"Лишь в твоих объятиях" - читать интересную книгу автора (Линден Кэролайн)

Глава 31

Домой они ехали медленно, на одной лошади. В первый раз за пять лет Алек ощущал себя свободным. Тяжкий груз подозрений в предательстве, наконец, свалился с его плеч. Когда он узнал о трагической тайне своего друга, жажда мщения, которая побуждала его к действию, уступила место печали. Острое чувство одиночества, мучившее его, последние пять лет, прошло благодаря женщине, которая сидела впереди него. Он был свободен, имел право достойно жить и любить. Он запрокинул лицо к небу и глубоко дышал.

Они не разговаривали. Пока они были в дороге, стали падать редкие крупные капли дождя, но буря прошла стороной. В Пенфорде у конюшни Алек спешился и бросил поводья мальчику, помогающему конюху. Затем протянул руки Крессиде — в этот момент он больше всего на свете хотел остаться с ней наедине.

Она позволила ему помочь ей слезть с лошади. Всю обратную дорогу она не переставала думать о том, что ее отец напрямую виноват в бесчестье Алека, из-за него он был лишен дома. Именно ее отец без колебаний запятнал доброе имя одного человека, чтобы иметь возможность шантажировать семью другого, которого он погубил.

Пока она, съежившись, сидела в объятиях Алека, перед ее глазами проходила их жизнь с отцом, его веселые подмигивания, заразительный смех, запальчивость и щедрость натуры. Как он принес домой кролика для них с Калли. Как темнело его лицо, когда она пререкалась с ним, и как с холодным сердцем он убедил Калли выйти замуж за мистера Филлипса. Она вспомнила, как он насмехался над Томом и как заботливо отнес бабушку наверх, когда она сломала лодыжку. Это была сладко-горькая смесь счастливого и ужасного. Он содержал их на деньги, заработанные самым постыдным способом. А теперь отец лежит в земле за «укромным уголком» мистера Лейси, если верить Моррису, а ее одолевают смешанные чувства: печаль, злость и облегчение одновременно.

Она заглянула в лицо Алеку. Его имя было покрыто позором, он потерял пять лет жизни и чуть ли не саму жизнь, пытаясь опровергнуть возведенную на него напраслину. Жестокость и ирония судьбы — Алека послали с заданием найти ее отца, который был виновен во всех его несчастьях. Крессида не могла не думать о том, что ее отец сам сделал выбор и предопределил свой конец. Он играл с огнем, и, в конце концов, огонь поглотил его. А ей это стоило потери отца и привязанности к нему. Но не только. Череда всех последних, противоречивых событий, кроме бед, привнесла в ее жизнь и большую любовь.

— Что вы должны думать обо мне? — упавшим голосом начала она. — О нем и обо всех, кто оказался связан с ним.

Лицо Алека окаменело, потом смягчилось.

— Мне жаль, что вы оказались там. Анжелике не следовало брать вас с собой.

— О нет! — Она нетерпеливо замахала рукой. — По крайней мере, теперь я знаю правду, а не сказку о «больших надеждах» и другую чепуху, которую внушал нам отец. Он был циничным лжецом и негодяем, кормившимся за счет пороков других людей.

— Но он был вашим отцом.

— И я любила его! — истерично выкрикнула она. — Да, любила, а он оказался таким… недостойным человеком.

— А я любил Уилла, — напомнил он ей. — Он был мне как брат, ближе Фредерика.

— Я знаю. Отец разрушил и его жизнь, — с грустью сказала она.

Он покачал головой: — Уилл не был слабовольным человеком. То, что он сделал, непростительно, хотя это не снимает вины с вашего отца. Но Уилл мог отказаться. Я не знаю, почему он не сделал этого. Он был не из тех, кого можно было заставить делать то, к чему он сам не был готов, против его воли. Видимо, французское золото, и желание разбогатеть перевесило все остальное. Что касается меня… — Он помолчал. Начался мелкий дождик, увлажнивший плечи его плаща. — Это был поступок труса, — признался он. — Знал ли он меня и презирал ли по какой-то причине, или я просто оказался подходящим мертвым офицером? Он мог даже не знать, в чьи вещи он сунул эти письма, ему просто не повезло, что я оказался жив.

— Но мистер Лейси…

— Я сомневаюсь, что в тот момент в его мыслях присутствовал мистер Лейси, разве что он испытывал к нему презрение. Если бы он хоть немного уважал мистера Лейси, то не стал бы наживаться на нем.

Да, в это она могла поверить. Но тогда какое презрение должен был испытывать Алек к ее отцу… и к ней?

— Вы однажды сказали мне, что хотите знать правду, — сказала она.

Капли дождя текли по ее щекам, падали с носа.

— Правду, — повторил Алек. — Да, это так. Крессида обхватила себя руками, готовясь к удару, от которого никогда не оправится ее сердце.

— Правда в том, что я люблю вас. Что бы ни сделал ваш отец, что бы он ни говорил, или думал, или написал, это ничего не меняет.

— Правда в том, что мой отец переложил вину другого человека на вас!

— Это так.

У нее вырвался смех отчаяния.

— Как же вы должны были ужаснуться, узнав, что человек, на помощь которому вас послали, оказался тем, кто вас сделал «предателем».

— Да, это было неожиданно, — согласился Алек. — И…

— И еще, правда в том, что мои собственные действия способствовали усугублению ситуации, — сказал он, прерывая ее. — Я был горяч и несдержан. В армии я был известен своей дерзостью, безудержной храбростью, совершал необдуманные поступки. Будь я более сдержанным, окружающие не поверили бы так быстро в мою виновность. Если бы я был более рассудительным и хладнокровным, то мог выбрать другую линию поведения. Исчезнуть на пять лет не то же самое, что встать и громко заявить о своей невиновности, даже пусть и на скамье подсудимых.

— У вас не возникло бы такой необходимости! — воскликнула она. — Отец…

Он приложил палец к ее губам.

— Не само несчастье заставляет страдать больше всего. Истинная ценность человека определяется тем, как он ведет себя в несчастье. Что бы ни сделал ваш отец, это сказывается на вас не больше, чем поступки Уилла — на мне. И, в конечном счете, это не меняет того, к чему мы пришли.

Дождь усилился, удушающую жару сменила освежающая прохлада. Он дотронулся до ее щеки, и она качнулась к нему.

— Как вы можете смотреть на меня, — зашептала она, — и не думать о нем? О том, чего это вам стоило?

— Когда я смотрю на вас, — его губы были где-то у ее виска, — я совсем не думаю о вашем отце.

— Мне так жаль, — произнесла она дрогнувшим голосом.

Он лбом уткнулся в ее лоб.

— А мне нет.

Крессида отстранилась и посмотрела на него с удивлением. Он уже сильно промок, но широко улыбался ей, и на его щеке опять возникла эта неотразимая ямочка.

— Однако если вы предложите мне вознаграждение, — добавил он, — я могу не устоять и согласиться.

Она открыла рот. В его глазах разгорался огонь. На миг яркая молния осветила небо, и сразу же пушечным выстрелом грянул гром. Надо было идти в дом.

— Почему вам не жаль?

— По дороге в Грейндж у меня было время подумать. Я прочитал письмо Уилла. Я уже знал, что в нем, и хорошо понимал, что это означает в моих обстоятельствах. — Ему пришлось говорить громче, потому что дождь усилился и громко барабанил по крыше конюшни и брусчатке. — И, размышляя, я задал себе вопрос: был бы я счастливее, если бы меня никогда не обвиняли в измене, я спокойно вернулся бы домой и, наши дороги никогда не пересеклись? И понял только одно: какие бы сюрпризы ни преподносила мне жизнь, я выбрал бы вас.

Она заморгала и зашмыгала носом. На ее ресницах висели капли.

— Вы сошли с ума. Он усмехнулся:

— Я безумен, совершенно безумен. И вы тому причина.

— Даже при том, что…

— Даже при том, что… — Он целовал ее, пока она не забыла, о чем спрашивала. Оторвавшись от нее, он скосил глаза на ливень. — Не думаю, что сегодня мы сможем пойти погулять.

Она заулыбалась сквозь слезы.

— Тогда мы совсем промокнем. Алек засмеялся.

— По правде говоря, я не прочь, хотя, наверное, мне так хорошо, потому что я обнимаю вас, и даже дождь не может испортить мне удовольствие. — Он взял в ладони ее лицо и заставил взглянуть на себя. — Вы раньше сказали… будто любите меня. — Крессида замерла, глаза ее широко раскрылись в ожидании. — Я догадывался… Вернее, надеялся, — продолжил он, — что вы любите меня так же сильно, как я люблю вас. Или, по крайней мере, достаточно, чтобы выйти за меня замуж, потому что я не собираюсь отпускать вас.

Ошеломленная, она не могла говорить. Потом быстро закивала и не могла остановиться, даже когда он притянул ее к себе и взял на руки.