ОЛЬХОВАЯ ЧУРКА

Давным-давно жили старик со старухой. Некому было их старость покоить — не было у них ни сына, ни дочери. Пошел как-то старик в лес дрова рубить. А старуха и говорит:

— Вытесал бы ты, старик, из ольховой чурки мне куклу. Я бы ее вместо ребенка в колыбели качала, коли своих детей качать не привелось.

Пошел старик в лес и целый день тесал из ольховой чурки куклу. Принес старик куклу домой, сделал колыбельку. Старуха спеленала деревяшку, как ребенка, уложила в колыбель, стала качать и песни колыбельные ей петь.

Три года качала старуха ольховую чурку. Однажды утром стала она хлебы печь. Слышит — колыбель сама закачалась, застучала по половицам. Оглянулась: в колыбели сидит трехлетний мальчик и раскачивается. Спрыгнул он на пол и говорит:

— Испеки мне, мать, хлебец, я есть хочу!

Старуха так обрадовалась, что не знает, куда сына и посадить, чем его накормить.

Спрашивает сын:

— А где же отец?

— Отец поле пашет.

— Я пойду ему помогать, — говорит матери мальчик.

Пришел на край поля, кричит:

— Здравствуй, отец, я пришел тебе помогать!

Старик остановил лошадь, посмотрел и говорит:

— Кто меня отцом кличет? У нас же нет сына.

— А я, Ольховая Чурка, которую мать три года качала. Теперь я ваш сын. Скажи, что мне делать.

Смотрит старик: перед ним стоит молодец, что ни в песне спеть, ни в сказке сказать!

— Ну, коли ты мне сын, помогай. Надо сделать изгородь, чтобы медведи у нас овес не травили.

Пошел старик обедать, а Ольховая Чурка остался поле городить. Такую изгородь из толстых деревьев сделал, что зайцу под нее не пролезть, птице через нее не перелететь. А проход на поле не догадался оставить. Вернулся старик, увидел это, только головой покачал. А вечером старухе сказал:

— Силы у парня много, а что толку: такую изгородь сделал, что теперь и на поле не попадешь.

За всякую работу с охотой принимался Ольховая Чурка, но вполсилы работать он не умел. Вот и выходило, что не столько пользы от его помощи, сколько хлопот.

Ольховая Чурка и сам понял это. Однажды утром и говорит он старухе:

— Испеки, мать, мне подорожников. Пойду по белу свету бродить, может, где моя сила и пригодится.

Всплакнула старушка, а Ольховая Чурка взял с ее плеч красный платок, привязал к жерди под потолком и сказал:

— Когда с этого платка кровь закапает, тогда и ищите меня.

И пошел. Шел близко ли, далеко ли, видит: сидит на утесе на берегу озера человек и удит. Удилище — толстенная сосна, леска — якорная цепь, а заместо крючка — якорь.

— Вот это силач так силач! — сказал Ольховая Чурка.

— Что ты, добрый человек! Разве я силач? Говорят, есть на свете Ольховая Чурка — так тот всем силачам силач! — говорит Удильщик.

Смолчал Ольховая Чурка, не сказал, кто он.

— Пойдем вместе белый свет смотреть, — говорит он Удильщику.

Пошли вдвоем. Шли близко ли, далеко ли, слышат грохот. Смотрят: стоит человек, высоко над головой скалу поднял. Как бросит скалу на скалу, так обе и разлетаются на куски.

— Эй, добрый человек, что ты делаешь? — кричат ему Ольховая Чурка и Удильщик.

— А я не знаю, куда силу девать — просто так тешусь.

— Вот это силач так силач! — говорит Ольховая Чурка.

— Что ты, разве же я силач? Вот, говорят, есть на свете Ольховая Чурка — тот всем силачам силач! — отвечает Скалолом.

Опять ничего не сказал Ольховая Чурка о себе.

— Пошли вместе по белу свету бродить, — говорит он Скалолому. — Может, где наша сила и пригодится.

Идут втроем. Шли близко ли, далеко ли, стало вдруг смеркаться. И чем дальше идут, тем темнее становится. Удивились путники: ведь только что было утро, почему же среди бела дня ночь наступила? Идут они, идут — совсем темно стало, как в осеннюю ночь. Видят впереди что-то ровное, словно море, а на берегу не то город, не то крепость — в темноте-то не разобрать.

У самой крепостной стены стояла бедная избушка, в которой жила старая вдова. Зашли в нее путники и спрашивают:

— Что это за земля, где среди бела дня ночь наступает?

— Ох, сыночки! Уже три года не видим мы ни солнца, ни месяца, ни зари. Один злой человек проклял солнышко, потому что жгло его сильно, вот девятиглавый змей и похитил солнце. Другой злодей месяц проклял, потому что мешал он ему воровать и темные дела творить. И шестиглавый змей похитил месяц. А третий дурной человек зарю утреннюю проклял: лентяй был, так заря, видишь ли, ему спать мешала по утрам. Трехглавый змей и унес зарю.

— А нельзя ли этому горю помочь? — спросил Ольховая Чурка.

— Ох, сынок, — говорит старая вдова, — есть у нашего царя волшебный напиток: слабые его и пить не могут — обжигает как огонь. Вот если бы кто смог три чаши этого напитка выпить, тот освободил бы зарю, кто бы выпил шесть чаш — освободил бы месяц, а кто бы девять чаш осушил — тот и солнце бы освободил… Только нет таких силачей у нас.

— А не попробовать ли нам? — говорит Ольховая Чурка.

Пошли они к царю.

А было у царя свое горе великое. Трехглавый змей, который зарю утреннюю унес, потребовал старшую дочь царя на съедение.

Принесли тот волшебный напиток огненный, налили первую чашу. Удильщик взял и выпил ее до дна — не поморщился. Налили другую чашу — выпил, и третью выпил. Скалолом шесть чаш выпил, а Ольховая Чурка — все девять до дна осушил. Разнеслась весть по округе: нашлись богатыри, которые могут зарю, месяц и солнце освободить!

Попросили Удильщик, Скалолом и Ольховая Чурка им мечи сковать: первому трехпудовый, второму шестипудовый, а Ольховой Чурке девятипудовый меч. Взяли они мечи и пошли к старой вдове.

Наступил вечер, когда трехглавый змей должен был выйти из моря за старшей дочерью царя. Привели слуги девушку на берег и на камень усадили. Приходит Удильщик и говорит ей:

— Когда змей будет из моря выходить, разбуди меня.

Положил он голову царевне на колени и крепко заснул. Прошло сколько-то времени, всколыхнулось море раз, другой, третий. Царевна начала Удильщика трясти, а он не просыпается. Вот уже голова змея показалась над водой. Тут у царевны от страха сил прибавилось, встряхнула она Удильщика что было силы! Он вскочил, схватил свой трехпудовый меч и пошел на змея. Увидел змей молодца и говорит:

— Ху-ху, человечьим духом пахнет! Хотел одну съесть, а пришли двое.

— Раньше времени не радуйся! Сперва поборемся, — говорит Удильщик.

— Коли ты такой сильный, то выдохни, чтоб здесь железное поле было, где нам биться, — говорит змей.

— Зачем тебе, толстобрюхому, железное поле? Я и на песке тебе головы отрублю.

И стали они биться. Снес Удильщик змею голову, другую, а третью отрубить не может. Крикнул он:

— Смотри, дом твой горит!

Оглянулся змей, тут Удильщик и третью голову отрубил. Царская дочь подарила ему свое именное кольцо, и отправился Удильщик к старушке вдове, где его ждали товарищи.

А утром рано люди проснулись — на небе утренняя заря сияет.

Но скоро опять потемнело. Пошел Ольховая Чурка с товарищами по городищу гулять. Узнали они, что шестиглавый змей требует среднюю дочь царя.

Настал вечер. Теперь пришел черед Скалолому идти со змеем биться. Приходит он на берег моря, а средняя дочь царя уже там сидит на камне, слезами заливается. Подходит к ней Скалолом и говорит:

— Не горюй, девушка, авось все обойдется. Я тут немного посплю, а ты жди, когда змей будет подниматься. Тогда меня разбуди. Если не проснусь, то уколи меня булавкой.

Положил Скалолом голову царевне на колени и заснул крепким сном. А царевна глаз не спускает с моря. Вот всколыхнулось море раз, другой, третий. Стала царская дочь тормошить Скалолома, а тот никак не просыпается. Вот уже море четвертый раз всколыхнулось и в пятый, а царевна все не может разбудить своего спасителя. Вспомнила наконец о булавке, уколола руку Скалолома. Тот мигом вскочил на ноги и схватил свой шестипудовый меч.

Вышел из воды шестиглавый змей и говорит:

— Ху-ху! Человечьим духом пахнет. Хотел одну съесть, а пришли двое! То-то ужин добрый будет.

— Раньше времени-то не хвались! Давай сперва силами померяемся, — говорит Скалолом.

— Ну, коли ты такой сильный, так выдохни, чтоб здесь медное поле стало, где нам биться, — говорит змей.

— Зачем тебе, толстобрюхому, медное поле? Я и на песке тебе головы поотрубаю.

И пошел Скалолом на змея. Бились, бились они, отрубил молодец змею голову, вторую и третью, но змей не поддается. Уже четвертая, пятая голова скатились на песок, а у змея будто и силы не убавилось. Никак не может Скалолом шестую, последнюю голову одолеть. Пошел на хитрость, крикнул:

— Смотри-ка, змей, дети твои на тебя дивуются, что ты безголовый стал!

Змей оглянулся — и шестая голова на песок скатилась. И тут из моря выплыла луна, которую змей на дно морское упрятал. А царевна на радостях подарила своему спасителю именное кольцо. Пошел Скалолом к старой вдове, где его дожидались Удильщик да Ольховая Чурка.

Пошли утром товарищи по городищу гулять: народ ликует, как в великий праздник. Но не успели люди вдоволь нарадоваться, как разнеслась молва: сам девятиглавый змей требует на съедение младшую дочь царя.

Настал вечер, привели царские слуги царевну на берег моря, на камень усадили. Сидит она на камне и горько плачет. Подходит к ней Ольховая Чурка и говорит:

— Раньше времени, девушка, не горюй! Я немного посплю, а как начнет змей выходить, ты меня разбуди. Если не добудишься, то вынь мой нож из ножен и ткни меня в руку.

Положил голову на колени девушке и заснул. Мало ли, много ли времени прошло, всколыхнулось море раз, другой, третий… Царевна давай молодца будить, тормошить, а Ольховая Чурка все спит. Всколыхнулось море в четвертый, в пятый раз, волны до неба взметнулись, а она все не может его разбудить. Вот уже в восьмой раз вздыбилось море, огненные полосы пробежали по гребням волн. Тут царевна вспомнила о ноже и ткнула острием Ольховую Чурку в руку. Когда море в девятый раз вздыбилось, он уже был на ногах. Вышел из воды девятиглавый змей, увидел Ольховую Чурку и говорит:

— Ху-ху! Сам Ольховая Чурка ко мне на ужин пришел! Это как раз по мне!

— Хвастливые речи только слабосильным говорить, — отвечает Ольховая Чурка. — Лучше без лишних слов к делу приступить!

— Ну, коли таким сильным себя мнишь, так выдуй серебряное поле, — говорит змей.

— Для чего тебе серебряное поле? Твоим головам и на песке мягко будет лежать, — говорит молодец.

И пошел Ольховая Чурка прямо на змея. Не успел змей опомниться, как полетели у него три головы с плеч. Уже четвертая, и пятая, и шестая головы на песок скатились, а змей все не поддается. Вот уже седьмую голову Ольховая Чурка отрубил, а последние две никак не может одолеть. Но вот и восьмая голова покатилась. Тут уж и Ольховая Чурка стал уставать. И не отрубить бы ему последней головы, если бы не придумал хитрость.

— Смотри, змей, солнышко из моря выходит! — крикнул Ольховая Чурка.

Змей оглянулся. Тут Ольховая Чурка и девятую голову ему отрубил.

Младшая царевна выбежала из-за камня, взяла Ольховую Чурку за руку и стала звать во дворец. Но он велел ей одной идти, а подарок ее — именное кольцо — спрятал в карман.

Ольховая Чурка пошел к избушке старой вдовы и лег спать. Разбудили его радостные крики с улицы.

— Почему там кричат, чему радуются? — спрашивает Ольховая Чурка.

— Э, родимый, — отвечает старушка вдова, — ты все спишь и про то не ведаешь, что солнышко ясное встало. Три года мы солнца не видали — как же тут не радоваться! Один только Ольховая Чурка на свете мог убить девятиглавого змея и освободить солнце. Хоть бы одним глазом на него взглянуть!

Удильщик и Скалолом поглядывают на своего товарища: может, он и есть Ольховая Чурка?

Вышли все трое из избушки, пошли по городищу гулять. Говорят люди трем товарищам:

— По всему царству ищут трех силачей, которые освободили утреннюю зарю, месяц и солнышко ясное да еще избавили царство от страшных змеев. Царь обещал каждому из этих молодцев в жены ту царевну, которую тот спас. А еще обещал царь поделить между ними полцарства и половину сокровищ.

Три дня прошло, а те молодцы никак не объявляются. На четвертый день приходят царские слуги в избушку старой вдовы и говорят:

— У тебя какие-то три чужестранца живут. Царь приказал им явиться во дворец.

Передала вдова трем товарищам царский приказ.

— Ну что ж, раз велено, так надо идти, — говорит Ольховая Чурка. — Только надо нам нарядиться как следует. Нет ли у тебя, хозяйка, какой-нибудь рваной одежки?

Принесла вдова из подклети рваную одежду, молодцы натянули ее на себя и стали похожи на нищих бродяг. Так и пошли в царский дворец. Не пускают их слуги — не место нищим в царских палатах. Тогда Ольховая Чурка и говорит:

— Позовите сюда младшую дочь царя.

Пришла царевна, Ольховая Чурка вынул из кармана ее именное кольцо и говорит:

— Признаешь ли свое кольцо, царевна?

Тут царевна вскрикнула от радости и бросилась Ольховой Чурке на шею. Слуги диву даются! А царевна отстранила слуг и сказала:

— Они победили змеев!

Пришли они в ту палату, где был царь с царицей и своими дочерьми. Разгневался было царь — зачем впустили бродяг, — но младшая дочь подошла к царю и все рассказала. Тут и Удильщик и Скалолом показали свои кольца, и старшие дочери царя признали в них своих спасителей.

Что же оставалось делать царю — хоть и не по вкусу пришлись ему женихи, а свадьбу надо справить: не к лицу царю изменять своему слову.

Но тут заговорил Ольховая Чурка:

— Не надо нам ни царства, ни дочерей твоих, царь. Об одном только просим: дай нам, царь, добрых коней и немного припасов, чтобы доехать до родной стороны.

Обрадовался тут царь и щедро наградил молодцев. Только младшая дочь царя опечалилась: по душе ей пришелся Ольховая Чурка.

И отправились три товарища в обратный путь.

Едут они, едут, вдруг видят: стоит в лесу избушка, а из нее какие-то странные голоса слышны. Слез Ольховая Чурка с коня и обернулся горностаем. Вскарабкался на поленницу, что стояла у стены избушки. Слышит голос:

— Вот едут убийцы моих сыновей! Думают скоро дома быть. Да не уйти им от меня!

Ольховая Чурка тут догадался, что это мать тех змеев, Сюоятар.

— А что ты им сделаешь? — спрашивает другой голос.

— А напущу на них такой голод, что они совсем сил лишатся. А возле дороги накрою столы со всякой едой. Но как только они присядут к тем столам, тотчас умрут. Откуда им знать, что стоит лишь ударить трижды мечами по столам, как исчезнут эти столы, а вместе с ними и голод.

— А если они догадаются? — спрашивает кто-то.

— Если на этот раз они спасутся, — говорит Сюоятар, — то я напущу на них такую жажду, что они от слабости с коней валиться будут. А возле дороги я наколдую озеро, и берестяные черпаки тут будут — только пей! Станут молодцы пить — тут им и смерть. А догадайся они мечами три раза по воде ударить, пропало бы озеро и жажду их как рукой бы сняло. Ну а если они и на этот раз спасутся, то есть у меня про запас третья хитрость: напущу на них такой сон, что они с коней попадают. А у самого края дороги три кровати поставлю.

Как улягутся на них молодцы, тут и сгорят. На этот раз меч им не поможет. Хитрее всех Ольховая Чурка, но если он эту тайну вслух выскажет, то навеки с белым светом распрощается.

Выслушал это Ольховая Чурка, побежал от избушки горностаем, потом обернулся снова человеком. Идет к своим товарищам, задумался крепко, опечалился. А Скалолом и Удильщик начали его расспрашивать, что за люди в избушке живут, о чем говорят.

— А, пустое дело, — отвечает Ольховая Чурка, — какие-то бабы всякую всячину болтают.

Поехали они дальше. Проехали немного, и напал на них такой голод — хоть ложись и умирай. И тут же, откуда ни возьмись, появились у дороги столы со всякой едой. Не успели Скалолом и Удильщик руки протянуть, чтобы взять по куску, как Ольховая Чурка ударил своим мечом три раза по столам, и они пропали. Рассердились товарищи:

— Не дал нам поесть! А еда такая хорошая была.

Ничего не сказал Ольховая Чурка, но все вдруг заметили, что голод у них прошел.

Едут дальше. Проехали сколько-то, и напала на них такая жажда, что прямо умирают они от слабости. А у самой дороги вдруг озеро появилось, и берестяные черпачки на берегу положены. Не успели товарищи Ольховой Чурки с коней слезть, чтобы напиться, как тот ударил по воде три раза мечом, и озера как не бывало. А у путников и жажда прошла.

Едут дальше. Напал на них такой сон, что вот-вот с коней свалятся. И показались у края дороги три кровати с перинами и подушками пуховыми — только спи, отсыпайся. Соскочили Скалолом и Удильщик с коней, хотели было броситься на кровати. Тут Ольховая Чурка, не помня себя, закричал:

— Постойте! Если вы ляжете на эти кровати, то погибнете!

Рассердились товарищи на Ольховую Чурку, разгневались не на шутку:

— Что ты нам ни есть, ни пить, ни спать не даешь? — говорят они. — Ты как хочешь, а мы ляжем — нет сил больше ехать.

Видит Ольховая Чурка, что не послушаются они, а как сделать, чтобы заколдованные кровати исчезли, не знает.

— Погодите, послушайте, что я вам скажу, — говорит Ольховая Чурка. — Эти кровати Сюоятар наколдовала. Если вы ляжете на них, то сгорите. Вы бы давно пропали если бы не я. Про это колдовство я от самой Сюоятар слышал, когда ходил к той избушке…

Только успел сказать эти слова, как превратился в ольховый чурбан. Погоревали тут Удильщик и Скалолом, погоревали, но что делать? Поехали они дальше своей дорогой.

В это самое время в доме старика и старухи с того красного платка, который Ольховая Чурка перед уходом к жерди привязал, кровь закапала. Испугалась старуха, запричитала:

— Беда случилась с моим сыночком, которого я три года в колыбели качала!

Собралась старуха сына искать, из беды выручать. Старик уговаривает:

— Куда ты, старая, пойдешь? Может, ему вороны глаза уже выклевали, кости звери лесные растаскали? Только сама пропадешь.

Но не послушалась старая, собрала в кошель еды и вышла на дорогу, еще до солнышка. Спрашивает старушка у зари утренней:

— Золотая зоренька, скажи, не видела ли моего сына, Ольховую Чурку?

— Нет, — говорит заря, — не видела. Спроси у моего братца месяца, он высоко в небо поднимается и всюду заглядывает, может, он видел.

Идет старушка день до самой ночи. Взошла полная луна. Старушка спрашивает:

— Месяц ясный, скажи, не видел ли сына моего, Ольховую Чурку?

— Нет, — говорит месяц, — не видел. А ты лучше спроси у старшего брата солнышка, от его глаз ничего не скроется.

В полдень солнце высоко поднялось. Спрашивает старушка у солнца:

— Солнышко светлое, скажи, не видало ли ты сына моего, Ольховую Чурку?

— Знаю я, где Ольховая Чурка. Он меня от змея девятиглавого освободил, а я вот его беде помочь не могу.

И рассказало солнышко, где и как найти Ольховую Чурку. Приходит старушка на ту лесную опушку, увидела деревянную куклу, узнала сразу, припала к ней и запричитала:

— Сынок мой единственный, ненаглядный, что с тобой приключилось? На кого ты меня, старую, покинул?

Плачет старушка над Ольховой Чуркой. Упала слеза горючая на деревянную куклу — ожил Ольховая Чурка, вскочил на ноги — молодец молодцом, как и раньше был!

— Долго же я спал! — говорит Ольховая Чурка.

— Век бы спал, сынок, если бы не я, — отвечает мать.

Вернулись мать с сыном домой. Старик им сильно обрадовался. Стали они жить не тужить. Может, и нынче еще Ольховая Чурка со стариком и старушкой живет, а может, опять пошел дело себе по плечу искать. Как знать?