Владимир Потанин

1

К середине 1990-х Россия была совершенно непохожа на саму себя пятилетней давности. Прежде она была могучей, суровой и грозной. Но при этом – серой и тоскливой. Жизнь была небогатой, но сытой, предсказуемой, но скучной. Во что Россия превратилась теперь, одной фразой и не расскажешь.

Все очень быстро менялось: те, кто еще вчера ходил на партийные собрания, теперь катались на яхтах по теплому Средиземному морю. Люди, еще несколько лет назад не имевшие ни единого партвзыскания, теперь бродили по клубам в сопровождении ослепительных блондинок, причем каждую ночь новых.

Впрочем, новые русские вовсе не всегда были развязными плейбоями. Скажем, Владимир Потанин, именно в те годы ставший одним из богатейших людей России, всегда отличался большой сдержанностью. Семья. Здоровый образ жизни. Верность старым друзьям. Девяносто процентов времени он проводил на работе, а если и отдыхал, то не в пропахшем кокаином притоне, а дома с умной книжкой или где-нибудь на хоккейном катке.

Конец двадцатого века в России газеты называют «эпохой Ельцина». Хотя куда больше этому времени подошло бы название «эра банкиров». Развитие страны находилось в руках людей вроде Потанина – энергичных, трудолюбивых и способных к нестандартным решениям. Потому что сам Борис Николаевич особого участия в жизни страны не принимал.

2

Большая карьера Бориса Ельцина началась с работы в Свердловском комитете Коммунистической партии. В 1968 году он стал там заведующим отделом строительства. Ельцину было уже тридцать семь лет. У него в семье росли две дочки-школьницы. Он был взрослым, сложившимся человеком. Глядя на него, вы бы никогда не догадались, что когда-нибудь именно этот уральский строитель станет первым лицом капиталистической России.

В Советском Союзе делать карьеру без партийного билета было невозможно. Даже строительную карьеру на Урале. Только поэтому Борис Николаевич и написал заявление о приеме в КПСС. Партийным функционером он никогда не был. В те годы, когда его ровесник Михаил Горбачев (оба они 1931 года рождения), перескакивая через ступенечку, взбирался по служебной лестнице, Ельцин просто строил. Ему нравилось заниматься хозяйством, лазать вместе с подчиненными по бетонным конструкциям, орать на прорабов и выбивать из поставщиков стройматериалы. Именно при Ельцине нынешний Екатеринбург приобрел свой внешний вид: были построены метро, два новых района, драматический театр, Дворец молодежи, десятки километров автострад.

По работе Ельцин близко сошелся с первым секретарем горкома Рябовым. Тому энергичный строитель понравился. Если в этом кругу вообще бывает дружба, то можно сказать, что Ельцины и Рябовы начали дружить семьями. Сперва Рябов ввел нового товарища в состав горкома. А уходя на повышение в Москву, рекомендовал Ельцина в первые секретари. В 1976-м Борис Николаевич возглавил Свердловскую партийную организацию.

На самом деле даже эта должность была для Ельцина чересчур. Что бы там ни писали газеты, он никогда не был карьеристом. Взобраться на самый верх вовсе не было смыслом его жизни. Бориса Николаевича манили простые радости. Банька. Посидеть с мужиками. Может быть, съездить на охоту. Но даже управлять такой огромной областью, как Урал, для него было уже сложновато. Так что когда его начали звать на повышение, сперва Ельцин просто отказался. Его полностью устраивала та жизнь, которую он вел. Менять что бы то ни было Ельцину не хотелось.

3 апреля 1985 года ему позвонили из Москвы и предложили поработать на нового Генерального секретаря Горбачева. Тому была необходима собственная команда, а людей не хватало. Ельцин ответил, что у него и дома еще не все дела переделаны. Так с людьми из ЦК разговаривать было не принято. На следующий день в Свердловск позвонил Егор Лигачев (второй человек в партии после Горбачева). Звонок раздался, когда Ельцин в служебной машине ехал на работу. Трубка ласковым голосом поинтересовалась, не хочет ли Борис Николаевич положить партбилет на стол? Ну, и уже очень скоро Ельцин приступил к работе в Москве.

Дальше все происходило очень быстро. 23 января 1986 года Горбачев провел заседание Политбюро ЦК, на котором предложил снять первого секретаря Московского горкома Гришина и назначить на его место своего человека: молодого и работящего уральца Ельцина Бориса Николаевича. Присутствующие проголосовали единогласно «за».

Ну, Москва так Москва, крякнул Ельцин и засучил рукава. Открытый, улыбчивый провинциал еще не овладел азами московских игр. В столице ему хотелось вести себя так же, как он привык у себя на Урале. Несколько раз Ельцин прокатился с простыми людьми в троллейбусе. Постоял в очереди в продовольственном магазине. Размахивая правой рукой, на которой не хватало двух пальцев, пообещал наказать плохо работающих чиновников. Такое поведение идеально укладывалось в русские представления о добром царе. Новый председатель горкома моментально стал любимцем москвичей.

Но одно дело заведовать строительством на Урале, и совсем другое – руководить крупнейшим городом Европы. Запала Ельцину хватило всего на год-полтора. Главное, чем должен заниматься чиновник, – изучать документы. Ельцин этому искусству так никогда и не научился. И подковерным чиновничьим играм тоже. По-человечески он был очень негибким, обидчивым и вообще – некомандным игроком. Ему хотелось, как дома, в Свердловске, лазать по стройкам и видеть результаты работы. А если этого не было, Ельцин начинал пить.

Позже в своих мемуарах он признавался:

Уже в сентябре 1987-го он пишет Горбачеву письмо, в котором просит освободить его от занимаемой должности. Горбачев за последние месяцы тоже изрядно разочаровался в уральском выдвиженце. Однако письмо все-таки не подписывает.

Ельцин начинает вести себя совершенно по-детски. Он капризничает, портит отношения с большинством членов Политбюро, демонстративно хамит Егору Лигачеву. Москва раздражает его все сильнее. Жене вечерами он постоянно говорит о том, как скучает по родным краям. Дело кончилось тем, что на ноябрьском Пленуме с руководством ЦК он переругался уже публично. Ельцин выступил с заявлением о том, что никаких реальных результатов горбачевской Перестройки что-то не видно, – ну и вылетел с должности.

Двадцать лет подряд он жил так же, как жили сотни тысяч высших советских чиновников. Служебная дачка. Машина с шофером. Жена отоваривается в спецраспределителе. Теперь все это должно было исчезнуть. Ельцин запаниковал. Через четыре месяца после скандала его вывели из состава Политбюро. Охрану отобрали. С престижного правительственного автомобиля «ЗИЛ» Ельцину пришлось пересесть на менее престижную «Чайку». Первое время Горбачев отдал ему свою собственную дачу. Теперь ее пришлось оставить. Семья переехала на меньшую жилплощадь.

Как жить дальше, Ельцин не понимал. Ему ведь было уже пятьдесят семь. Впереди маячила только нищая старость. Когда Ельцин полностью осознал, что больше никакой работы, никакой карьеры у него не будет, а будет только пенсия где-нибудь на даче под Свердловском, то попытался покончить с собой. 9 ноября он попробовал всадить себе в грудь острые ножницы. Окровавленного, потерявшего много крови Ельцина увезли в Центральную клиническую больницу. Шрам на груди останется у него на всю оставшуюся жизнь. Тогда Борис Николаевич еще не знал, что карьера его не закончена, а только начинается.

3

В советские времена в стране существовала всего одна партия – коммунистическая. Она была громоздка, неповоротлива и слишком уж огромна. Конкурировать ей было не с кем, бояться некого. А как известно, в доме, где нет кота, мыши умирают от ожирения. При Горбачеве политическую систему было решено немножко встряхнуть. Не так чтобы всерьез, а только чтобы чиновники наконец зашевелились.

Коммунисты собрались на XIX партконференцию, а потом на I съезд народных депутатов. Там часть депутатов объявила о создании Межрегиональной депутатской группы. Спустя еще несколько месяцев на базе группы была сформирована первая в стране некоммунистическая партия «Демократическая Россия». Чуть позже оформилось и противоположное политическое крыло. Осенью 1989-го на съезде появилось депутатское объединение «Коммунисты России». Одна большая партия разделилась на две поменьше.

В то время воздух пах романтикой и всем казалось, что если чуточку поднапрячься, то скоро наша жизнь станет похожа на американское кино из видеопроката. Коммунисты до смерти надоели, и хотелось чего-нибудь новенького. В Москве и Ленинграде «Демократическая Россия» была бешено популярна: партия собирала от шестидесяти до девяноста процентов голосов. Никто не хотел верить, что перед ними всего лишь левая половинка КПСС, – «демократов» воспринимали как апостолов совершенно новой эры.

Радостные революции в тот момент происходили по всей Восточной Европе. Коммунистические режимы рушились. К власти приходили те, кто еще вчера был никем. В Польше – рабочий-сварщик Лех Валенса. В Чехии – драматург-диссидент Вацлав Гавел. В Грузии – писатель Звиад Гамсахурдиа. И только в России на смену коммунистам из ЦК пришли другие коммунисты из того же самого ЦК.

4

Борьба Горбачева со своим бывшим протеже длилась несколько лет – и закончилась его полным поражением. К началу 1990-х из безработного партийного функционера Ельцин превратился в президента страны, и теперь уже он мог решать, на какой даче Горбачев жить станет, а на какой – нет.

Дальше страна начала стремительно меняться, но сам Ельцин никакого участия в этом не принимал. В 1991-м он достиг пенсионного возраста и, хотя официально уходить на пенсию не стал, все равно решил, что имеет право немножко отдохнуть. В стране перераспределяли собственность, появлялись финансовые империи и менялся расклад политических сил. А Борис Николаевич ездил на рыбалку, отдыхал на озере Селигер, мог на пару часиков заскочить на работу, но после обеда каждый раз ложился вздремнуть. Никаких попыток хотя бы сделать вид, будто он контролирует ситуацию, президент не предпринимал.

Телохранитель Ельцина генерал Коржаков позже вспоминал:

Так продолжалось несколько лет подряд. Ельцин несколько раз повторял, что его первый президентский срок будет и последним. Переизбираться он не станет, это точно. Но чем ближе становились новые выборы, тем взволнованнее выглядело президентское окружение. Если Борис Николаевич уйдет, задавались вопросом они, то как же все будет дальше, а?

В конце 1995 года в стране прошли парламентские выборы. Безоговорочную победу на них одержали коммунисты. Лидер Компартии Геннадий Зюганов сразу после этого триумфа отправился на экономический форум в Давос. Там его встречали как будущего русского президента. Именно с Зюгановым все добивались встречи, именно его мнением интересовались. А Ельцин… Ну что Ельцин?.. Случайно оказавшийся во главе страны, он должен был освободить место следующему поколению.

Так считали все. Вернее, почти все.

5

К тому моменту по новым капиталистическим правилам страна жила уже пять лет. Главным итогом первой этой пятилетки стало появление в России нескольких гигантских финансовых империй: «Менатеп», «ОНЭКСИМ», «Альфа», «Мост» и еще парочка. Все эти банки были неимоверно богаты. Но при этом их богатство было немножечко виртуальным. Оно измерялось не в собственности, а в цифрах на бумаге. Собственность, как и раньше, оставалась в руках директоров заводов или в руках самого государства.

В марте 1995 года Владимир Потанин предложил изменить это положение вещей. К тому моменту Потанину было 34 года. Кажется, будто немного, хотя на самом деле позади был огромный путь. Начав со службы советского чиновника, он одним из первых почувствовал, что времена изменились. И уже в 1992-м им были созданы два крупнейших в новой России коммерческих банка. Потанин всегда шел на полшага впереди остальных. И теперь именно он предложил правительству идею «залоговых аукционов».

Ничто не предвещало, что это заседание кабинета министров изменит лицо страны. Потанин пришел на заседание не один, а вместе со вторым богатейшим банкиром страны Михаилом Ходорковским. Тот занял место за столом и дальше в основном молчал. Говорить за них обоих стал Потанин. На первый взгляд ничего революционного в его предложении не было. Что мог предложить правительству банкир? Разумеется, кредит. Потанин предлагал дать правительству в долг, но в залог просил акции некоторых государственных предприятий. Правительство в деньгах нуждалось. Предложение было принято.

К тому времени государственная собственность переводилась в частные руки уже несколько лет подряд. Огромное количество заводов, пароходств, шахт и горно-обогатительных предприятий уже перестало быть государственными. Директора и министры, которые прежде всем этим только управляли, стали наконец законными собственниками. Однако государство удержало в своих руках стратегические отрасли: нефть и газ. На эти отрасли существовала государственная монополия. Близко подходить к ней посторонним не разрешалось.

В первой половине 1990-х состояния ковались на металлах. Алексей Мордашов разбогател на стали. Владимир Лисин – на чугуне. Братья Черные и братья Рубены – на алюминии. Искандер Махмудов – на меди. Все это были, конечно, лакомые кусочки, но все-таки не самые лакомые. Потому что самыми лакомыми были нефть и газ. Вот тут можно было подняться уже всерьез.

Именно этими активами теперь предлагали поделиться банкиры – Потанин и промолчавший все заседание Ходорковский. Они ссудят государство сумой в $600–700 миллионов. А взамен на аукцион будут выставлены акции стратегических нефтяных предприятий. Правительство ответило согласием. Как позже выяснится, на это у него были свои причины.

Подобный шанс выпадает финансисту единожды в жизни. С марта по сентябрь главы банковских империй совещались между собой и с чиновниками. Дело было серьезное, допустить прокол никому не хотелось. За полгода заинтересованные стороны провели десятки совещаний, и к началу аукционов все со всеми обо всем договорились.

На самом первом аукционе были выставлены акции нефтяной компании ЮКОС, второй по величине в России. ЮКОС достался банку «Менатеп», которым управлял Михаил Ходорковский. Стартовая цена акций составляла 150 миллионов долларов, а заплатил «Менатеп» 159 миллионов. Другие банкиры предлагали куда большие деньги. Фридман и Авен из «Альфа-банка», объединившись с несколькими коллегами, собирались заплатить 350 миллионов, однако их просто не допустили до участия в аукционе. Из банкира Ходорковский превратился в нефтяного магната.

Следующий аукцион был посвящен металлургическому гиганту «Норильский никель». Это была чуть ли не крупнейшая в мире компания по производству цветных металлов: треть мировых запасов никеля, больше половины мировых запасов палладия, пятая часть мировой платины, а также 95 % всего кобальта и больше половины всей русской меди. Завод был богат настолько, что на собственные налоговые отчисления содержал весь бескрайний Красноярский край.

Теперь купить «Норильский никель» планировал «ОНЭКСИМ-банк» Владимира Потанина. При стартовой цене в 170 миллионов долларов «ОНЭКСИМом» было заплачено за завод $170100000 – всего на сто тысяч больше. Что вообще происходит?! – возмущались наблюдатели. Банк «Российский кредит» предлагал 355 миллионов долларов, но его тоже не допустили до аукциона – как так можно! Все эти завывания участникиаукциона пропустили мимо ушей. Когда на следующем аукционе решалась судьба нефтяной компании «СИДАНКО», банк «Российский кредит» опять подал заявку, и она опять не была принята, а «СИДАНКО» досталась тоже «ОНЭКСИМу».

Последним из залоговых аукционов была продажа акций компании «Сибнефть». Эта компания имела крупнейшие в мире разведанные запасы углеводородов, они равнялись запасам американских гигантов «Amoco» и «Mobil», вместе взятых. За «Сибнефть» боролись «Инкомбанк» и финансист Борис Березовский. Первые предлагали 175 миллионов долларов, а второй – сто миллионов триста тысяч, но победа досталась все равно Березовскому. Через какое-то время он передал компанию своему младшему партнеру Роману Абрамовичу.

В середине 1990-х в стране существовало пять-шесть больших финансовых империй. Сперва все они шли голова к голове: успехи были почти равными. Но после залоговых аукционов судьба банкиров разделилась. У тех, кто смог обзавестись собственностью, дальше все было хорошо. Ходорковский, Потанин и Березовский со временем превратились в богатейших людей страны. Те, кого до аукционов не допустили, со сцены вскоре сошли. Банки «Российский кредит», «Столичный» или «Инкомбанк» тоже неплохо начинали, но до конца десятилетия ни один из них не дожил.

6

Залоговые аукционы были фантастически прибыльной затеей. И при этом от них с самого начала пахло каким-то жульничеством. Строго охраняемые государственные активы передавались банкам приблизительно в пятнадцать раз дешевле самой минимальной цены. Да еще и без всякого конкурса. Все, кто имел отношение к этим операциям, следующие десять лет только и делали, что оправдывались и пытались миллионными взносами на благотворительность хоть как-то оттереть заляпанную репутацию. Впрочем, все это будет позже. На тот момент главная цель была достигнута. А главной целью в конце 1995 года было переизбрание президента Ельцина на второй срок.

Накануне выборов рейтинг Бориса Николаевича составлял меньше трех процентов. В списке наиболее вероятных претендентов на пост президента он занимал пятую строчку. И плюс ко всему перед новым, 1996 годом он пережил еще один инфаркт. Казалось, нет силы, способной сделать из обрюзгшего, тяжелобольного, давно утерявшего контроль над ситуацией Ельцина победителя тяжелейшей президентской гонки. Но теперь это была проблема не Ельцина, а тех банкиров, которым не хотелось терять только что приобретенные компании.

Ход мысли тут очень прост. После залоговых аукционов банкиры вовсе не стали хозяевами предприятий. Они одолжили правительству денег, а правительство дало им в залог акции. Пока что дало не насовсем, а только в залог, понимаете? Официально предприятия переходили в их собственность только после президентских выборов 1996 года. А если власть в стране поменяется, то никаких компаний банкирам и не видать!

Банкиры тяжело вздохнули и принялись решать проблему. Пятнадцатого февраля 1996 года Ельцин отправился в свой родной Свердловск, чтобы заявить: он принял решение. Он выдвинет свою кандидатуру на президентских выборах. День выдался холодный. Президент еще не оправился после недавно перенесенного инфаркта, третьего за несколько месяцев. Его голос был слабым. Шансов на победу в выборах не было никаких.

Какой-то единой команды вокруг Ельцина никогда не существовало. К середине 1990-х за влияние на президента боролось несколько групп с диаметрально противоположными интересами. Эти разные люди предлагали разные пути выхода из сложившейся ситуации.

Самой влиятельной группой к началу 1996 года были старые офицеры еще советской закалки: телохранитель президента Коржаков, начальник спецслужб Барсуков, министр обороны Грачев. Любые затруднения эти крепкие мужчины привыкли решать с помощью отряда автоматчиков. Так они решили проблему Верховного Совета в 1993-м. Так же собирались решить проблему Чечни в 1995-м. Такие же планы были у них и на президентские выборы 1996-го. Трезво оценив шансы Бориса Николаевича, они выступили с инициативой выборы отменить, а оппонентов арестовать.

Совершенно в другую сторону думали банкиры-победители залоговых аукционов. Выборы выиграть, конечно, необходимо, считали они. Но связываться с армией для этого совсем не нужно. Когда проблемы начинают решаться танками, бизнес может сильно пострадать. Да и потом, что такое все на свете танки против всего одного чемодана с долларовыми купюрами?

Первым делом в Россию были приглашены западные имиджмейкеры: Тим Белл, проведший кампанию Маргарет Тэтчер в 1979 году, и американцы, работавшие на выборах калифорнийского губернатора в 1994 году. Именно эти люди придумали кампанию «Голосуй или проиграешь!». Вернее, они не придумали ее, а просто перевели на русский рекламный слоган «Choose or Loose». Им казалось, что рок-н-ролл, летящие шарики и клипы на МTV – это все, что нужно для убедительной победы. Американцы вообще плохо понимали, в какую страну приехали.

Выборы 1996 года, по сути, были первыми настоящими выборами в России. Власть не очень понимала, как играть во все эти западные штучки, а народ не до конца разобрался, чего же от него хотят. В Европе избирательная система оттачивалась на протяжении последних трехсот – четырехсот лет. Наивно было бы думать, что русские научатся всему за четыре года.

Клипы на музыкальных каналах, конечно, запустили и рок-группы отправили в тур по стране. Пожилой и больной Ельцин даже станцевал твист в компании певца Евгения Осина. На эти цели банкиры выделили несколько сотен миллионов долларов. Но постепенно банкиры и их аналитики понимали: так в России дела не делаются. Необходим совсем иной путь.

К весне Ельцин подписал несколько указов: о повышении стипендии студентам, о предоставлении бесплатных участков дачникам, о возмещении ущерба вкладчикам пирамид, о выделении квартир тем, кто с советских времен стоял в очереди на квартиру, и о переходе к профессиональной армии. Телевизор объявлял, что война в Чечне скоро закончится, а Союзное государство с Белоруссией (такой мини-СССР) появится буквально на днях.

Американцы от удивления разевали рты: «Вы что, собираетесь все это выполнять?»

Им объясняли: нет, не собираемся. Это просто предвыборная технология. Рот у американцев разевался еще шире. О подобных технологиях прежде они не слыхивали.

После 1996 года никакие западные имиджмейкеры в серьезных русских выборах больше не участвовали. У России собственная специфика, иностранный опыт у нас вряд ли пригодится. Не очень-то прижились и сами выборы. Там, где на протяжении всей истории страны существовала только одна команда, из чего выбирать? На региональных выборах население до сих пор предпочитает отдавать голоса местным Робин Гудам с переломанными носами. Просто потому, что свои и понятные. На федеральных голосование обычно проходит так, как хочет власть. Ну и зачем тут американские специалисты?

Третьего июля 1996 года во втором туре выборов Борис Ельцин одержал победу. Несмотря на то что предыдущие несколько лет он даже и не думал исполнять свои обязанности, теперь за него проголосовало 54 процента избирателей. Просто потому, что в России все так устроено: если власть хорошенько просит, ее дисциплинированный народ будет просто не в состоянии ей отказать.

А еще через несколько месяцев банкиры-победители залоговых аукционов стали законными собственниками купленных компаний. Для страны начиналась совершенно новая страница истории.