"Он, она и Анжелика" - читать интересную книгу автора (Колтер Кара)ГЛАВА ВТОРАЯТони проснулась оттого, что машина вдруг остановилась. Она мгновенно вспомнила, где находится и как тут оказалась. «Тут» скорее в смысле метафизическом, поскольку, где она находилась на самом деле, она понятия не имела. Явно не в Ванкувере. Ни отсвета, ни звука. Тони стало страшно, и она спрятала лицо под одеяло, как страус под крыло. Ее так трясло, что водитель вот-вот должен был это заметить. Нет, ничего хорошего в ее нынешнем положении не сыскать. Она снова в опасности. Все тело болит. И очень нужно в туалет. Тони услышала, как заднее сиденье заскрипело под тяжестью прыгнувшего на него человека, и в ту же секунду с нее сдернули одеяло. На нее пристально уставились два голубых глаза. Чудо что за глаза! Крик, уже готовый вырваться у нее из горла, заглох сам собой. Ее не испугал даже небольшой нож у него в руке. Он был просто великолепен. Горящие голубые глаза, копна черных как смоль волос. Тени, пробегающие у него по лицу при каждом движении, делали его еще выразительнее. На щеках и подбородке темнела щетина. Он был вовсе не толстеньким и не плешивым. Его внешность в точности соответствовала его голосу. И запаху. Вид у него был самый что ни на есть мужественный. И очень сердитый. Он усадил ее на сиденье рядом с собой, и она почувствовала, какие у него сильные руки. А какая широкая грудь под линялой джинсовой курткой! Лезет же всякая ерунда в голову. Сначала неплохо бы узнать, где она находится и что это за человек. И вообще, она в самом начале своей карьеры. Мадам Йелтси, назначая Тони коммерческим директором, не скрывала своих ожиданий. «Успех — вот что должно быть для тебя превыше всего. Ради него ты должна быть готова отказаться от всего — от любви, замужества, возможности иметь детей. У тебя более важное предназначение — приносить радость тысячам женщин, давая им прекрасные модные вещи». — Нет, вы не няня. Глубокий, выразительный голос заставил мадам Йелтси умолкнуть. Тони уловила насмешку в его словах, хотя пронзительные голубые глаза смотрели строго. Няня? Ну конечно. У него же наверняка есть ребенок. Судя по креслицу, одеялу и мишке. А стало быть, и жена. Это все кольцо, подумала она, это оно наводит меня на такие глупые мысли. Что там такое говорил этот торговец? Удача, счастье. Муж. Дети. Наверное, она видела что-то такое во сне, когда этот человек прыгнул, словно командос, на заднее сиденье и сдернул с нее одеяло. Он вообще похож на командос — сильный, решительный. Трудно представить его с женой и ребенком. Скорее человек, который привык ходить сам по себе. Словно ковбой, скачущий на закат в конце фильма. Сильный, независимый. Но она и сама такая. Ну, может, не очень сильная, но что независимая, это точно. Замужество не входит в ее планы в обозримом будущем. А уж дети… они вообще где-то в самом конце списка. Кроме того, она любит свою работу. Ей было семнадцать, когда она начала работать в магазинчике мадам Йелтси. А еще она с удовольствием ходит на свидания, когда выдастся свободный вечер. Ей правятся кино, танцы, обеды в ресторане, встречи с новыми людьми. И она ни разу не влюблялась. У нее вообще есть подозрение, что все это сказки, и ничего больше. Просто дамы с сильно развитым воображением умудряются убедить себя, что вот этот заурядный парень в очках на самом деле Принц с большой буквы. Вот и сейчас, нет, не Принц сидел рядом с ней и сердито на псе смотрел. И все же какое-то странное предчувствие мешало ей успокоиться на этой мысли. Ей вдруг захотелось достать из кошелька кольцо и швырнуть его в темноту, прежде чем оно пустит под откос всю ее жизнь. Человек дотянулся до дверцы и открыл ее. Тони вышла. Интересно, далеко отсюда до Ванкувера? Было очень холодно, по обе стороны дороги высились сугробы, темнели силуэты громадных деревьев, и над всем этим возвышались горы, изрезанные иссиня-черными тенями. Он снова открыл переднюю дверцу, и ей ничего не оставалось, как сесть обратно. Тони дрожала от холода. Человек обошел машину и сел на водительское место, включив отопление. Они проехали мимо стенда, приглашавшего в Элизу, где проживает столько-то человек. — Сколько-сколько? — недоверчиво переспросила Тони. — Двадцать два человека, — ответил он. — С Анжеликой — двадцать три. Увидев жесткую складку у его губ, она не осмелилась спросить, кто такая Анжелика. Они проехали через городок секунд за пятнадцать. Тони увидела старый универсальный магазин и пункт обслуживания — оба были закрыты. Размытые квадраты света падали на снег из окон домов, старых, словно вышедших из сказки. Городок так и просился на рождественскую открытку. Жаль, что у нее не было с собой фотоаппарата. Они свернули на узкую дорожку, окаймленную заснеженными деревьями. — Прямо рождественские елки, — не удержалась Тони. Человек фыркнул. — Елки не бывают такими высокими. Это пихты, сосны, черные ели. Она бросила на него быстрый взгляд: если ее самолет когда-нибудь рухнет средь дикого леса, хорошо бы он оказался рядом. Аллея разделилась надвое, и фары высветили большое сборное металлическое строение, а за ним — маленький бревенчатый домик на высоком каменном основании. Все было засыпано снегом — двор, крыша, колпак дымовой трубы. Как на открытке. На крытом крыльце она заметила кресло-качалку, вернее — два: одно большое, второе маленькое, и аккуратно сложенную поленницу. Будь на улице посветлее — какая вышла бы фотография! — Идите в дом, — сказал он. — Не заперто. Ванная направо. Она побежала по расчищенной, выложенной каменными плитами дорожке к дому. А где жена, почему не выходит поцеловать его? И где ребенок? Было ужасно холодно, и все-таки Тони на секунду остановилась, нагнулась и потрогала руками снег. Какой холодный! Она поднесла пригоршню снега ко рту и осторожно лизнула. Язык защипало, а от снежинок не осталось и следа. Тони вдруг заметила, что человек стоит у открытого багажника машины и смотрит на псе. Ей стало неудобно за свое ребячество, и она торопливо поднялась по ступенькам в дом. Нащупав справа от двери выключатель, Тони включила свет и огляделась. И снова вспомнила про фотоаппарат. Это была гостиная, очень уютная, с золотистым дощатым полом, бревенчатыми стенами и камином, отделанным речной галькой. Присутствие ребенка чувствовалось во всем. Здесь был ящик с игрушками, большой резиновый мяч, корзинка с одеждой, сваленной как попало. И никаких следов женщины. Мебель расставлена по-военному строго, ни занавесок на окнах, ни кружевных салфеточек, ни единой картины на стенах — ничего из тех мелочей, которые напоминали бы о женщине. — Он женат, — упрямо сказала себе Тони. Ванную она нашла сразу, но и там не было ничего, что выдавало бы женское присутствие. Ни коврика под ногами, ни крышки на унитазе, ни веселенькой занавески для душа и такой же оборки на окне. Ясно, он в разводе. А ребенок проводит у него выходные. Безумно захотелось глянуть в аптечный шкафчик, но она раз и навсегда отказалась от таких рискованных вторжений. Во время одной вечеринки она вот так сунулась в аптечку, а оказалось, что хозяева насовали туда стеклянных шариков. Слава богу, хоть они не посыпались ей на голову. — Сюда, — сказал мужчина, когда Тони вышла из ванной. Тони пошла на голос и, пройдя через гостиную под арку, оказалась в столовой, соединенной с кухней. Здесь было тесновато. Дощатый пол и бревенчатые стены создавали видимость уюта, которого на самом деле не было. Ни скатерти на поцарапанном дубовом столе, ни стеганого чехла на простом белом чайнике, ни тряпичных держалок с нарисованными на них коровами над идеально чистой плитой, ни репы и морковки из пластика, прилепленных к холодильнику. И снова ей пришло на ум слово «военный». Кругом царила безукоризненная чистота, каждая вещь была на строго отведенном ей месте. Ничего случайного. — Какой симпатичный дом, — сказала Тони. — Садитесь, — приказным тоном сказал он, подкладывая дрова в небольшую черную печь. Он успел снять джинсовую куртку и остался в спортивной рубашке с короткими рукавами. Было видно, как у него на руке перекатывались мускулы, когда он засовывал в печь очередное полено. — Это вы так отапливаетесь? — удивилась Тони. Он обернулся и посмотрел на псе как на пришельца из иного мира. В каком-то смысле это так и было. — Натуральное хозяйство, — пробормотала себе под нос Тони. — Ну? — Сидя на корточках, он подпер сильными руками твердый подбородок. Тони набрала воздуху в легкие и заговорила. Она рассказала, кто она и как оказалась в Ванкувере, рассказала о Мартине Йинге и о том, что произошло в ювелирной лавке. Ей понравилось, как он слушает — слегка подаваясь вперед и сужая глаза в самых важных местах рассказа, иногда прерывая и быстро задавая вопросы, которые показывали, что он умен и схватывает все на лету. Он закрыл дверцу печи, в которой потрескивали горящие поленья, подошел к раковине и налил воды в чайник, продолжая внимательно слушать. В конце своего рассказа Тони принялась рыться в сумке. На какое-то ужасное мгновение ей вдруг показалось, что кольцо, которое должно было подтвердить ее правдивость, исчезло. Но нет, она нащупала его на самом дне. Тони положила кольцо на стол и для верности присоединила к нему свою визитную карточку. Человек подошел к столу, взял кольцо и повертел его в руках. Сильные руки с аккуратно подстриженными, ухоженными ногтями. Руки настоящего мужчины. — Ну, ладно, — Тони вдруг застеснялась, словно подросток на первом свидании с мальчиком, — я и так причинила вам достаточно хлопот. Пойду-ка я на автобус и избавлю вас от себя. Самолеты, я думаю, у вас тут не садятся? — Я позвоню в полицию. — Зачем вам вмешиваться во все это? Я сама им позвоню из гостиницы. Она не могла избавиться от ощущения, что отсюда надо бежать, и поскорее, потому что ее жизнь, так старательно выстроенная, уходит из-под ее власти, и, если не ухватиться за нее сейчас, в этот момент, потом будет поздно. Лишь однажды она испытала нечто подобное. Ей было тогда семнадцать, и врач сочувственно покачал головой. Мама умерла, и прежняя жизнь кончилась. Тони вскочила на ноги. — Далеко автобусная остановка? — Я сделаю кофе. Сядьте. Засвистел чайник. — Я не пью кофе. — Тогда горячий шоколад. — Я ухожу. — Никуда вы не пойдете. Это прозвучало холодно, словно команда полковника бестолковому рядовому. Она не привыкла, чтобы с ней так разговаривали. Мужчины такого с ней себе не позволяли. — Вы не имеете права меня задерживать, мистер… — Бойд. Гаррет. — Мистер Бойд. Как я сказала… — Я не имею права вас задерживать. Я понял. Глаза у него превратились в щелки. Этот человек силен и опасен. Ему ничего не стоило удержать ее. — Вы мне просто покажите, где автобусная остановка… — На улице почти десять градусов мороза. Вы слишком легко одеты для такой прогулки. — Оценивающий взгляд мельком задержался на краешке ее юбки, скользнул, словно ощупывая, по ногам и остановился на босоножках. Тони с трудом удержалась, чтобы не попробовать натянуть юбку пониже, и поджала пальцы ног. — Тогда вызовите мне такси. Он вздохнул. — Вы сказали, что оставили там свою карточку. Взамен кольца. — Да, но… — И что написали на ней название гостиницы и номер. — И все-таки… — Вас может поджидать очень неприятная неожиданность в гостинице. Мне кажется, лучше позвонить в полицию. Тони опустилась на стул — он был прав. Она терпеть не могла, когда кто-то оказывался прав в споре с ней. Она молча смотрела, как он подошел к продолжавшему свистеть чайнику и выключил его, одновременно сняв другой рукой телефонную трубку. Он набрал какой-то номер на диске — неужели такие еще существуют? — и около минуты что-то негромко говорил. Потом поставил на стол пыхтящий чайник и две фаянсовые чашки, принес несколько пакетиков растворимого какао. — Констебль Фрей скоро будет. Минут через двадцать-тридцать. Здесь это называется — скоро! — Он что, на лошади едет? Брошенный в ответ взгляд сообщил ей, что она полная дура. — Королевская горная полиция Канады, — выпалила Тони. Открытки с красочными изображениями канадской полиции она видела по всему Ванкуверу. В ярко-красных мундирах, высоких меховых шапках и все как один верхом — Вообще-то, они сейчас передвигаются на машинах. Это только во время разных церемоний. Хотите горячего шоколада? Вот этот очень хороший. — Он показал на пакетик белого шоколада с орехами. Тони молча кивнула, и перед ней тут же появилась дымящаяся чашка. — А где ваша жена? — спросила она. — Я не женат. Не женат. Тони показалось, будто кольцо посередине дубового стола подмигнуло ей серебряным глазком. Однако тон Гаррета Бойда не располагал к дальнейшим расспросам. Тони сделала глоток и зажмурилась от удовольствия. Человек, способный такое сделать, не женат? — Просто замечательно, — произнесла она вслух. — Это моя любимая марка. Ну вот, нашлось что-то общее. — Разведены? — спросила она, глядя на него поверх чашки. У него на лице появилось недовольство. — Я никогда не был женат. — А ребенок? — спросила она. Он отвел глаза. — Это моя племянница. Между прочим, она уничтожит вас одним взглядом, если услышит, что вы называете ее ребенком. Это длинная история, — закончил он. — Я включу телевизор. Надо узнать прогноз погоды на ближайшие дни. Он не желает с ней разговаривать! Это что-то новенькое, она к такому не привыкла. Небольшой телевизор был в настенном шкафчике над столом. Не успел он его включить, как в дверь постучали. Бойд выпрямился и встал со стула. Он был прекрасно сложен и явно проводил свои дни не за письменным столом. Он направился к входной двери, и через мгновение послышался еще один мужской голос: — Эй, а где же мой ангел? — Она еще у Кенди. За последние дни она меня просто извела. Слушай, что-нибудь знаешь о французской косе? Слушать, как этот суровый командос с убийственной серьезностью рассуждает о французской косичке, было очень забавно. Тони чуть не рассмеялась. — Конечно, — сказал второй голос. — Это такой батон. — Тебя только и спрашивать. — А что говорит доктор, почему она такая маленькая? — Говорит, ничего страшного. Для своего возраста она маловата, но потом наверстает. — Я так и думал. Так что случилось? Они приближались. Ей вдруг пришло в голову, что она же, наверное, ужасно выглядит — растрепанная, в мятой одежде, и ей захотелось плакать. Вместе с Гарретом вошел высокий молодой полицейский, который вполне сошел бы за красавца, не будь рядом Гаррета Бойда. Рядом с притягательной смуглостью последнего блондинистая внешность полицейского потерялась. — Так вы не в красном? — воскликнула Тони, увидев тускло-коричневый мундир. Он рассмеялся. — Как ты сказал, Гаррет, откуда она? — Говорит, из Сан-Диего. Небрежность топа, каким это было сказано, заставила Тони пристально взглянуть на Гаррета. Тот будто ничего не заметил. — Это все объясняет. — Полицейский был добродушен и дружелюбен и даже, как ей показалось, слегка игрив. Он сел напротив Тони, и Гаррет налил ему шоколада. Тони рассказала свою историю с самого начала. — Это то кольцо, которое он вам дал? — поинтересовался констебль Фрей, когда она замолчала. Она взяла кольцо. — Да. Он сказал, что оно принесет мне много счастья. — О муже и детях Тони решила не говорить. — Но пока что от него одни неприятности. И как бы в подтверждение ее слов в кухню вдруг ворвался голос телеведущего: «И вот еще одно сообщение, которым я и завершу обзор главных событии дня. Сегодня рано утром по пути из Китая была ограблена художественная экспозиция, которая должна была демонстрироваться в Канаде. Среди украденных драгоценностей некоторые считаются просто бесценными, как, например, это кольцо». На экране появилась фотография кольца, которое Тони держала в руке. Три пары глаз посмотрели на ее руку, потом на экран и снова на ее руку. Тони перевела взгляд с констебля Фрея на Гаррета Бойда. Никаких сомнений — они думают, что она воровка! Тони хотелось закричать, но работа приучила ее держать себя в руках. С безразличным видом она поднесла ко рту чашку с шоколадом. — Мне надо сделать пару звонков. — Констебль Фрей взял со стола кольцо и поднялся. Гаррет взглянул на него с некоторой укоризной: мол, бросаешь меня с этой международной похитительницей драгоценностей, да еще истеричкой. — Никакая я не истеричка, — запротестовала Тони. Он как будто не слышал. — И никакая я не воровка. — Я не говорил, что вы истеричка и воровка. — Я заметила, как вы посмотрели. — Слушайте, леди, я устал, понятно? Мне нет дела до международных похитителей драгоценностей. Мне надо найти няню для Анжелики, чтобы, когда ко мне сюда меньше чем через сутки приедут двенадцать человек на курсы по поисково-спасательному делу, я мог бы спокойно с ними заниматься. — Извините, я не хотела портить вам жизнь. Поисково-спасательное дело. Попятно. Значит, он ищет и спасает заблудившихся в горах и учит этому других. Она и раньше встречала людей, хотя и нечасто, которые идеально соответствовали делу, которым занимались. Он из них. Интересно, можно ли сказать то же самое о ней, подумала она, и тут же возмутилась — конечно, да! Ее работа — это вся ее жизнь. — Это не ваша вина, — холодно проговорил он. Вернулся констебль Фрей. — Есть некоторые затруднения. Тони вздохнула. — Ну что ж, тогда арестуйте меня. И избавьте от меня этого беднягу. А то я мешаю ему искать няню. — Мать хозяина той ювелирной лавки, в которой вы сегодня были, заявила о исчезновении сына. — О, Господи, — вырвалось у Тони. — А в вашем номере в гостинице все перевернуто вверх дном. — Что-нибудь пропало? Полицейский кинул на нее острый взгляд. — Например? — Там у меня был фотоаппарат. Я два года на него копила… ох, извините, забудьте об этом. При чем тут аппарат, если исчез человек. — Буду в следующий раз звонить, спрошу. А пока вам было бы неплохо прилечь. Прямо здесь. — Здесь? — в один голос воскликнули Тони и Гаррет. — Вас ищут. Вопрос: кто? И на данный момент, я думаю, они уже знают о вас больше, чем ваша собственная мать. И если это люди неглупые, а судя по всему, они неглупы, стоит вам хоть раз предъявить вашу кредитную карточку, и вас тут же вычислят. — Но они наверняка перестанут меня искать, как только станет известно, что кольцо найдено. Разве не так? — Вполне возможно, — мягко заговорил констебль, — что это кольцо — единственная ниточка, на которой висит жизнь хозяина ювелирной лавки. — О, Господи… — Похоже, ваше исчезновение из города — это настоящее чудо. Вы просто растворились в воздухе. Вас никто не мог выследить. Никому в голову не придет искать вас в Элизе. Никогда. Тони и Гаррет слушали его, открыв рты от изумления. — Но здесь же всего три-четыре дома… — неуверенно заметила Тони. — Или вы собираетесь… ммм… арестовать меня в качестве меры предосторожности? — Ни в коем случае. У Гаррета есть свободная комната. Гаррет что-то недовольно пробормотал. — А потом, — констебль лукаво улыбнулся, — ему крайне необходимо, чтобы кто-то несколько дней посидел с малышкой. — Но я же ничего не понимаю в малышах! — Он тоже не понимал несколько месяцев назад. — Анжелика терпеть не может, когда ее называют малышкой, — рассеянно заметил Гаррет. Теперь, когда оказалось, что эта женщина может ему пригодиться, он смотрел на нее другими глазами. Он даже как-то по-мальчишески ей улыбнулся. Тони ответила ему испепеляющим взглядом. — Каких-то десять минут назад вы считали меня международной аферисткой, а сейчас готовы оставить на меня ма… девочку? — Я ни минуты не считал вас аферисткой. — И я тоже, — добавил констебль. — Но вы же ничего обо мне не знаете, — упрямо продолжала Тони. — В полицейских сводках вы не фигурируете. Я проверил, — объявил констебль. — Это утешает, — фыркнула Тони. — Я помогу вам, а вы мне. Всего несколько дней. — Голос Гаррета струился как шелк. — А что, разве у меня есть выбор? — Нет, — ответили мужчины дружно. — Но у меня ничего нет с собой из одежды. — Моя подойдет. — Этого я больше всего и боялась. — Я пойду приведу моего ангелочка, — сказал констебль Фрей, — а вы пока знакомьтесь друг с другом. — Он состроил шутливо-грозную мину. — О, Господи, — пробормотала Тони. — Заметано, — отозвался Гаррет. Несколько минут они сидели молча, уставившись в мерцающий экран телевизора. Наконец дверь распахнулась, и показался констебль. На пороге он слегка присел, чтобы девочка, сидевшая у него на плечах, не стукнулась головой о притолоку. Еще до того, как Тони ее рассмотрела, ей показалось, будто в комнате стало светлее. Когда же она подняла глаза вверх, у нее перехватило дыхание. Девочке можно было дать года три-четыре, и она была живой копией своего дяди, только в уменьшенном и более утонченном виде. Темные пышные волосы, громадные сапфировые глаза. Она что-то лепетала констеблю, но, увидев Тони, остановилась на полуслове и скомандовала: — Вниз. Это прозвучало почти как королевский приказ. Девочка вприпрыжку подбежала к Тони и застыла, неподвижно уставив на нее огромные глаза. И вдруг заулыбалась. — Здравствуй, моя тетя, — сказала она. — Что? — спросил Гаррет. — Что ты сказала? — Я сказала: здравствуйте, — ответила девочка и дернула плечиком. — Мне послышалось: «Здравствуйте опять». Вы что, знакомы? Анжелика смотрела на Тони, и у нее в глазах мелькали лукавые искорки. А Тони испытывала странное чувство — как будто она действительно уже встречала этого ребенка; и еще что-то более глубокое, от чего захватывало дух, как будто стоишь над пропастью. Но почему это дитя назвало ее «тетей»? И почему Гаррету послышалось что-то другое? — А на улице снег, — радостно сообщила девочка. — А у меня новый тобогган. Пойдешь завтра со мной кататься? Пухленькая ладошка легко уместилась в руке у Тони. — Тобогган? Это что, такие сани? — спросила Тони неуверенно. Анжелика энергично закивала головой. — Только я люблю ездить быстро, — предупредила она. И Тони, никогда раньше не видевшей настоящего снега, вдруг ужасно захотелось мчаться с горы с этой маленькой девочкой, и все ее приключение вдруг представилось ей совсем в ином, волшебном свете. Четыре дня, которые ей предстояло провести здесь, показались ей не опасным и тягостным заточением, а зовом судьбы. Это сама судьба позвала ее назад, к истокам, к тому, что всегда было, есть и будет. Она оторвала взгляд от сияющих голубых глаз и взглянула на Гаррета — те же глаза, тот же цвет, только в них прибавилось что-то непонятное и загадочное. Она поежилась. |
||
|