"Витька с Чапаевской улицы" - читать интересную книгу автора (Козлов Вильям Федорович)ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ШЕСТЕРО В ЛОДКЕГошка просчитался: деревня Сазоново оказалась не в восьми километрах, а в семнадцати. До деревни в этот день не дошли. Сделали привал неподалеку от хутора, который на карте не был обозначен. Перекусив всухомятку, ребята до вечера так и не поднялись с места. Гошка храбрился, говорил, что нужно идти до деревни Сазоново, но и в его голосе не было уверенности. Все смертельно устали и слышать не хотели ни о какой деревне. Сашка Ладонщиков к вечеру оборудовал удочку и засел в камышах. Немного погодя оттуда послышался его голос: — Вить, костер запалил? — А что, леща поймал? — Поймаю… Гошка отправился со своим биноклем ил разведку. Ночевать на берегу было мало радости. Эскадрилья за эскадрильей прибывали комары. С остервенелым зудом они набросились на путешественников. То и дело раздавались звонкие шлепки — это ребята лупили себя по плечам, лицу, убивая ненавистных комаров. Люся Воробьева нарвала травы и положила на голые ноги. На руках у нее вскочили волдыри. Коля Бэс поймал одного комара и стал внимательно разглядывать. В это время сразу два пристроились на его лбу. — Еще хорошо, что не малярийные, — сказал Коля. — Все в природе целесообразно, даже змеи, но вот к чему эти твари, я не знаю… Посмотрите, сколько их, и они совершенно не боятся смерти. Летят напропалую, в огонь, воду, куда угодно. У них почти отсутствует инстинкт самосохранения. — А я не боюсь комаров, — подал голос из камышей Сашка. — Я на них внимания не обращаю. — Это они на тебя внимания не обращают, — сказала Алла. — Ты слишком для них толстокожий. — И жирный, — тонким голосом добавила Люся. — Эй, принимайте рыбу! — крикнул Сашка и выбросил на берег крошечную плотвицу. Алла наломала зеленых веток и раздала ребятам. — Отгоняйте ветками, — сказала она. Потом притащила сухих палок и охапку сена. Достала спички из рюкзака и в два счета запалила костер. Комары, почуяв дым, сразу отступили. — Ты нас спасла от верной смерти, — сказала Люся, подсаживаясь к самому огню. Витька Грохотов рассудил, что у костра ночь провести — это, конечно, романтично, но перед завтрашней дорогой необходимо выспаться. И он отправился подыскивать место для ночлега. Солнце медленно садилось за рекой. Багровые облака неподвижно застыли на горизонте. Витька шел по скошенному лугу и вдыхал душистый запах сена. Вскоре за молодым березняком он наткнулся на два свежесметанных стога. К одному из них были прислонены позабытые грабли. Витька взял их, несколько раз провел по земле. К зубьям прицепилось несколько сухих травинок. Хозяин — старательный мужик, чисто подгреб. Придется с одного бока стог пощипать, чтобы сделать нишу. Лучше, конечно, с двух — девчонки будут спать отдельно. Витька с трудом выдернул из стога клок сена. Понюхал и подбросил вверх. Легкий вечерний ветер подхватил травинки и развеял по лугу. Витька вспомнил мать. Что она сейчас делает? Сидит на кухне, опершись локтем о подоконник, и смотрит в окно. И думает о нем, Витьке… — Эй-эй, сюда! — донесся пронзительный Сашкин крик. Витька побежал к речке. Там уже стояли на берегу Коля Бэс и Алла. Люся, пряча лицо от едкого дыма, приплясывала у костра. Гошки все еще не видно. — Тащу леща! — свистящим шепотом сказал Сашка. Его было почти не видно. Он ворочался в камышах и пыхтел. — С пуд… — бормотал Ладонщиков. — Мой дядя и тот таких не вылавливал. Сашка наконец выломался из камышей с изогнутой удочкой в руках. Подвернутые штанины мокрые, на толстых икрах налились кровью комары. — Я подтащу, а вы хватайте! — приказал он, пятясь задом. Витька полез в камыши. Он растопырил руки, будто собирался обнять леща. На конце лески действительно сидела рыбина. Только не лещ, а матерая щука. Когда ее подвели к берегу, щука высунула из воды длинную голову с выпученными глазами, раскрыла пасть, будто усмехнулась, и выплюнула вместе с крючком небольшую плотвицу. Ударив хвостом по воде, щука величественно ушла в глубину, а обомлевший Сашка стоял с удочкой в руках и чуть не плакал. — Сорвалась… — простонал он. — Удивительно, что он ее к берегу подтащил, — сказал Коля. — Ей очень хотелось посмотреть на нас, — усмехнулась Алла. — На уху-то наловил? — спросил Витька. Сашка снова полез в камыши и принес ивовый прутик, на который было нанизано штук двадцать небольших рыбин: плотвиц и окуней. — Такая щука! — вздохнул Сашка. — На пуд, не меньше! — Хватил! — сказал Коля. — Килограмма два. — Ушла и ушла, — сказал Витька. — Что о ней толковать? Давайте рыбу чистить… Кто умеет? Алла взяла кукан и молча понесла рыбу к костру. — Два килограмма — это тоже будь здоров, — сказал Сашка. Он все еще не мог успокоиться. Даже дядя не рассказывал, что на удочку ловил таких огромных щук. Когда уха весело закипела в алюминиевом котелке, пришел Гошка. Он присел у костра и, поглядывая на Аллу блестящими карими глазами, стал рассказывать: — На хуторе живет мужик с женой и дочкой. Во дворе у них огромная собака на цепи… Как волк. Мужик тешет топором бревно, а жена доит корову. Дочка сбивает в горшке масло… Наверное, единоличники. — Ты с ними разговаривал? — спросила Люся. — Я в бинокль за ними наблюдал. — Что же ты про собаку забыл? — спросил Витька. — А собака что в это время делала? Блох искала? — Я еще кое-что высмотрел… — сказал Гошка. — Утром узнаете. Алла попробовала деревянной ложкой уху, немного подсолила и велела снимать с огня. Все уселись вокруг котелка. На промасленной газете были разложены хлеб, бутерброды с маслом и колбасой. Кто-то прихватил с собой зеленый лук и сало. Сашка, пожадничав, первый засунул свою большую ложку в котелок и обжегся. Нос его сморщился, на глазах выступили слезы. — Как уха? — невинно спросила Алла. — Караул, — сказал Сашка, и все рассмеялись, до того была у него уморительная физиономия. — У меня нет ложки, — сказала Люся. — Возьми мою, — с готовностью протянул ложку Сашка. — Я уже наелся… Деревянные и железные ложки бойко застучали по котелку. Дым от костра отогнал комаров, и они угрожающе гудели невдалеке, дожидаясь своего часа. Солнце село, и над рекой поднялся белый туман. В камышах всплескивала рыба. Кричали ночные птицы. Слышно было, как на хуторе протяжно замычала корова и сразу замолкла. — Завтра подъем в пять, — сказал Гошка. — Почему так рано? — спросил Сашка. — Узнаешь… — уклонился Гошка от прямого ответа. — Отличная уха, — похвалил Коля, осторожно отхлебывая. Алла ничего не ответила, но видно было, что ей приятна Колина похвала. Еще солнце не взошло, когда Гошка поднял ребят. В черных волосах его запуталось сено. Мальчишки и девчонки с трудом продирали заспанные глаза. Сашка вообще не хотел вставать. Он что-то бурчал с закрытыми глазами и отбрыкивался. Гошка вытащил его за ноги из стога и проволок по мокрому скошенному лугу. — Я еще посплю, — умолял Сашка. — Полчасика… Слышь, пап? — Слышу, сынок, слышу… — засмеялся Гошка и еще проволок его метров пять. Сашка окончательно проснулся и принялся поносить на чем свет стоит Буянова за то, что в такую рань поднял. Девчонки встали быстро, сбегали к речке и умылись. Правда, Люся пожаловалась, что у нее все мышцы ноют. Однако вид у нее был, когда она вернулась с речки, вполне свежий и бодрый. Гошка торопил всех и то и дело подносил бинокль к глазам, поглядывая на хутор. Одинокий дом с хозяйственными постройками еще спал. Там, где должно взойти солнце, небо желтело, розовело. Над рекой стоял густой молочный туман. Было свежо, и холодная роса обжигала ноги. Гошка привел ребят к заросшему камышом берегу и вывел из зарослей лодку. — Ура! — крикнул Сашка, но Гошка зашикал на него и погрозил кулаком. — Поживее усаживайтесь, — приказал он и всунул в уключины два весла. — А мы не утонем? — спросила Люся. — Я плавать не умею. — Давай садись! — прикрикнул Гошка. Все забрались в лодку. Она грузно осела, но держалась на воде хорошо. Лодка была старая, но крепкая и хорошо просмоленная. На дне немного воды и черпак — смятая алюминиевая тарелка с отломанным краем. Гошка сел за весла. Впрочем, грести не нужно было: течение подхватило и не спеша понесло лодку посередине реки. Гошка лишь направлял веслами. Выразить восторг по поводу благоприятной перемены в их судьбе он позволил, лишь когда хутор остался позади. — Со мной не пропадешь, — самодовольно заметил Гошка. — У единоличника украл? — спросил Витька. — Какие ты слова употребляешь… — поморщился Буянов, — Не украл, а конфисковал. — А как мы ее назад вернем? — поинтересовался Коля. — Заказной бандеролью отправим по почте… — рассмеялся Гошка. — Человек хватится, а лодки нет, — сказал Коля. — Лодка тю-тю! — ухмыльнулся Сашка. — Мне это тоже не нравится, — сказала Алла, Гошка обвел всех глазами. — К берегу причаливать? — спросил он. — Не слушай ты их! — всполошился Сашка. — Кому эта лодка нужна? Старая и течет… — Я могу и к берегу, — сказал Гошка. — Как будто мне больше всех нужно. — Единоличник новую сделает, — заметил Сашка. — Я ее нашел в кустах, — сказал Гошка. — Может быть, она вообще ничейная. После этого разговоры о лодке прекратились. Никому не хотелось тащиться по мокрой траве с рюкзаками на плечах. А на лодке хорошо! Сидишь, а вода журчит у бортов и перед глазами открываются картины природы, одна другой интереснее. Лодка с шестью пассажирами плыла вниз по течению, огибая заросшие ивняком заводи. Иногда берега совсем близко подступали друг к другу, и казалось, что лодка ни за что не протиснется между ними, но остроносая плоскодонка проскакивала узкий коридор — и течение снова выносило ее на большую воду. Они не знали, сколько километров проплыли за день. Путешествие сразу стало приятным и легким. Захотели выкупаться — пристали к песчаному берегу — и купайся сколько хочешь. Припекло солнце макушку — зачерпнул пригоршнями воду и лей на голову. Сашке Ладонщикову не надо на голову лить воду; у него соломенная шляпа. Он сидит на корме, только пригоревший на солнце нос из-под шляпы торчит. И не поймешь, задумался Сашка или дремлет. Гошка, будто невзначай, ударил веслом по воде и окатил его. Сашка поднял голову, и стали видны его голубые сердитые глаза. — Я ведь такой, — сказал он. — Могу и в глаз заехать. — Неотесанный ты человек, товарищ Ладонщиков. — Мне, может, гениальная мысль пришла в голову… — Гениальная мысль? — засмеялся Буянов. — В твою голову? — Куда мы плывем? — спросил Сашка. — Туда, — неопределенно кивнул Гошка. — Вниз по матушке-реке. — Сидишь с веслом в руках такой важный, как Стенька Разин, а не знаешь, куда плывем… Командир называется! — Как это не знаю? — Куда впадает Синяя? — спросил Сашка. — Синяя? — переспросил Гошка. — Я ведь говорил: не знает! — сказал Сашка. — А куда она впадает? — спросила Алла. — В озеро, — сказал Коля Бэс. — Чего мы будем делать на этом озере? — спросил Сашка. — Там рыбацкий поселок, а на другом берегу — рыбзавод. — Я бы с удовольствием половил с настоящими рыбаками, — вздохнул Грохотов. — Слушайте внимательно, — сказал Сашка. — Неподалеку от поселка Савино, мы будем в аккурат проплывать мимо, протекает еще одна речка — Вишенка… Можно лодку перетащить по суше, и мы по Вишенке в аккурат попадем в Широкую, а по ней можно аж до самой Волги добраться… Ну, как моя идея? — Какое расстояние от Синей до Вишенки? — спросил Коля. — Что, мы лодку не дотащим? — Таскали ведь по суше свои корабли византийцы на пути из Варяг в Греки… — насмешливо заметил Гошка. Коля достал карту и стая внимательно рассматривать. Гошка, направляя лодку одним веслом, тоже заглядывал в карту. — Из Синей, говоришь, в аккурат в Волгу? — насмешливо спросил он. — В аккурат, — с удовольствием повторил Сашка понравившееся ему словечко. Девчонки участия в разговоре не принимали. Девчонкам нравилось плыть на лодке по течению. А куда — не имело значения. Конечный пункт был никому не известен. Даже Гошке Буянову — командиру отряда. — Я подсчитал с точностью до километра, — невозмутимо сказал Коля. — От Синей до Вишенки в Самом узком месте — двадцать пять километров. — Дядя говорил — совсем близко, — не очень уверенно сказал Сашка. Он надвинул шляпу на глаза, и его лица снова не стало видно. — Зачем нам тащить лодку? — сказал Грохотов. — Мы ее оставим на берегу. Соломенная шляпа подскочила вверх. — На Вишенке раздобудем другую, — оживился Сашка. — Гошка у нас на это дело мастер… — Волга — это, конечно, заманчиво, — сказал Коля. — Только до нее ого-го! — Будем путь держать на Волгу, — сказал Гошка. — Да… а что на этот счет думают наши девочки? — Мне Сашина идея нравится, — как всегда коротко, ответила Алла. А что на этот счет думает Люся Воробьева, осталось неизвестным. Люся сладко спала под журчание воды, положив пушистую голову Принцессе на колени. Перед обедом приключилось маленькое происшествие. У Коли Бэса свалились с носа в воду очки. А без очков Коля мог отчетливо видеть лишь дальние горизонты. Вблизи он решительно ничего не различал. Вместо лиц — сплошные бледные расплывчатости. Пришлось причаливать к берегу и нырять за очками. То место, где они упали, знали приблизительно. Гошка и Витька стали нырять и шарить по каменистому дну. Гошка, тяжело отдуваясь, сказал, что налима за хвост подержал, а вот очков что-то не видно. Коля Бэс сидел на камне и, щурясь, смотрел куда-то вдаль. Для него мир становился видимым за излучиной реки. И еще он хорошо видел облака и ласточек, носящихся под ними. Сашка Ладонщиков нырять не стал. Он это дело не любил и вообще боялся воды. Девчонки вышли на берег и стали рвать сочный щавель. — Хочется тебе домой? — спросила Люся. — Я люблю путешествовать, — сказала Алла. — Когда мы назад вернемся? — Вернемся, — сказала Алла. — Мне тоже нравится путешествовать, — помолчав, сказала Люся. Гошка и Витька все ныряли и ныряли. Тяжелые всплески и громкое фырканье нарушили полуденную тишину. Сначала мальчишки переговаривались, потом стали нырять молча. В прибрежных кустах пели птицы, поскрипывала осока. В тени, у самого берега, желтели кувшинки. На зеленых глянцевых листьях отдыхали синие стрекозы и еще какие-то маленькие пузатые букашки. Водяные пауки сосредоточенно меряли водное пространство. Когда ребята, усталые, с покрасневшими глазами, вылезли на берег, Коля встрепенулся и, заморгав, тихо спросил: — Бесполезно? — Я — пас, — сказал Гошка и тяжело шлепнулся на песок. — Там течение, — пробормотал Витька. — Куда же их могло отнести? — Щука проглотила, — буркнул Гошка. Он лежал, закрыв глаза. — Попробую поискать у того берега. — Пустое дело, — отозвался Гошка. — Поищу, — сказал Витька и опять пошел в воду. — Я бы на твоем месте, Бэс, пенсне носил, — сказал Гошка. — Почему пенсне? — удивился Коля. Глаза у него были большие и светлые. Зрачки от напряжения расширились. — Пенсне носят на золотой цепочке, а цепочку пристегивают к чему-нибудь… — Мне это в голову как-то не приходило, — тихо сказал Коля. Потеряв очки, он утратил чувство юмора. — Столько времени из-за тебя потеряли! — Без очков я пропал, — сказал Коля, тоскливо прислушиваясь к знакомому жужжанию: пролетел какой-то жук. — Меня ты видишь? — спросил Гошка. И показал ему язык. — Жук-олень, — сказал Коля, поворачивая голову в ту сторону, куда полетело насекомое. — Какой еще олень? — лениво спросил Гошка. — Два каких-то стекла… — печально сказал Коля. — И мир без них утратил свои привычные очертания. — Ложку-то мимо рта не пронесешь? — сказал Гошка. — А в городе купишь себе очки в любой аптеке. — Витя еще ныряет? — спросил Коля. Пришли Алла и Люся. Они преподнесли Бэсу на круглом листе кувшинки, как на блюдце, красные спелые ягоды. — А мне? — спросил Гошка, глядя на Принцессу. — Там на поляне Сашка объедается, — ответила она. — Можешь присоединиться к нему. — И не мешкай, — посоветовала Люся. — А то он все слопает. По песчаному откосу к ним приближался Витька. Нос у него посинел, на теле выступили маленькие пупырышки. Здесь сильное течение, и вода была холодная. Гошка даже не обернулся. Усмехнулся и процедил: — Уж если я не нашел… — За водоросли зацепились, — сказал Витька и положил Бэсу на колени мокрые очки. Коля поспешно нацепил очки, посмотрел на Витьку, потом сиял, тщательно протер подолом рубашки и снова надел. — Можно, я тебя обниму? — спросил он. — Дай лучше ягод, — попросил Витька, поглаживая ссадину ниже колена. Коля вскочил с камня и протянул Витьке лист-блюдце с первой летней земляникой. — Как бы Сашка и вправду все ягоды не съел, — сказал Гошка и, поднявшись с песка, пошел на земляничную полянку. Река текла среди лугов и полей, петляла меж деревень, с разбегу врезалась в густой кустарник и перелески. Когда ветви деревьев, склоняясь к воде, загораживали небо, река становилась темной, и дна было не видать. На берегах иногда встречались рыбаки с длинными удочками. Они неподвижно стояли на одном месте и лишь взглядом провожали лодку, битком набитую мальчишками и девчонками. И молчаливые коровы, стоя на отмелях по колено в воде, равнодушно смотрели на ребят добрыми большими глазами. Какой-то человек в закатанных выше колен брюках и с багром в руках что-то крикнул им, но никто ничего толком не расслышал — и лодка проплыла мимо. На безоблачном небе светило жаркое солнце. Мальчишки давно скинули рубашки и штаны. Загорали в одних трусах. Девчонки долго крепились, а потом тоже разделись. У Принцессы золотистая загорелая кожа. И только из-под черного сатинового лифчика выглядывает узкая белая полоска. У Принцессы красивые руки и ноги. И вся она красивая, и раздетая и одетая. Люська тоже ничего, но она больше похожа на мальчишку-подростка, чем на девушку. У Люськи худенькие острые плечи с веснушками. И маленький, в синюю крапинку лифчик смешно топорщился на ее мальчишеской фигуре. Это был первый Люськин взрослый лифчик, который на днях мать сшила ей. И Люська, неумело поправляя тоненькие бретельки, совсем по-женски, с некоторой гордостью поглядывала на мальчишек. Коля Бэс и Сашка Ладонщиков не обратили никакого внимания на то, что девчонки разделись. Бэс с удовольствием смотрел на берега, вдыхал свежий, настоянный на речной воде, прибрежной осоке и сосновых иголках воздух. В общем, наслаждался жизнью. Сашка сладко дремал под своей гигантской шляпой и видел какой-то приятный сон. Толстые губы его иногда растягивались в улыбке. Люся Воробьева, обиженная равнодушием мальчишек, в десятый раз поправила бретельки и пожаловалась подружке: — У меня лифчик жмет… Не знаю, что делать. Алла только улыбнулась, а Гошка не утерпел и буркнул: — Жать-то ему нечего… Люся даже побледнела от негодования, но ничего не ответила. На эту щекотливую тему было как-то неудобно разговаривать. Еще солнце не спряталось за сосновый бор, когда ребята распрощались с рекой Синей и своей роскошной лодкой, которую с трудом вытащили на берег. Гошка попробовал поднять лодку за нос, но не смог даже оторвать от земли. — Сашок, ты ведь хотел ее тащить до Вишенки… — сказал он. — У меня что-то не получается… Попробуй-ка? — Византийцы таскали, а мы не сможем? — бодро ответил Сашка. — Нет таких преград, которые бы не смогли преодолеть советские люди! — Убил, — сказал Гошка. — Сдаюсь. — Давайте письмо напишем хозяину лодки? — предложила Алла. — Он приедет сюда и заберет. — Понимаешь, на лодке обратный адрес позабыли написать… — усмехнулся Гошка. — У Коли есть карта. — Этот хутор безымянный, — сказал Коля. — И мы не знаем фамилии хозяина. — Была бы лодка, хозяин найдется, — оптимистически заявил Сашка. Пока ребята толковали про лодку, Витька Грохотов сходил в деревню и узнал самую короткую дорогу до Вишенки. Всего пятнадцать километров. Через сосновый бор нужно идти по тропинке, а дальше пойдут колхозные поля, сенокосы. Дорога там накатанная до самой Вишенки. И вот снова отряд с рюкзаками за плечами и сумками в руках пробирался через темный бор. Корявые узловатые корни то и дело пересекали тропинку. Коля и Ладонщиков уже разбили пальцы на ногах. У Сашки даже ноготь посинел. Он шагал позади всех и потихоньку ругался. А над ними глухо шумели вековые сосны и ели. Небо спряталось в колючих ветвях. Стало сумрачно и прохладно. Солнце село, и вершины сосен и елей были облиты желтым и красным светом. На небе зажглись первые звезды. Откуда-то неожиданно вынырнул месяц и поплыл над полем. Над лесом кружились молчаливые черные птицы. Переночевать решили в огромном стоге соломы, оставшемся с зимы. По колючей стерне ребята подошли к нему и стали выбирать место для ночлега. — Полундра-а! — вдруг закричал Гошка. Все бросились к нему. Буянов стоял у стога и тащил из-под него что-то белое и бесконечное. — Парашют! — сообразил Витька Грохотов. Это был шелковый парашют, скомканный и запрятанный под стог. Гошке показалось, что в этом месте одонок рыхлый и легко будет надергать соломы. Выдернув несколько охапок, он вместе с соломой прихватил шелковую стропу. Теплая летняя ночь, обступившая их со всех сторон, и мягкая тишина, и звездное небо — все это никак не вязалось с огромным белым полотнищем, распростертым вдоль стога. Всем как-то стало не по себе. — Кто его сюда спрятал? — задал мучивший всех вопрос Витька. И сам ответил: — Парашютист… Но мы ведь сегодня не видели ни одного самолета?.. — Из леса и не увидишь, — заметил Гошка. — И чего тут гадать? — сказал практичный Сашка. — Сам бог послал нам на всех одно большое одеяло… — Очень все это странно, — сказал Витька. |
||
|