"Он, она и Анжелика" - читать интересную книгу автора (Колтер Кара)ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯТони открыла глаза и тихонько ойкнула: на нее, глаза в глаза, смотрел ангел. Округлые щечки, завитки черных волос, широко расставленные сапфировые глаза, в которых пляшут веселые искорки. В следующий момент вспомнила: Анжелика. Но первоначальное чувство радости и удивления не исчезло. В своей хорошенькой красной ночной рубашке с белой ленточкой у шеи девочка была почти точь-в-точь ангел, которого, сколько Тони себя помнит, они с мамой сажали на верхушку рождественской елки. — Можно я буду звать тебя тетей? Пожалуй, спросонья сразу и не сообразишь. Конечно, этот ребенок вызывает у нее необычайно теплое чувство. Но все же они ведь чужие. И потом, Тони совсем не уверена, что сможет выступать в качестве «тети» по отношению к «дяде». Гаррет. Судя по тому, с какой легкостью он всплыл у нее перед глазами, она поняла, что он просто не уходил, оставаясь у нее в сновидениях. — Может, лучше тебе звать меня просто Тони? Анжелика разочарованно поморщилась. — Ну пожалуйста, — протянула она тихонько. Разве перед этим устоишь? — Ладно, раз уж тебе так хочется, зови меня «тетя», — сказала Тони и была вознаграждена улыбкой, осветившей всю комнату и ее душу. — Еще как хочется! — воскликнула Анжелика. — Тони — это ведь мальчишеское имя, разве нет? Я даже знала одного мальчишку, которого так звали. Он был такой противный. — Вообще-то, мое полное имя Антония. Как у тебя — полное имя Анжелика, а короткое — Анджи. — А анти[1] так же похоже на Антонию, как и Тони! — победно проговорила Анжелика. — Ну, в общем, да. — А ты знаешь, что у тебя глаза как у енота? — Анжелика! В дверях стоял Гаррет в черных джинсах и плотной черной рубашке. Он выглядел не таким серьезным, как прошлым вечером, а слегка влажные волосы и матовость щек говорили о том, что он уже успел побриться и принять душ. В руке у него была чашка с дымящимся кофе, и ноздри Тони защекотал упоительный аромат кофе вперемешку со свежим запахом мужского лосьона. И тут случилось то, чего Тони никак от себя не ожидала, — сердце подпрыгнуло и забилось, словно пойманная бабочка. Это был тот самый романтический бред, который мадам Йелтси на дух не переносила, а сама Тони весело высмеивала, к величайшему удовольствию мадам. Оказалось, что просто Тони никогда ничего подобного не испытывала. А когда это происходит с тобой, тут уж не до смеха. Ей вспомнился сон, приснившийся этой ночью. Она стоит в высокой траве на берегу реки, на ней длинное струящееся белое платье, а перед ней — он в охотничьих кожаных штанах с бахромой. Он смотрит на нее сверху веселыми глазами, как будто только что смеялся. Когда и где это происходило? В сладостный миг между сном и пробуждением как-то само собой разумелось, что так было всегда и всегда она знала его и была с ним. Тони украдкой взглянула на Гаррета. Он совсем не походил на человека, который часто смеется или способен поверить в судьбу. В его голубых, как и у племянницы, глазах не было веселья. В их глубине что-то таилось, и на четко очерченных, твердых губах ни следа улыбки. Лицо человека, привыкшего распоряжаться и без колебаний принимающего трудные решения. И они, эти решения, наложили свой отпечаток на его лицо и душу. — Анжелика! — Строгий голос отвлек Тони от ее мыслей. — Я же тебе говорил: не мешай леди спать. — Она уже выспалась, — заявила Анжелика. — Правда, тетя? Тони бросила беспомощный взгляд на пачку бумажных салфеток рядом с кроватью. Может, как-то прикрыть лицо? — Тетя? — повторил Гаррет. — Анжелика, по-моему, мы это уже обсуждали? — А мы с тетей тоже сегодня утром обсуждали, и она сказала, что согласна. Гаррет мрачно взглянул на Тони, которая как раз обдумывала, как бы так потеатральнее воздеть руки ко лбу и заодно прикрыть черноту под глазами. — Я согласна, если согласится твой дядя, — сказала она Анжелике. — Ее полное имя Антонио… — Антония, — бессильно поправила Тони. — Просто ужасное имя, — с обезоруживающей откровенностью заявила Анжелика. — А Тони — это мальчишеское имя, а она совсем не похожа на мальчишку, поэтому я решила называть ее анти[2], и она согласилась. Антонио. А глаза у нее как у енота. Ты заметил? Гаррет будто в раздумье посмотрел на нее. — Да нет, не заметил. Что-то произошло у него с голосом — он как будто дрогнул. — Да вот же, посмотри, вот здесь, — возмущенно проговорила Анжелика, проводя пальчиками у Тони под глазами. — Анжелика! Прекрати! Он явно еле сдерживал смех. Вот, значит, кто умеет вытаскивать его глубоко запрятанную веселость. Она и сама еле удерживалась, чтобы не расхохотаться. Анжелика с расстроенным видом спрятала руки за спину и повернулась к дяде. — Я просто хотела тебе показать. — Только невоспитанные дети показывают на такие вещи. — Я очень хочу быть воспитанной девочкой. — Вот и хорошо. А сейчас мы пойдем завтракать, а Тони… — Тетя! — Тони, — повторил он твердо, — присоединится к нам, как только будет готова. — Посмотри, посмотри! — закричала Анжелика, глядя широко раскрытыми глазами на свои пальцы. — У меня остались енотские глаза! — Она повернулась к Тони: — Ты пачкаешься, как та черная ручка, которую дядя не велел мне брать. Наступило напряженное молчание. Тони бросила взгляд на Гаррета — лицо у него было непроницаемо, но плечи подрагивали. Было ясно, что ему очень хочется приструнить племянницу, но он боится открыть рот. И тогда Тони залилась смехом. Смех или слезы — третьего было не дано, и смех легко победил. Он перестал сдерживаться и расхохотался, во весь голос, от души. Анжелика посмотрела на обоих с недоумением. — И что тут смешного? У Тони от смеха потекли слезы. Она вытерла глаза длиннющим рукавом белой сорочки, которую надела вчера вместо ночной рубашки, и на рукаве остались черные пятна. Тони расхохоталась еще пуще. Анжелике стало скучно. — С этими взрослыми ничего не поймешь, — заявила она и, тряхнув волосами, важно прошествовала к двери. Устав от смеха, оба одновременно замолчали. Лицо у него, еще хранившее отсвет веселья, стало как-то по-особому серьезно. — Спасибо, — сказал он негромко. — За то, что похожа на енота? — Тони хотелось превратить все в шутку, разрядить образовавшуюся неловкость. На самом деле ее трясло, словно героиню какого-нибудь дешевого романа. — Это — пожалуйста. Это мы умеем. Мадам Йелтси хватил бы удар. Да она и сама была не очень-то собой довольна — слишком много себе позволила, отпустила тормоза и помчалась неизвестно куда, не оглядываясь и не понимая, что с ней происходит… Нет, пора прибрать к рукам разбушевавшиеся эмоции. — Я почему-то сомневаюсь, чтобы вы часто играли в енота, — раздался голос Гаррета. — Правда? — Вы умная, уверенная в себе женщина, и вас нелегко застать врасплох. У вас это на лице написано. Это было сказано довольно жестко, и она внутренне сжалась — кажется, еноты ему правятся больше, чем умные и уверенные в себе женщины. Тем лучше. — И что ж такое написано на моем лице? Она совсем не была уверена, что ответ ей понравится. Похоже, этот человек неплохо разбирался в людях, и теперь она с тревогой ждала его приговора. Многое бы она дала, чтобы казаться равнодушной, но ничего не получалось. — Так что же такое есть в сильных и независимых женщинах, что вам не по душе? — переспросила Тони, подталкивая его к ответу. — Не цепляйтесь к словам. — Выкладывайте! Глаза у него сузились — он не привык, чтобы ему приказывали. — Вы же меня совсем не знаете. — Тони усмехнулась. — Ну хорошо, тогда слушайте, — начал он спокойно. — У вас высокооплачиваемая работа. — Я сказала вам об этом еще вчера. — Я это понял еще раньше по вашему костюмчику. Вы живете в кондоминиуме, с камином и бассейном, причем ни первым, ни вторым практически не пользуетесь. — Бассейном пользуюсь! Он скептически улыбнулся. — Время от времени, — призналась Тони и, словно оправдываясь, добавила: — Эта вода портит цвет волос! — У вас полным-полно шелковых платьев, топкого белья и туфель на каблуках. — И что в этом плохого? — У вас есть компьютер и мобильный телефон, в городе вы как рыба в воде, знаете все что надо. Думаю, вам достаточно одного взгляда, чтобы отшить любого, кто к вам пристанет. — Или пары метких слов, — не без гордости подтвердила Тони. — Вы покупаете в магазине готовую вегетарианскую или низкокалорийную еду и разогреваете ее в микроволновке. — Я умею готовить! — Это была откровенная ложь. Но читать-то Тони умеет, и вряд ли так уж трудно что-нибудь приготовить, если купить поваренную книгу и прочитать рецепт. — Стоит только отключить электричество, и вы пропали. — Вовсе нет. — Еще одна ложь. В последний раз, когда был перебой с электричеством, ей пришлось завтракать овсяными хлопьями с водой из-под крана, и, честно говоря, ей бы не хотелось повторить такое еще раз. Да еще потом пришлось целый час сидеть в машине, кипя от злости, потому что в ее гараже нет автономного источника питания, а без электричества эта чертова дверь никак не хотела открываться. — В прошлом году гору Гарибальди посетили восемьдесят тысяч человек. Многие из них прекрасно осознавали, где находятся. Но были и такие, которым дикая природа казалась чем-то придуманным специально для их развлечения, как Диснейленд например. Они были уверены, что все здесь можно наладить и отрегулировать, как температуру воды в бассейне при помощи термостата, включить или выключить, как электрокамин. Но это не так. Прямо за моим порогом на 480 тысяч акров простираются горы, которые не знают пощады и требуют уважительного к себе отношения. — Спасибо за лекцию, господин спасатель. — Вы спросили, что я думаю, и я ответил. Вы считаете себя сильной и независимой, и это хорошо. Но это в вашем мире. А сейчас вы находитесь в моем. Он был прав, она в его мире и должна прислушиваться и подчиняться его правилам. Все так. Но только он напрасно думает, что она так просто сдастся. — Мне кажется, не стоит все обобщать. Я, например, не жду, чтобы вы носили шапку с енотовым хвостом… — она тут же пожалела, что напомнила ему о еноте, потому что он невольно посмотрел на черноту у нее под глазами, — или держали ручного медвежонка гризли у себя на заднем дворе. Хотя вы же не станете отрицать, что вы в некотором смысле человек гор. — Это в каком же смысле? А в таком — жесткий, независимый, неприступный и… убийственно мужественный. — Я имею в виду, что вы — человек, живущий в горах. Но поймите: если я городской человек и представитель совсем другой среды, это еще не значит, что я полная дура. — А если бы я попал в чужую среду, то выглядел бы полным дураком. Может, получил бы солнечный удар. Или меня бы любой обвел вокруг пальца. Тони взглянула на него внимательнее. Он действительно не знает того мира, в котором она живет. — Никому бы этого и в голову не пришло. — Это почему? — В вас есть что-то такое… — И что же? Цельность. Сила. Уверенность. — Мошенники охотятся на слабых. Я, собственно, это к тому, что, окажись вы там, где живу я, вы наверняка прибегли бы к своему здравому смыслу. Так же, как я здесь у вас буду действовать в соответствии с моим. — Это, что ли, вчерашний случай я должен принять за образец вашего здравого смысла? — Вчерашний? — Ну да. Когда вы готовы были смело отправиться в путь среди ночи в шелковой блузке и босоножках. Это и есть ваш здравый смысл? — Ах, это. — Этого было вполне достаточно, чтобы где-нибудь часа в четыре утра я снимал вас с обрыва еле живую от холода. Сердце у нее снова сладко забилось. Господи, как приятно было представить, как бы он ее спасал. Просто чудо. А ведь мадам Йелтси всегда считала ее такой благоразумной девушкой. — Вы все еще хотите, чтобы я присматривала за вашей племянницей? — спросила Тони с некоторой долей ехидства. — Я не сомневаюсь, что Анджи будет с вами в полной безопасности. Но поскольку вы спросили, я скажу то, что, так или иначе, должен был сказать. Горы коварны. Того, кто попадает сюда в первый раз и не знает местных условий, опасность подстерегает на каждом шагу. Погода здесь меняется иногда с молниеносной быстротой. Вы не поверите, но можно обогнуть гору и обнаружить, что вы уже не знаете, где восток, а где запад. Тони решила не говорить, что она и так понятия не имеет, где, собственно, восток, а где запад. — Я думаю, вам лучше не выходить со двора и, уж во всяком случае, не сходить с дороги. Идите прямо по дороге, которая ведет в город. И не заходите в лес. Настоящий тиран. И все-то он учел. Нет, она не любит таких людей. Тем лучше. — Почему вы так беспокоитесь о малознакомом человеке? — спросила она. Он тряхнул головой, и в глазах как будто появилось прежнее ласковое выражение. — Просто я уже давным-давно так не смеялся. Думал, вообще никогда больше не буду. Куда девался сухой, безапелляционный тон — он произнес это нерешительно, даже с какой-то робостью. — Мне это знакомо, — сказала Тони. Прекрати, приказала она себе, но слова уже лились сами собой. — Мне было семнадцать, когда умерла мама. Во мне будто все застыло, казалось, весь мир померк. — И когда это прошло? Только что, подумала Тони, вот сейчас, во время этого приступа смеха, пока голос у тебя не стал ледяным, словно Северный полюс. До которого, судя по всему, отсюда не так уж и далеко. — Не могу точно сказать, — проговорила она вслух. — Честно говоря, я никогда не переставала тосковать о ней. Даже сейчас, когда прошло уже столько лет, мне порой кажется, что она со мной. Когда случается что-то хорошее, мне кажется, это помогает мама. Тони еще никогда и никому об этом не рассказывала. Она почувствовала, что краснеет. — Вам все это кажется, наверное, ужасно глупым, — выговорила она с усилием. Он мгновение помедлил. — Это звучит… обнадеживающе, — задумчиво сказал он наконец. — Значит, после смерти матери вы остались с отцом? — Папа умер, когда я была совсем маленькой. — А братья или сестры есть? Тони отрицательно качнула головой, впервые за долгое время почувствовав, как она одинока. — То есть вы остались совсем одна? В семнадцать лет? Наверное, это было тяжело. «Тяжело»… Это слово и наполовину не передает того, что ей пришлось пережить. Она как раз собиралась поступать в художественное училище — и вдруг такой страшный удар. Об училище пришлось забыть, надо было зарабатывать на жизнь. — Горы бывают разные, — сказала Тони. — Я устроилась на работу продавщицей в магазин женской одежды. А сейчас я коммерческий директор сети таких магазинов. — Должен вам сказать, вы и на самом деле такая бесстрашная, какой выглядите. — Еще какая. Вернулась Анджи. Вместо красной ночной рубашки на ней был хлопчатобумажный комбинезон и оранжевая сорочка. — Я приготовлю завтрак. Что вы будете — овсяные хлопья, крекеры, хрустики, воздушную кукурузу? А вы сделаете мне французскую косу? — К завтраку? — спросила Тони и смущенно умолкла. Гаррет взмолился: — Ну, девочки, не смешите меня. У меня уже живот болит. — Французская коса — это такая прическа, — назидательно сказала Анджи. — Я как раз это и имела в виду. Я умею ее плести. Иногда я самой себе ее делаю. А на завтрак я ем хрустики, крекеры или поп-корн с сахарной пудрой. Анджи широко улыбнулась. — Я так и знала, что ты любишь хрустики, крекеры и поп-корн. — Я тоже, — торжественным тоном добавил Гаррет. — Значит, прическа. Будем знать. Нет, она должна радоваться, что этот необыкновенный, потрясающий человек не питает к ней никаких романтических чувств. В конце концов, у нее такие планы на будущее. А ее начальница-наставница презирает женщин, способных бросить все ради мужчины. Даже ради такого. Тони задумчиво смотрела, как он с легкостью подхватил Анжелику и подбросил к потолку. Поймав визжавшую от восторга девочку, он посадил ее на широкое плечо и вышел, прикрыв за собой дверь. И только теперь Тони заметила, что за окном пасмурное, серое утро. Она привстала и, потянувшись к комоду, посмотрелась в висевшее над ним зеркало. Все оказалось гораздо хуже, чем она ожидала: пятна туши под глазами были иссиня-черными, а спутанные волосы торчали во все стороны. В голове тут же всплыла мадам Йелтси. «Ну, знаешь, — сказала бы она, — доведись тебе играть на сцене ведьму, ты могла бы и рта не раскрывать — и так все было бы ясно». Мадам Йелтси считает, что внешний вид — это преимущество и оружие женщины. Она не выносит небрежности в одежде, и, если у тебя что-нибудь хоть чуть-чуть не так с макияжем или прической, непременно получишь от нее замечание, а то и головомойку. Тони выглядела ужасно, когда проснулась, но как ласково смотрела на нее эта малышка. А вчера вечером как раз наоборот: ее внешний вид вполне соответствовал стандартам мадам, а он решил, что жизнь на природе не для нее, ей не справиться. С чем ей не справиться? С тем, что величественно возвышается за окном, или с чем-то другим — с духом непокорности, что живет в нем самом? Во всяком случае, смеялись они над ней совершенно беззлобно. Надо позвонить мадам, сообщить ей обо всем случившемся. При мысли об этом Тони вдруг почему-то стало боязно. Она решительно прогнала эту странную робость и принялась подбирать одежду на сегодня. Джинсы подойдут, надо только будет подпоясаться ремнем. И вот этот шерстяной свитер. Мадам Йелтси то и другое очень бы не понравилось. Тони не могла вспомнить, когда она в последний раз надевала джинсы. Да и футболок у нее тоже нет. Сунув вещи под мышку, Тони осторожно открыла дверь и пробежала в ванную. Из кухни доносился лепет Анжелики и хмыканье многотерпеливого Гаррета. — Это она там поет? — спросила Анжелика, прерывая свой бесконечный рассказ о каких-то Понго и Пердите, которых Гаррет, как предполагалось, знает. На самом деле дядя и понятия не имел, кто это. Он достал молоко из холодильника, прислушался, ухмыльнулся. — Наверное, она. — Ой! — восторженно воскликнула Анжелика. — Ужас какой-то! — Ты собиралась вести себя как воспитанная девочка, не забыла? — Я чего-то не понимаю. Значит, иногда можно говорить неправду? Это же будет неправда, если я скажу тете, что она хорошо пост. — Она тебе не тетя. — Это от Антонио, я тебе уже говорила. Анжелика упрямо сдвинула брови. Ничего не поделаешь — она решила, и ее уже нипочем не переубедишь. — Ну так что, я должна ей сказать, что она хорошо поет? — Самое правильное будет просто не говорить об этом. — Ладно, поняла. Так о чем я говорила до этого? — Что-то такое о парне по имени Понго. — Это собака, глупый. Ты вообще меня слушаешь? — Очень внимательно. — А может, ты просто делаешь вид, потому что воспитанный? — Анжелика бросила на Гаррета испытующий взгляд. Из ванной сквозь шум воды доносился голос Тони — она напевала песенку «Черноглазая девушка». Нет, это что творится? У него начинаются четырехдневные курсы, к которым он даже не подготовился как следует, а он хохочет? У него странная гостья, которую и на десять минут нельзя оставить одну в горах, а он находит ее очаровательной? С какой стороны ни посмотреть, все просто ужасно. Как ее пение. — Мне нравится, когда ты смеешься, — заметила Анджи. — Мне тоже, — неожиданно для себя ответил Гаррет. У него откуда-то вдруг появилась уверенность, что все будет просто замечательно. И не только на курсах. Тони появилась в джинсах, подвернутых снизу и затянутых ремнем на талии, и в его свитере с медведем, который был ей ужасно велик, хотя она была и не маленькая. На голове у нее было некое подобие французской косы, на лице — ни следов косметики. Она была невероятно соблазнительной. Намного соблазнительнее, чем во вчерашней узкой короткой юбке. А утром он вообще не мог от нее глаз оторвать — розовая после сна, волосы рассыпались по подушке, в разрезе рубашки белеет нежная шея. А от смешных пятен туши цвет глаз у нее сделался только гуще — они были ярче тех изумрудных озер, что встречались ему в горах. — Она умеет ее заплетать, — сказала Анджи, показывая глазами на Тони. Гаррет вздрогнул. — Что? — Французскую косичку. — Ах да. Умеет. Ну все, теперь она станет в глазах Анджи непререкаемым авторитетом. Однако вот уже большая прядь волос выбилась из косы. Гаррет был бы не против, если бы и остальные последовали ее примеру. — Есть что-нибудь новое о пропавшем ювелире? — спросила Тони, садясь за стол. Анжелика уже успела до краев наполнить ей тарелку рисовыми хлопьями, умудрившись рассыпать добрую половину пакета. Тони сделала вид, что ничего не заметила. — Я разговаривал сегодня с Фреем. Пока ничего. Он просил вам передать, чтобы вы никуда не звонили. — Но мне нужно позвонить на работу! — Он позаботится об этом. — Вы не понимаете. Мне нужно поговорить с… — Нет. — Когда дядя говорит «нет» таким голосом, — прошептала Анжелика, наклонившись к Тони, — лучше не делать того, чего он не разрешает. Глаза у Тони вспыхнули, Гаррет понял, что она не уступит. Ни за что. Он вздохнул — да, плохой из него дипломат. — Попробуй сказать ей по-воспитанному, — вмешалась Анджи. — Дорогая мисс Карлтон, по моему твердому убеждению, в интересах вашей безопасности было бы нежелательно, чтобы вы звонили сегодня на работу. Очень вас прошу. — Ой, — выдохнула Анджи. — Не очень попятно, зато вежливо. Правда, тетя? На лице у Тони заиграла легкая улыбка, потом показались ровные белые зубы, глаза потеплели и стали ярче, чем зеленые листочки кислицы. — А я поняла те слова про безопасность! — заявила Анжелика. — Дядя хотел сказать, что, если не будешь его слушаться, он тебя отшлепает. — Я… надеюсь, что нет, — Тони рассмеялась. Как хорошо она смеется. — Нет, ты не подумай, что дядя меня шлепает, — заговорщицки глядя на Тони, сказала Анжелика. — Он только грозится. — Что ж, я придумаю что-нибудь другое, — громко произнес Гаррет. — А что? — Ну, например: «Если не соберешь игрушки перед тем, как идти спать, целую неделю не получишь мороженого». — Ты серьезно? — ужаснулась Анжелика. — Это просто к примеру. — К какому примеру? Гаррет понял, что, если дело так пойдет и дальше, он вообще не уйдет из дому. — Давай я тебе потом скажу. — Он думает, что я забуду, — сказала девочка, глядя на Тони, и снова повернулась к Гаррету. — Ты мне только скажи: ты обманываешь или хочешь вести себя по-воспитанному, когда говоришь, что если я не соберу свои игрушки перед сном, то ты мне целую неделю не будешь давать мороженое? Разве у нас есть мороженое? Гаррет обескураженно вздохнул. — Ладно, забудь про игрушки. — Ну вот! — И про мороженое тоже. Вряд ли оно у нас будет на этой неделе. Анжелика бросила на дядю задумчивый взгляд и со вздохом повернулась к Тони. — Нет, я, наверное, никогда не научусь понимать мужчин. — Все в порядке, детка, — сказал Гаррет. Он поставил на стол кувшин с молоком и поцеловал Анджи в макушку. — Ты просто учишься быть женщиной, вот и все. Ну, мне пора. Он повернулся и пошел к выходу. Уходить не хотелось. Хорошо бы провести с ними целый день, вместо того чтобы идти на работу. Нехорошие мысли. Уже в дверях Гаррет обернулся: — Тони, там, на холодильнике, фотоаппарат моего брата. Кажется, очень неплохой. Если хотите, возьмите. Непонятно, с чего вдруг ему пришло это в голову. Он как положил фотоаппарат на холодильник шесть месяцев назад, так ни разу и не вспоминал о нем. Но вышло очень кстати — она просияла, словно он предложил ей не фотоаппарат, а кольцо с бриллиантом. Хотя, пожалуй, нет, колец она не любит. То, что у нее было вчера, ей явно не нравилось. И с бриллиантом тоже наверняка не понравится. Да он ей вроде пока ничего и не предлагает! Уже за дверью он сформулировал свою мысль иначе: она просияла, словно получила повышение по службе. Вот это ближе к делу и сразу напомнило о том, кто она и кто он и что они живут в разных мирах, разделенных тысячами миль. И это чистая случайность, что их миры встретились и соприкоснулись. Соприкоснулись? Столкнулись. Лоб в лоб, вот так оно вернее. |
||
|