"Любовные секреты" - читать интересную книгу автора (Камингз Монетт)

Глава четвертая

В том-то и дело: она была слишком красива… чересчур красива, чтобы не быть фальшивой. Под фальшью он подразумевал не наличие всяких уловок и ухищрений, потому что этого у нее явно не было, а умение тайно пользоваться своими чарами для привлечения мужчин.

Она слишком сильно напомнила ему ту, которая так бессовестно звалась Констанцией — «постоянной» — ту, с кем он обручился прямо перед тем, как уехать в армию… Констанция, которая за время его отсутствия решила, что ей нужен супруг побогаче, но по его возвращении дала ему понять, что не против их liaison[6]. И после возвращения в Лондон он повстречал еще нескольких леди, столь же приветливых, столь же красивых, столь же фальшивых. У него были романы, но он никогда не трогал женщин, уже связанных с другим мужчиной, — во всяком случае, насколько ему было известно. Красивые женщины, такие, как эта, подумал он, не придерживаются подобных правил: любая из них явно жаждет набрать как можно больше скальпов. Для них это всего лишь род состязания.

Но девочкам он об этом вряд ли мог что-нибудь сказать. Их шокировала бы сама мысль, что у него могли быть романы. Предполагается, что леди такие вещи знать не положено, особенно очень юным леди. Он был убежден, что Люси о таких вещах абсолютно ничего не знала, и надеялся, что она всегда такой и останется.

Он же не может говорить при них о Констанции или позволить им понять, насколько он утратил всякие иллюзии. Нельзя даже намекнуть этим детям, что, как говорит ему опыт, столь красивая женщина, как та, что стоит перед ним, несомненно будет источником неприятностей, где бы она ни очутилась. Особа, которая может вызвать такие мысли даже в столь умудренном опытом человеке, как он, возмутит спокойствие этого дома, что совсем ни к чему. Тем более сейчас, когда ее хорошенькая, но не такая яркая кузина готовится к выходу в свет.

Поразмыслив минуту, он сказал, хотя и не очень уверенно:

— Я просто подумал, что сейчас, когда Чарльза нет, а в доме так мало прислуги — всего две горничные, по-моему, кроме кухарки, и нет слуг-мужчин — с приездом гостей у них окажется слишком много дополнительной работы.

— Какая чепуха! — воскликнула Диана.

— Ди права, — произнесла ее сестра, в то время, как миссис Хэмпхилл подвела гостей к дивану и предложила им сесть, одновременно звоня в колокольчик, чтобы несли чай, и извиняясь за то, что заставила их ждать, пока велась эта дискуссия.

— С вашей стороны было глупо подумать, что Миранда и ее дорогая Самми… вы не станете возражать, если мы будем называть вас Самми, как Миранда?

— Конечно, нет, я буду очень рада, — заверила ее мисс Сампсон. Ей сразу понравились все трое детей, хотя она отметила, что они не слишком приучены к дисциплине, несмотря на попытки миссис Хэмпхилл следить, чтобы они вели себя, как полагается. Ей также очень понравилась миссис Хэмпхилл, на плечи которой, как она поняла, легла слишком трудная задача.

А вот к джентльмену у нее было несколько серьезных претензий. Почему он считает, что его дело решать, следовало им приезжать или нет? Очень мило с его стороны подумать о той дополнительной нагрузке на прислугу, которая может появиться из-за приезда гостей, но решать это должна была семья Оуэнсов.

— …Подумать, что Миранда и Самми могут причинить нам хоть какие-нибудь неудобства, — победоносно закончила Люси.

— Вы увидите, что мы охотно внесем свою лепту, пока мы здесь, — сказала Миранда, но Люси замотала в ответ головой.

— Нет-нет, вам не понадобится ничего делать. Мы прекрасно справимся. Мы всегда справляемся.

— Вот что я вам скажу, капитан Мюррей, — миссис Хэмпхилл скрестила на груди пухлые руки, явно бросая вызов джентльмену, если бы он осмелился с ней не соглашаться, — даже две леди не зададут и половины той работы моим девочкам, как этот бесполезный учитель, которого мы только что отправили.

Огаста пробормотала нечто, показавшееся Миранде похожим на согласие, хотя она сомневалась, что кто-нибудь мог услышать то, что произнесла эта леди.

— Вот именно, — настаивал Джонатан, довольный, что миссис Хэмпхилл упомянула уволенного учителя, дав ему тем самым шанс доказать, что он был прав, возразив ранее против пребывания в доме новых людей. — Теперь, когда Роджерс уехал…

— Вы хотите сказать, когда мы его уволили? И слава Богу, — заявила миссис Хэмпхилл, желая подчеркнуть, что сей ненадежный субъект удалился не по своей воле.

— Возможно. Но не важно, почему он уехал, главное, что после его ухода нам необходимо как можно скорее найти Джайлсу нового учителя, потому что никто из нас — и, я уверен, особенно Чарльз — не желает, чтобы обучение мальчика было прервано. Значит, вам придется заботиться еще и об учителе, помимо ваших гостей, что, несомненно, означает гораздо больше работы. Вам следует подумать о таких вещах, если только вы не собираетесь нанять еще горничных.

— Этого не понадобится, — сказала мисс Сампсон, удивив себя саму не меньше, чем всех прочих в комнате, но понимая, что надо что-то сделать, чтобы положить конец этим спорам. — Я вполне могу побыть учительницей молодого человека, пока мы будем в Лондоне. В таком случае, поиски нового учителя можно отложить до нашего отъезда. Это, значит, что работы для вас будет меньше, а не больше.

— Но ваш отдых, — запротестовала миссис Хэмпхилл, как ни счастлива была она при мысли о том, что на какое-то время в доме не окажется учителей мужчин. Как ни привлекательно прозвучало предложение помощи от мисс Сампсон, вряд ли она могла позволить гостье взвалить на себя такую утомительную обязанность.

— Я не нуждаюсь в отдыхе. Я ведь не собираюсь тратить много времени на осмотр достопримечательностей, так что мне, несомненно, нужно будет подыскать себе какое-нибудь занятие, чтобы не проводить время в праздности. — Пока Миранда будет погружена в свою работу, подумала она. — Обучая Джайлса, я буду чувствовать себя полезной.

Раздался хор протестов, которые Самми решительно отмела, но не успели они прийти к какому-либо согласию, как звон бьющейся посуды и глухой звук столкнувшихся тел заставил всех поспешить в холл. Молоденькая горничная, чуть не плача, ползала по полу у подножия ведущей наверх лестницы, вокруг нее валялись останки того, что было на подносе с чаем. С черепков поднимался Джайлс, вытирая ладони о бриджи, что способствовало только лучшему втиранию чая и крошек в ткань.

— Я… я не виновата, мэм, право же, не виновата, — сказала девушка, когда миссис Хэмпхилл ее подняла и начала вытирать ей лицо и руки.

— Конечно, вы не виноваты, — сказала Люси сердито, но еле сдерживая смех. — Это Джайлс опять съезжал по перилам. Ведь так?

— Ты же знаешь, Люси, что так быстрей всего, — сказал мальчик, оправдываясь. — Если б ты сама хоть раз попробовала, ты б увидела, что это самое удобное — почти всегда. Я же не видел Сью с подносом.

— Это верно, ты ведь, по-моему, никогда никого не замечаешь на своем пути, — сердито сказала ему домоправительница. — Вот уже третий раз за эту неделю, молодой человек, вы ухитряетесь что-нибудь разбить из-за своей небрежности. Ведь прекрасно знаешь, что тебе было велено держаться подальше от этих перил, пока ты не разбил что-нибудь более ценное, чем чайный поднос.

— Но это же…

— Может, в следующий раз сломанной окажется такая ценность, как твоя нога, — сказала Люси с той строгостью, какую только старшая сестра может проявить по отношению к заблудшему младшему брату. — Ну почему ты никак не научишься себя вести?

Стряхивая крошки с горничной, которая пыталась подобрать с пола осколки разбитой посуды, миссис Хэмпхилл сказала:

— Ну, Сью, перестань плакать. Не думаю, что ты сильно ушиблась, и никто не собирается винить тебя за разбитую посуду. Мы все знаем, кто истинный виновник. Лучше сбегай переоденься и принеси нам свежего чаю. А потом можешь убрать в холле.

После того, как девушка закончила подбирать осколки и поспешила на кухню, все еще всхлипывая, Джонатан Мюррей решил, что это как раз подходящий случай добиться того, чего он хотел.

— Вы видите, мисс… боюсь, я не помню вашего имени…

— Сампсон.

— Мисс Сампсон, я полагаю, вы согласитесь со мной, что мальчишка как раз в том возрасте, когда ему нужна твердая рука. Он слишком распустился в доме, где одни женщины. Так что необходимо безотлагательно найти ему нового учителя.

— Не думаю, что с мальчиком труднее справиться, чем с бойкой девочкой, а с такой задачей мне доводилось справляться. Буду просто счастлива выступить в роли его наставницы, пока мы здесь.

— Зачем мне вообще учитель? — заявил Джайлс. Отчистив насколько можно крошки с рук, к вящему ущербу для его и так уже изрядно замусоленных брюк, он проследовал за остальными в гостиную, где плюхнулся на диван, перенеся значительную порцию того, что находилось когда-то на чайном подносе, на потертые диванные подушки. — Они меня все равно ничему научить не могут, — продолжал он.

— Вероятно, они бы смогли, если бы ты уделял им чуть больше внимания, а не норовил улизнуть, едва учитель отвернется, — заявила Люси.

— Почему это я должен обращать на них внимание, когда они на меня его не обращают? Этот старина Роджерс все свое время проводил, заигрывая с соседскими горничными.

— Что? — восклицание миссис Хэмпхилл больше походило на вопль.

— Ну да, всякий раз, стоило им выйти из дома. А они выходили часто, зная, что он здесь. И потом, он все время курил сигарки, когда делал вид, что слушает мои уроки. Мне не нравилось, как они пахнут, так что трудно было учиться, как положено. — Он умолчал о том, что остальные уже поняли или заподозрили: Люси правильно охарактеризовала его поведение — он сделал бы столь же малые успехи в учебе независимо от расположенности его учителя к табаку и флирту.

— Очень хорошо, что тебе не нравится этот запах, потому что, — сказала ему мисс Сампсон, которая уселась на другой конец дивана и, критически осмотрев урон, причиненный подушкам, подумала, что если она возьмется за обучение мальчика, ей придется обучать его не только школьным наукам, — курение — вредная привычка. Ты знаешь, что ни один джентльмен себе этого не позволит.

Капитан незаметно обдернул сюртук, чтобы не был виден карман, где он держал свой запас сигарок: он пристрастился к курению во время службы в Испании. У него почему-то появилось такое чувство, что если эта грозная женщина заметит сигарки, она их отберет, как будто он мальчишка, стащивший сладкое, а то и возьмет его за ухо и заставит выбросить их за порог. Она почему-то напомнила ему няню, из-за которой он чувствовал себя несчастным в детстве.

— Ну, я, небось, не джентльмен, — заявил Джайлс, — но мне они все одно не нравятся, и раз так, я и не буду курить.

— Не следует говорить «небось» и «все одно», — сказала ему Самми, готовая немедленно приступить к своим учительским обязанностям, — хотя я понимаю, что эти слова употребляют в некоторых кругах. Но мы сможем поработать над твоей грамматикой, когда ты будешь учить другие предметы, которые тебе необходимо знать. И могу тебя заверить, что ни во время школьных занятий, ни в какое другое время я не буду курить сигарок или пытаться завести с кем-нибудь интрижку. Это ведь были твои главные возражения против учителей?

— Я знала, что этот господин курит в своей спальне, — сказала миссис Хэмпхилл осуждающим тоном, в то время, как Джайлс зашелся в приступе смеха при одной мысли о том, что чинная мисс Сампсон в очках может повести себя каким-нибудь неподобающим образом, — потому что портьеры в его комнате всегда пахли дымом, хотя девушки и проветривали их каждую неделю. Если б я знала, что он позволяет себе следовать этой мерзкой привычке в присутствии Джайлса, будьте уверены, он удалился бы из дома гораздо раньше. Не говоря уж о том, что сообщил нам Джайлс насчет его заигрываний с горничными из соседних домов. Об этом я тоже ничего не знала, и очень жаль, что мальчику был подан такой дурной пример. В этом доме ничего подобного не водится.

— Многие, — не переставал протестовать Джайлс, — говорят «небось» и «все одно». И не нужны мне учителя, я, когда вырасту, стану солдатом, как Чарльз, а для этого учиться не нужно.

— Неправда. — Джонатан временно отвлекся от своих возражений против вновь прибывших ради необходимости проследить, чтобы у мальчика было правильное представление о том, что касается армии. — Ты забываешь, что перед тем, как вступить в армию, твой брат Чарльз окончил университет. Для обычного солдата учиться, конечно, необязательно, но тогда он навсегда таким и останется. А если ты хочешь попасть в гусары, то, будучи полным невеждой, ты никогда не сможешь этого сделать. И офицером стать тоже не сможешь.

— Капитан Мюррей совершенно прав, — сказала мисс Сампсон мальчику. — С каким бы сожалением я ни относилась к любому виду сражений, я согласна, что нужно быть хорошо образованным, если ты хочешь добиться успеха в армии, так же, как и на любом другом поприще.

— Все равно я не…

— Ты сердишься на диван, Джайлс? — осведомилась Самми, наблюдая, как он пинает ближайшую к нему ножку дивана во время спора о необходимости образования. — Или ты пинаешь его потому, что не можешь пнуть меня за то, что я говорю?

— Ну, не могу же я пинать леди, но…

— Счастлива это слышать. Может оказаться несколько неудобным пытаться учить молодого человека, который брыкается.

— И потом, — добавила Миранда, — ты скоро обнаружишь, что Самми знает, как сделать, чтобы тебе было весело во время уроков. Когда я училась, у нее это отлично выходило.

— Вы хотите сказать, что и у вас были уроки? — Мысль о том, что взрослому раньше тоже приходилось учиться, явно была выше понимания мальчика.

— Конечно. И у твоих сестер, без сомнения, тоже.

— Гувернантки-то у них были, целая куча.

— Ты так говоришь, словно их тут был полный дом. Больше одной никогда не бывало — одновременно, конечно, — запротестовала Диана.

— Ну, казалось, что их тут полон дом, а чего касается их ума…

— Что касается, — автоматически поправила мисс Сампсон. Можно приступать к урокам прямо сейчас, решила она, думая, не слишком ли тяжкую задачу на себя взяла.

— Что касается ума, — он знал, как надо сказать, но привык говорить, делая как можно больше ошибок в речи, просто, чтобы позлить учителя, который обращал мало внимания на то, что мальчик делает, — все они не умнее Роджерса, так что вряд ли кто из девчонок чему научился.

— Ничего подобного, — запротестовала Диана. — Только потому, что у меня затруднения с математикой… много мне от нее проку.

— Когда ты пойдешь за покупками, — спросила Самми, — как ты узнаешь, не обсчитал ли тебя торговец, если не сумеешь сама сосчитать сумму? — Она знала, что очень немногие леди могут сказать, не обсчитали ли их, но это был прекрасный аргумент в пользу продолжения образования.

— Но я не…

— Ага, — фыркнул Джайлс. — Раз я буду учиться, так и ты тоже.

Миранда и ее компаньонка обменялись лукавыми взглядами. Обеим стало ясно, что если Самми действительно хочет взять на себя задачу проследить за обучением детей, ей найдется немало работы, пока Миранда будет заниматься своим творчеством.

Сознавая свое поражение — по крайней мере на данный момент — в попытке предотвратить длительное пребывание приезжих в доме, Джонатан распрощался, дав согласие возвратиться к вечеру и отобедать вместе с Оуэнсами. Но, решил он, так или иначе он добьется, чтобы красавица отбыла из этого дома прежде, чем причинит какой-нибудь вред. Уж слишком живо напомнила она ему Констанцию — не внешне, разумеется, потому что Констанция представляла собой золотоволосую миниатюрную Венеру, тогда как эта молодая леди была дюймов на пять повыше, волосы у нее были потемнее, выглядела она достаточно крепко сложенной.

И все же ее приезд всколыхнул неприятные воспоминания, которые он считал давно и прочно похороненными. Перед ним снова возникла Констанция — такой, какой она была при их последней встрече. Он ответил на ее настойчивые приглашения, потому что ждал знакомства с мужчиной, занявшим его место. Констанция же планировала совсем другое. Она встретила его одна, облаченная только в прозрачный пеньюар, и надулась, когда он сказал ей, что не будет более встречаться с нею.

— Но, Джон, милый, — запротестовала она, — зачем такое геройство? Ты не можешь винить меня в том, что я не дождалась тебя; я не знала, когда ты вернешься, если вернешься вообще. Ведь ты был тяжело ранен, мог быть убит, и что бы я тогда делала — без тебя и совсем одна? Элджи богат, и мне нужны были его деньги. Ты должен это понять. Но я не думала, что он будет таким скучным. Он оказался ужасно, невыносимо скучен; мы с тобой сможем приятно проводить друг с другом время так, что он и знать ничего не будет.

— Нет уж, благодарю, у меня нет желания заниматься любовью с женщиной за спиной ее мужа, даже если она и считает его глупым занудой. На этот счет ты, должно быть, права, раз он попался на твои уловки.

Она продолжала спорить, и, удаляясь из ее дома, он слышал ее жалобный голос. Но он был уверен, что плакать она не станет — не могла же она рисковать — слезы могли испортить ее красивые глаза.

Он сурово говорил себе, что ему следовало бы с самого начала их знакомства понять, что доверять ей нельзя. Она была слишком красивым созданием — и слишком хорошо знала о силе своей красоты.

Кроме урока, извлеченного им из этого горького опыта, — и других, лишь немного менее болезненных, — что, доверяясь красивой женщине, ты совершаешь ошибку, была и другая причина для его возражений против того, чтобы мисс Дрейк оставалась в доме. Причина, пришедшая ему в голову в ту же секунду, как он увидел их с Люси рядом. Неужели никто не видит, что миловидность светловолосой Люси совершенно блекнет в присутствии другой, более яркой красоты? Какого же успешного выхода в свет можно в таких обстоятельствах ожидать для девушки?

После ухода капитана семья начала размещать гостей по комнатам. Огаста, не любившая лестниц, давно перебралась в маленькую заднюю комнату на первом этаже, которую профессор использовал как свой кабинет, и с помощью миссис Хэмпхилл и девочек превратила ее в собственную спальню.

Люси разместилась в комнате, принадлежавшей ранее ее родителям, и недавно взяла к себе Диану.

— Право же, комната слишком велика для одного человека, — объясняла она. — Я думала, что ты, может быть, захочешь разделить ее со мной, — сказала она Миранде. — Тогда у нас будет больше времени поболтать. Если так, то Диана будет не против поменяться с тобой.

Ох, нет, подумала Миранда. Мне нужно уединение, чтобы я могла писать. Как чудесно, что я могу получить комнату, где меня никто не будет беспокоить.

А вслух она сказала:

— Это очень любезно с твоей стороны, Люси, и мне твое общество доставило бы большое удовольствие. Но, к сожалению, я не могу спать, если я не одна в комнате. Самми может сказать тебе, что я с детства такая. Мне очень жаль, но, когда я спрашивала, можем ли мы приехать, я не думала, что мы причиним вам столько неудобств.

— Нет-нет, какие там неудобства. Единственное, что я часто буду возвращаться домой, когда Диане полагается уже давно спать, а так мы с ней прекрасно уживаемся. Но только другая спальня очень маленькая. Боюсь, тебе там будет неудобно.

— Да нет же. Дома у меня тоже маленькая комнатка. Ах, — воскликнула она, когда они вошли в предназначенную ей комнату. — Здесь гораздо просторнее, чем я ожидала. А этот гардероб такой большой, что как бы мои платья в нем не потерялись.

— Только здесь есть одна вещь, которая может тебе не понравиться: вот этот стол. Когда мы устраивали внизу комнату для тети Огасты, нам пришлось убрать оттуда папин стол, вот мы и поставили его сюда. Ты не возражаешь, если он тут будет? Я знаю, он не подходит к этой комнате.

— Ничего подобного. — Само провидение посылает ей этот стол, чтобы она могла за ним работать. Она немного волновалась, что ей придется писать на краешке прикроватного столика или держа рукопись на коленях. И в том, и в другом случае у нее был бы неразборчивый почерк. — Комната достаточно большая, и он вполне может остаться здесь.

— Только вот что, — голос у Люси был заговорщический.

— Что? — Она подумала, что Люси собирается открыть ей какой-нибудь секрет о комнате, но у девушки было на уме совсем другое.

— Не говори Самми. — Она еще более понизила голос. — С математикой у меня дела не лучше, чем у Дианы. Но я же не могу тратить время на уроки, когда в Лондоне начало светского сезона.

— Хорошо-хорошо, я обещаю ей не говорить, — сказала, смеясь, Миранда.

— Ой, я так рада, что ты смогла приехать. — Люси обняла ее, и Миранда ответила ей тем же.

— А я рада, что я здесь.

Заручившись согласием Миранды оставить стол, Люси успокоилась. А поскольку Самми тоже осталась довольна маленькой опрятной комнаткой, отведенной ей, гостьи почувствовали себя вполне уютно.

Джонатан не был уверен, что ему будут рады, если он вернется к обеду к Оуэнсам, но он сказал, что придет, и потому пошел. Он по-прежнему считал, что был прав, возражая против проживания мисс Дрейк в доме, хотя бы только потому, что она полностью затмит миловидность светловолосой Люси.

Может быть, он слишком поспешил с выводом, что раз она такая хорошенькая, то, значит, такая же коварная? Если он узнает ее поближе, то сможет сказать о ней больше. Если ему дадут такую возможность.

К его удивлению, оказалось, что никто не помнит об их предшествующих разногласиях. Тем не менее он сразу же понял, что какой-то спор уже произошел. Неужели мисс Дрейк уже взбаламутила дом Оуэнсов?

Ничего подобного, как он вскоре узнал. Просто, Люси с мисс Огастой и Миранда ожидали, что мисс Сампсон сядет за стол вместе с ними. Компаньонка же, со своей стороны, заявила, что уже приняла приглашение миссис Хэмпхилл разделить обед с ней. Сколько длилась эта дискуссия, ему было неведомо, но похоже, что все уладилось перед самым его приходом.

Семейство — без мисс Сампсон — расселось вокруг стола, и Джонатану отвели место слева от Миранды. Люси села во главе стола, хотя Джайлс и ворчал, как обычно, что в отсутствие брата это место должно принадлежать ему.

Такой спор шел каждый раз, и Люси сказала, как делала прежде:

— Успокойся, Джайлс, и начинай обедать, а если тебе не нравится твое место, можешь пообедать в детской.

Это возымело свое действие, и мальчик замолчал.

Миранда не забыла о возражениях капитана Мюррея против ее пребывания в доме, но он больше об этом не заговаривал. Возможно, он и вправду полагал, что увеличение числа обитателей дома еще на два человека задаст горничным слишком много работы, и Миранда жалела, что нельзя сказать ему, что они вполне привыкли заботиться о себе сами. Джентльмену не понять таких вещей.

— Это ваш первый приезд в Лондон, мисс Дрейк? — спросил он, прервав ее мысли.

— Нет… я уже бывала здесь как-то. Некоторое время назад, разумеется. — Она уклонилась от прямого ответа, но если бы она призналась, что побывала в столице всего месяц назад, Люси и дети спросили бы, почему она тогда не заехала к ним.

— И как вы находите, он очень изменился?

— Капитан, — со смехом ответила Миранда, — я приехала всего лишь несколько часов назад. У нас не было времени на осмотр города.

— Разумеется. Прошу извинить меня, я не собирался устраивать вам допрос.

— Ну, Джон, — воскликнула Люси. — Дайте же Миранде съесть обед. У вас еще будет много времени для бесед.

Джонатан послушно замолчал и продолжил трапезу. Ему хотелось бы сидеть напротив приезжей, так, чтобы на неё можно было смотреть, не боясь показаться слишком любопытным. Сидя же, как сейчас, рядом с ней, он мог смотреть на нее только, когда они разговаривали. Что ж, по крайней мере, как сказала Люси, у них еще будет время побеседовать позже.

Когда обед закончился, Джонатан поспешно встал и отодвинул стул Миранды. Она поблагодарила его улыбкой, но спросила:

— Нам уже пора оставить вас, сэр, насладиться вашим портвейном в одиночестве?

— Нет… Это делается только на официальных обедах, не в кругу семьи. И я не думаю, что мне будет так уж приятно пить портвейн, если… если я останусь в одиночестве. — Он чуть было не сказал «если не будет рядом вас», но побоялся, что она сочтет его слишком дерзким.

Он предложил ей руку, и Миранда позволила ему проводить ее из столовой. Насколько приятнее он сейчас, подумала она, чем казался днем, когда он пытался уговорить Оуэнсов не оставлять ее жить здесь. Почти так же приятен, как тогда, когда она впервые увидела, как он идет к ней через всю комнату. У нее перехватило дыхание, когда она вспомнила, что сделает его героем своей новой книги.

— Что-нибудь не так? — спросил он.

— Нет-нет, ничего, сэр. Я только подумала, как они все добры.

— Ну, это неудивительно. — Как кто-то мог быть не добр к ней?

— Пожалуй, что удивительно — в каком-то смысле. У меня не было семьи, никого, кроме Самми. Я не привыкла к братьям и сестрам… и к названым кузенам.

— Может быть, вы позволите этому кузену показать вам сад? Он не велик, но стараниями Люси и миссис Хэмпхилл очень привлекателен, по-моему.

— Да… я была бы очень рада. — Она невольно бросила взгляд в сад, куда надо было спускаться по ступеням.

Джонатан ободряюще улыбнулся.

— Прогулки при таких ранениях очень полезны, или, по крайней мере, так мне сказали.

— Тогда я буду рада прогуляться.

Когда они вышли из боковой двери на крошечную террасу, их увидел Джайлс и собрался пойти за ними. Перехватив взгляд Люси. Диана ухватила его за руку. — Не мешай им, — велела она.

— Но я хотел спросить Джона…

— Обо всем, что тебе нужно, ты можешь спросить его в другой раз. Он тут бывает почти каждый день. Дай ему поговорить с Мирандой.

— Но он же может разговаривать с нами обоими.

— Нет, — решительно сказала Люси. — Ты не увяжешься за ними. Бывает, когда людям не хочется слушать то, что ты можешь им сказать.

Джайлс надулся, но подчинился. Ничего не зная об этом, Джонатан вел Миранду по пологим ступеням, ведущим в сад.

— Ах, что это так хорошо пахнет? — спросила она, вдыхая воздух.

— Ландыши. — Он нагнулся к уголку возле ступеней и сорвал несколько стебельков. Прикосновение к ее руке, когда он вложил в нее цветы, пронзило его, словно электрический ток. Он чуть не уронил тонкие стебельки, когда ее пальцы сомкнулись вокруг них.

У Миранды перехватило дыхание, когда Джонатан коснулся ее. Потом она склонила голову и вдохнула аромат цветов.

— Словно подарок небес, — тихо произнесла она, не совсем уверенная, имела ли она в виду цветы или его присутствие.

— Вы совершенно правы, хотя я не сумел бы выразиться так поэтично.

Она прикусила губу, подумав, что ей следует быть поосторожнее и не говорить ничего, что могло бы выдать ее писательские занятия. Присутствие этого джентльмена странно влияло на нее.

— Пройдем немного дальше, — предложила она. — По-моему, я вижу там скамейку.

— Да, в беседке. — Он подвел ее к скамейке и сел рядом. Ему хотелось многое сказать ей, но он напомнил себе, что только сегодня повстречал это прелестное создание, и поспешность его слов может отпугнуть ее. В поисках безопасной темы для разговора он сказал:

— Вы должны позволить мне показать вам Лондон, пока вы будете здесь.

С вами куда угодно. Она спохватилась, что чуть не сказала это вслух, и вместо этого произнесла:

— Благодарю вас. Это было бы очень приятно, — позабыв на мгновение, что приехала в Лондон заканчивать свою книгу.

Джонатан принялся перечислять достопримечательности города, не слишком беспокоясь о том, что именно ей захочется повидать. Он будет рад любому ее желанию, покуда сможет находиться рядом с ней. Когда же Миранда призналась, что еще ничего толком не видела, он пообещал вывозить ее так часто, как только ей будет угодно.

Резкий ветер заставил Миранду вздрогнуть, несмотря на теплоту, которую ощущала она в его присутствии, и она огляделась.

— Уже… совсем темно, — удивленно заметила она.

— Да, так и есть. Мне не следовало бы задерживать вас так долго. — Он встал, взял ее за ту руку, в которой не было цветов, и помог встать ей. Он не выпускал ее руки весь недолгий путь обратно к двери, через которую они вышли в сад, и оба они были уверены, что этот сад — самый чудесный в мире.