"Любовь, как следствие вендетты" - читать интересную книгу автора (Хэмпсон Энн)

Глава пятая

Старик приехал в августе, опоздав на неделю. Тони думала, что между ними воцарятся холодные, поддерживаемые только из вежливости, отношения, но дед Дареса приветствовал ее, к ее немалому удивлению, со всей греческой сердечностью, даже не вспомнив о драматичной сцене в его доме.

К тому времени нрав мальчиков был обуздан, и хотя Тони злорадно думала, что эти перемены — результат строгих мер ее мужа, она вынуждена была признаться себе, что ничего дикого они уже не совершают. Дарес умел обращаться с детьми, это совершенно точно. Он был строг, но понятлив, и быстро определил, что мальчики по своей сути были обычными симпатичными детьми, безо всяких врожденных пороков. Рассказ Дэвида объяснил ему то, что происходило после смерти их отца. Мать без работы, дети безо всякого присмотра дико носятся по улицам, а их мать чувствует только, что дети страдают от отсутствия отца. Довольно обычная история, но Тони была поражена тем, что Дарес нашел и время и чувства дать детям то, чем обделила их судьба.

Луиза выздоровела, и, как только доктор разрешил, Тони взяла ее на пляж. Это был частный пляж Дареса, и мальчики уже играли там в мяч; на коричневых от загара телах были только шорты. Дед Дареса сидел там же в шезлонге и наблюдал за мальчиками, при появлении Тони и Луизы он поднял глаза и улыбнулся.

— Вашей маленькой племяннице уже лучше?

Тони кивнула и улыбнулась. Странно, подумала она, что она не питает к нему никакой злости. Его намерение отомстить было для него законом, и Тони было не трудно простить его — теперь она вне опасности. Но она не могла простить Дареса и где-то в глубине души все еще лелеяла мысль воспользоваться какой-нибудь возможностью и отомстить ему за его оскорбительные слова об английских девушках.

Такая возможность появилась гораздо раньше, чем она ожидала. По крайней мере она думала, что такая возможность появилась. Дарес решил устроить званый обед на следующей неделе, куда пригласил своих деловых друзей с женами. Тони попросила у него денег на платье и парикмахерскую.

— Возьми деньги из своих запасов, — коротко сказал он тоном, прекращавшим всякие разговоры на эту тему.

Тони размышляла об этом, сидя рядом со стариком.

Луиза присоединилась к братьям и гоняла с ними мяч.

Мысль устыдить своего мужа пришла неожиданно, и при появлении Дареса на пляже Тони злорадно улыбнулась.

Он выглядел прекрасно: на нем тоже были только шорты, сильное тело, на котором рельефно выделялись мускулы, было коричневым от загара. Увидев Луизу, играющую с мальчиками, он нахмурился.

— После болезни такие игры для нее еще слишком утомительны, — сказал он, посмотрев на жену с легким удивлением. — Зачем ты ей позволяешь так тратить силы.

Тони возмутилась:

— Она моя племянница! И я сама знаю, что для нее хорошо и что плохо!

Но тут же она покраснела, поймав на себе недоумевающий взгляд старика.

— Ты позволяешь своей жене так с собой разговаривать? — по-гречески спросил он.

Так же по-гречески Дарес ответил:

— Я еще не до конца сломил ее английский дух… Ничего, я скоро сделаю это. — Кровь бросилась в лицо Тони, но она промолчала и отвернулась, чтобы выражение лица ее не выдало.

— Еще одна англичанка! Ты вроде получил урок, Дарес. Она знает, что ты был обручен с Оливией?

— Я не видел причин ей об этом рассказывать, — огрызнулся Дарес.

— Я иногда удивляюсь, почему ты женился на ней.

Твоя мать сказала, что ты влюбился… — он замолчал и покачал головой. — Или ты женился, чтобы уберечь ее от меня, или, может быть, назло Оливии.

Его внук молчал, а старик продолжал:

— Какой-то очень торопливый брак, Дарес.

И снова молчание. Дарес бросил быстрый взгляд на Тони и отвел глаза на играющих детей. Потом встал и быстро пошел к Луизе. Та вдруг обнаружила, что кто-то крепко держит ее за руки и удивленно подняла глаза.

— Но я хочу играть! — услышала Тони протестующий крик. — Я не пойду с вами!

— Лучше сделать то, что говорит дядя Дарес, — предостерегающим голосом посоветовал Дэвид.

Однако Луиза еще не испытала на себе власти Дареса и попыталась вырвать руку. Следующее его действие снова резко задело Тони: без излишней суетливости он схватил ребенка на руки и понес Луизу к свободному стулу рядом с теткой. Он усадил ее и, несмотря на отчаянное сопротивление, удержал ее за плечи.

— Оставь ее!

— Или она останется сидеть спокойно на этом стуле или сейчас же отправится в дом!

— Я не буду здесь сидеть! Я не собираюсь в дом!

— Ты останешься там, где сидишь, маленькая леди.

Твоя тетя не разрешает играть тебе с Дэвидом и Робби. — Он говорил твердым, но тихим и спокойным голосом. Луиза успокоилась и посмотрела на него с некоторым уважением. Потом обернулась к тете и спросила:

— Я должна остаться здесь?

Что за положение! Тони скрипнула зубами и подтвердила, что Луиза должна спокойно посидеть. Дарес насмешливо посмотрел на Тони, потом повернулся и побежал к мальчикам, которые шумно выразили свой восторг, когда он присоединился к их игре.

Глядя на них, Тони снова почувствовала приступ тоски. Она никогда не завидовала Пэм, что у той есть дети. Жизнь для Тони была удовольствием, и она упивалась своей свободой. Брак представлялся ей чем-то смутным, о чем надо думать, когда пройдет молодость и желание не сидеть на одном месте. Но сейчас она вдруг испытала странное чувство пустоты. Она почувствовала себя лодкой без якоря, которую море швыряет как хочет. Машинально она перевела взгляд с детей на белый сверкающий особняк на склоне холма. Особняк, подобный тому, который был у Дареса на материке. В доме на холме жил с матерью Харитос Леонти.

Тони как-то случайно повстречалась с ним, когда спускалась по дороге из Линда, где делала покупки. Она шла по обочине дороги, а он, подъехав на машине, предложил подвезти ее. Они познакомились, и, когда Тони выходила из машины, он предложил ей на следующий день навестить его и его мать. Это было еще до приезда детей. Предоставленная самой себе, Тони приняла приглашение и несколько раз после этого посещала их дом. Харитос был симпатичным и богатым молодым человеком, к тому же еще неженатым, и, без сомнения, Тони ему очень нравилась. То, что она была замужем, не удерживало его от комплиментов, и хотя Тони знала, что таковы все греки, она чувствовала искренность Харитоса.

В жизни Тони несколько раз предлагали выйти замуж, но ни один из этих мужчин по-настоящему не задел ее чувства, пока она не познакомилась с Харитосом. С ним она почувствовала некоторое смятение. Он ей очень понравился, и хотя она все-таки не чувствовала настоящего волнения, этот молодой человек занимал ее мысли в течение нескольких часов после каждого визита.

Когда приехали дети, у нее не осталось времени ходить в гости. Он, должно быть, сильно удивлялся тому, что могло случиться, и Тони решила позвонить ему.

Ее мысли вдруг вернулись к разговору Дареса с дедом. Тони подумала о том, что могла представлять из себя эта Оливия, и сколько прошло времени с тех пор, как Дарес разорвал помолвку. Очевидно, она сильно обидела его; отсюда его отношение к английским девушкам и его желание взять в жены только гречанку, которая "знала бы свое место". Поразмышляв об этом, Тони подумала о том, как отреагируют его сестры на их развод. Разводы в Греции были редкостью, но аннулирование брака, как собирался сделать Дарес, было совершенным исключением. Как бы там ни было, ее, Тони, это не волновало. Все, что она смогла бы почувствовать после всего этого — облегчение.

— Тетя Тони! — Оба мальчика неслись к ней через пляж. Запыхавшись, они подлетели к ней и плюхнулись у ее ног. — Мы закончили играть. Дядя Дарес сказал, чтобы мы отдохнули. Ты расскажешь нам сказку?

— Сказку о Родосе, — вмешался Дэвид, и у него разгорелись глаза. — Про нимфу, которая вышла из моря.

К ним тихо подошел Дарес. Тони посадила племянницу на колени, чтобы тот смог сесть. Поблагодарив ее, он сел и, вглядевшись в лицо Луизы, сказал:

— Через несколько минут ей надо домой. Это солнце для нее пока слишком горячо.

Тони посмотрела вдаль. Если бы только он не был так деспотичен, она бы смогла контролировать свои чувства. Можно подумать, что это его дети!

— Ты расскажешь нам легенду? — снова спросил Робби. — Если ты ее знаешь.

— Как ты узнал об этой легенде?

— Мы разговаривали в деревне с маленьким смешным человечком, и он сказал, что Родос была нимфой, которая вышла из моря, а когда я попросил его рассказать дальше, он сказал, что забыл.

Тони поудобнее усадила Луизу на коленях, чувствуя на себе взгляды Дареса и старика. Мальчики сидели у ее ног и выжидательно смотрели в лицо.

— Когда-то, — мягко начала она, — Зевс — король всех греческих богов на Олимпе — победил Титанов и стал владыкой всего мира…

— Ну да? Он победил титанов один?

— Конечно, один.

— Я хотел бы, чтобы это было сейчас, тогда я смог бы помочь ему!

— После того как он стал властелином всей земли, он решил разделить ее между всеми богами…

— А сколько было богов? — спросила Луиза, прижимаясь к Тони, как будто хотела спать.

— Двенадцать. Но когда Зевс распределял все земли…

— Что значит "распределять"?

— Раздавать. Когда Зевс раздавал кусочки земли, одного из богов не было…

— Он куда-то ушел? — зевнула Луиза.

— Он уехал на сверкающей колеснице, чтобы светить миру.

— Чем?

— Он был бог солнца — Аполлон. Это он дал миру солнце. А когда Аполлон вернулся, то узнал, что ни одного кусочка земли ему не осталось, и очень расстроился…

— А какой бог взял его кусочек? — спросил Дэвид, и Тони тихонько вздохнула.

— Если ты хочешь услышать до конца, не перебивай, — сказал Дарес. — Если бы я тебе рассказывал, то уже давно перестал бы.

Тони повернула голову, благодарно улыбнулась ему продолжила рассказ:

— Зевс очень пожалел о своей ошибке. Он три раза стукнул о землю своим жезлом и тогда, как по волшебству, из моря вышла прекрасная нимфа. Это была Родос, а ее отец был богом моря. Когда Аполлон увидел ее, то сразу влюбился и подарил ей свое золотое сияние и одел ее в одежду из прекрасных цветов, запах которых доносился до всех островов Греции. Они поженились и долго и счастливо жили.

Последовало недолгое молчание, потом Робби спросил:

— А где Родос сейчас?

— Подумай, — вмешался Дарес, и через мгновение глаза Робби заблестели.

— Этот остров и был нимфой?

— Правильно. И поэтому остров называется Родос.

Солнце здесь светит почти весь год и повсюду растут цветы.

Он говорил мягким, гордым голосом. Тони поймала его взгляд, и странное чувство овладело ею. Это был совсем другой человек, когда разговаривал с двумя взволнованными мальчиками. Его лицо выглядело по-мальчишески оживленным, так, как будто он сам получил удовольствие от этого рассказа. Тони решила, что хотя как муж он оставлял желать лучшего, но как отец был бы самым замечательным.

Обед носил официальный характер, и за несколько дней до него Тони рисовала в уме картину: своего мужа, стоящего там и с недоверием смотрящего на нее, появившуюся перед его состоятельными и влиятельными гостями в красном вельветовом платье со свисающими с воротника блестками. Ее волосы чистые, но не уложенные, торчат во все стороны, а на лице нет и следа косметики. Да, она хотела сделать именно так, и если Дарес сделает хоть малейшее замечание, она укоризненно посмотрит на него и скажет так, чтобы услышали все.

— Да, Дарес, это все, что у меня есть. Ты не даешь мне денег даже на парикмахерскую.

Платье принадлежало ее матери. Как-то Тони, вооружившись иглой, хотела превратить его в юбку. Но платье так и пролежало в ее чемодане год, а когда Тони достала его и хотела погладить, то обнаружила, что складки не разглаживаются. Однако теперь она не собиралась удалять складки. Даже вертясь перед зеркалом, она упрямо сжимала губы и гнала от себя мысли переодеться во что-нибудь другое, более подходящее к случаю.

Но Дарес опять помешал ее планам. За полчаса до того, как должны были появиться гости, Тони услышала Дареса в его комнате. Он уже оделся и спускался вниз, но, очевидно, что-то забыл. Она подождала, когда он продолжит спускаться, но вместо этого он постучал в дверь и спросил, может ли он войти.

— Я… э… нет.

— Ты еще не одета? — резко спросил он. — Тогда накинь что-нибудь и выйди.

— Что случилось?

— Ты оделась?

— Секунду, — она схватила халат и быстро накинула поверх платья. Потом открыла дверь. — Что-то случилось?

— Эта чертова запонка. Не могу застегнуть, — он протянул руку.

Тони увидела, что запонка сломалась, но, немного повозившись, ей удалось закрепить ее.

— У тебя нет других? — поинтересовалась она, глядя на запонку.

Она была золотая с бриллиантом в центре.

— Подобных нет… — он замер, смотря на нее в немом удивлении.

Казалось, он только сейчас заметил ее неуложенные волосы, но глаза его замерли на платье из красного вельвета, которое показалось, когда распахнулся халат.

— Что это за идея? — осторожно поинтересовался он. Глаза его сузились.

Пытаясь быть храброй, Тони пожала плечами и запахнула халат.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Вот это платье.

Он стоял, возвышаясь над ней, безукоризненный, от великолепных кожаных туфель до белоснежной сорочки.

— Объясни, — сказал он и быстро дернул за полы ее халата, распахивая его и снова оглядывая платье. — Как ты это называешь?

Она нервно сглотнула, все еще пытаясь быть решительной, хотя сама трепетала.

— Ты возражаешь против него? — сказала Тони и провела руками по платью. Несколько блесток остались у нее в руках.

Он подошел ближе, глаза его недобро блестели.

— Объясни, — резко повторил он.

— Разве это необходимо? Мне больше нечего одеть.

В три шага он подлетел к дверцам ее шкафа, рывком распахнул их и обнаружил ряд платьев, висевших там.

— Одень это, — приказал он, бросая на кровать белое вечернее платье для коктейля. — И сделай что-нибудь с волосами, а то ты похожа на торговку.

Волна возмущения нахлынула на нее, зеленые глаза потемнели от ненависти.

— Я ничего не сделаю с волосами и не буду переодеваться.

— Богом клянусь, ты сделаешь и то, и другое! — его губы превратились в тонкую ниточку. Он быстро подошел к ней и дернул за халат так, что тот опять распахнулся.

— Ну, ты снимешь это тряпье или это придется сделать мне?

Она затрепетала еще сильнее, ее решимость пропала.

Она была готова расплакаться от досады. Ну почему судьба всегда поворачивается в его пользу.

— Я не хочу идти вниз, — пролепетала она белыми губами. — Ты можешь извиниться за меня. Сказать, что я заболела или еще что-нибудь.

Не обращая внимания на ее слова, он указал на маленькие серебряные часы на столике у кровати:

— У тебя двадцать минут. За это время приведи себя в порядок, или ты пожалеешь.

— Я… я не смогу ничего с-с-сделать с-с в-волосами, — начала она, запинаясь, но он прервал ее.

— Сейчас сюда придет Мария, она часто причесывала волосы Джулии.

Он быстро пошел к двери, но на пороге обернулся:

— Будь внизу через двадцать минут… и будь любезна выглядеть так, как должна выглядеть моя жена.

Она всплеснула руками и воскликнула:

— Да как я могу… через двадцать минут?

— Не сделаешь, получишь по заслугам, — грозно предупредил он и оставил ее одну, всем сердцем сожалеющую, что не подумала дважды, прежде чем сделать эту попытку унизить его.

Двадцать минут спустя она спустилась в холл и ее представили первым гостям — богатым грекам и их женам.

Женщины были похожи на мать Дареса, слегка цивилизованные, но им до настоящей раскованности западных женщин было еще очень далеко.

— Ваша жена очаровательна, — услышала Тони голос одного из мужчин, говоривших по-гречески.

— И красива, — заметил другой. Его глаза исследовали каждую линию ее тела, но лицо сохраняло высокомерное выражение, свойственное, казалось, всем грекам.

— Благодарю вас, Павлос, — сказал Дарес и обернулся к жене, глядя ей в лицо. Под его взглядом она слегка покраснела, понимая, что он удовлетворен ее видом. Но одновременно он казался несколько озадаченным, и Тони поняла, что он действительно не понимает, к чему была ее попытка досадить ему. Как-нибудь, когда они будут близки к расторжению брака, она расскажет ему, к чему. Какое же потрясение он испытает, когда узнает, что она понимала каждое его слово, сказанное по-гречески! Это должно будет смутить его совершенно… Но будет ли это? В своем жестком чувстве собственного достоинства и величия он был так непоколебим, что Тони казалось, ничто на свете никогда не сможет его смутить.

Держа бокалы в руках, гости оживленно болтали, а Тони оглядывалась вокруг. Внезапно она поймала на себе внимательный, изучающий ее с ног до головы взгляд какой-то женщины. Ее звали Ивания Ламбедес. Эта красивая женщина была замужем за богатым владельцем отелей, который стоял у окна и увлеченно беседовал с Даресом.

Женщина без стеснения, в упор, критически рассматривала Тони. Похоже, очень невоспитанная женщина, решила Тони, когда Ивания наконец отвела взгляд. Через несколько минут Тони случайно оказалась за спиной Ивании, когда та

по-гречески разговаривала с Даресом.

— Оливия совершенно уверена, что этот твой брак явная необходимость, и ничего более!

— В самом деле? А могу я спросить, какое Оливии дело до моего брака?

— Ты был с ней помолвлен… помнишь?

— Слушай, Ивания, давай оставим этот разговор.

Тем более что Оливия твоя лучшая подруга.

— Она ужасно сожалеет о том, что сделала, — продолжала говорить женщина, не обращая внимания на просьбу хозяина. — Ты женился на Тони, потому что был вынужден?

— Вынужден? — резко переспросил Дарес и Тони, даже стоя спиной к Ивании, почувствовала, как он сильно нахмурился.

— Оливия слышала странные разговоры, Дарес. Она говорит, что твой дед собирался убить эту девушку… вендетта, да?

— Чепуха! Я женился на Тони, потому что хотел видеть ее своей женой!

— Но ты ничего не говоришь о любви, Дарес! — Он не ответил, и Ивания мягко протянула: — Тебе никогда не забыть Оливию. Она даст сто очков вперед твоей жене, как в красоте, так и… в сексапильности.

— Я терпеть не могу грубить гостям, Ивания, но если ты не прекратишь этот разговор, я это сделаю!

Он отвернулся и встретился с глазами своей жены.

Она постаралась выдавить из себя притворную безразличную улыбку, но сама чувствовала, что начинает краснеть.

"Так, значит, Оливия даст ей сто очков вперед и в красоте и в сексапильности?" — кипела от возмущения Тони. Дарес улыбнулся ей в ответ, взял у нее из рук пустой бокал и заботливо спросил:

— Налить тебе что-нибудь, дорогая?

— Спасибо, — улыбка увяла у нее на лице. — То же самое, пожалуйста.

Он отошел, а женщина снова уставилась на Тони.

— Вы не говорите по-гречески?

— Я знаю несколько слов.

— Как сказать, пожалуйста и спасибо, да? — таким же пренебрежительным тоном, каким был задан первый вопрос, спросила Ивания.

— Да, эти два выражения я знаю.

— Это не важно, что вы не говорите на нашем языке. Сейчас почти все греки говорят по-английски.

Тони смотрела ей прямо в глаза.

— Однако знать язык — одно из преимуществ пребывания в чужой стране, — проговорила она, потом немного помолчала и добавила: — Во всяком случае, будешь знать, когда и что говорят о тебе.

Женщина беззаботно продолжала:

— Надеюсь, вы не воображаете, что мы с Даресом говорили о вас? — сухо, но уже без снисходительности произнесла она.

— А почему я должна была себе это вообразить, мадам Ламбедес?

Смутившись и медленно покрываясь краской, Ивания посмотрела в лицо Тони. Но тут, к облегчению заносчивой красавицы, появился Дарес и передал Тони бокал. Однако он сразу заметил выражение лица жены и перевел взгляд на ее собеседницу.

— Что-то не так? — осведомился он.

— Я уверена, твоя жена думает, что мы с тобой говорили о ней.

В ее словах слышался вызов. У Тони перехватило дыхание, и она пожалела о том, что направила разговор в такое опасное русло.

— Мадам Ламбедес показалось, — легко сказала она и поднесла к губам бокал.

Ее муж как-то странно посмотрел на нее.

— Интересно. Может, кто-нибудь из вас объяснит получше? — спросил он.

— Твоя жена говорила, что очень неприятно, когда не понимаешь чужого языка. Можно говорить о человеке все что угодно, а он даже не догадается, что это о нем.

— Я сказала это просто так, без всякого смысла, — протяжно сказала Тони и опустила длинные ресницы, чтобы скрыть выражение глаз. Дарес внимательно глядел на нее.

— Наверное, мадам Ламбедес не поняла, — добавила Тони.

Больше никто ничего не сказал, и Тони вздохнула с облегчением, вечер пошел своим чередом. Один или два раза она снова ловила на себе внимательный взгляд мужа, особенно когда кто-то начинал говорить по-гречески. Она пыталась изображать на лице деревянное непонимающее выражение и надеялась, что это ей удавалось. А про себя поклялась, что на будущее никогда не выдаст своего знания греческого языка.

Наконец гости разошлись, и Тони осталась наедине с Даресом.

— Ты очень умно поступила, что восприняла мое предупреждение, — сказал он, подавляя усталый зевок. — Это тебе будет хорошим уроком.

Ее глаза засверкали.

— Неужели необходимо высмеивать то, что я приняла во внимание твое желание? — огрызнулась она.

Его черные брови удивленно приподнялись.

— Приняла во внимание? — насмешливо протянул он. — Ты хотела сказать "подчинилась"?

— Если тебе это больше нравится, то называй это так, — справляясь с собой, ответила Тони. — Не хочу расстраивать твои иллюзии!

Он засмеялся:

— Если у кого и есть иллюзии, так это только у тебя.

Ты должна была понять, что лучше меня не провоцировать, а вместо этого ты продолжаешь упорствовать, чтобы досадить себе самой. Но я совершенно не понимаю для чего?

Хотя определенно должны быть какие-то причины.

Какие-то причины! Он узнает, он скоро узнает!

— Я иду спать, — уклончиво сказала она, и быстрым шагом вышла из комнаты. Она услышала, как через несколько минут он поднялся к себе, и машинально посмотрела на дверной замок. Он так и не был заперт. Тони задумалась об Оливии: интересно, как она выглядит? Красива, ясно… и чувственна. Она вспомнила слова Ивании, когда та описывала ее, как более сексапильную, чем она.

Что же она такого сделала, что помолвка с Даресом была расторгнута? И, несмотря на это, Ивания утверждала, что Дарес никогда не забудет ее. Оливия ужасно сожалеет о том, что сделала и, возможно, после развода с Тони, Дарес забудет о ссоре. Хмурясь, сама не зная чему, Тони наконец улеглась в постель, а мысли ее все вертелись вокруг этой красавицы, которая каким-то образом узнала о намерениях деда мужа и о том, что их брак не более чем необходимость. Пожалуй, эта Оливия действительно вступила бы с ней в соперничество… хотя бы для того, чтобы ее простил Дарес.

Соперничество… Почему это слово пришло ей на ум?

Между ней и Оливией не может быть никакого соперничества! Этот высокомерный, деспотичный иностранец был ей симпатичен… ну и пусть будет с ним счастлива!

Но какое-то странное чувство охватило Тони, чувство, которое она не могла точно назвать, но оно не давало ей заснуть и заставляло ворочаться в постели!

Самые последние мысли, перед тем как она заснула, были о Харитосе Леонти и о прогулке, которую они договорились совершить. О встрече было договорено по телефону, и Тони хотела взять с собой детей, но Харитос уговорил ее отправиться без них.

— В конце концов есть слуги, которые могут за ними присмотреть, — говорил он. — Что там случилось с Марией? Она не может провести с ними полдня? Они уже не маленькие!

— Хорошо, я поеду без них. Они останутся с Марией, как ты сказал.

— Отлично! Мы поедем в Родос, позавтракаем, а после ты сможешь сделать какие-нибудь покупки, если захочешь. И я покажу тебе город.

Покупки! На счету Тони не было ни одной драхмы!

— Я не буду тратить время на магазины, Харитос! Я лучше посмотрю город!

Так они договорились, и теперь Тони, с одной стороны, испытывала угрызения совести, что оставит детей одних, а с другой — с нетерпением ждала встречи с Харитосом.