"Фрак для ковбоя" - читать интересную книгу автора (Инграм Памела)

Глава одиннадцатая

Уэйд с силой вбил кайло в грунт и, крякнув, вытащил ком земли. Вот уже целую неделю они с Джонатаном жили в жалкой лачуге и чинили изгородь вокруг одичавшего пастбища, но почти не разговаривали. Это было по душе Уэйду, у которого Ли не шла из головы, несмотря на то что он работал до изнеможения.

— Ох уж эти бабы, — проворчал Джонатан, вбивая столб в свежевырытую яму.

— Повтори, пожалуйста, — попросил Уэйд, снова вбивая кайло.

Он не замечал боли в плече, на которое упал старый столб. Его не отвлекали от работы бесчисленные ушибы, порезы, синяки, царапины на всем теле. Не то чтобы ему нравилась боль — он надеялся, что к вечеру наломает спину так, что в конце концов заснет.

— Давай передохнем, а уж потом срежем и вывезем кустарник, — предложил Уэйд, вытирая пот со лба. Не дожидаясь ответа, он подошел к джипу, вынул бутылку воды, долго, не отрываясь, пил, а остаток вылил себе на голову.

Благодаря многочисленным фильмам создалась легенда о ковбое, неизменно представляющая его скачущим на коне с надвинутой по самые брови шляпой. Да, конечно, Уэйд пригнал сюда, на пастбище, свою любимую кобылку Фикит, а Джонатан — жеребца, но на самом деле давно миновали те времена, когда скот беспрепятственно бродил по бескрайним прериям. Теперь животных переводят с одного пастбища на другое согласно плану, а современные животноводы больше передвигаются на джипах и вертолетах, чем скачут на лошадях. Одно не изменилось по сравнению с прежними временами: работа такая же потогонная, тяжелая и грязная.

Тем не менее обычно она Уэйду нравилась. Но на этой неделе руки трудились, как все предыдущие тридцать лет, а сознание было где-то далеко.

Каждый синяк на теле напоминал Уэйду об алебастровой белизне груди Ли. Царапина — о шелке ее кожи. А звезды, заглядывавшие по ночам в незанавешенные окна их хибарки, — искорки в ее глазах, когда она подшучивает над ним.

Он взглянул на изгородь. И вот это должно заполнить его жизнь! Зачем ему богатство, репутация, успех, если не с кем их разделить?

Когда-то он мечтал объездить мир и обзавестись породистыми быками и телками, чтобы вывести чистокровных черных ангусов. А сейчас у него есть на это средства, но создание чистопородного стада все время откладывается на потом.

И когда он успел убедить себя в том, что это единственно возможный для него путь? С такой мыслью Уэйд вернулся к своему кайлу, надвинув поглубже на лоб шляпу, которая ограждала от жгучих лучей солнца, но не от собственных мыслей.

Ли огляделась вокруг и беззвучно чертыхнулась. Ее письменный стол чист, как никогда, на нем ни одной незарегистрированной бумажки, ни одного письма. Она всем, кому должна была, позвонила, провела инвентаризацию всех шкафов и полок в салоне.

А часы показывают лишь полночь. Чем же занять себя? Начать подготовку трех последующих свадеб, на которые она получила заказ? Но кого из нужных ей лиц застанешь в столь поздний час? Ли не знала, что предпринять. Одно было ей точно известно — она не должна предаваться воспоминаниям об Уэйде.

Она встала, с отвращением бросила ручку на стол, выхватила из ящика сумочку и ключи от машины, заперла двери, бросилась на улицу и помчалась домой.

Но на сей раз, вопреки пословице, дома и стены не помогли. Она села в кабинете у окна и стала наблюдать за ночным небом, усыпанным звездами.

У нее есть все, чего только может желать человек. После свадьбы Майры Джо, широко освещавшейся печатью, ее бизнес снова поднялся на ноги. У нее столько денег, что при желании она может отойти от дел. Но чем она займется без своего салона? К чему ей все успехи, если обсуждать их она может лишь со своим компьютером? К чему она стремится? О чем мечтает?

А ведь было время, когда она подумывала начать писать статьи о путешествиях. В ее компьютере даже была одна такая статья, которую она собиралась разослать в ведущие журналы для новобрачных. Авось какой-нибудь да клюнет и предоставит ей на своих полосах место для рекламы путешествий и описания маршрутов. Такие материалы в избытке печатались всеми изданиями подобного рода, но Ли надеялась привлечь их внимание своим живым языком, сдобренным порядочной долей присущего ей юмора.

Так что же мешало ей целиком отдаться этому занятию? Страх, только страх. Страх потерять нажитое тяжким трудом, отказавшись от повседневной рутинной работы.

И что же в результате? Она вполне состоятельная преуспевающая женщина, смертельно тоскующая от одиночества. Чувствуя себя последней дурочкой, она вытащила из шкафа оставленный Уэйдом фрак, долго вдыхала его запах и водила тканью по телу.

Наконец она улеглась в своей обычной рубашке на свое обычное место, но ночной мрак не помог ей уснуть и не помешал думать об Уэйде.

Уэйд взглянул на часы — два часа ночи.

Итак, пора. После бессонных ночей в голове у него полная каша, бесспорно одно: он любит Ли. Обожает. Жить без нее не может.

Он вскочил с койки и начал одеваться.

— Что ты там делаешь? — жалобно спросил Джонатан, спавший у стены напротив.

— Еду к Ли. Мне надо с ней поговорить.

— Сейчас?

— Да. Сейчас. Я забираю джип, а на рассвете его пригонит кто-нибудь из ребят.

— Прекрасно. Но какая муха тебя укусила?

— У меня больше нет сил. Попытаюсь ее убедить, что надо как-то все уладить.

— Ты сошел с ума, братец. Как можно уладить отношения с женщиной, отличающейся от тебя, как ночь ото дня?

О ком это говорит Джонатан? Уж конечно, не о Ли.

Уэйд застегнул молнию на джинсах и сел обуваться.

— Возможно, ты и прав. Но я попытаюсь. — Он нажал на кнопку фонарика и отыскал шляпу и ключи.

Попытка не пытка. Пока он доедет домой, примет душ и примчится в Остин, пройдет не меньше трех часов, то есть будет около пяти утра. Странно, наверное, в такое время врываться к Ли. А с другой стороны, они вели себя до сих пор так разумно, черт побери! Быть может, именно безрассудство и выведет их из тупика.

Через несколько минут в ночную тишину врезался шум автомобильного мотора.

Ли привстала и взглянула на часы. Около четырех утра.

Итак, пора. После бессонных ночей в голове у нее полная каша, бесспорно одно: она любит Уэйда. Обожает. Жить без него не может.

Она найдет его и убедит, что им надо сгладить разделяющие их различия. Во что бы то ни стало.

Разумнее всего было бы, естественно, позвонить. Его, может статься, и дома-то нет. Но к черту разумные поступки, именно они в первую очередь и сделали их несчастными. К тому же у нее очень удобный предлог для посещения — надо вернуть Уэйду оставленный у нее фрак. А главное — нет другого выхода, из двух зол надо выбрать наименьшее: лучше провести четыре-пять часов в пути, чем мучиться дома в одиночестве. И без сна ворочаться в постели.

Она сбросила с себя простыни, в рекордное время оделась и пошла к машине.

Уэйд взглянул на часы. Четыре тридцать. С минуты на минуту он проедет Элджин. Шоссе почти пустое, меньше чем через час он будет у дома Ли.

Ли взглянула на часы перед собой. Около пяти. Вот-вот покажется Элджин, а оттуда до Уэйда по пустому шоссе меньше часа езды.

Навстречу мчалась машина. Свет ее верхних фар ослепил Ли. Она помигала фарами, но водитель, не ответив, промчался мимо. И тут Ли ухватилась за тормоза. Уэйд!

Она круто повернула на сто восемьдесят градусов, причем с такой скоростью, что на миг почувствовала себя знаменитым гонщиком, выигравшим чемпионат.

Плохо лишь то, что Уэйд сделал точно то же самое.

Как же ей быть? Съехать на обочину дороги, что ли? Тут Уэйд включил фары и мигалку, предлагая следовать за ним. И когда он въезжал на безлюдную парковку, Ли была у него «на хвосте». Уэйд выскочил из своего пикапа и, не дав Ли как следует остановиться, распахнул дверцу ее машины, выхватил ее и прижался, точно умирающий от жажды, припавший наконец к воде.

Погрузив руки в эти прекрасные волосы, он покрывал ее лицо поцелуями, наслаждаясь исходившим от нее ароматом. Им надо было поговорить, но он не мог остановиться. Да она и не отпускала его. Стоило ему ослабить объятия, как она притягивала его к себе, бормоча:

— Нет, нет, еще! Прошу тебя, еще!

Он охотно повиновался. Тяжело дыша, они придвигались все ближе к машине и в конце концов так тесно прижались к ее капоту, что Ли распласталась на нем. Она обхватила ногами колени Уэйда, и он придавил собой ее мягкое тело.

Вдруг сквозь окутавшую их дымку страсти прорвался яркий сине-красный свет прожекторов, и молодой голос возопил:

— Ну, вы там! Прекратите немедленно!

Ли широко раскрытыми глазами уставилась на Уэйда, он в свою очередь — на нее. Даже в слабом свете предрассветных сумерек он различил потеки туши на ее щеках.

— Кому сказано! Прочь от машины! — снова взревел голос за полосой света, отбрасываемой прожекторами.

Уэйд неспешно оторвался от Ли и помог ей встать на ноги. Обернувшись назад, он увидел коричневую машину шерифа и что-то пробормотал себе под нос.

Свет ослаб, за ним четко вырисовалась фигура полицейского.

— Мистер Маккей? Это вы?!

— Да, Тим, это я!

Тим выключил прожектора и направился к ним.

Уэйд заслонил Ли своим телом, но в полном соответствии с его представлением о ней упрямая женщина выступила вперед.

— Мистер Маккей, что вы здесь делаете? — И только тут Тим заметил, что около Уэйда — женщина. — Простите, мадам! — он галантно дотронулся до шляпы.

Уэйд почувствовал, что ее душит смех, да и сам не мог удержаться от улыбки.

— Мне показалось, что двое парней сцепились тут не на жизнь, а на смерть, — не унимался Тим, но, словно сообразив в этот миг, что к чему, вопрошающе взглянул на Ли. — У вас все в порядке, мадам?

Он словно подал им сигнал. Ли расхохоталась, а вслед за ней не смог удержаться от смеха и Уэйд. Им пришлось цепляться друг за друга, но не удовольствия ради, а лишь чтобы не рухнуть от смеха наземь.

— Мистер Маккей! Мистер Маккей! Вы что — оба выпили?

Вопрос вызвал новый взрыв хохота.

— Подожди, — еле-еле сумел выговорить Уэйд, вытягивая руку вперед. — Одну… одну… секунду. — Сделав над собой героическое усилие, он перестал смеяться и прокашлялся. — Так вот, Тим, — проговорил он, подавляя подкатывающий к горлу смех. — Это, конечно, выглядит довольно странно…

— Точно, черт возьми! О простите, мадам!

— Я бы мог объяснить тебе, в чем дело, но для этого одной ночи мало. А вкратце все сводится к тому, что после свадьбы моей Майры Джо я немного не в себе и нам с этой маленькой леди надо было кое-что обсудить. Оба мы люди занятые, вот и пришлось встретиться среди ночи.

Оправдание не произвело на Тима ни малейшего впечатления.

— В таком случае объясните, пожалуйста, почему вы оба кувыркались на капоте машины посреди стоянки?

Терпению Уэйда пришел конец, на него опять напал смех. Кувыркались?! Он не кувыркался с тех пор, как… Впрочем, нет, он вообще никогда не кувыркался.

— Мы просто рады были встретиться, сынок.

— Ах вот как! Попрошу вас в следующий раз выражать свою радость в более укромном месте.

Уэйд уже был готов проучить щенка за наглость, но вовремя вспомнил, что щенок этот — взрослый мужчина, за спиной которого стоит закон.

— Прошу прощения, Тим. Хуже всего то, что я навлек неприятности на даму. Если ты не возражаешь, мы договорим у нее дома, тем более что это уже близко.

— Прекрасная мысль, мистер Маккей, — решительно кивнул Тим. — Да, да, просто замечательная мысль.

Тим уехал, а Уэйд вслед за Ли помчался в Остин. Их счастье, что Тим направился в противоположную сторону, иначе обоим пришлось бы платить штраф за превышение скорости.

Едва захлопнув за собой дверь квартиры Ли, они обняли друг друга.

И только много, много времени спустя начали разговор.

Вернее, попытались начать. Ли, с трудом переводя дыхание, взглянула ему в глаза и произнесла:

— Нам надо поговорить.

Уэйд кивнул и набрал в грудь побольше воздуха, чтобы успокоить сердце.

— Знаю. — И он уперся руками в кровать у ее плеч, облегчая тяжесть своего тела, лежащего на ней. Но после этого не сдвинулся ни на йоту. Есть ли более подходящий момент, чтобы разговаривать с ней, чем сейчас, когда его плоть еще глубоко в ее теле? — Я люблю тебя, Ли. Я не могу жить без тебя. Чего бы это мне ни стоило, я заставлю тебя выйти за меня замуж.

— Ты применишь силу? — она широко раскрыла глаза, но тут же подставила палец под струйку пота, сбегающую по его груди.

— Сила мне ни к чему. Я просто буду удерживать тебя в плену, пока ты не примешь мои требования.

— А почему бы тебе не попросить меня по-хорошему? — спросила она голосом, полным любви и нежности.

— Хорошо. Ты выйдешь за меня замуж?

Ли повела бедрами, устраивая поудобнее его тело.

— Не знаю. Ты уверен, что мы подходим друг другу?

Из глубины горла Уэйда вырвалось рычание, он наклонил голову и поцеловал ее с такой страстью, что стало даже больно.

— А ты как думаешь?

— О-о-о, — промолвила Ли, выпрастывая из-под него руки и кладя их под голову. — Сдается мне, мы сумеем поладить.

Уэйд укусил ее за мочку уха.

— Ты что? — подскочила Ли.

— Ты не сказала, что любишь меня!

— Неправда, сказала!

Уэйд снова наклонился к ее уху.

— Хорошо, хорошо! Люблю тебя, такого доброго, сильного и упрямого! Люблю больше всего на свете! Жить не могу без тебя!

И Уэйд живо откликнулся на страсть, прозвучавшую в словах Ли. Но в этот момент улыбка на лице Ли уступила место озабоченному выражению.

— Мне надо спросить тебя кое о чем, Уэйд.

— Сейчас?

— Да, сейчас. Насчет детей.

— Мне кажется, ты говорила…

— Да, помню. Говорила. Но понял ли ты смысл моих слов — вот в чем вопрос. Я не могу родить тебе детей, а для тебя это так важно.

— Кто это сказал?

— Ты, разумеется.

— И не думал, — отрезал он.

— Ты сказал, что если бы появился ребенок…

— …то я бы не возражал. Но будет у нас с тобой ребенок или нет, мне не важно. Более того, — он медленно провел рукой по ее груди, давая понять, что изнемогает от желания, — я не хочу, чтобы он нас разлучал.

Ли взглянула ему в глаза, убедилась, что они не лгут, и почувствовала, что ее разбитое сердце начинает срастаться.

Как странно. Прежде она никогда не верила в чудеса.

— Давай всю оставшуюся жизнь посвятим тому, что будем практиковаться в этом искусстве. — И она прижала к себе его бедра, призывая вернуться к прерванным занятиям.

— Мадам! — Он поцеловал ее в шею. — Я весь в вашем распоряжении.