Вирджиния Лавендер Прерванный сон

1

Эллен Дэвис пребывала в отвратительном настроении. В очередной раз она посмотрела на себя в огромное зеркало примерочной кабинки и недовольно поморщилась. Да и как тут сохранить самообладание, если собственное отражение напоминает чудовищную коровницу, а не девушку деликатных привычек из приличной семьи.

— Дорогая, ну что ты там копаешься? Берем костюмчик, смотри какой хорошенький!

Лиловая занавеска отодвинулась, и в кабинке показалось хорошенькое личико ее приятельницы Бриджит. Вот уж кому незачем было комплексовать по поводу внешности и фигуры!

— Обтягивает, — недовольно пробурчала девушка, безуспешно пытаясь застегнуть верхнюю пуговицу синего твидового пиджака. — А если взять на размер больше, будет висеть. Дурацкая грудь! Ни в один размер не помещается!

— Да ладно, тебе идет, — довольно легкомысленно заметила Бриджит, самодовольно оглядывая себя в зеркале. — Смотри, как синий подчеркивает цвет твоих глаз.

Тонкая фигурка, коротко стриженные темные волосы, зеленовато-серые глаза. Девушка напоминала очаровательную змейку, бездумно греющуюся на солнышке. Эллен никогда не видела подругу недовольной или сердитой. Бриджит великолепно умела держать себя в руках и соответствовать ожиданиям окружающих. Сама то Эллен ничем таким похвастаться не могла.

— Идиотский костюм! Ничего он мне не идет! Сколько не меряешь, всегда одно и то же! И пуговицы уродливые, слишком большие.

— Просто ты не в состоянии посмотреть на себя со стороны. Объективно.

— А откуда я, интересно, смотрю? Изнутри?

— Ты смотришь на себя глазами своей матери!

— Да ладно, брось. Тут, как ни смотри, результат все равно остается тем же. Я нехороша, и подобное положение вещей уже не изменишь.

— Буд-то!

— Нет, Бриджит, мы совершенно напрасно сюда пришли. Зря я согласилась.

Пиджак небрежно повис на плечиках, юбка отправилась туда же. Несостоявшаяся покупательница облачилась в странного вида и покроя длинное коричневое платье, сидящее на ней мешком, зато надежно скрывающее очертания тела.

— И кудряшки эти поганые! Какое с ними мучение каждый день. — Эллен энергично заколола шпильками выбившиеся из строгой прически светлые длинные пряди, которые и вправду вились упрямыми спиралями.

— Многие девушки были бы рады… — начала Бриджит привычную речь.

— Ни слова больше об этом! Не будем портить себе настроение. Что ж, костюм решительно не подходит, ну и не надо, и совершенно неважно. У меня достаточно одежды дома, так что пойдем пить кофе.

С этими словами Эллен пулей вылетела в гул и столпотворение огромного магазина готовой одежды, оглядывая бесконечные ряды вешалок и соображая, откуда же она сняла злополучный пиджак. Манекены в элегантных нарядах — улыбающиеся женщины и мужчины в самом расцвете сил, с модными прическами, полностью соответствующие стандартам своего размера, — следили за бедняжкой насмешливым взглядом. Шумная толпа обтекала ее, словно посторонний предмет, мешающий течению реки или ручья, совершенно не замечая.

Чудовищная рассеянность — вот качество, которым мисс Эллен Дэвис, возраст двадцать лет, рост метр семьдесят, волосы белокурые, могла бы похвастаться. Она забывала все, всегда и везде. Язвительная Бриджит шутила, что подруга явно стала самой молодой в мире жертвой болезни Альцгеймера. На самом деле подводили несчастную вовсе не сосуды головного мозга, а патологическая и неистребимая склонность к мечтаниям.

Так, где же эта стойка? Направо? Или, может быть, налево? Эллен стремительно шла, цокая каблучками и гадая, куда же теперь повесить костюм. Огромное количество посетителей в универмаге заставляло ее нервничать и сбивало с толку. Девушка, как обычно с ней случалось в таких ситуациях, ощутила себя полной дурой. Она с величайшим трудом заставила себя выпрямиться и продолжить путь. На то, чтобы сориентироваться, выдержки уже не хватало.

Зеркальные стены магазина беспристрастно отразили молодую женщину в уродливом коричневом платье, с бледным лицом и огромными глазами лунатика. Она судорожно сжимала в руке вешалку со злополучным и весьма элегантным костюмом. Костюм и тот молчаливо презирал Эллен. А ведь Бриджит наверняка уже ждет ее в кафе, ужасаясь, по своему обыкновению, медлительности и рассеянности подруги.

У меня ничего не болит, уговаривала себя Эллен, убыстряя шаг. У меня нет ни агорафобии, ни клаустрофобии, ни какой-либо там еще фобии. Я получила заключение дипломированного специалиста-психоаналитика. Я ничего не боюсь. Мне просто нужно дойти до нужной стойки, повесить снятую оттуда вещь и пойти пить кофе с Бриджит. За столиком станет легче, особенно если я еще сяду лицом к стене. Там не будет зеркал, и…

Бум! Хрясть! Предательски скользкий пол магазина кинулся под ноги, каблук подвернулся, и Эллен полетела куда-то вперед, крепко сжимая в руке вешалку и мысленно подсчитывая количество конечностей, которые переломает, когда врежется сейчас вот в этот манекен…

— Мама! Ой… Помогите!

Перед ее испуганным взором мелькнула чья-то широченная спина в рубашке цвета хаки. Заслышав предупреждающий возглас, владелец спины резво повернулся, успел мгновенно оценить ситуацию и схватил в охапку падавшую прямо на него девушку, которая затормозила, невольно упершись лицом в накачанную грудь. Хозяин всего этого великолепия и зеленой рубашки крепко прижимал ее к себе. Эллен ощутила тепло, услышала стук сердца, почувствовала аромат незнакомой туалетной воды, — очень мужской, очень свежий, очень…

— Э-э-э… либе фрау… с вами все хорошо? — откуда-то сверху послышался хорошо поставленный баритон. Обладатель баритона отпускать ее, впрочем, не спешил.

Нет, хотела честно признаться девушка, у меня подкашиваются ноги и так странно тепло в животе, что я растеряла остатки мыслей. И мне больше не страшно. Оглушительный шум магазина вдруг исчез, растворился, как сахар в воде. Что это за туалетная вода такая?.. Она нерешительно посмотрела вверх. Зеленые глаза, решительный подбородок, улыбающиеся полные губы, упоительные даже вот так, на расстоянии… Эллен приоткрыла рот, решившись сказать пару слов, но обнаружила, что все слова куда-то делись. Она слегка уперлась руками в грудь своего спасителя, пытаясь отстраниться. Неверный ход — он только прижал ее крепче, заворожено глядя на нежданную добычу. Теплые сухие пальцы коснулись выбившейся пряди, заправляя его за розовое ухо. Девушка вздрогнула, не в силах отвести взгляда. Сердце бешено колотилось… А пальцы скользнули по щеке, нежной линии подбородка, приподнимая ее лицо, словно цветок…

Что я делаю? — в ужасе подумала Эллен. Какой кошмар!.. И зачем я так некрасиво оделась… Мамочки! Не важно, все равно от меня, кажется, ничего не зависит. Она жалобно пискнула и закрыла глаза.

— Дорогая, с тобой все в порядке?

Пронзительный голос подруги подействовал, как ковш ледяной воды. Эллен вдруг ощутила, что у нее горят щеки. Могучие объятия слегка разжались. В зеленых глазах мелькнуло что-то вроде сожаления. Под каблуками туфель глухо стукнул спасительный пол — оказывается, все это время она не доставала до него ногами.

— Ах, извините, мистер. Эллен у нас такая рассеянная, ну буквально на все натыкается! — затараторила Бриджит, кокетливо улыбаясь и вызывая у подруги острое желание ее придушить. — Творческая натура. Музыкант. Вы, как настоящий герой, спасли ее! Просто супермен, приходящий на помощь барышням, попавшим в беду…

— Нэлле? — переспросил великолепный представитель мужского населения планеты, не убирая, впрочем, ладоней с талии девушки.

Эллен вдруг отчетливо ощутила, что талия у нее, да, таки имеется, даже под плотным бесформенным платьем, и этой самой талии нравится, когда ее обнимают сильные мужские руки.

— Эллен. А меня зовут Бриджит. Ах, вы так добры, поймали ее у самой стенки, а то бы…

— Все это неважно, — сообщил русоволосый обладатель баритона, пристально разглядывавший «пострадавшую». — Нэлле. Меня зовут Тилль. Тилль Хоффмайер. Я приехал в Англию по делам.

Сейчас я от него отойду и, этот чудесный запах исчезнет. И тепло. И волшебное ощущение, с тоской подумала девушка. Сейчас я разожму пальцы — почему они, кстати, вцепились в его ремень, что это еще за глупости? — вот сейчас прямо, и отойду на три шага назад. Ох, почему это все так…

Эллен сделала над собой усилие и отступила. Щеки ее горели по-прежнему.

— Ах, как приятно познакомиться с вами, мистер Хоффмайер! Может быть, выпьете с нами чашечку кофе? В честь чудесного спасения моей лучшей подруги…

Бриджит с упорством трудолюбивого муравья потащила их к заманчиво белевшим столикам маленького кафе, благословенного оазиса, призванного скрашивать жизнь усталых посетителей, замученных проблемой выбора между двумя парами туфель или галстуками восьми различных оттенков.

— Садитесь, садитесь. Тут варят отличный кофе. А какие замечательные пирожные подают! — Бойкая подруга решительно впихнула свои жертвы за крохотный плетеный столик.

Да, это место явно не предназначалось для огромных мужчин с накачанными мышцами и высоким ростом — бедняге Тиллю пришлось поджать ноги, чтобы кое-как поместиться за изящным сооружением. Он несколько затравленно огляделся вокруг, потом перевел взгляд на Эллен — как будто внутри девушки скрывался мощный магнит.

— Вы делаете мне честь…

— Ах, что вы, что вы, нам так приятно! Для каждой англичанки гостеприимство — это святое. Вы же совсем одни в незнакомой стране. Вам, должно быть, так неуютно! — понеслась коротко стриженная красотка в атаку, как бы невзначай кладя холеную руку на загорелое мощное запястье заезжего гостя.

Запястье, надо сказать, украшали незатейливые часики фирмы «Таг Хейер», стоящие небольшое состояние. Уж в чем-чем, а в часах Эллен волей-неволей разбиралась. Бриджит ей все уши прожужжала о том, что настоящие, уважающие себя мужчины носят только то, то и то, а если нет — то и внимания на них обращать не стоит, все равно они жалкие неудачники. Тилль, видимо, попал в список тех, на кого внимание обратить очень даже стоит — и Бриджит тут же нажала на все педали.

— Так что же, вы любите пирожные? — промурлыкала она тоном записной кокетки.

В глазах немца, все еще устремленных на зарумянившуюся Эллен, промелькнула смешинка.

— Понимаете, если честно, фрау э-э-э… Бриджит? Если честно, я больше люблю мясо. Ну, как говорится, маленькая мужская слабость — жирные запеченные свиные ножки с ледяным пивом, потом еще барбекю на свежем воздухе, непременно горы ароматных, истекающих горячим соком колбасок, опять же с ледяным пивом, потом еще свиные ребрышки, копченые рульки, бифштексы с кровью… Мы же, немцы, в сущности грубые обжоры, нечета вам, изящным леди…

Веселые искорки так и бегали в глазах мистера Гоффмайера, свидетельствуя о том, что он, похоже, просто издевается над строго соблюдающей диету красоткой. Впрочем, Бриджит все приняла за чистую монету.

— Ну что же, неудобство легко исправить, — ничуть не растерялась юная хищница. — Мы выпьем тут кофе, а потом поедем в одно прелестное местечко, где подают маринованную говяжью вырезку, запеченную на решетке в маленькой жаровенке. Восторг! Прелесть! Неземное наслаждение! Уверена, вам понравится…

— Нет, извините, мне пора! — быстро сообщила Эллен, поднимаясь.

Невыносимо будет смотреть, как Бриджит напропалую кокетничает с этим великолепным тевтонцем, и дает ему свой телефон, и договаривается о следующей встрече, — что бывало уже не раз. А она сидит, дура дурой, со всей своей вульгарной внешностью и толстой задницей, в дурацком коричневом платье, способном вызвать судороги отвращения даже у сексуального маньяка, и служит выигрышным фоном своей великолепной, незакомплексованной подружки… Ну, уж нет. Только не в этот раз.

— Извините, мне надо идти, ждет одно неотложное дело, никак нельзя его отменить, рада бы, да не могу. Всего хорошего, очень приятно было познакомиться, всего доброго, всего доброго…

Сгорая от неловкости, Эллен отступила к двери, вышла в коридор, повернулась и быстрым шагом направилась к выходу из магазина.

— Ах, прошу прощения, она у нас немного странная… — донеслось до нее.

Эллен проглотила нецензурное ругательство, сбежала по лестнице и решительно дернула ручку двери.

Выйдя на улицу, она обнаружила, что забыла на столике в кафе сумочку с ключами.

Двумя часами позже девушка мрачно сидела на ступеньках собственного дома и ждала Бриджит. Конечно же ветреная подруга сейчас ворковала с этим загорелым образчиком мужской красоты, украшенным дорогущими часами, и, даже если удосужится подобрать сумочку, вернет ее не скоро. Звонить в кафе как-то глупо. А домой попасть очень хочется.

Эллен тяжело вздохнула, поднялась, обошла еще раз вокруг дома и подергала оконную раму кухни. Заперто.

— Удивительно, как это я не забыла запереть окно. Когда не надо, пожалуйста, все окна нараспашку, залезай, кто хочет. А вот сейчас — дудки, — сказала она себе и пошла проверять окно спальни.

Заперто. Окно гостиной… Ну, слава богу, приоткрыто. Эллен огляделась по сторонам и, недолго думая, толкнула раму, поддернула мешавшее платье выше колен и подтянулась на руках. Через несколько секунд предприимчивая взломщица уже оказалась у себя дома. Хорошо, что соседи не видели. Хочется надеяться, что не видели…

— Хорошие девочки попадают на небеса, — с сумрачным видом процитировала она английскую пословицу, слезая с подоконника на небесно-голубое ковровое покрытие гостиной. — А плохие… плохие лазают в окна. Только они обычно делают это в брюках, на худой конец в спортивных костюмах.

Нашарив на шкафу красную квадратную пачку сигарет «Данхилл», Эллен облегченно плюхнулась в обтянутое синим бархатом кресло и закурила. Настроению полагалось оставаться на отметке «ниже нуля», но девушка вдруг поймала себя на том, что безотчетно улыбается.

В ее размеренной, довольно скучной жизни практически не оставалось места приключениям, если не считать тех, что сыпались на голову вследствие ее ужасающей рассеянности. Но в их числе обычно не встречались атлетически сложенные зеленоглазые красавцы.

Неважно, сказала девушка себе. Хотя… как приятно. Надо было остаться попить кофе. А потом взять и нахально поехать в ресторан. Наплевать на приличия и благовоспитанность — от них одни проблемы. Вот Бриджит никогда не руководствуется приличиями — она делает всегда то, что захотела в данный момент ее левая нога. И слывет при этом очаровательной сумасбродкой. А я — совестливой занудой. Ко всему прочему, всем отлично известно, что я не очень-то нравлюсь мужчинам.

Она горестно вздохнула, припомнив редкие, но язвительные замечания по поводу своей фигуры и внешности, которые делал ее официальный жених Эдвард Фэлькон, сын близкой, точнее самой близкой подруги миссис Дэвис, матери Эллен. Дети двух престарелых матрон с детства оказались обречены на то, чтобы соединиться узами брака. Да что там узами — цепями, кандалами, наручниками! Состоятельные матушки и слышать не хотели о том, что их дети самостоятельно изберут себе спутников жизни. Так что бедняги, не особенно любящие друг друга, тянули предсвадебную волынку как только могли, по молчаливому согласию предпочитая встречаться время от времени, изображая пылкую влюбленность.

Конечно, сам Эдвард являлся образцом утонченности и благовоспитанности, всегда безупречно одет… только спортом ему бы не мешало заняться. Впрочем, Эдвард неплохо играл в гольф… «Все в тебе как-то слишком», — сообщал он время от времени. И Эллен мучилась совестью и надевала платье поскромнее. «Иметь такую пышную фигуру не принято, не сесть ли тебе на диету?» И она месяцами изводила себя голодом. «Губы пухлые, как у какой-нибудь вульгарной актрисульки, а прическа привлекает нескромные взгляды». И бедняжка использовала самую бледную помаду, а волосы при помощи сотни шпилек стягивала в гладкий пучок.

Эдвард считал дамские журналы непереносимой пошлятиной. Его мать не терпела кошек, собак, хомяков, лошадей и ящериц. Девушка не покупала журналов и не держала домашних животных. И все равно все были ею недовольны.

В итоге безропотная страдалица вела самое тихое и неслышное существование, стараясь угодить всем — своей чопорной семье, упрямо называющей ее дурно воспитанной, жениху, находящему ее слишком яркой, подругам, считающим ее вообще странной.

А где же я сама? — мелькнула горькая мысль. Странно, что я об этом раньше не задумывалась. Неужели стоило какому-то мужику обнять меня посреди шумного магазина, как все труды пошли прахом? Права моя мама: я черная овца в семье. Но как же хочется жить, не подлаживаясь ни под кого, смеяться, когда хочется, есть то, что по вкусу тебе, а не окружающим, ложиться и вставать когда удобно, одеваться, петь, любить только тогда, когда считаешь нужным ты сам…

К тому же Тилль не просто какой-то мужик, весомо заметило подсознание. Он высокий и красивый, глаза у него теплые, зеленые, как летняя листва, а в самой их глубине таятся веселые искорки. И он может поднять тебя на руки и отнести… куда-нибудь. Куда ты захочешь.

Эдварду подобное даже в голову не придет. Зато он может часами читать тебе нотации и пичкать классической музыкой, которую ты ненавидишь, и таскать на скучный омерзительный гольф… Впрочем, надо же как-то устраивать свою жизнь. Быть замужем очень правильно и достойно. Все равно на тебя, моя дорогая, больше никто не польстится…

Предаваясь самоуничижению, девушка докурила сигарету. Пользуясь тем, что мать в отъезде, мстительно затушила ее о любимое фарфоровое блюдце миссис Дэвис — потом все равно придется отмывать — и отправилась в свою спальню, собираясь переодеться. В это время оглушительно заверещал звонок.

Эллен вздрогнула, сердце отчаянно забилось. Кто бы это мог быть?

— Наверняка Бриджит принесла сумочку, — дрожащим голосом произнесла она. В пустой комнате это заявление прозвучало как-то очень жалко. — Или почтальон… Черт, я же все равно не могу открыть! Ключей-то нет.

Девушка вороватым жестом сунула запачканное блюдце под кресло — вдруг мать неожиданно вернулась — и осторожно подошла к входной двери.

— Кто там?

— Здесь проживает мисс Эллен Дэвис? — послышался незнакомый мужской голос.

Полиция нравов, мрачно подумала девушка. Пришли арестовать меня за занудство, уродливую внешность и полное отсутствие чувства юмора.

— Да, это я.

— Служба доставки «Кафе Нус». Откройте, пожалуйста.

— Но, позвольте, здесь, видимо, какая-то ошибка. Я ничего не заказывала.

— На коробке проставлено ваше имя.

— Да, но… извините, я все равно не могу открыть. У меня нет ключей.

— Гм… — Судя по всему, человек за дверью уже порядком утомился от диалога. — А окно вы можете открыть?

— Окно могу. Только все равно произошла какая-то ошибка. И я не смогу заплатить…

— Тогда откройте. Я просуну вам коробку и квитанцию. Надо расписаться в накладной — ваш заказ уже оплачен, так что не нужно беспокоиться.

Весьма заинтригованная происходящим девушка отперла кухонное окно, и в нем возникла голова паренька в синей униформе и в фуражке с вышитым золотом названием кафе, того самого, откуда Эллен так позорно бежала. Служащий весело улыбался.

— Что, родители дома заперли? Получили двойку в школе? — осведомился он, протягивая большую белую коробку, перевязанную шелковой красной лентой. — Ничего, теперь не соскучитесь. Сладости «Кафе Нус» лучшие во всей Англии. Распишитесь вот здесь.

Эллен расписалась.

— Ну, счастливого заточения. Да, а почему вы не вылезете в окно?

— Потому что я только что в него влезла, — со вздохом ответила девушка.

Паренек поднял бровь, но ничего не ответил, только вежливо попрощался. Вскоре с улицы послышался шум отъезжающего автомобиля. С бьющимся сердцем Эллен поставила коробку на стол.

«Мисс Эллен Дэвис» — гласила лаконичная надпись. Что там? Бомба, дохлая крыса, коллекция непристойных фотографий?

Она развязала ленту и аккуратно сняла крышку. В коробке лежала дюжина тех маленьких фруктовых пирожных со взбитыми сливками, которые Эллен обожала больше всего на свете — конечно, в те времена, когда не сидела на бесконечных диетах. Еще в коробке имелась визитная карточка, отпечатанная на красивой рельефной бежевой бумаге.

«Тилль Гоффмайер» — значилось на ней на английском и немецком языках. Эллен покрутила карточку в руках, разглядывая тисненые коричневые с золотом буквы. Потом заметила с обратной стороны надпись от руки:

Прошу простить мою смелость, но никак невозможно оставить без сладкого такую восхитительную девушку, как вы, фрау Нэлле. Жалею, что не имею приглашения в ваш дом лично.

Что ж, путано, но весьма доходчиво, хотя и на плохом английском.

Эллен безотчетно поднесла карточку к лицу и, ощутив знакомый свежий запах, горько разрыдалась. Так она и проплакала весь вечер, меланхолически поедая ошеломляюще вкусные пирожные и ненавидя себя с каждой минутой все больше и больше. За глупость, за нарушение диеты, за то, что позорно сбежала из кафе и лишилась единственного шанса, за то, что такая дура…

Да, что уж тут говорить, вечер прошел великолепно. Будет потом что вспомнить.