

— А я думал, что стою последним в длинной очереди.

— Я имела в виду то, что ты принес цветы сам, а не прислал с посыльным, — сказала она, оправдываясь.

— Что ж, я рад, — заметил он. — Годы спустя мы будем вспоминать эту милую подробность.

Торри, стиснув зубы, взяла у него букет и бутылку.

— Располагайся, — натянуто произнесла она, — а я пока займусь цветами.

Когда Торренс вернулась с вазой, Джон стоял посреди комнаты спиной к ней и, сунув руки в карманы, сквозь распахнутое окно смотрел на мерцающие огоньки яхт в заливе. Услышав ее шаги, он обернулся.

— Ты выглядишь сногсшибательно, Торри.

— Спасибо. Хочешь выпить? И можешь снять пиджак.

— Благодарю.

Пока хозяйка отвлеклась на неизбежные хлопоты, гость оглядывал комнату. Торри сама занималась ее дизайном, и, как ни странно, от смешения стилей гостиная только выиграла. Светлые, жемчужно-серые стены гармонировали с дымчатой стеклянной поверхностью обеденного стола, стоявшего в глубокой нише. Две низкие кушетки, покрытые голубыми льняными покрывалами, располагались друг против друга, между ними — столик со стеклянной столешницей, сквозь которую просвечивали розовые и голубые полосы плетеной циновки, застилавшей пол. Розовый цвет повторялся на подушках, разбросанных по кушеткам, и в абажурах светильников. На полке стояли ее любимые безделушки: серебряная фигурка китайского кули, соломенная лошадка, керамическое блюдо, в широкой хрустальной вазе — купленные днем хризантемы.

Погруженный в созерцание комнаты, Джон вздрогнул, когда Торри протянула ему бокал, и сказал:

— Очень уютно.

— Я рада, что тебе нравится, — сказала она с легкой иронией, не столько желая показать, что не нуждается в его одобрении, сколько испытывая беспокойство от присутствия в доме этого высокого, загадочного мужчины.

Короткие рукава рубашки открывали его сильные загорелые руки, ослабленный узел галстука странно тревожил ее воображение.

Если бы я знала, что это на меня так подействует, то не предложила бы ему снять пиджак, подумала Торри.

— Эти тоже принес посыльный? — холодно спросил Джон, указывая на хризантемы.

— Нет. Я купила их, чтобы... — Она запнулась.

— Чтобы подбодрить себя.

— Да, — напрямик ответила девушка.

Он перевел взгляд с ее лица на руку.

— Ты сделала это!

— Да. — Он явно ждал продолжения, и она пробормотала сквозь зубы: — Я сделала это не из-за тебя.

— Тогда почему?

Торри отпила глоток из своего бокала, пожала плечами и вздохнула.

— В конечном счете, это сделал Пирс, а не я, — объяснила она. — Он заходил вчера, и когда я начала что-то говорить, он... — Девушка замолчала и опустила глаза.

— Продолжай, — потребовал Джон.

— Он сказал, что чувствует, как я несчастна, и все потому, что не готова стать его женой. Он... — ее голос задрожал, — решил расторгнуть нашу помолвку, потому что понял, что я — не для него. Если бы ты знал, как мне было плохо.

— Наверное, — рассеянно бросил Джон. — Но все равно, я рад, что Пирс понял тебя. Ты должна испытывать огромное облегчение. Почему бы нам не присесть? — предложил он.

Его карие глаза насмешливо блеснули, когда она опустилась на кушетку напротив. Торри недоверчиво смотрела на него, удивляясь, как могла тогда, на мысе Ветров, принять этого человека за скромного путешественника.

Можно было бы догадаться, выговаривала она себе, стоило только присмотреться чуть внимательнее. Самоуверенность и надменность в лице, в каждом движении, несомненный ум, легкий цинизм, усмешкой изгибавший красиво очерченный чувственный рот, — этого вполне достаточно, чтобы понять, что он знает в женщинах толк и презирает их.

Джон поднял глаза, и взгляды их встретились.

— Ты задумалась?

— Да. — Она старалась говорить холодно и бесстрастно, методичными движениями разглаживая платье на коленях, чтобы скрыть, как дрожат ее руки. — Собственно, я размышляла над тем, когда ты собираешься закончить этот фарс.

— Какой фарс? — Он посмотрел на нее неожиданно серьезно. — Это не фарс, Торри. Или ты выходишь за меня замуж, или твои родители разорены. Ты совершенно правильно назвала это сделкой...

— Сделкой? — едко оборвала она. — Какое удовольствие доставляет тебе унижать меня...

— Мы это уже обсуждали, — лениво напомнил он. — Давай не будем повторяться. Может быть, тебя интересует что-нибудь еще?

Торренс прикрыла глаза, потом резко сказала:

— Хорошо. Я не могу понять, почему ты настаиваешь на браке. Ты мог бы требовать, чтобы я стала твоей... — она замялась и отвела взгляд, — любовницей. Это потешило бы твое самолюбие.

Джон вертел в руках бокал, разглядывая его. Он подался вперед и с усмешкой взглянул на нее.

— Ты представляешь себя в этой роли?

— Нет, но... — поспешно ответила она.

— Хочется вообразить себя мученицей?

— Перестань, — прошептала Торри.

Джон откинулся на спинку кушетки.

— Если ты не намерена предложить мне чисто сексуальные отношения в качестве последнего аргумента, то я этому рад. Но ты сама знаешь, что не смогла бы пойти на это.

— Ты... — Ее щеки вспыхнули. Она была в замешательстве оттого, что он прочитал ее мысли, но тут же почувствовала страстное желание сбить с него спесь. — Ты, что, действительно полагаешь, что для женщины ты — подарок судьбы? И я тоже должна поверить в это?

— Тебе еще рановато делать выводы о моем таланте любовника, — состроил гримасу Джон, — но со временем ты оценишь его по достоинству.

Торренс порывисто встала.

— Прошу к столу, — едва выговорила она.

— Тебе помочь? — спросил он, поднимаясь.

— Нет.

Девушка нахмурилась, хотела что-то сказать, но передумала и пошла в кухню. В голове ее беспрестанно вертелся вопрос: неужели все это серьезно?

Она принесла блюдо с колотым льдом, на котором в раскрытых раковинах лежали устрицы, а также ростбиф с печеным картофелем и фруктовый салат, сбрызнутый ликером и украшенный взбитыми сливками.

За едой завязался непринужденный светский разговор. Не то что бы Торри достигла той замечательной — или постыдной — легкости, как на мысе Ветров, но это было лучшее, на что она была способна. Ей казалось, что все обрушившееся на нее — дурной сон, и только его замечание в конце обеда вернуло ее на землю.

— Все было замечательно, — сказал Джон. — Ты прекрасная хозяйка. Я намерен... когда мы поженимся... жить более открытой, светской жизнью... и более приличной, — добавил он с откровенной иронией.

Торренс уставилась на него, поперхнувшись фруктовым салатом.

— У нас будет большой дом. Полагаю, ты предпочтешь жить здесь, а не в Мельбурне или Сиднее.

Она облизала пересохшие губы.

— Я думаю... Ой, кофе убежит... Извини...

— Пожалуйста.

Прежде чем зайти в кухню, Торри забежала в спальню, поправила макияж и, прижавшись лбом к холодному зеркалу, прошептала:

— Господи, не допусти, чтобы это случилось со мной.

Когда она вернулась с подносом, Джон сидел в той же позе. Она разлила кофе из изящного серебряного кофейника, предложила гостю ликер, от которого он отказался, и ей больше ничего не оставалось, как сесть напротив и собраться с мыслями.

— Могу я попросить тебя об одной любезности?

— Конечно.

Джон неторопливо помешивал кофе.

— Если я задам тебе несколько вопросов, ты ответишь на них честно?

— Да.

— Есть вещи, которые я, — Торренс поколебалась, потом продолжила, — не совсем понимаю.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему ты хочешь жениться на девушке, которую презираешь, а не на той, с которой тебя связывает любовь.

— Но ведь ты тоже собиралась замуж за Пирса, — холодно возразил он.

— Я сделала ошибку, искренне заблуждаясь, а может быть, по глупости, но у нас с Пирсом была хоть какая-то привязанность. И, пожалуйста, не ссылайся на то, что произошло между нами на мысе Ветров. Тогда я полетела на огонь... как глупая бабочка, — тихо сказала она и заметила, как его губы сжались. Торри взглянула ему прямо в глаза и продолжила: — Неужели тебе не удалось встретить женщину, которую ты бы мог полюбить?

Он некоторое время молчал, потом ответил.

— Честно говоря, нет. — Джон увидел, что она вздрогнула, и прищурился. — Тебя это огорчает, — пробормотал он.

— Да, — согласилась Торри. — К тому же я не привыкла к твоей манере поучать меня.

— Я никого не намерен очаровывать.

— Вероятно, ты проявляешь свои подлинные эмоции только по ошибке, — неожиданно для себя самой отметила она.

— Вероятно, — холодно подтвердил он. — В то время как ты тонешь в зыбучих песках ложных чувств.

— А ты бы не рискнул поддаться такому соблазну? — спросила она.

— Пожалуй, мне следовало предупредить тебя, что леди Гилл коротко рассказала мне историю твоей первой помолвки, — задумчиво проговорил Джон. — Думаю, Эндрю, — так, кажется, его звали, — был охотником за богатыми невестами.

Торри побледнела, проклиная в душе словоохотливость матери.

— И ты искала в браке с Пирсом гарантию того, что подобное не повторится?

— Пожалуй, — согласилась она. — Впрочем, кажется, мы оба опасаемся новых неприятностей. Или я не права?

— Ты явно слышала о моем отце и...

— Так это правда? — перебила Торренс.

— Абсолютная. Однако ты ошибаешься, если думаешь, что его женитьба на моей подруге сделала меня циником. Я пережил это много лет назад. Мне было тогда двадцать два, а она была старше. Я находился в том возрасте, когда опытные женщины неотвратимо притягивают.

— Так в чем же причина твоего цинизма? — вырвалось у нее. — Должна же она быть!

— Я думаю, — протянул он, — нет, я уверен, что все это фантазии. Между мужчиной и женщиной может быть или физическое влечение, или дружба, а все остальное — глупые выдумки.

Торренс ошеломленно смотрела на него.

— Вот почему я считаю, что сделка, подкрепленная сексом, — наилучшая основа для брака. Ты была бы поражена, узнав, сколько женщин готовы согласиться со мной в этом вопросе.

— Согласиться? — глухо прошептала она.

— Конечно. С тех пор, как у меня появились деньги, они осаждают меня с деловыми предложениями, причем самыми разнообразными.

— Вот уж в этом ты не можешь меня обвинить, — с вызовом произнесла Торри.

Джон мягко улыбнулся и грустно сказал:

— Разве? Вспомни, ты ведь тоже пришла ко мне не просто так. И мы бы не беседовали сейчас, не имей я денег, чтобы спасти твоих родителей.

— Но ведь это твоя идея!

Подумав минуту, он усмехнулся:

— Ты права. Знаешь, я немного устал, а твое поведение... от жара к холоду... добавило остроты делу.

Торри пришло на ум, что, должно быть, он шутит, и она сделала последнюю попытку понять, что им движет.

— Ты... серьезно думаешь, что любовь — это выдумки? Разве ты никогда не встречал людей, после долгих лет супружества все еще влюбленных друг в друга?

Джон встал и подошел к окну.

— Встречал, — согласился он, — и совсем недавно. В сущности, ты сама — плод такой любви. Но разве их много? Одна пара на тысячу. — Он пожал плечами и повернулся к ней. — Все остальные просто делают хорошую мину при плохой игре. Послушай, хватит ходить вокруг да около. Почему бы тебе не сказать «да»?

— Потому что я не могу поверить...

— А ты поверь, — сухо перебил он, — и смотри на это как на маленькую неприятность. При всей запутанности твоих любовных приключений, ты все еще очарована жизнью. Но лишь немногим удается прожить ее и остаться невредимыми. Что значат для тебя родители?

Торренс отвела взгляд и задумалась об отце, у которого почти не было шансов сохранить доброе имя, о чуть взбалмошной и в то же время мужественной матери. Как можно покинуть их в час беды? Она вспоминала, как в трагические дни после гибели Эндрю они поддерживали ее своей любовью, хотя она поступала вопреки их советам.

— Если ты так ставишь вопрос, я согласна.

— Отлично, — произнес он без всяких эмоций. — Хочешь выпить?

— И это... все, что ты можешь сказать? — Торри потрясенно смотрела на него.

— А чего ты ожидала? Что я упаду перед тобой на колени?

Она вскочила, но Джон удержал ее.

— Если бы я предполагал, что ты станешь сопротивляться, мучиться и биться в истерике, что ж... Тогда можно было бы сделать это. — Он притянул Торри к себе, насмешливо изучая ее возмущенное лицо и чувствуя, как протестующе напрягается ее тело. — Но, с другой стороны, в твоем упрямстве есть определенная прелесть. Укрощение строптивой обычно доставляет массу удовольствия.

— Ты дьявол, — прошептала Торри. — И не воображай, что я откажусь от борьбы.

— Иного я и не ожидал. Так что продолжай в том же духе, моя прелестная невеста.

Торри прикрыла глаза и покачнулась. Джон подхватил ее на руки, уложил на кушетку и сел рядом.

— Должен предупредить тебя, — пробормотал он, одергивая платье на ее коленях, которые она тут же инстинктивно сжала, — что довольно трудно сопротивляться мужчине... у которого нежные руки и масса времени.

Их взгляды встретились, и Торренс с ужасом почувствовала, как в предвкушении его прикосновений у нее загорелись щеки и по коже пробежали мурашки. Она приоткрыла губы, а на шее предательски затрепетала голубая жилка.

Джон, прищурившись, смотрел на нее, и постепенно на его лице появилось жесткое, суровое выражение. Торри съежилась, как цветок под внезапно налетевшим холодным ветром, поняв, что невольно выдала себя.

— К несчастью, у меня сегодня мало времени, так что ты в полной безопасности. И не делай такое трагическое лицо.

У нее вырвался стон не то отчаяния, не то разочарования.

Господи, существует ли что-нибудь, способное поколебать его самоуверенность?

— Ты что-то хотела спросить?

— Нет, за исключением того, каковы наши дальнейшие планы.

— Мы можем это обсудить.

Торренс села на кушетке, оправила платье и отбросила упавшие на лицо волосы.

— Не представляю, как мы сообщим новость моим родителям.

— Мы сделаем это потом, когда будут подписаны все бумаги.

— И когда это будет?

— Время еще есть, — пожал плечами Джон. — Контракты на то и существуют, чтобы составлять их тщательно, продумывая каждую мелочь. Можно будет устроить прием по поводу слияния компаний. Там мы и продемонстрируем наш... взаимный интерес.

— Начнем подготавливать публику, — хрипло сказала она.

— Можно назвать это и так.

— Хорошо. Извини... Я очень устала.

— Конечно. — Он поднялся и посмотрел на нее сверху вниз. — У нас впереди целая жизнь. Приятных сновидений, Торри. — И вышел, небрежно перебросив через руку пиджак.

Торренс еще долго сидела неподвижно. Потом встала и налила себе чистого бренди. Свернувшись калачиком в уголке кушетки, она сделала глоток, не чувствуя вкуса.

— Я не могу поверить, что все это происходит со мной, и ничего не могу с этим поделать. Меня неудержимо тянет к нему. Это просто как наваждение, — шептала она. — Но должен же быть какой-то выход... Господи, как я устала...