"Как возникло человечество" - читать интересную книгу автора (Семенов Юрий Иванович)

ГЛАВА ПЕРВАЯ Современное состояние проблемы становления человеческого общества

К.Маркс и Ф.Энгельс, создав материалистическое понимание истории, раскрыли коренное отличие человеческого общества от объединений животных и тем самым впервые поставили вопрос о его возникновении на научную почву. Создание исторического материализма уже само по себе означало принципиальное решение проблемы происхождения человеческого общества. Но этим вклад основоположников марксизма в решение проблемы генезиса человеческого общества не ограничивается. Создав материалистическое учение об обществе, К.Маркс и Ф.Энгельс раскрыли ведущую роль труда в его возникновении и развитии. Ими было неопровержимо доказано, что именно труд создал человека и общество, что только в процессе производственной деятельности человек выделился из мира животных, а на месте биологического объединения возник человеческий коллектив.

Раскрыв всю глубину различий между стадом животных и человеческим обществом, классики марксизма указывали, что невозможно мгновенное превращение первого во второе, как невозможно и моментальное превращение животного в человека, что должен существовать длительный период формирования, становления, складывания человеческого общества. В работе „Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека" (Соч., т.20) Ф.Энгельс прежде всего указывает па существование периода превращения животных в людей, периода формирования человека, завершившегося возникновением готового человека, человека в полном смысле этого слова (с. 487–490). Не ограничиваясь этим положением, Ф.Энгельс идет дальше и теснейшим образом связывает проблему формирования человека с проблемой формирования человеческого общества. Границу, отделяющую формировавшегося человека от готового, Ф.Энгельс рассматривает не только как грань в физическом развитии человека, но и прежде всего как важнейшую грань в его общественном развитии. Лишь „с появлением готового человека, — указывает он, — возник вдобавок еще новый элемент — общество" (с.490).

Человеческое общество, по мнению Ф.Энгельса, не возникло сразу с изготовлением первых орудий груда, с появлением первых людей, людей формировавшихся. Оно возникло лишь с готовым человеком. Предшествовавшая возникновению готового человека эпоха была не только периодом формирования человека, но и периодом формирования человеческого общества. Формировавшиеся люди жили в формировавшемся обществе. Подчеркивая отличие коллективов формировавшихся людей от подлинного человеческого общества, Ф.Энгельс (Соч., т.34, с. 138) в письме к П.Л.Лаврову назвал их стадами. Своим утверждением о существовании периода формирования человека, являвшегося одновременно и периодом становления общества, Ф.Энгельс намного опередил свое время. Современная ему паука не давала материала для обоснования и конкретизации этого положения. Поэтому в классическом труде Ф.Энгельса „Происхождение семьи, частной собственности и государства" (Соч., т.21) мы не находим схемы периодизации первобытной истории, которая основывалась бы на этом положении. Как указывал сам Ф.Энгельс (с. 28–29), в этой его работе была приведена в несколько доработанном виде та схема периодизации первобытной истории, которая была создана на основе обобщения имевшегося в распоряжении науки того времени фактического материала крупнейшим американским этнографом Л.Г.Морганом и изложена последним в труде „Древнее общество" (1934а).

Хорошо известна та высокая оценка этой работы Л.Моргана, которая была дана основоположниками марксизма[39]. „Относительно первобытного состояния общества, — писал Ф.Энгельс (Соч… т.36, с.97), — существует книга, имеющая решающее значение, такое же решающее, как Дарвин в биологии; открыл ее, конечно, опять-таки Маркс: это — Морган, „Древнее общество", 1877 год… Морган в границах своего предмета самостоятельно вновь открыл марксово материалистическое понимание истории… Впервые римский и греческий gens получил полное объяснение на примере родовой организации дикарей, в особенности. американских индейцев; таким образом, найдена прочная база для первобытной истории". Величайшая заслуга Л.Моргана перед наукой состоит в том, что он открыл основную ячейку доклассового общества. Как доказал он, этой ячейкой является род. Понимание доклассового общества как родового, как общества, в организации которого „род является первичной формой, составляя как основание, так и единицу этой системы" (1934а, с. 134), открыло совершенно новую эпоху в разработке проблем первобытной истории.

Нельзя, однако, пройти мимо противоречий, имеющихся у Л.Моргана во взглядах на древнее (т. е. предшествовавшее классовому) общество. В его работах мы встречаем немало утверждений, что родовое общество является первой и наиболее древней формой существования человеческого общества, что термины „родовое общество" и „древнее общество" совпадают, что, кроме общества родового и следующего за ним политического (т. е. классового), мы не знаем иных человеческих общественных форм (Л.Морган, 1934а, с.27, 28, 214 и др.).

Но, выдвигая это положение, Л.Морган в полном противоречии с ним буквально тут же рядом признает существование общества более древнего, чем родовое, — дородового. Более древней общественной формой, чем родовая, является, по мнению Л.Моргана, брачно-классовая организация австралийцев (с,32), В других местах работы Л.Морган как на первую форму человеческого общества указывает на кровнородственную семью (с. 234).

Указанное противоречие во взглядах Л.Моргана не является случайным. Понять его причину можно, обратив внимание на один факт. Кровнородственной семье, по Л.Моргану, предшествовала орда, характерной чертой которой было первобытное состояние неупорядоченных половых отношений. Промискуитетную орду, являющуюся, по мнению Л.Моргана, первой формой объединения людей, он нигде не называет человеческим обществом, нигде не характеризует как первую форму общества, как это было бы естественно ожидать. Объяснить это обстоятельство невозможно, не допустив, что Л.Морган, сам того четко не сознавая, приближался к пониманию необходимости отграничения периода становления человеческого общества от периода развития уже возникшего подлинно человеческого общества. Естественно, что перед ним вставал вопрос, где проходит грань между формирующимся обществом и готовым, в какой форме возникло подлинно человеческое общество. И па этот вопрос Л.Морган дал ответ, вернее, два (если не три) разных ответа. Первый — период становления человеческою общества завершился возникновением родового общества, второй — процесс становления общества завершился появлением кровнородственной семьи. Наличие двух ответов отчасти объясняется тем, что Л.Морган лишь смутно сознавал необходимость отграничения периода становления общества от периода его последующего развития, а поэтому он не мог в сколько-нибудь ясной форме осознать и стоящий перед ним вопрос и, следовательно, не мог сознательно поставить перед собой задачу найти критерий, позволяющий с достоверностью установить грань, отделяющую первый период от второго. Однако главная причина состояла не в этом. Она заключалась в том, что современная Л.Моргану наука не давала материала для решения этого вопроса.

О правильности такого объяснения свидетельствует то обстоятельство, что ответа на вопрос, когда возникло подлинно человеческое общество, мы не находим и у Ф.Энгельса, четко и ясно сформулировавшего положение о существовании периода формирования человеческого общества, совпадающего с периодом формирования человека. Если Л.Морган в „Древнем обществе", сам того ясно не сознавая, дает два ответа на вопрос, где проходит грань, отделяющая общество формирующееся от общества сформировавшегося, то Ф.Энгельс в „Происхождении семьи, частной собственности и государства" вообще воздерживается от ответа на него.

Примкнуть ко взгляду на родовое общество как на первую форму человеческого общества Ф.Энгельсу, надо полагать, во многом помешала неверная оценка Л.Морганом общественного строя полинезийцев вообще, гавайцев в частности, которая была основана на несовершенстве имевшегося в распоряжении последнего фактического материала. В этнографической литературе того времени полинезийцы вообще, гавайцы в частности, рассматривались как стоящие по уровню развития ниже всех остальных племен и народов, за исключением лишь австралийцев. Л.Морган отнес их вместе с аборигенами Австралии к средней ступени дикости. Основанием для этого было отсутствие у них гончарного производства, а также лука и стрел. Это было расценено Л.Морганом как признак необычайно низкого уровня материальной культуры и соответственно культуры вообще. Со взглядом на полинезийцев как на один из наиболее примитивных народов мира полностью гармонировали те сведения об общественных отношениях гавайцев, которыми располагал Л.Морган. На Гавайских островах не было обнаружено признаков родовой организации. Так как у всех народов, относимых Л.Морганом к более высоким ступеням развития древнего общества, родовая организация существовала, то у него не могло возникнуть даже сомнения в том, что гавайцы стояли на стадии, предшествующей возникновению рода, что их общество было дородовым. Характеристика общественного строя полинезийцев как дородового была принята Ф.Энгельсом.

Выше указывалось, что, с точки зрения Ф.Энгельса, человеческое общество возникло тогда, когда на смену формирующимся людям пришли готовые, сформировавшиеся. Так как полинезийцы пи в коем случае не могли быть отнесены к людям формирующимся, то из этого необходимо вытекало, что они жили в готовом обществе. Согласившись с данной Л.Морганом характеристикой полинезийского общества как дородового. Ф.Энгельс должен был неизбежно прийти к выводу, что процесс становления общества завершился до возникновения рода, что родовое общество не является первой формой существования готового человеческого общества.

Но, как показали дальнейшие исследования, оценка Л.Морганом уровня развития полинезийцев была ошибочной. Выяснилось, что полинезийцы вообще, гавайцы в особенности, стояли на довольно высокой ступени общественного развития. К моменту открытия их европейцами на Гавайях существовали уже классы и государство. Рода у гавайцев действительно не было, но не потому, что он у них еще не возник, как полагал Л.Морган, а потому, что родовое общество было для них уже пройденным этапом. Высоко была развита и материальная культура полинезийцев. Они в большинстве своем были земледельцами, причем техника земледелия была доведена у них до высокой степени совершенства. Развиты были у них и ремесла (Handy, Итогу. Buck, Wise and other, 1933; Sahlins, 1958; „Народы Австралии и Океании", 1956; Токарев, 1958; Тумаркип, 1958, 1964; Те Ранги Хироа, 1959.). Все это, вполне понятно, не могло быть известно Ф,Энгельсу. Он пользовался теми данными, которыми располагала современная ему наука.

Придя к выводу, что процесс формирования человеческого общества и самого человека завершился до возникновения рода, Ф.Энгельс не говорит о времени его завершения, ибо антропология не располагала данными по вопросу о том, когда возник готовый человек. Ничего не могли сказать ни археология, ни этнография и о времени возникновения таких предшествовавших, по мнению Л.Моргана, роду социальных организаций как кровнородственная семья и семья пуналуа. Поэтому Ф.Энгельс в первом издании „Происхождения семьи, частной собственности и государства", повторивший вслед за Л. Морганом, что кровнородственная семья была первой организованной формой общества (Винников, 1936, с. 146), подготовляя четвертое издание своей работы, снял это утверждение, оставив, таким образом, вопрос о том, когда возникло человеческое общество и какова была первая форма его существования, без ответа.

Положение о существовании периода формирования человеческого общества, отличного от периода сформировавшегося общества, выдвинутое Ф.Энгельсом, было развито и конкретизировано В.И.Лениным. У В.И.Ленина нет работ, специально посвященных проблемам первобытной истории, мы находим у него всего лишь несколько высказываний по этим вопросам, но они стоят многих томов. Важнейшее из этих высказываний содержится в его письме А.М.Горькому, написанном в ноябре 1913 г. (ПСС, т.48, с. 230–232). Раскрывая сущность данного А.М.Горьким определения бога как комплекса идей, будящих и организующих социальные чувства, имеющих целью связать личность с обществом и обуздать зоологический индивидуализм, В.И.Ленин писал: „Почему это реакционно? Потому что подкрашивает поповско-крепостническую идею „обуздания" зоологии. В действительности „зоологический индивидуализм" обуздала не идея бога, обуздало его и первобытное стадо и первобытная коммуна" (с.232).

Это ленинское высказывание заслуживает подробного анализа. Прежде всего уясним, что понимал В.И.Ленин под первобытным стадом. Как видно из контекста, этим термином В.И.Ленин обозначал первую форму объединения людей, первоначальный человеческий коллектив, непосредственно возникший из предшествовавшего ему стада животных. Этот первоначальный человеческий коллектив отличался, но мнению В.И.Ленина, от стада животных. Это отличие В.И.Ленин видел в том, что первобытное стадо людей не было, как всякое стадо любых животных, чисто биологическим объединением. Если бы оно было таким объединением, то не имело бы никакого смысла говорить об обуздании им зоологического индивидуализма. Биологические инстинкты может обуздать лишь объединение, отличное от чисто биологического. Биологическое может быть обуздано лишь своей противоположностью — социальным. Процесс обуздания зоологического индивидуализма не может быть ничем иным, кроме как процессом борьбы социального и биологического. Первобытное стадо было объединением, в котором шла борьба социального и биологического, шел процесс обуздания биологического социальным. Поэтому оно никак не может быть названо чисто животным, биологическим объединением. Но по этой же причине оно не может быть охарактеризовано и как подлинно человеческий коллектив, как подлинно человеческое общество. Первобытное стадо обуздывало зоологический индивидуализм, но не могло его обуздать до конца. Полностью обуздала зоологический индивидуализм лишь первобытная коммуна. Возникновением первобытной коммуны завершился занявший весь период существования первобытного стада процесс обуздания зоологического индивидуализма, процесс борьбы социального и биологического. Первобытная коммуна является, таким образом, первой формой объединения людей, в которой был полностью обуздан зоологический индивидуализм, в которой безраздельно господствовало социальное, — первой формой чисто социального объединения, короче говоря, первой формой существования подлинно человеческого общества. Предшествовавшая возникновению первобытной коммуны эпоха первобытного стада была периодом превращения стада животных в человеческое общество, периодом становления, формирования человеческого общества. Первобытное человеческое стадо является формой, переходной между чисто биологическим и чисто социальным объединениями, является формирующимся обществом.

Развивая положение о существовании периода формирования человеческого общества, В.И. Ленин идет дальше Ф.Энгельса. Прежде всего он раскрывает сущность периода становления человеческого общества, характеризуя его как эпоху обуздания зоологического индивидуализма. Далее В.И.Ленин вводит для обозначения формирующегося общества ясный и определенный термин — „первобытное человеческое стадо". И, наконец, он, намного опережая современную ему науку, указывает на грань, отделяющую период становления человеческого общества от периода развития сформировавшегося общества, дает ответ на вопрос, в какой форме возникло подлинно человеческое общество. Человеческое общество возникло в форме первобытной коммуны. (См. примечание).

Смысл, который вкладывал В.И.Ленин в термин „первобытная коммуна", станет ясным, если мы обратимся к другим его трудам. В своей рецензии на книгу

A.Богданова „Краткий курс экономической науки", написанной в 1898 году, В.И.Ленин, перечисляя последовательные этапы экономического развития общества, первым называет первобытный родовой коммунизм (ПСС, т.4, с.36). Уже это достаточно ясно свидетельствует о том, что под первобытной коммуной В.И.Ленин понимал родовую коммуну, род, что именно родовое общество он рассматривал как первую форму подлинно человеческого общества, пришедшую на смену первобытному стаду. Можно привести еще одно важное для понимания взглядов

B.И.Ленина на проблемы первобытной истории высказывание. В работе „Государство и революция", относящейся к 1917 году, В.И.Ленин, указывая на раскол общества на непримиримо враждебные классы как на причину невозможности существования „самодействующей вооруженной организации населения", писал: „Не будь этого раскола, „самодействующая вооруженная организация населения" отличалась бы своей сложностью, высотой своей техники и пр. от примитивной организации стада обезьян, берущих палки, или первобытных людей, или людей, объединенных в клановые общества, но такая организация была бы возможна" (ПСС, т. ЗЗ, с. 10). Как видно из этого высказывания, В.И.Ленин рассматривал клановое (т. е. родовое) общество как этап развития, непосредственно сменяющий стадо первобытных людей. Важно отметить, что в данном высказывании мы находим не только противопоставление родового общества первобытному стаду, но и противопоставление людей, объединенных в кланы (роды), как просто людей, людям, объединенным в стада, как первобытным людям.

Здесь налицо прямое перекликание с положением Ф.Энгельса о том, что человеческое общество возникло вместе с готовым человеком.

Рассматривая эпоху первобытного стада как период формирования человеческого общества, В.И.Ленин не мог смотреть на людей, объединенных в первобытное стадо, людей, у которых еще не были до конца обузданы биологические инстинкты, иначе, как на людей формирующихся, еще становящихся подлинно социальными существами.

Таким образом, В.И.Ленин дал ответ на вопрос, когда и в какой форме возникло подлинно человеческое общество. Оно возникло со сменой первобытного человеческого стада родом в форме родового общества. Родовое общество является первой формой существования подлинно человеческого общества. Смена первобытного стада родовым обществом была в то же время сменой первобытных людей людьми готовыми.

Положение классиков марксизма о том, что труд создал человека и человеческое общество, было сразу принято на вооружение советскими учеными. Иначе обстояло дело с выдвинутым Ф.Энгельсом и развитым В.И.Лениным положением о существовании особого периода становления человеческого общества, являвшегося одновременно и временем формирования человека. Такое понимание лишь постепенно пробивало дорогу под давлением накапливающихся фактических данных.

Одним из первых попытался обосновать и конкретизировать положение Ф.Энгельса и В.И.Ленина о существовании периода становления человеческого общества, совпадающего с периодом становления человека, В.К.Никольский. В статье „Первобытно-коммунистическая формация" (1933) он одним из первых в советской науке предложил заменить моргановскую периодизацию новой, в основе которой лежит деление первобытной истории на два основных периода: эпоху первобытного стада и эпоху первобытной коммуны. Первую из этих эпох он охарактеризовал как переходную от животного состояния к первобытному коммунизму. „Объединяя в одно целое указания основоположников марксизма- ленинизма, — писал он, — мы должны принять длительный переходный период— первобытно-стадное состояние — от животного мира к первобытному… Это — зародышевый, утробный период первобытного коммунизма… Первобытно-стадная экономика характеризуется борьбой двух укладов — осколка, конечно, измененного, от звериного мира и первобытно-экономического уклада, создаваемого новыми отношениями, активным приспособлением к природе, трудом, формирующим человеческое общество. Победа первобытно-коммунистического уклада и ликвидация им остатков звериных отношений и есть переход к первобытному коммунизму… Переходный период кончится, когда кончится промискуитет; и только тогда начнется первобытный коммунизм, только тогда сформируется первобытно-коммунистическая формация" (с.28–29).

Не ограничиваясь общей характеристикой эпохи первобытного стада, В.К.Никольский делает попытку наметить ее хронологические рамки и связать с этапами развития человека. Согласно его взгляду, который впоследствии полностью подтвердился, эпоха первобытного стада охватывает нижний и средний палеолит (ранний или нижний палеолит других авторов) — время существования питекантропов, синантропов и неандертальцев — и завершается на грани среднего и верхнего (позднего) палеолита. Тем самым В.К.Никольский связал переход от первобытного стада к первобытной коммуне с превращением неандертальца в человека современного физического типа — Homo sapiens.

Наряду с правильными положениями, получившими свое подтверждение в ходе развития науки, в концепции В.К.Никольского имелись и ошибочные моменты. Основная ошибка его состояла в том, что он не сумел связать завершение процесса становления первобытного коммунизма с возникновением рода. Согласно его точке зрения, на рубеже среднего и верхнего палеолита на смену первобытному стаду пришла дородовая возрастно-половая коммуна, которая лишь в дальнейшем развитии уступила место родовой. И в этом отношении В.К.Никольский не был одинок. Взгляда, согласно которому возникновение рода должно быть отнесено к мезолиту или даже к неолиту, придерживалось в 20-х и начале 30-х годов подавляющее большинство советских ученых (Толстов, 1931; Равдоникас, 1931; Бернштам, 1932; Шмидт, 1932; Быковский, 1933 и др.).

Однако еще до появления статьи В.К.Никольского возникла и другая точка зрения. Советскими археологами ГІ.ГІ.Ефименко (1931) и П.И.Борисковским (1932) почти одновременно было выдвинуто предположение, впоследствии полностью подтвердившееся, что род возник в верхнем палеолите, что смена раннего палеолита поздним кладет начало истории родового общества. Но, совершенно правильно указав на время появления родовой организации, П.П.Ефименко не смог подняться до понимания того, что вся предшествовавшая этому событию эпоха была не чем иным, как единым в своей сущности периодом становления человека и общества. Еще в 1938 г. в книге „Первобытное общество" он отстаивал схему периодизации первобытной истории, в которой эпоха, предшествовавшая появлению рода, была разделена на два качественно отличных периода: стадию первобытного стада и стадию эндогамной коммуны с кровнородственной семьей, грань между которыми рассматривалась как не менее важная, чем грань между последней из них и стадией родовой коммуны

Значительно ближе к правильному пониманию сущности дородового периода подошел П.И.Борисковский. В его работе „Исторические предпосылки оформления так называемого Homo sapiens" (1935, 1–2, 5–6) переход к верхнему палеолиту характеризуется как крутой перелом и в развитии материальной и духовной культуры, и в развитии общественных отношений, и в эволюции человека (5–6, с.4 сл.). В статье четко противопоставляются питекантропы и неандертальцы как люди формирующиеся, Homo sapiens как человеку готовому, сформировавшемуся, как человеку, физическая организация которого, в отличие от физической организации питекантропов и синантропов, не ставит преград безграничному развитию производства (с.4). Характеризуя весь дородовой период в целом как эпоху первобытного стада, П.И.Борисковский подчеркивает, что первая устойчивая и определенная общественная организация возникла лишь с родом (с.4, 19). Таким образом, хотя в его работе мы и не находим прямого утверждения, что эпоха первобытного стада была временем становления общества и человека, тем не менее вся она пронизана именно таким пониманием. Следует в этой связи сказать, что прямой характеристики эпохи первобытного стада как периода становления человека и общества мы не находим и в рассмотренной выше статье В.К.Никольского. Автор везде определяет эпоху первобытного стада только как период становления первобытного коммунизма и лишь тем, косвенно, и как эпоху становления общества.

Следующий шаг в развитии представлений о начальном этапе человеческой истории связан с исследованиями советских антропологов. Обратиться к проблемам общественного развития человека их заставила потребность в осмыслении того огромного фактического материала, который был накоплен антропологией к середине 30-х годов текущего столетия. Без признания существования периода становления общества, отличного от периода развития готового, сформировавшегося общества, было совершенно невозможно выделить период формирования человека. Действительно, если исходить из того, что человек с первых своих шагов был полностью общественным существом, что все изменения в его общественном развитии сводились лишь к смене одного этапа существования готового человеческого общества другим этапом, то в таком случае все различия между людьми современными и первобытными неизбежно сводятся к различиям лишь в их физической организации и тем самым фактически снимается противопоставление людей готовых людям формирующимся. В результате проблема формирования человека подменяется вопросом о складывании физического типа человека, точнее даже, вопросом об изменении физической организации человека.

Наиболее ярко взгляд на процесс формирования человека как на процесс изменения его физического облика проявился в господствовавшей до недавнего времени и защищаемой некоторыми антропологами и сейчас трехчленной схеме периодизации человеческой эволюции (Бунак, Нестурх, Рогинский, 1941, с.93— 113; Нестурх, 1960а, с. 152–153). Согласно этой схеме в эволюции человека выделяются три стадии: 1) стадия питекантропов, 2) стадия палеоантропов, 3) стадия неоантропов (людей современного физического типа). Все эти стадии рассматриваются как равноправные. Грань, отделяющая питекантропа от неандертальца, рассматривается как не менее важная, чем грань, отделяющая последнего от человека современного физического типа.

Период формирования человека в этой схеме не выделяется и не противопоставляется периоду развития готовых людей, формирующиеся люди не противопоставляются готовым.

Антропологи лишь тогда оказались в состоянии выделить период формирования человека и определить его границы, когда они пришли к выводу, что человек не сразу возник как подлинно общественное существо, что изменения в общественном развитии человека невозможно свести лишь к смене этапов существования готового общества. Само развитие антропологической науки доказывало неотделимость проблемы формирования человека от проблемы формирования общества и необходимо приводило антропологов к выводу о существовании периода формирования человека, совпадающего с периодом становления общества. И такой вывод ими был сделан. С учетом всех достижений исторической и археологической науки и на основе обобщения фактического материала была создана так называемая теория двух скачков в антропогенезе.

Согласно этой теории, в эволюции человека необходимо выделить два узловых пункта, два переломных момента. Первый и наиболее важный из них — это отмеченный началом изготовления орудий переход от стадии животных предшественников человека к стадии формирующихся людей, которыми являются питекантропы (и сходные с ними формы) и неандертальцы. Второй скачок — происшедшая на грани раннего и позднего палеолита смена неандертальца Homo sapiens, являющимся подлинным, готовым человеком.

Первый скачок означает появление социальных закономерностей, второй — установление их полного и безраздельного господства в жизни людей. Коллектив питекантропов и неандертальцев — первобытное человеческое стадо, уже не являвшееся чисто биологическим объединением, — в то же время не представлял собой и подлинно человеческого общества, в нем все еще действовали силы естественного отбора. Подлинно человеческое общество сложилось, причем в форме родового, лишь с появлением человека современного типа, неоантропа. Нетрудно понять, что оба рассмотренных скачка представляют собой не что иное, как начальный и конечный моменты того грандиозного скачка, каким является вся эпоха становления человека и общества в целом, — скачка от биологического к социальному.

Так совместными усилиями советских историков, археологов и антропологов были обоснованы и конкретизированы, во-первых, положение Ф.Энгельса о том, что период формирования человека является и периодом формирования общества, что общество возникло лишь с готовым человеком, во-вторых, положение В.И.Ленина о том, что период формирования человеческого общества завершился возникновением первобытной родовой коммуны, что родовое общество является первой формой бытия подлинного, сложившегося человеческого общества.

Изложенные впервые в трудах советского антрополога Я.Я.Рогинского (1936, 1938, 1947а) основные положения теории двух скачков нашли поддержку и развитие в работах

A.М.Золотарева (1938), А.Н.Юзефовича (1939), С.П.Толстова (1946), В.В.Гинзбурга (1946), Г.Ф.Дебеца (1948), М.Г.Левина (1950, 1951). Однако в течение довольно длительного периода времени концепция двух скачков в основном являлась достоянием сравнительно узкого круга специалистов. Перелом наступил с появлением сборника „Происхождение человека и древнее расселение человечества" (ТИО, т. 16, 1951), в котором в статьях Я.Я.Рогинского и B.П.Якимова положения, лежащие в основе теории двух скачков, были четко и ясно изложены, обоснованы на большом материале и противопоставлены господствовавшей точке зрения.

Реакция не замедлила последовать. В журнале „Вестник древней истории" (1953, № 2) появилась рецензия на сборник, принадлежащая перу археолога А.Я.Брюсова, в которой нашли свое отчетливое выражение преобладающие в науке взгляды. Рецензент подверг резкой критике гипотезу о наличии второго скачка в процессе человеческой эволюции. „Если очистить, — писал он, — эту гипотезу от шелухи той научной терминологии, которая, по замечанию А.И.Герцена, нередко затемняет смысл, то в обнаженном виде она представляется как утверждение, что настоящий человек возник не с изготовлением первых орудий труда, а только в верхнем палеолите" (с.112). Приведя выдержку из работы В.П.Якимова, в которой питекантропы и неандертальцы характеризуются как формирующиеся люди, развитие которых привело к возникновению готового человека — Homo sapiens, А.Я.Брюсов объявил взгляды, изложенные в ней, ревизией марксистского положения о том, что со времени изготовления „самого грубого каменного ножа" мы имеем дело уже с людьми. А.Я.Брюсов подверг критике выдвинутое Я.Я.Рогинским и В.П.Якимовым положение о качественном различии в общественной жизни между человеком современною типа, с одной стороны, и его предшественниками (питекантропами и неандертальцами) — с другой, и категорически выступил против применения термина „первобытное стадо" к объединениям древних и древнейших людей. „Никакого качественного скачка в общественном развитии человека на грани между нижним и верхним палеолитом вводить не следует, — заявил он, — что не исключает возможности значительного изменения в физическом строении человека. Различие между нижним и верхним палеолитом не больше, чем между палеолитом и неолитом, во всяком случае в области развития производительных сил и производственных отношений" (с. 113–114). Таким образом, согласно взглядам А.Я.Брюсова, подлинно человеческое общество возникло вместе с питекантропом, являющимся человеком готовым.

После ответа Я.Я.Рогипского (1954а) па рецензию А.Я.Брюсова дискуссия затихла, чтобы разгореться с новой силой после появления статьи Б.Ф.Поршнева (1955в), в которой излагалась третья точка зрения по вопросу о становлении человеческого общества. В статье Б.Ф.Поршнева было выдвинуто положение о существовании, кроме человеческого труда, труда дочеловеческого, инстинктивного. Инстинктивным трудом он назвал деятельность бобров, пчел, муравьев, а также питекантропов и ранних неандертальцев. Исходя из того, что труд последних в принципе столь же отличен от человеческого труда, как и деятельность любого животного, Б.Ф.Поршнев пришел к выводу, что питекантропы и неандертальцы (кроме поздних, для которых он сделал исключение) являются не людьми, даже формирующимися, а животными и только животными, только биологическими существами, а их объединение — первобытное стадо — представляет собой не низшую стадию общества, как его обычно рассматривают, а явление чисто биологическое, и в этом смысле полностью противоположное обществу. В первобытном стаде, согласно Б.Ф.Поршневу, безраздельно господствуют биологические закономерности, ни о каких общественных отношениях в нем не может быть и речи. Переход к обществу начался во всяком случае не ранее середины мустье, и оно возникло лишь в конце мустье — начале позднего палеолита, причем еще многие тысячелетия верхнего палеолита были эпохой борьбы биологических и вновь возникших социальных закономерностей. Б.Ф.Поршнев в своей статье подверг критике концепцию двух скачков, но с позиций, противоположных тем, с которых ее критиковал А.Я.Брюсов. Он заявил, что необходимо отказаться от первого скачка и считать единственным тот, который произошел при переходе к неоантропу. Обоснование и защиту этих взглядов мы находим и в целом ряде его последующих работ (1957,] 958а, 3 9586).

Концепция Б.Ф.Поршнева не является оригинальной. Сходные взгляды были высказаны в тридцатые годы М.П.Жаковым (1933, 1934а, 19346) и тогда же подвергнуты критике А.П.Сагацким (1936). М.П.Жаков, как и Б.Ф.Поршнев, утверждал, что первобытное стадо было чисто биологическим объединением.

Статья Б.Ф.Поршнева не осталась без ответа. Его концепция возникновения труда и общества была подвергнута резкой критике в значительном числе работ (Ю. Семенов, 1956а, 1958 г.; Я.Рогинский, 1956, 1957; Окладников и Бори-сковский, 1956; Дебец, 1957; Бадер. Брюсов, Киселев, Формозов, 1957; Сорокин, 1958; Окладников, 1958а и др.). Не встретила поддержки и точка зрения А.Я.Брюсова. В ходе развернувшейся дискуссии большинство ее участников либо прямо высказалось в пользу теории двух скачков или оказалось на позициях, близких к ней[40].

Таким образом, теория двух скачков одержала в ходе дискуссии победу и стала общепринятой. Победа эта явилась не случайной. Она была обусловлена всем предшествовавшим развитием науки. Создание советскими учеными теории двух скачков, синтезировавшей все предшествовавшие достижения науки в этой области и наполнившей конкретным содержанием принципиальные положения классиков марксизма по вопросу о становлении человеческого общества, заложило прочный фундамент для конкретного решения проблемы социогенеза. До создания этой теории конкретное решение проблемы становления человеческого общества было невозможным. С ее появлением оно стало не только возможным, но и необходимым. Вследствие этого проблема возникновения человеческого общества медленно, но неуклонно стала выдвигаться в повестку дня науки как один из важнейших вопросов, требующих детального рассмотрения и конкретного решения.

Дискуссия по проблеме становления человеческого общества сыграла огромную роль, ибо она привлекла к этому вопросу внимание научной общественности. Однако, и это нужно подчеркнуть, в ходе дискуссии конкретного решения проблемы формирования человеческого общества дано не было. На вопрос о том, как конкретно протекал процесс становления человеческого общества, в ходе дискуссии ответ получен не был, да этот вопрос участники дискуссии в большинстве своем и не ставили. Фактически в основном дискуссия шла по вопросу о том, существует ли особый период становления человеческого общества, отличный от периода развития сформировавшегося общества, или не существует, и если существует, то каковы его рамки, где его начало и конец. Правильный ответ на этот вопрос был дан теорией двух скачков. Теперь, когда существование периода становления человеческого общества, являвшегося одновременно и периодом формирования человека, неопровержимо доказано на огромном фактическом материале, когда установлены рамки этого периода, необходимо идти дальше и дать конкретное решение проблемы социогенеза.

Нельзя правильно ни поставить, ни решить проблемы становления человеческого общества, проблемы скачка от биологического к социальному, не преодолев до конца тех взглядов на ранний период истории человечества, которые преобладали до недавнего времени в советской науке и которые нашли свое наиболее четкое выражение в упоминавшейся выше рецензии А.Я.Брюсова (1953а). А между тем эти взгляды до сих пор все еще далеко не полностью преодолены даже теми учеными, которые являются сторонниками теории двух скачков. Об этом свидетельствуют все предла-іаемьіс в настоящее время схемы периодизации первобытной истории (Равдопикас, 1939, I, 1947, И; Толстов, 1946; Борисковский, 19506, 1953, 1957а; Горбачева, 1952; Косвен, 1952, 1957, 1960; Ефименко, 1953; Монгайт и Першиц, 1955; Монгайт, 1955; „Всемирная история", 1955, I; Першиц, 1955, 1959, 1960; Sellnow, 1961 и др.). Во всех этих схемах без исключения грань, отделяющая первобытное стадо от родового общества, рассматривается как грань между двумя этапами развития одной общественно-экономической формации — первобытно-общинной, т. е. как грань менее важная, чем граница между общественно-экономическими формациями, а период первобытного человеческого стада соответственно рассматривается как первый этап развития первобытно-общинной формации.

Подобного рода схемы периодизации первобытной истории кажутся на первый взгляд вполне обоснованными. Предшествовавший родовому обществу период первобытного человеческого стада, безусловно, является эпохой становления рода. Вполне естественным кажется взгляд на эпоху становления родового общества и эпоху расцвета и разложения родового общества, как на разные этапы одного единого периода истории человечества, противостоящего остальным ее периодам, как на разные ступени развития одной формы существования человеческого общества — одной общественно-экономической формации. Однако правильным признать его, по нашему мнению, нельзя.

Прежде всего следует отметить, что взгляд на эпоху становления той или иной общественной формации как на первый этап развития данной формации не является полностью оправданным даже в применении к зрелому человеческому обществу, Эпоха становления классового общества, например, большинством историков-марксистов рассматривается не как начальный этап развития первой антагонистической формации, а как последний этап эволюции бесклассового общества, первобытной формации.

Таким образом, установление того факта, что эпоха первобытного стада есть период становления родового общества, не дает еще достаточного основания для объединения эпохи первобытного стада с эпохой родового общества в одну общественно-экономическую формацию даже в том случае, если мы не будем принимать во внимание то обстоятельство, что период первобытного стада был временем превращения стада животных в человеческий коллектив. Если же мы примем во внимание последнее обстоятельство, то от взгляда на первобытное стадо и родовое общество как на два подразделения одного единого периода истории человечества придется отказаться.

Период первобытного стада, несомненно, представлял собой период становления родового общества. Но процесс становления родового общества качественно, принципиально отличается от процессов становления рабовладельческого, феодального и других обществ. Процесс становления феодального, например, общества есть процесс изменения сложившегося готового человеческого общества, есть процесс смены одной конкретно-исторической формы существования человеческого общества другой его конкретно- исторической формой. Становление общественного бытия и сознания феодального общества есть процесс изменения уже существующего общественного бытия и общественного сознания. Становление феодального базиса и надстройки есть процесс смены одних базиса и надстройки другими базисом и надстройкой. То же самое можно сказать и о процессах становления рабовладельческого, капиталистического и коммунистического обществ.

Совсем иной характер носит процесс становления родового общества. Становление бытия и сознания родового общества не представляет собой процесса изменения уже существующих общественного бытия и общественного сознания. Процесс становления бытия и сознания родового общества есть процесс становления самих общественного бытия и общественного сознания как таковых. Становление базиса и надстройки родового общества представляет собой не смену одних базиса и надстройки другими базисом и надстройкой, а процесс становления базиса и надстройки человеческого общества как таковых. Процесс становления родового общества качественно отличается от становления рабовладельческого, феодального и других обществ, ибо является процессом не изменения сложившегося человеческого общества, не превращения одной конкретно-исторической формы существования человеческого общества в другую конкретно-историческую форму его существования, а становления самого человеческого общества как такового.

Отсюда следует, что сущность периода первобытного человеческого стада состоит не в том, что он является эпохой становления родового общества, а в том, что он представляет собой период становления человеческого общества, период скачка от биологического к социальному. Являясь эпохой превращения стада животных в общество людей, период первобытного человеческого стада качественно отличается от всего последующего периода истории человечества, представляющего собой эпоху развития готового, сформировавшегося человеческого общества, эпоху смены конкретно-исторических форм существования сложившегося человеческого общества. Качественная грань, отделяющая первобытное стадо от родового общества, таким образом, не только не менее значительна, чем рубежи между родовым обществом и рабовладельческим, рабовладельческим и феодальным и т. д., т. е. между общественно-экономическими формациями, но, наоборот, является несравненно более глубокой, ибо она отделяет формирующееся общество от готового, в то время как последние отделяют одну конкретно-историческую форму существования готового общества от другой его формы.

История человечества, таким образом, прежде всего делится на два основных крупных периода: историю первобытного стада (период формирования, становления, складывания человеческого общества) и историю человеческого общества (период развития сложившегося, сформировавшегося, готового человеческого общества).

Человеческое общество всегда существует в исторически определенной конкретной форме, формами существования человеческого общества, ступенями его исторического развития являются общественно-экономические формации. Пока человеческое общество не сложилось, не имеет смысла говорить о какой-либо исторической форме его существования. Поэтому категория „общественно-экономическая формация" имеет смысл только в применении ко второму основному периоду истории человечества — периоду развития сформировавшегося человеческого общества. Общественно-экономические формации являются формами существования готового человеческого общества.

Все это требует пересмотра понятий „первобытнообщинная общественно-экономическая формация", „первобытно-общинный строй". Под термином „первобытнообщинная формация" в настоящее время объединяются и рассматриваются как единое целое две несоизмеримых величины: один из двух основных периодов истории человечества— период скачка от зоологического объединения к человеческому обществу и один из этапов следующего основного периода — периода развития готового, сформировавшегося общества. Объединение периода первобытного стада с начальным этапом истории сложившегося человеческого общества и противопоставление этой конструкции как первой общественно-экономической формации всем остальным этапам истории человеческого общества нельзя считать в настоящее время оправданным. В действительности первой общественно-экономической формацией является период, который во всех схемах периодизации первобытной истории рассматривается как второй этап развития первобытнообщинного строя, — родовое общество, родовой строй. Родовой общественно-экономической формацией и открывается история человеческого общества.

Все эти выводы, необходимо следующие из теории двух скачков, были изложены и обоснованы нами в упоминавшейся работе „Возникновение и основные этапы развития труда (в связи с проблемой становления человеческого общества)" (1956а) и в несколько ранее вышедшем автореферате этой работы (19566). С этими выводами полностью солидаризировался совершенно независимо от нас пришедший к ним советский антрополог В.П.Якимов (1960а). В известной степени выводы эти были предвосхищены в упоминавшейся выше статье В.К.Никольского „Первобытно-коммунистическая формация" (1933), в которой эпоха первобытного стада, характеризуемая как период становления первобытного коммунизма, рассматривалась как предшествовавшая первой общественно-экономической формации — первобытно-коммунистической (с.28–29).

Выводы о том, что история человечества прежде всего делится на два крупных периода: историю человеческого стада и историю человеческого общества, что понятие „общественно-экономическая формация" неприменимо к первому из них, ни в малейшей степени не находятся в противоречии с марксистским взглядом на историю человечества. Они прямо следуют из положения о существовании особого периода формирования человеческого общества, выдвинутого Ф.Энгельсом и развитого В.И.Лениным. Можно полагать, что сами эти выводы впервые были сделаны В.И.Лениным. В пользу подобного предположения говорит тот факт, что В.И.Ленин, неоднократно подчеркивавший, что первобытной родовой коммуне предшествовало первобытное человеческое стадо (ПСС, т. ЗЗ, с. 10; т.48, с.232), в то же время как на первую общественно-экономическую формацию указывал на первобытный родовой коммунизм (ГІСС, т.4, с.36).

Это, на наш взгляд, свидетельствует о том, что В.И.Ленин за начало первой формации принимал смену первобытного стада родовым обществом, а последнее рассматривал как первую общественно-экономическую формацию.

Установление того факта, что история человечества прежде всего делится на два крупных качественно отличных друг от друга периода: период человеческого стада, являющийся эпохой становления, возникновения человеческого общества, и период человеческого общества, являющийся эпохой смены конкретно-исторических форм существования готового, сложившегося общества, дает возможность конкретизации самой постановки проблемы становления человеческого общества. Прежде всего из него следует вывод, что дать конкретное решение проблемы возникновения человеческого общества можно, лишь выявив внутреннюю объективную логику процесса развития первобытного человеческого стада, лишь раскрыв закономерности, определявшие это развитие. Второй вывод, — который естественно напрашивается, это вывод о качественном отличии закономерностей, действовавших в период первобытного человеческого стада, от закономерностей, определяющих развитие готового человеческого общества.

Выявить специфику закономерностей, действовавших в эпоху первобытного человеческого стада, невозможно, не учитывая того обстоятельства, что данная эпоха была не только периодом становления человеческого общества (социогенеза), но и периодом становления человека (антропогенеза). Нельзя ни конкретно поставить, ни конкретно решить проблему становления человеческого общества, не раскрыв истинного отношения между социогенезом и антропогенезом.

Процесс становления общества и процесс становления человека рассматривали, да в значительной степени и до сих пор продолжают рассматривать, как два связанных между собой, но разных процесса, Проблему социогенеза и проблему антропогенеза рассматривали и рассматривают обычно как две связанные, но различные проблемы. В свое время такой взгляд был исторически оправдан. До создания теории двух скачков невозможно было ни конкретно поставить, ни тем более конкретно решить вопрос о становлении общества, нельзя было конкретно выяснить соотношение социогенеза и антропогенеза; что же касается выдвинутых классиками марксизма положений о совпадении периода становления общества с периодом формирования человека, то они оставались не понятыми. Все их значение раскрылось лишь после создания теории двух скачков. Вследствие этого проблема социогенеза ставилась лишь в работах специалистов по общественным наукам, в работах историков и философов, причем ставилась крайне абстрактно, в полном отрыве от вопросов антропогенеза. В работах же антропологов ставилась лишь проблема антропогенеза, причем она рассматривалась в отрыве от проблемы становления общества. Отдельные попытки связать воедино социогенез и антропогенез были чисто декларативными (Ананьев, 1930).

С созданием теории двух скачков, возникшей в результате привлечения для решения вопросов антропогенеза материалов по становлению общества, было доказано предсказанное Ф.Энгельсом совпадение периодов становления человека и общества, было доказано, что начало процесса становления человека является и началом процесса становления общества, что завершение первого является одновременно и завершением второго. После появления этой теории нет больше оправдания для рассмотрения проблемы социогенеза и антропогенеза как двух связанных между собой, но разных проблем. Нельзя более рассматривать отношения между социогенезом и антропогенезом как отношения между двумя самостоятельными, одновременно протекающими, хотя и взаимодействующими процессами. Процесс становления человека и процесс становления общества представляют собой не два самостоятельных процесса, а две стороны одного единого процесса — процесса становления человека и общества (антропосоциогенеза).

Взгляд на антропогенез и социогенез как на две стороны единого процесса необходимо вытекает из марксистского понимания сущности человека. Именно последнее обстоятельство и дало возможность классикам марксизма задолго до появления теории двух скачков предсказать совпадение периодов становления человека и общества. Процесс становления человека — антропогенез — не может не быть прежде всего процессом становления человеческой сущности. „Но сущность человека, — писал К.Маркс, — не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений" (Соч., т. З, с. З). Отсюда следует, что процесс становления человека (антропогенез) есть прежде всего процесс становления совокупности общественных отношений, т. е. процесс становления общества (социогенез). Процесс становления человека в своей сущности есть процесс становления общества. Это значит, что нельзя до конца решить проблему антропогенеза, не разрешив проблему социогенеза. Антропологи, заложив созданием теории двух скачков основу для конкретного решения проблемы становления общества, тем самым заложили основу для более глубокого проникновения в сущность антропогенеза. Как нельзя решить проблему антропогенеза, не решив проблемы социогенеза, так и обратно, решение проблемы социогенеза невозможно без решения проблемы антропогенеза. Проблема становления человека и проблема становления общества — две стороны одной и той же проблемы.

Из положения, что антропогенез и социогенез являются двумя сторонами одного единого процесса, необходимо вытекает, что одни и те же факторы определяли как формирование человека, так и формирование общества, что становление человека и общества шло по единым закономерностям, что движущие силы процесса антропогенеза совпадали с движущими силами социогенеза. Процесс становления человека и общества (антропосоциогенез), процесс превращения биологических существ в социальные, биологического объединения в общество, процесс перехода от биологической формы движения материи к общественной не мог качественно не отличаться как от процесса развития животного мира, процесса развития и смены биологических видов, так и от процесса развития общества, процесса смены общественно-экономических формаций. Поэтому он не мог определяться и направляться ни только чисто биологическими, ни только чисто социальными закономерностями, он должен был иметь и свои собственные специфические законы. В то же время процесс антропосоциогенеза не мог в определенных чертах не быть сходным и с процессом развития биологических видов, и с процессом развития общества. Отсюда следует, во-первых, что специфические закономерности антропосоциогенеза не могли не быть сходными в определенных отношениях как с законами биологическими, так и с законами социальными, во-вторых, что в период становления человека и общества должны были в какой-то степени действовать как чисто биологические законы, так и чисто социальные.

Выявление движущих сил антропосоциогенеза, раскрытие. специфических для него закономерностей является важнейшей задачей, без решения которой невозможно дать конкретный ответ на вопрос, как возникло человеческое общество. Конкретное решение проблемы социогенеза необходимо предполагает и требует выявления факторов и закономерностей антропосоциогенеза и невозможно без него.

Эпоха первобытного человеческого стада была периодом становления человеческого общества. Но человеческое общество может существовать и всегда существует лишь в определенной конкретно-исторической форме. Общечеловеческое может существовать и всегда существует лишь в конкретно-историческом[41]. Поэтому процесс становления человеческого общества не мог не быть процессом становления определенной конкретно-исторической формы его существования, определенной общественно-экономической формации. Человеческое общество возникло в форме родового общества. Процесс становления человеческого общества был процессом становления родового общества.

Из этого следует, что проблема становления человеческого общества является одновременно и проблемой становления родового общества, что нельзя дать решения проблемы становления человеческого общества, не решив проблемы возникновения рода, не раскрыв диалектику превращения первобытного стада в родовую коммуну. Так как необходимейшим и существеннейшим признаком рода является экзогамия, то конкретное решение проблемы социогенеза неизбежно включает в себя решение вопроса о происхождении экзогамии.

Если процесс становления человеческого общества завершается возникновением рода, то процесс формирования человека завершается возникновением человека современного физического типа — Homo sapiens. Так как становление человека и общества является двумя сторонами одного процесса, то из этого следует, что возникновение рода и неоантропа также является двумя сторонами одного процесса, что действие одних и тех же факторов привело к возникновению рода и современного человека, что невозможно поэтому решить проблему возникновения экзогамии и рода, не разрешив вопрос о происхождении Homo sapiens, и, обратно, решение проблемы возникновения человека современного типа немыслимо без разрешения вопроса о возникновении экзогамии и рода.

Подводя итоги всему изложенному выше, можно коротко сказать, что дать конкретное решение проблемы возникновения человеческого общества — это значит раскрыть закономерности и движущие силы процесса становления человека и общества, дать решение проблемы возникновения экзогамии и рода и проблемы происхождения неоантропа.

Такая постановка вопроса делает необходимым хотя бы самый краткий обзор современного состояния вопроса о дородовом человеческом коллективе (первобытном стаде), вопроса о происхождении экзогамии и рода, проблемы движущих сил и закономерностей становления человека и связанного с ней вопроса о происхождении Homo sapiens.