"Санькя" - читать интересную книгу автора (Прилепин Захар)

Глава тринадцатая

Саша не спал всю ночь, но чувствовал себя, словно ему натерли грудь снегом. Часто улыбался — так бывает, если готовишь самым близким и любимым людям славный сюрприз. Вот-вот гакнет хлопушка, всех осыплет разноцветной бумажной шелухой, и выбежит, весело вереща, ушастый заводной заяц, жутко вращая электрическими глазами.

Делали с Олегом круги по городу, все высчитывая поминутно. Олег скалил зубы довольно, повторял часто, иногда вовсе не к месту: «Зол злодей, а я трех злодеев злей».

Потом снова все обсуждали и опять колесили по городу. Никого не боялись. Несколько раз вылетали на машину с милицией и проезжали мимо, как заговоренные, — никто не останавливал. Дурака с полосатой палкой то по рации вызывали, то машина впереди что-нибудь нарушала, и ее, посвистывая злобно, приходилось тормозить.

— Нам все вешки убрали, — сказал после очередного везенья Олег.

Сашка понял, о чем он: Олег запомнил, что дед в деревне говорил. А казалось, что варенье ест.

— А ты в Бога веришь? — спросил Саша. Олег хмыкнул.

— У нас снайпер был. Иногда нательный крестик клал в рот перед выстрелом. Говорил, помогает.

— «Русь бредит Богом, красным пламенем, где видно ангелов в дыму…» — вдруг вспомнилось Саше, он произнес эти слова просто и тихо, совсем без чувства: подумав отчего-то о семнадцати стариках в белых рубахах в черной, смурой избе… и дедушка его среди них. — …И ангелов тебе видно?

Олег покрутил головой, и неясно было, что это значит: нет, не видно… нет, не скажу… — или: не то ты спрашиваешь, совсем не то…

Саша заснул в последний вечер минут на сорок, и приснился быстрый сон. Будто доехал все-таки до бабушки, в деревню. Скорей выпустил гусей и кур из сарая и звал их за собой, к машине.

Как всегда во сне, была какая-то невнятица: потому; что добирался на легковой машине, а во двор въехал на грузовике… или на чем-то с кузовом. И вот Саша торопится, пока бабушка не вышла, — хочет что-то успеть.

Открыл кузов и сбрасывает тела, и они падают сочно, словно влажные насквозь. Гуси жадно бросаются к тому, что упало, тянут клювами что-то длинное и: широко развевают свои белые крылья, гогоча. Куры гусиных крыльев пугаются, отбегают испуганно, а потом снова, голову нагибая, торопятся клюнуть раз, клюнуть другой.

Саша обернулся, а на него бабушка смотрит от порога. И отец сидит на лавочке, курит.

Проснулся и вспомнил, как гусей и кур созывал: «Судсудо'м, судсудо'м…»

— Че, задремал? — спросил Олег. Они в гараже стояли.

Впервые что-то нежное, человеческое почувствовал Саша в его голосе. Показалось, наверное.

— Получится, Олег? — спросил хрипло и прокашлялся. Зевнул, раскрыв рот так, что отдалось в пояснице. Потянулся за сигаретами. Выкуривали жуткое количество, по четыре пачки на человека в сутки.

Олег не ответил, конечно. Он на такие вопросы не отвечал.

— Нет, ты уверен, что Верочка нас не сдаст? — среагировал Олег вопросом на вопрос, он спрашивал об этом в третий, наверное, раз за последние дни. Они ее тогда высадили у вокзала.

— Я ничего никому не скажу, — сказала Верочка, наклонившись к машине, глядя горячими, сухими глазами на Сашу. — Слышите? Ничего и никому! Я обещаю вам. И простите меня. Я сегодня же уеду в другой город к бабушке. И все.

Она отдала ключ от своей сарайки Саше — долго и торопливо его отсоединяла от связки других ключей, ноготь обломила…

Уходя, не оборачиваясь, сказала в сердцах:

— Дураки, вас всех убьют!

Кажется, слова эти только Сашка слышал.

— Уверен, Олег. Поехали, кстати, флаги заберем. Доехали до ее дома. Пошли к сараю — откуда-то вылетела дурная дворовая собака, лаяла так, что казалось: вот-вот выхаркнет злой язык свой. Олег прошел мимо, не обращая внимания. Саша хотел пнуть собаку ногой в морду, но она отскочила и пуще взвилась.

— Возьми помидорок, что ли, там, — предложил Олег, наклонившись над погребом, где Саша выискивал флаги в ворохе транспарантов, нарукавных повязок, портретов Костенко…

— Держи, — подал банку.

Следом два древка, разборные, пластмассовые, и яркие полотнища партийные.

— Открой, — попросил Олег, когда уселись в машину.

— Усвинячимся сейчас все.

— Хочется что-то. Это ж почти как спирт. Пьянит.

Ехали по ночному городу. Сашка вскрыл банку ножом, доставал помидоры руками, обтекая едким соком, сам глотал, наклоняясь, чтоб не капало на брюки. Помидорки поменьше в охотно раскрываемую пасть Олегу запускал. Тот жевал, жмурясь и сильно двигая челюстями.

Фары ковыряли ночь, как пьяный скальпель. Олег дурил и катался с дальним светом. Если включали дальний в ответ, — наглел и выезжал чуть не на встречную полосу — заставляя спонтанного ночного противника притормаживать.

В квартирке Олега их ждали Венька и девять пацанов из числа местных «союзников» — за вчерашнюю ночь, объехав город, отобрали тех, что постарше и позлее, — оторвы, проверенные и веселые. Шаман, Бурый, Дальнобойщик, Паяла…

Больше народу решили не собирать, чтоб не пропалиться случайно. Оперативники заходили в последние дни ко многим, хамили, но не тронули никого — искали Сашку и честно обещали угробить его.

— Матвей больше не подавал весточки? — спросил Веня, открыв дверь.

— Нет. Все без изменений, — сказал Саша негромко, топая ботинками, сбивая грязный снег.

— Когда?

— Когда надо.

Сели все вместе в кружок, на полу, открыли одну бутылку хорошей водки. Всем разлили — Сашка и Олег себе плеснули по несколько капель.

Веня, не пивший четыре дня, с глазами, как примороженные пельмени, неприметно налил себе воды. Он даже похудел от необыкновенной трезвости.

— Братья, — сказал Саша просто и даже с легкой улыбочкой. — Партия говорит нам: русским должны все, русские не должны никому. Также партия говорит нам: русским должны все, русские должны только себе. Мы хотим вернуть только то, что мы себе должны: Родину. Вперед.

Засмеялись зубасто. Выпили легко. Сыр, зелень и початая банка помидоров: полезли в нее.

— Еще по одной, — скомандовал Саша. Доразлили всю бутылку.

Саша кивнул всем нежно и выпил молча.

— А теперь спать, — скомандовал. Пошел покурить перед сном.

— А где Позик? — спросил у Вени, потянувшегося следом.

— Цветы ушел поливать.

Саша кивнул и ничего не сказал.

— Пообещал утром вернуться… — Веня заглянул Саше в глаза. — Все забывал тебе сказать: Негатив передавал… Просил, в общем, чтоб мы Позика никуда не втягивали.

— Во сколько он придет, говоришь?

— Ну, утром. На первых троллейбусах, наверное, подкатит.

— Он не успеет. И хорошо.

— Значит, завтра? — понял Веня, по лицу его расплывалась улыбка, как масло по блину.

— Сегодня, Веня. Ложись спать.

Саша выкурил сигарету, глядя за окно. Выбросил щелчком бычок в форточку. Он мигнул, искристо рассыпавшись под снегом.

В два тридцать ночи Саша поднял пацанов. Вызвали пару машин такси, Сашка и Веня сели с Олегом, в его «Волгу».

Таксисты подивились немного, когда пацаны вылезли на отшибе города, у старого парка.

Там же и свою «Волгу» Олег припарковал, закрыл ее, сказал: «Жди меня, девочка!» — и хлопнул по боку.

— Идите в парк, там качельки есть, покачаетесь там пока, — предложил перетаптывающимся на снегу пацанам-союзничкам Олег.

— Мы позвоним, — кивнул им Сашка. — Ждите. Пошли втроем — он, Веня, Олег.

— У вас что, администрация в лесу? — спросил Веня весело. Он еще ничего не знал.

За парком стояло одинокое двухэтажное здание — бывший интернат для умственно отсталых детей. Неизвестно, куда их всех подевали, но последние годы здесь располагался спецназ МВД — тот самый, где работал раньше Олег.

Олег и сейчас приходил туда изредка вечерами — в спортзал, подкачаться, когда расходились с работы старшие офицеры.

— Вень, нам нужно оружие, — сказал Саша. — Мы его сейчас заберем. Слушай меня, слушай Олега, и все будет хорошо.

Они обошли здание, обнесенное высоким забором, и оказались с тыловой стороны. На них смотрели грузные, поскрипывающие ворота.

«Такие в детстве все время хотелось лизнуть языком», — не к месту вспомнил Сашка.

Олег подлез под ворота и позвал с другой стороны Сашку и Веню.

— Здесь камеры слежения не ловят еще, — объяснил, когда они выбрались поочередно.

Шли к зданию, озираясь. Просторная площадка, турник, врытые в землю шины — с одной стороны, недлинный ряд гаражей — с другой.

— А вот автопарк наш, наши моторы, — показывал Олег спокойно: справа стояли милицейские машины — «козелки», два спецназовских автобуса, знакомых Сашке по митингам. На боку этих автобусов, помнил он, нарисован зубастый, ощерившийся хищник неведомой породы. Каждый раз, когда Сашку в этот автобус затаскивали, он хищника разглядывал, пытаясь определить, кто же это скалит зубы, что за мутант.

— Нас точно не видят? — спросил Саша.

— Нормально все, — отвечал Олег. — Вот тут за машиной встаньте.

Сам неспешно направился к задней, железной двери. Нажал звонок. Повернувшись улыбающимся лицом к камере слежения, помахал рукой.

— Я это, я! — сказал громко, хотя его еще не слышали, да и сам он не видел, конечно, кого приветствовал. В другой руке у него был газовый баллончик.

Ждал с минуту.

Олег утверждал, что в дежурной части ночью только один человек сидит, кемарит — дневальный чаще всего. Дежурный офицер обычно спал по ночам. Дневальный и помощник дежурного сменяли друг друга.

Вообще, по уставу, в дежурке должны находиться не менее двух человек — но устав давно никто не соблюдает, говорил Олег Сашке.

— Ну, наконец-то! — сказал Олег.

Саша взял кусочек снега и положил в рот. Он выглядывал, не таясь, из-за бочины «козелка», видя профиль Олега, тупо смотрящего в закрытую дверь, его руки, висящие вдоль тела, как казалось, совершенно расслабленно. Что-то спросили из-за двери, потому что Олег, снова ощерившись — так привык он улыбаться, — сказал:

— Да я, я, открывайте, холодно… Жена выгнала из дома, податься некуда…

— Ты вроде не женат, — сказал открывший, не впуская Олега, стоя на пороге. Саша сразу приметил погоны у вышедшего.

«Это офицер, он должен спать», — мелькнуло у Сашки в голове.

— Теперь женат, товарищ лейтенант, — ответил Олег и ударил офицера головой в переносицу. Нарочно выронив баллончик, поймал офицера за грудки левой рукой, рванул на себя, ударил снова, с хрястом, раз, два, три. Откинувшись назад, въехал противнику локтем, как мельничным жерновом, в челюсть, вложив в удар тяжелую мощь своего невысокого, с уродливыми мышцами тела.

Бережно поддерживая, Олег посадил офицера на снег, но тот сразу завалился, сжимая лицо ладонями, слабо дрыгая одной ногой. Подлетел Сашка, выхватил пистолет из кобуры, наручники, висящие на ремне офицера. И, застегивая легко поддавшиеся, щедро замазанные красным руки, услышал, как кто-то в здании, подбегая к дверям, орет:

— Что там у вас творится на хер? Сейчас, блядь, застрелю!

— Гоша! Это я, Олег, ты че! — Олег поднял вверх свои руки.

— Олег, че за хуйня тут?

Олег прыгнул навстречу идущему. Влетая следом в здание, Саша увидел покатившийся по полу пистолет, Олега, сидящего на ком-то верхом, — он сжимал подмятому человеку горло и просил:

— Гош, не надо, друг. Лежи тихо, Гош. Лежи.

Олег отпустил руки только когда Веня с Сашкой присели рядом — Гоша хрипел, лицо его было отвратительно красным, и глаза закатились. Олег привстал и перевернул придушенного парня на живот. Руки ему застегнули взятыми у него с пояса наручниками.

— Гош, давай, очухивайся, — Олег усадил парня спиной к стене, похлопал по щекам. На шее у него Саша приметил яркие, ярко-розовые следы пальцев Олега.

«Не хотел бы я под эти руки попасться», — подумал мельком.

— У тебя же баллончик был, — сказал Олегу.

— Я привык своей головой все проблемы решать, — ответил он серьезно.

Пробежали по темному и узкому, метров десять длиной, коридорчику, выскочили через широкий выход к дежурке.

Мощная, железная дверь в дежурку была закрыта. Саша глянул через огромное и явно непробиваемое стекло, нет ли там кого. На столе стоял пульт, покрытый разноцветными кнопками, две телефонных трубки размещались на нем. В углу мерцал маленький телевизор, экран было не разглядеть… Два кресла, ящик для ключей, стул, еще одна железная дверь, ведущая в подсобное помещение… Людей Саша не приметил.

— Пойдем, там третий еще, — позвал Олег.

Он держал подобранный с пола пистолет в руке.

— Патрон дошли… — сказал, видя другой ствол у Сашки.

Минуя дежурку, они прошли по широкому, освещенному коридору. Саша снял ПМ с предохранителя и передернул затвор.

Олег тихо открыл одну из дверей, Саша из-за его плеча увидел двухъярусные ряды коек. Тихо подошли к той, где лежал на спине, в камуфляже и даже в берете, надвинутом на глаза, человек. Олег приставил спящему пистолет ко лбу.

— Вытащи у него ствол, — велел Саше.

Пока Саша возился с кобурой, Олег вглядывался в спящего, приговаривая тихо:

— Кто у нас дневалит, не пойму. Молодой кто-то, вот спит, блядь, хоть еби.

Саша вытащил пистолет, засунул себе в карман.

— Давай, наручники теперь вытащи… И ключи не забудь.

Обезоруженный проснулся, только когда Сашка пристегнул его руку к спинке кровати. Рванулся, попытался встать, свободной рукой полез в кобуру — и все это молча.

— Что за розыгрыши, мужики? — спросил, ничего в кобуре не найдя, вглядываясь в темноту. Разглядев незнакомых ему, в гражданской одежде, парней, заорал вдруг истошно:

— Тревога!

Олег ударил его рукояткой пистолета по голове.

— А вот не спи в другой раз, — сказал, выходя из комнаты отдыха, и вдруг, вспомнив что-то, резко вернулся. — У тебя ж мобила, наверняка… Сейчас начнешь названивать…

Сотовый нашел в грудном кармане.

— Веня, ты затащил этих? — спросил Олег, выйдя в коридор и щурясь от яркого света.

— Е! — ответил Веня. — Забыл.

Когда выскочили на улицу, лейтенант, нелепо вихляя ногами, взметая снег, уже почти добежал до ворот.

По дороге он, видимо, пнул автомобиль, и тот заверещал сигнализацией. Сорвались за лейтенантом, он тем временем полез под ворота, упав, на спину и толкаясь ногами.

Еле вытащили — и бешено брыкающегося втроем доволокли до здания.

— Пиздец вам, суки, поняли? — повторял лейтенант, шепелявя и отхаркиваясь.

Второй, Гоша, так и сидел у стены, но раздышался немного. Смотрел безумными глазами по сторонам.

— Ты че творишь, черт?! — крикнул Олегу, вернувшемуся с улицы, и даже ногой его попытался пнуть. Олег, не реагируя, нагнулся, замотал ему рот припасенной клейкой лентой.

Офицеру тоже перевязали его кровавое и по всей видимости поломанное лицо. Он дышал через нос, обильно выдувая красные сопли.

— Не задохнется? — спросил Саша.

Олег махнул рукой — задохнется, и хер с ним.

— Давай их в спальню обоих, — сказал. — Там дневальному вторую руку надо пристегнуть. Я за это время наручники уже открыл бы. Любой булавкой. Но дневальный сидел на кровати, наклонив голову и гладя лоб ладонью свободной руки. Башку ему Олег пробил-таки.

— Вень, посторожи их, — велел Олег, сунув ему пистолет.

Дверь в дежурку открылась просто — нужно было кнопку нажать, замаскированную, в уголке. Олег знал, где эта кнопка.

Телевизор показывал порнографию.

— Уроды, — криво ощерился Олег. — Дневального спать уложили и порнуху смотрят. Так всю страну можно проебать. Вызывай наших пацанов. Скажи, пусть в переднюю дверь не ломятся — обходят сзади.

Пока Саша звонил прямо с телефона на пульте, под стеклом на столе Олег нашел клочок бумаги, где было написано название города и трехзначная цифра.

— Сейчас позвоним во вневедомственную охрану и вскроем оружейку, — сказал Олег.

Сашка встретил у двери «союзников» — озираясь, они прошли в здание. Стояли в коридоре, кто-то — в удивлении, кто-то — в жестком напряжении — но никто не дергался пугливо, не суетился.

Олег набрал номер на телефоне и сообщил:

— Мадрид, 972, вскрываю на двадцать минут.

— Хорошо, — ответил ему приветливый женский голос.

Взяв в ящичке длинный ключ, Олег набрал на кодовом замке двери в подсобное помещение, оказавшееся оружейкой, код. Вставил ключ, сделал три оборота. Дверь щелкнула. Олег потянул ее на себя, тяжелую и упрямую. Вошли в оружейку — она вся была уставлена стальными ящиками. Олег быстро орудовал связкой ключей, отцепленной от пояса лейтенанта, вскрывая ящики. Все они были полны оружием.

— Твою мать! — сказал Саша, видя кипящее разнокалиберным, очаровательным железом нутро ящиков.

— Выносите все, — распоряжался негромко Олег. — Здесь сто «калашей», сто «Макаровых», шесть «граников», три ПКМ, три «эсвэдэшки», пятьдесят гранат… а вот и «кедры» еще — это типа «узи», только русское… Еще че-то вроде было.

Олег извлек один «калаш», погладил его ласково. Зашел один из «союзников», по кличке Бурый, посмотрел ошарашенно.

— Это чего тут такое? — спросил.

— Магазин новогодних подарков, — ответил Олег. — Ну, давайте, мужики, чего стоять, у нас девятнадцать минут. В коридоре пока складывайте, — и вложил автомат в руки вопрошавшему.

Через 17 минут коридор был завален оружием, цинками с патронами. Веня восхищенно смотрел на все это, высунув рожу из дверей спальной комнаты.

— Вень, держи ключи от раздевалок, — Олег бросил ему связку из трех ключей. — Там форма, на ремнях висят наручники. Пристегни моим браткам и ноги тоже, а то ускачут.

Олег закрыл пустую оружейку и снова созвонился с охраной, бодро отрапортовав о том, что все в порядке, «Мадрид, 972, ставлю на охрану». Сашкины «союзники» остановились на минуту в коридоре, тоже глядя на оружие. Кто-то закурил, чтоб мозги на место встали.

— Парни! — сказал Саша, глядя в честные лица своих друзей. — Парни. Сегодня в России будет революция. Сегодня утром наши братья по всей стране, в каждом городе устроят праведный беспредел. И мы сделаем это здесь. Все, за дело.

— И Москва в деле? — спросил Дальнобойщик.

— И Москва, — сказал Саша.

— Выбирай форму по росту, — весело заорал Олег, выбрасывая из раздевалок комплекты зимнего, шуршащего, терпко пахнущего камуфляжа, разгрузки, бронежилеты.

— Броники — по желанию, — орал Олег, сбросив с себя все до трусов и ловко одеваясь, — мне лично он не нужен. Я не собираюсь жить вечно. Давайте, давайте, мужики, время жмет. Веня, пристегнул братков моих? Ну, молодца…

Олег оделся самый первый — разом превратился в камуфлированного зверя, щерился довольно, приговаривая свое привычное: «Зол злодей, а я трех злодеев злей… Блядь, как же давно я этого ждал!» Передернул затвор автомата, набросил «калаш» на плечо, вставил в кобуру «Макарова», в разгрузку ловко приладил «кедр», гранат насовал, попрыгал на месте. Все, готов.

Некоторые не служившие пацаны с непривычки не могли справиться с формой, разглядывали разгрузки, поднимая их перед собой, удивленные, как дикари.

На полу валялась гражданская одежда «союзников», жалкие отчего-то рубашки, нелепые штаны, сбитые ботинки, курточки с дырявыми подкладками.

— Что, черти? Сбросили свои поганые шкурки! А разгрузок ни разу не видели! — вдохновенно суетился Олег. — Эх, сычи, вам только лифчики расстегивать… Давай помогу!

— Олег! — позвал быстро разобравшийся с формой Саша. — Там по рации какую-то «базу» вызывают.

— А это наш ночной патруль, — сказал Олег. — И хули им надо так рано?

У спецназа работал один ночной патруль, четыре человека на «козелке» — Олег собирался вызвать их и разоружить, но позже… Так они договаривались с Сашкой, так хотели сделать…

Олег прошел в дежурку, взял рацию, дождался, пожевывая тонкие свои губы, пока еще раз запросили «базу».

— База на приеме, — ответил глухо.

— Вы чего молчите?

Олег покрутил рацию перед лицом, раздумывая, и спросил спокойно:

— Чего хотим?

— Дверь открывай, у нас печка сломалась. Замерзли. Кто это говорит вообще? Гош?

Олег бросил рацию на стол, вылетел в коридор, окинул все быстрым взглядом — развал оружия и формы на полу, четверо «союзников» еще полуголых, белотелых и худых, в штанах с расстегнутыми ремнями, в расхлябанных берцах… развернулся и щелкнул своей тяжелой лапой по выключателю. Во всем коридоре погас свет.

— Трое с этой стороны выхода, трое с другой, — скомандовал внятно. — Как они заходят, кладем всех на пол. Орите громче. И не стрелять. Саш, Вень, прикладами можете поработать, пожестче.

Пошел открывать — к двери, по темному узкому коридорчику. Пройдя этот коридорчик, патруль должен был попасть под приклады «союзников». Сашка стоял слева от выхода, видел силуэт Вени, стоящего напротив. Выглянул вслед Олегу, и хоть почти ничего не было видно, догадался, что тот смотрит в глазок.

— Какого вы там спите, свиноматки! — шумел кто-то из-за дверей.

Олег отодвинул щеколду, развернулся и медленно пошел. Дверь с улицы за его спиной распахнулась, и в коридор упал несильный свет от уличного фонаря.

— У вас там машина верещит, а вы спите, да? — весело спросил кто-то, входя.

Саша почувствовал, как пахнуло ветром и снегом. Он снял автомат с плеча и держал его в руках так, чтоб было удобнее ударить прикладом.

Судя по голосам и шагам, вошли сразу несколько человек.

— Дневальный, скажи летехе, чтоб сигналку у своей машины вырубил. Кошка, наверное, прыгнула на крышу…

Олег шел и не оборачивался.

— А что мы оделись, как на полюс? — спросили у него. — В дежурке сквозняк, что ли? И света нет в коридоре! Але, свет-то включи! Дневальный!

— Русик, паси, тут кровь на полу… — сказал кто-то из вошедших.

— Блин, правда, кровь. Дневальный, твою-то мать, свет включи! У тебя что, месячные? Язык проглотил? — И между собой: — Я говорил, что он мутный какой-то…

Дверь на улицу была на пружине и закрылась за последним из вошедших, снова стало темно, и тошный звук сигналки со двора ослаб.

Олег стоял между Веней и Сашей, глядя перед собой и не оборачиваясь. Топот идущих по коридору приближался. Слыша это, Олег сделал еще несколько малых шагов вперед.

Саша сначала увидел руку, тянущуюся к плечу Олега, и следом мощного мужика, стремящегося развернуть к себе бестолкового дневального:

— Ну, ты, тормоз! — успел сказать вошедший. Саша ударил прикладом в затылок спецназовцу — падая, он почти сшиб Олега. Одновременно Веня, держа автомат двумя руками за ствол, как бейсбольную биту, зарядил второму — и тот, сказав всем лицом «харк!», грохнулся на спину.

Видя это, Саша уже понимал, что поторопился, поторопился — надо было дождаться, пока войдут все — а теперь остались еще двое, в маленьком коридорчике, где неудобно драться, а если они еще начнут стрелять… Саша рванулся в коридор, наступив на грудь человека, сбитого Веней, крича: «Лежать всем!» — хотел с лету сбить с ног третьего, а где-то еще должен был идти и четвертый, но не сбил, и повис на нем, словно обнимая, чувствуя, как его бьют сильным коленом, кулаками по спине, давят корпусом, пытаются высвободиться.

«Какой здоровый, гнида!» — ясно мелькало в голове, когда Саша, не зная, что делать, чем драться, вцепился зубами в соленую, с легкой щетиной щеку, отчего-то чувствуя резкую тяжесть сзади, на собственных плечах, и уже падая вниз, на человека, лицевые мышцы которого он рвал зубами. Сашу сшибли свои же, «союзники», вылетевшие за ним вслед.

Внезапно стало светло, кто-то включил свет. Саша отстранился, видя перед собой безумные глаза и щеку — из которой, быстро набухая черными каплями, текла кровь.

Веня вцепился в руку спецназовца, подмятого Сашей… во вторую руку тоже кто-то вцепился, да, это Паяла… и на ногах у лежачего и покусанного сидели.

Саша встал, оглянулся.

Метрах в семи от него на полу Олег будто хотел угнездиться на спине спецназовца, молотя его кулаками по затылку, по вискам, но тот не сдавался, силился подняться, вставая на четвереньки. Двое «союзников», один из них — голый по пояс, суетились рядом, не умея помочь Олегу. Веня и еще трое крутили того, кому Саша прокусил щеку.

Саша взял чей-то валяющийся на полу автомат и выскочил на улицу: четвертый мог убежать, наверняка уже убежал. Или…

На улице громко играла музыка. Саша даже остановился на мгновенье, не поняв, что это, откуда.

Неподалеку от входа стоял подъехавший только что «козелок» ночного патруля, в нем громыхала, треща на басах, магнитола.

Левая дверь «козелка» была открыта.

Саша обошел машину и увидел водителя, ковыряющегося в салоне.

Встал напротив, передернув затвор.

Водитель развернулся, улыбаясь, вытирая грязные ладони ветошью. Посмотрел на Сашу, снова сунулся в салон и выключил музыку.

— Заколебала сигналка, верещит… Мы ее музыкой глушим. Где летеха-то? Спит, гусь? — сказал, оборачиваясь. — А у нас печка не работает. Гребаная колымага…

Секунду они смотрели друг на друга. В здании раздавались крики и хриплые матюки. — Чего там? — спросил водитель, сгоняя улыбку с лица и вглядываясь в Сашу. — Ты из молодых, что ли, эй?

— Руки вверх! — сказал Саша, черт знает, откуда выпала у него эта глупая фраза, но ничего другого он придумать не смог.

— Да пошел ты, — ответил водитель и кинул свое ловкое тело в салон — там у него что-то лежало, на заднем сиденье, автомат… он успел схватить его, но развернуться не успел. Саша ударил его в спину прикладом, несколько раз, и потом еще в затылок, пока водила не скатился к его ногам.

— Что же вы никто не слушаетесь с первого раза, мужики… — Саша сплюнул злую слюну на снег.

В дальнем углу двора, за автостоянкой, стояла просторная клетка. Туда и перетащили мужиков с замотанными клейкой лентой ртами и в наручниках.

— Чего это за вольер, Олег? — спрашивал Веня, упираясь, — спецназовцы были непомерно тяжелы.

— У нас собака раньше была, сдохла…

— Не замерзнут? — ухмылялся Веня на бросаемых на снег мужиков.

— Скоро будет тепло…

— Весной? — не понял Веня, загоготав.

Таская вместе со всеми камуфлированных, вращающих бешеными глазами пленников, Сашка на секунду остановился посреди двора, вдруг увидел себя со стороны: молочный свет фонарей, падает слабый снег на горячий лоб, машина визжит сигнализацией…

…довольное лицо Вени и злое Олега…

…и куча мужиков в форме за решеткой, на снегу, с нелепой, пустой миской, оставшейся от пса…

…и кровавая борода, натекшая у офицера на белый пластырь…

…спецназовцы шевелились нелепо, словно каждый из них был в коконе…

Сашка махнул головой, сбрасывая снег с черного своего чуба, улыбнулся кому-то из «союзников», услышал, как Олег, закрывший вольер за последними спецназовцами, перетащенными из спальной комнаты, ругается:

— Ну, команда! Четверых не могли повязать… Двенадцать человек! А кто свет включил, кстати, в коридоре?

— Я включил, — ответил с вызовом один из «союзников», Бурый. — Потому что ни хрена видно не было — когда вы начали драться.

— Все нормально, парни, — сказал Саша. — Все отлично себя вели. Олег, ты понял? Отлично! — И на два тона выше и бодрей: — Загружаем арсенал, парни! Два «козелка» и автобус — наши… Олег, раздай ключи от машин. Раскрыли железную дверь, запустив в здание веселый сквозняк. Перетаскали в автобус с хищником на борту стволы, патроны, трубы гранатометов, заряды, тяжеленный ящик с гранатами…

— Это атас! — повторял Веня. — Позабавься, Саня! Это — а?… Нет у них вертолета? Олег! У вас нет вертолета? Или танка? Я хочу на танке по городу.

Принесли еще броники, свалили в кучу, формы тоже натаскали, что добру оставаться… Олег вскрыл еще одну комнату, прихватили оттуда длинный ящик с сухпаем.

— Хорош, Олег, — урезонивал его Саша. — Ехать надо.

— Все, едем.

На улице тихо, слабо светало. Свет фонарный размыло немного, словно добавили в желтый мазок акварельной краски воды.

— Заводи машины, орда! — скомандовал Саша.

Олег побежал к воротам — открывать. Саша подогнал первый «козелок» к выезду. Следом автобус пристроился, Дальнобойщик за рулем, кому же… За автобусом еще «козелок», у Шамана права есть, он любит покуролесить на колесах…

Не глуша мотора, Саша вылез из машины, дал канистру с бензином Олегу:

— Вот, нашел.

Олег кивнул. Побежал к зданию с канистрой.

— Э-эй! — Веня, сидящий на правом сиденье, перегнулся через Сашкины колени и махал рукой мужикам, собранным в собачью клетку. — Спокойной ночи! Не шалите!

Две минуты Олег был внутри здания, вышел, доливая бензин на порог. Достал из кармана спички, зажег, бросил… Махнуло тонким хвостом красное, горячее, торопящееся…

— Позабавься! — смеялся Веня, вывернувший довольную башку, чтоб видеть, как Олег поджигает здание. — Позабавься, Сань! Начальство утром приедет на работу, а тут в вольере целая кобла сидит, ночная смена. И — все сгорело. Один вольер с мужиками на пепелище. А? И этот, с кровавым рылом и прокусанным пластырем, рапортует: «Товарищ полковник, за время вашего отсутствия все на хер сгорело! Не уберегли! Мы его потеряли!»

Олег запрыгнул в салон, хлопнул дверью. Рядом с ним на задних сиденьях лежали трубы гранотомета, мощный пулемет Калашникова, цинки с патронами. Сашка вдарил кулаком по сигналу, дал по газам, — взметнув снег, вылетели на «козелке» за ворота. Следом выкатил, дрожа, автобус. Помчали по дороге, в пустом парке. Веня орал что-то довольно.

— Я подвал поджег, — говорил Олег, протирая пахнущие бензином руки снежком, прихваченным в ладонь по пути к машине. — Сигнализация не сработает, пока в коридор огонь не перекинется, минут пятнадцать у нас есть… Тормозни около моей «Волги».

— Времени мало, — сказал Саша.

— Тормозни, Сань. — Встал, вдарив по тормозам.

Олег выскочил, вскрыл «Волгу», вернулся обратно с флагом.

— Такие вещи надо делать красиво, — сказал Олег.

— Все, что делаешь один раз в жизни, надо делать красиво, — повторил он.

Собрал древко, нацепил красно-черное полотнище, раскрыв окно, выставил флаг, закрепив его между дверью и сиденьем. Саша уже давил на газ. Полотнище, живое, тонкое и дрожащее, как глубоководная рыба, развевалось на ледяном ветру, подставляя шумно дышащие бока под хлесткий снег.

Саша ни о чем не думал, ничего не страшился, был стерилен и прозрачен, как шприц.

Промчались по городу, пугая встречные машины, визжа тормозами, встали, чуть не доехав до трехэтажного здания главного Управления внутренних дел города.

Выскочили из «козелка», стремительные, с автоматами — предохранители сняты, патроны досланы.

Автобус с хищником и второй «козелок» остались стоять на улице.

— Веня, ты все понял, — сказал Саша утвердительно.

— Веня все понял, — отвечал тот.

Дверь в фойе управления была открыта. Они вошли втроем.

Напротив парадного входа располагалась дежурная часть — но вдвое больше, чем в здании, что сейчас горело.

В фойе сидел за деревянным столом милиционер. Его автомат лежал на столе.

— Здорово, — бодро сказал ему Олег и подал руку. Милиционер пожал протянутую ладонь, вглядываясь в Олега, но тот уже сразу двинулся к дежурке. Подойдя к толстому стеклу, отделяющему дежурку от фойе, Олег взял телефонную трубку для связи с дежурным — мордастым, усатым, сонным мужиком, с майорскими погонами. За стеклом он смотрелся, как сом в аквариуме.

Сашка тоже поздоровался за руку с милиционером, и прошел вслед за Олегом, а Веня остался стоять.

— Чего у вас за патруль такой? — услышал Саша за спиной недовольный голос милиционера. — Старшего я вроде видел, вас — первый раз. Спецы теперь стажируются по ночам, или что?

Веня молчал.

«Веня, поддерживай разговор!» — мысленно попросил Саша.

— Или что, — ответил Веня весело.

— Слышь, Николаич, — уже тараторил Олег по телефону. — У нас там проблема небольшая. Задержали за драку одного. У него при себе наркота. Он кричит, что брат прокурора, родной брат. По паспорту — вроде совпадает, и фамилия, и отчество. И это не все еще, Николаич…

Выслушал ответ.

— Старший в машине у нас, Николаич. Слушай, давай я зайду, — попросил спокойно Олег. — Что я тут… в трубку дую… Нетелефонный разговор, открывай, давай, — Олег ощерился, изображая улыбку, понял Саша по его голосу.

Дежурный нажал под своим широким столом кнопку, щелкнул замок железной двери, ведущей за стекло аквариума, и, входя туда, Саша еще успел услышать, как милиционер за деревянным столом спрашивает у Вени:

— Служивый, а чего ты автомат за дуло держишь, тебя так учили?

Не оборачиваясь, Саша понял, что Веня, мощно размахнувшись, ударил этим автоматом милиционера по голове, и, наверное, несколько раз… Стол, стул, падающий человек — все это загромыхало вслед.

Вбегая в дежурку, Саша уже видел вскочившего со стула мордастого майора, пытающегося открыть кобуру… из маленькой подсобки выскочил с растаращенными глазами еще один офицер…

Загромыхала очередь — Олег стрелял из автомата в потолок, крича: «На пол всем, суки драные! На пол, сказал!»

Сашка двумя прыжками влетел в другое помещение — расположение комнат в дежурке Олег ему рисовал раньше, он запомнил. Увидел там дежурную, принимающую звонки — ее белая рука лежала на телефонной трубке, словно она хотела только что куда-то позвонить. Рядом с ней, боком к Саше, сидел милиционер, с толстой лычкой старшего сержанта, почему-то в бушлате… Третий, высокий и худой прапорщик, стоял возле стола и, увидев Сашу, одел на голову фуражку — будто готовился доложить.

— Никто не дергается, иначе убью, — скаал Саша внятно. — Вы, за столом, руки на стол. Быстро, сказал! — милиционер в фуфайке нехотя вытащил из-под стола тяжелые, рыхлые, словно разваренные лапы, дежурная судорожно показала вторую руку, даже повертев ей — пустая, пустая.

— Теперь товарищ прапорщик нацепит сержанту наручники. — Сашка вытащил из кармана «браслеты» и бросил на стол. — Сержант, вставай, руки назад. Мне пострелять немного или вы начнете двигаться быстрее?

Прапорщик взял наручники и, кривясь, словно они были горячие, защелкнул их на лапах поднявшегося милиционера в бушлате.

— Давай я им помогу, — предложил шумно вошедший Веня.

Они обезоружили всех, залепили рты им, и женщине тоже, надели «браслеты», усадили на пол.

В «дежурку» ввалились гурьбою, возбужденные, подрагивающие щеками, как псы молодые, «союзники». Ребята и должны были входить в здание только после того, как услышат стрельбу, — раньше у дежурного возникли бы подозрения: что за шобла тут ворвалась, откуда такой патруль взялся, и он не открыл бы Олегу дверь.

«Союзники» водили стволами, еще ожидая опасности, оглядывая штукатурку на полу, обвалившуюся от очереди, данной Олегом, перетаптываясь, не разговаривая.

Олег вглядывался в четыре маленьких экрана наружного наблюдения: двор и площадка перед входом.

— Патрульная машина «пэпсов» подъехала… — сказал спокойно. — Бегите, встречайте… Три человека идут.

Посыпались наперерыв.

— Запускаем и разоружаем, — успел сказать Саша пацанам. — По возможности никого не убивать.

«Союзники» еще спешили к дверям, а навстречу им уже входили трое милиционеров, спокойные, усталые на вид. Автомат был только у одного, висел на плече. Сашка прошел мимо них, не здороваясь, выглядывая, есть ли задвижка на дверях — чтоб никто не полез за вошедшими следом, не помешал. Задвижка была.

— Просьба не сопротивляться! Идут учения! — громко и бодро, как в цирке, объявил вошедшим Веня.

Замешкавшихся милиционеров сшибли с ног — неловко, но быстро и зло. Кому-то, упрямому, успевшему крепко ударить одного «союзника», разнесли голову прикладом — на плитке фойе щедрое кровавое пятно растекалось. Сашке не пришлось вмешиваться — он стоял и смотрел, как его бешеные ребята орудуют, отнимают оружие, щелкают браслетами… бьют ногами кому-то — дурным голосом кричащему — в лицо, в грудь, в зубы…

Из-за стекла дежурки за всем этим наблюдал с ледяным лицом Олег. Зазвонил телефон, он взял трубку, отвечая что-то.

«С кем он там разговаривает?» — подумал Саша.

Трое «союзников» потащили патруль в дежурку, а во входную дверь снова уже колотили. Только сейчас Саша приметил: тот милиционер, что сидел в фойе и был вырублен Веней, лежал здесь же, под своим деревянным столом — из-за стола выглядывали его ноги, и он скоблил каблуками по полу, пытаясь отползти.

Хотел сказать стоящему здесь же Вене: «На хер ты его оставил?!» — но не сказал, недодумал, что делать, — открыл дверь…

— Это что за почетный караул нас встречает? — спросил первый входящий, видя «союзников» в спецназовской форме и еще не различая их потный, взъерошенный вид, глаза прыгающие, как белки в горящем лесу.

Один за другим вошли сразу шесть человек, и когда входил последний, первый уже стоял, как врытый, приметив лежащего на полу, за столом, милиционера, без шапки, с разбитым лицом, в луже крови, с замотанным ртом…

…Когда все начиналось, дежурный открыл Олегу правую дверь в «дежурку» — но была, как выяснилось, еще и дверь слева, о ней забыли — и в эту дверь можно было выйти из той комнатки, куда затолкали всех плененных милиционеров…

Оттуда вышел — китель разорван, голое пузо видно, руки за спиной — сам дежурный. Лицо дежурного, видимо, перевязывал второпях Веня — и вместо белой полосы на рту — кривыми лентами была перемотана вкривь и вкось вся голова, словно дежурный обгорел. Оттого, что клейкую ленту Веня накручивал жестко, уродливо сместились мышцы лица. Дежурного будто хватил удар, один глаз был заметно выше второго. Кроме прочего, Веня умудрился оставить небольшое, в палец толщиной, отверстие в области рта — и оттуда раздавалось быстрое, похожее на тихий свист, дыхание. Казалось, что дежурный хочет что-то сказать, но оставленного отверстия никак не хватало для возможности говорить…

Вошедшие милиционеры, все шестеро, зачарованно смотрели то на дежурного, то на лежащего на полу в кровавой луже.

— Здорово мы вас разыграли! — объявил, весь лучась, Веня, но это уже не спасало, кто-то из милиционеров потянул автомат с плеча.

«Если начнется драка и тем более стрельба, с этой толпой мы не справимся, нас всего восемь», — не рассудком, а лобной костью, кожей, грудной клеткой, нервными окончаниями понял Саша.

— Внимание! Это захват! — крикнул он. — Нас в здании около двухсот человек! Не двигаться! Всем будет сохранена жизнь! Здание захвачено!

Словно в подтверждение его слов из дежурки выбежали еще трое «союзников», автоматы наперевес.

— К стене все! К стене! Руки на стену! — схватив за воротник ближнего к нему милиционера и почти бросая его на стенку, орал Саша, чувствуя, что в любое мгновение кто-то может спустить курок — и тогда все.

— Это захват! Лицом к стене! — кричал Саша, откуда-то зная, что смотрящий в стену человек уже не хочет сопротивляться.

— Стоять! Руки на стену! Все заминировано! Не двигаться! — орал хорошо поставленным спецназовским, хриплым голосом выбежавший из дежурки Олег.

Один из милиционеров все-таки рванулся, но было поздно — остальные были уже не с ним… Его сбили с ног, наступили на затылок…

Дежурный так и стоял со своим перекошенным лицом, глядя на происходящее, ничего не в силах сделать…

Клейкой ленты уже не было, всех просто повалили на пол, долго ковырялись с пистолетами — они крепились на специальных ремешках, не сразу отцепишь… Оставили Паялу с автоматом охранять лежачих.

— Саша, сучий сын, там глазок на дверях! — ругался Олег, вскрывая оружейку. — Хули ты не посмотрел? Ты мог целый батальон сюда запустить!

— А ты куда смотрел? — отругивался Саша. — Я думал, что это водитель пришел. Кто они вообще?

— Это ночные автопатрули, «пэпсы» — патрульно-постовая служба. — Олег запустил «союзников» в оружейку, покрикивал: — Быстро забираем, быстро!

Тащили оружие к автобусу — его подогнали прямо к дверям.

— Все не унесем — больно до хера, — сказал Саша. — Давай сворачиваться. Мы уже вылетели из графика.

— Давай, да, а то сейчас остальные патрули приедут — конец смены скоро. Заколебаемся тут с ними… — согласился Олег.

В автобус оружие уже не помещалось, стволы торчали, словно в салон затащили огромного, злого ежа, и он упирался в стекла иглами.

Выгнали всю милицию на улицу, они стояли нелепой толпой перед зданием, в наручниках, кто-то с замотанным клейкой лентой ртом, кто-то — нет. Женщина была в туфельках — молодой пацан из числа «союзников» накинул ей бушлат на плечи. У нескольких текла по лицу кровь. Смотрели на неведомое племя в камуфляже — кто с презреньем, кто с испугом, кто с жадной ненавистью.

— Отпускаем вас с миром! Идите в люди! — пасторским голосом объявил милиционерам довольный донельзя Веня. — Идите, говорю я вам! — и потряс автоматом.

Милиционеры, спотыкаясь, хлюстая снегом, с вывернутыми, закольцованными руками, побрели от здания — его уже поливали бензином.

— Бесы! — обернувшись, крикнул кто-то. Никто не обратил внимания.

— Жалко, не посмотрим, как горит, — посетовал Веня, глядя на здание.

— Не жалко, — ответил Саша, заводя машину. Город белел, вяло проявлялся в кислом, больном утреннем свете.

В жидком тумане выбредали навстречу дома, как некрасивые мороки, одетые в больничные пижамы.

Саша чувствовал свое лицо, словно отмороженное, — онемели щеки, и нервные окончания ушли от затылка: если поджечь волосы — не заметит. Переключал скорости, вдавливал педаль.

Не разглядев, влетел на «лежачего полицейского» — машину подбросило, загрохотало оружие, цинки с патронами.

— Тормози, тут еще один, — предупредил Олег.

Саша сбросил скорость. Навстречу так же медленно ехал милицейский «козелок», переваливаясь через вздутие на асфальте.

— Чего это вы гуськом? — раздался веселый голос из рации: кто-то из патруля подивился, увидев сразу три машины спецназа в такую рань.

— Боимся по одному, — ответил бодро Олег, и тут же попросил: — Тормозни на секунду, слышь? «Пэпсы», стой!

Милицейский «козелок» остановился.

— Что это вы флаг уебищный выставили? — спросил водитель «пэпсов», выпрыгнув из салона, кивая на полотнище «союзников».

— Сейчас ты сам будешь уебищный, — ответил Олег. Лицо водителя, поймавшее удар прикладом, издало хряст, словно арбуз, расколотый надвое.

Сашка с Веней, наставив стволы, выгнали из машины остальных.

Выбежали из автобуса «союзники», положил всех на тротуар, кто-то предложил перевернуть милицейскую машину: схватились вдесятером — на бок с грохотом завалили.

Оглянулись на истошный вой сирен.

— Это пожарные, — успокоил Олег. Подъехавшая в упор большая пожарная машина сигналила протяжно и бешено, требуя разойтись с дороги. Вторая подкатила тяжело, вереща и мигая сиреной на крыше.

Саша неспешно подошел к первой машине, не обращая внимания на пожарного, выскочившего из кабины, кричащего: «Что вы тут устроили? Ваша база горит! УВД горит! Вы чего тут…»

Саша всадил очередь в здоровенное колесо… прошел дальше и, сжав скулы, расстрелял задние колеса машины.

Пожарный шел за Сашей, словно осматривая вместе с ним машину, — и при этом глядя в ужасе то на него, то на колеса.

— Выключи свою сирену на хер, — попросил Саша. Пошел ко второй машине. Из нее уже выбегали пожарные…

Со спущенными колесами машины оседали, словно раненые.

Откуда-то выкатила иномарка, несколько секунд водитель всматривался в происходящее, потом резко сдал назад, с визгом развернулся и умчал.

Загрузились, даже поленившись что-то делать с патрулем, — только оружие отняли.

«Город принадлежит нам, — тихо морщась, подумал Саша, давя на газ. — Это наш город…»

Но внутри было ощущение, будто к празднику подарили большой короб, — а внутри короба ломаный картон, старый ботинок, объедки, остановившиеся часы, рамка из-под чего-то, ржавый гвоздь.

— У нас есть часа два теперь, — сказал Олег, — пока они тут все соберутся… созвонятся… с перепугу…

— Как все легко, оказывается! — дивился Веня, раскинувшись на сиденье.

— А ты думал, это все всерьез? — спросил Олег.

— Что всерьез? — обернулся Веня.

— Это… их… государство, — с необыкновенным презрением произнес Олег.

— Ну, раз два часа… — сказал Саша, с жутким визгом тормозя, выруливая в сторону ночного супермаркета, в который ходил как-то.

— Эй-эй-эй! — заорал без особого испуга Веня. — Полегче!

Машина, зарычав, въехала на ступени и ударила тупым носом в стеклянные двери, рассыпавшиеся звонко. Саша заглушил машину, поставил на скорость и ручник еще поднял.

Спрыгивать, правда, было неудобно — машина стоит мордой вверх, а под ногами, на ступенях много стекла крупного и скользкого. Саша подержался мгновение за дверь, ловя равновесие.

Вошли в магазин, оттолкнув охранника в черном пиджаке. Он достал было телефон из кармана, но Олег забрал трубку и бросил далеко.

— Что здесь творится? — взвизгнула продавщица. — Вы что себе позволяете? Думаете, в форме, и все можно?

Прошли мимо, рассыпались по магазину. Продавщицы убежали в подсобку. «Союзники» набирали бутылки и красивые банки.

Саша постоял возле одной витрины, возле второй. Никак не мог понять, что ему нужно. Что это такое вообще, зачем это все.

Ничего не выбрал, растерянно смотрел. Ударил, размахнувшись автоматом, в гущу стекла, рассыпал пирамиду банок, и пошел.

Взял яблоко по пути к кассе, откусил. Вкуса у яблока не было.

— По машинам, орда! — заорал. Ждал всех у входа.

Рядом, на стуле, сидел махнувший на все рукой охранник, смотрел на выходящих камуфлированных чертей с набитыми карманами, курил, кривясь презрительно.

— В помещении не курят, — сказал Веня, вынимая у него сигарету изо рта.

— К администрации, братья! — велел на улице Сашка. — Губернатор еще жив…

— Губернатор еще спит, — загоготал Веня.

Пока съезжал с крыльца, автобус с другим «козелком» уже умчали. Погнали следом.

Минуты через три их нагнала милицейская машина, в мегафон орали:

— Патрульная машина спецназа! Требуем остановиться! Патрульная машина спецназа!

— А что они с нами по рации не поговорят? — поинтересовался Веня у Олега. — Чего так кричать? Людей разбудим…

— Это вневедомственная охрана. У них другая волна, — сказал Олег. — Наверное, кассирша сигнализацию включила, съедутся теперь…

Олег пощелкал рацией, выискивая нужную волну, и спросил, выжав тангенту:

— Это патруль спецназа, кто тут нас спрашивает, отзовись?

Спустя несколько секунд срывающийся голос прокричал из динамика:

— Тормози быстро, урод, я буду стрелять!

— Нет, это ты тормози, а я сейчас брошу гранату на дорогу, — сказал Олег. — Смотри налево! Левое окно! — и выставил руку с зажатой в ней гранатой. В зубах у Олега, увидел Сашка в зеркало заднего вида, находилось кольцо.

Олег выплюнул кольцо и объявил громко в рацию:

— Бросаю!!

Преследующая их машина затормозила — водитель выкрутил руль, вылетел на пустую встречную, не справился с управлением, въехал в столб, но не сильно: Сашка успел заметить, как из правой двери «козелка» выпрыгнул и залег на асфальт милиционер.

Жахнула граната.

— Убило кого? — спросил Саша, не видя ничего в левое зеркальце, дорога шла вбок.

— Ну, на хер, убило… — ответил Олег. — От страха если кто умер… Это шумовая…

У здания администрации стояла единственная машина.

Асфальт был начищен и урны пусты.

Позвонили в высокую стеклянную дверь. Выбежал моложавый, щекастый милиционер, улыбаясь, открывал торопливо.

— Ни черта не понятно! — затараторил еще из-за стекла. — По рации кричат что-то. Горит что-то, стреляют, да?

— Что там происходит? — спросил, открыв. Вглядывался в парней, улыбаясь.

— Сходи, посмотри — Сашка грубо, за воротник, рывком вытянул милиционера на улицу. Прошел мимо, в здание.

У милиционера отобрали пистолет, дали обидный подзатыльник, оставили стоять на улице.

Второй, постарше, сидел в специальной будке слева от входа, смотрел внимательно на рацию, будто ожидая от нее чего-то.

— Доброе утро, — сказал Саша. — Собирайтесь домой. Введен специальный режим охраны, в городе террористы.

Милиционер смотрел недоверчиво.

— Где террористы? — недовольно спросил, привставая.

В здание входили веселые «союзники», увешанные оружием, как пираты.

— Здесь, — ответил Саша.

Разбредались по зданию, одни двери открывали, другие, не подобрав ключи, начали ломать. Олег командовал, где установить пулеметы.

— Остальные располагаются по двое в кабинете. Между постами — интервал в десять кабинетов, отсчитывайте…

Саша сразу пошел искать кабинет губернатора. Топал неспешно по гулкому коридору. Навстречу показалась уборщица, с ведром и шваброй.

— Теть, а где губернатор сидит?

— Так его нету еще, солдатик. Никого, наверно, нету еще. Через полчаса все начнут подходить… Вон там, видишь, посередь коридора — там его хоромы.

— Я подожду.

Саша потянул за ручку — и дверь оказалась открыта.

«Здесь, видимо, сидит секретарь», — догадался Саша, оглядываясь в светлом помещении со шкафами, принтером, факсом, компьютером на столе… Цветы в вазе…

Одна дверь из секретарской вела налево, вторая — направо. Правая — высокая, обитая богато, с табличкой, на которой выбито имя губернатора.

Левая — попрощ, и приоткрытая. Саша толкнул ее ногой и вошел. За столом сидел Безлетов, глядя в раскрытый ноутбук.

— Что там за грохот? — спросил он, переводя взгляд на Сашу и не узнавая его. — Опять ремонт?

Саша мгновенье раздумывал, что надо сделать.

— Безлетов, — сказал, наконец. — Уходите отсюда. Прошел к окну, глянул на улицу. Там стояли двое растерянных, озирающихся милиционеров, не знающих, что делать, — не замечая их, «союзники» таскали из автобуса оружие.

— Саша… — узнал Безлетов, вставая.

Он щурился, оглядывая Тишина, на щеке Безлетова вздрагивала какая-то мышца, словно ее прищемили.

— Вы что здесь делаете, Саша? Уходите к черту, что за водевиль! Вы меня скомпрометируете, в конце концов…

В помещение, где сидел секретарь, уже вносили оружие.

— Саш, ты здесь? — окликнул Олег, заглянул в комнату, увидел Безлетова.

— А это кто? Губернатор? — спросил, ощерившись. Из-за плеча Олега выглядывала всегда готовая засмеяться рожа Вени.

Саша отрицательно покачал головой, выходя от Безлетова.

— Вот здесь губернатор, — он указал на высокую, красивую дверь. — Безлетов, а где ключи от его кабинета? — крикнул, не оборачиваясь.

В кабинете губернатора стоял длинный стол, несколько кресел, в углу — телевизор. На стене висел огромный портрет президента страны. Президент шел, сжимая тонкий кулак. Фон картины был черный — словно президент появился из темноты и спешил теперь куда-то.

Олег грохнул на стол ПКМ, снял с плеча две трубы гранотомета. Прошел мимо окон, раздвигая красивые занавески.

— Долго не продержимся, конечно, но немножко постреляем, если что… Веня бродил по кабинету, словно отыскивая, что сломать.

— А тут еще одна комнатка, — нашел он неприметный, занавесью прикрытый вход. — Холодильник стоит, ты смотри… — раздался его голос.

В дверях кабинета стоял Безлетов, молча наблюдая происходящее.

Саша уселся в кресло губернатора, оно качалось и крутилось. Взял со стола дистанционку, включил телевизор. На экране замигало что-то, появились улыбающиеся женщины.

— Вы сумасшедшие! — выкрикнул Безлетов.

— Кто это, я так и не понял? — спросил Веня, выходя из комнатки с куском сыра и бутылкой коньяка.

Саша не ответил.

— Укрепляться будем как-то? — спросил у Олега.

— Не-а… — Олег отломил у Вени кусок сыра, взял коньяк и разглядывал бутылку. — От ментов мы и так отстреляемся… А если войска подгонят, тут нечего ловить.

Саша кивнул. Вспомнил что-то, встал, охлопывая себя по карманам.

— Потерял чего? — спросил Олег.

— А?… Да, гильзу.

«В кармане оставил, в куртке своей… Сейчас сгорела, наверное, уже…» — догадался Саша.

— Тебе гильза нужна? — спросил Олег и выстрелил в портрет президента. Попал в лоб.

— А то я все повод ищу всадить ему, — сказал он, подбирая гильзу и передавая Саше.

Безлетов все-таки решился войти, деревянным шагом приблизился к Саше, дернул его за рукав:

— Саша, кого ты сюда привел? Я требую: убирайся отсюда немедленно, вместе со своим отребьем…

Олег прихватил своими красными толстыми пальцами — белые и тонкие Безлетова, щелкнул кольцом наручников по его запястью, наручники вскрылись, махнув зазубренной дужкой, и сразу же захлопнулись на руке.

— Иди сюда, — рванув на себя, Олег легко довел Безлетова до стены между окнами и пристегнул второе кольцо к батарее. — Зол злодей… а я троих злей… Понял? — дыхнул в лицо Безлетову так, что тот отшатнулся рефлекторно.

— Саша, тебе не стыдно? — спросил Безлетов. — Может, вы меня еще расстреляете?

— Алексей Константинович, судя по вашему тону, вы нисколько не верите в такую возможность. Не надо ломаться тут…

— Ладно, вы общайтесь, я пойду посты посмотрю, — сказал, скорчив тоскливую гримасу, Олег. Веня, ухмыляясь, вышел за ним.

— Саша, послушай меня: в чем смысл? Я тебя спрашивал уже и спрашиваю в последний раз: в чем смысл? Ты думаешь головой своей сейчас или нет? В чем, Саша, смысл? Зачем вы сюда пришли?

— Смысл в том, чтобы знать, за что умереть. А ты даже не знаешь, зачем живешь.

— Саша, ужас в том, что твоя душа умрет раньше, чем ты сам!

— Такие, как ты, спасаются, поедая Россию, а такие, как я — поедая собственную душу. Россию питают души ее сыновей — ими она живет. Не праведниками живет, а проклятыми. Я ее сын, пусть и проклятый. А ты — приблуда поганая.

Саша подошел к окну, увидел, как несколько милицейских машин появилось на дороге. Вскинув автомат, саданул длинную очередь прямо в окно — полетло стекло, кривые, острые щепки…

Машины затормозили, развернулись резко и умчались.

— Ага, мать моя! — засмеялся Саша. — Страшно?

Орудуя где руками, где прикладом, выломал ставни. Вздувая занавески, как паруса, в кабинет ворвался ветер.

— Саша, врубай ящик, сейчас новости будут! — Олег вернулся с флагом в руках, с ним Веня и несколько возбужденных, похоже, выпивших водки «союзников».

«Если будут новости, значит, мы точно проиграли», — подумал Саша. Шла заставка с трехцветными лошадьми, скачущими в разные стороны. Сжимая скулы, все смотрели в экран.

Показали Матвея, его вели быстро, почти бегом, унизительно согнутого, держа под локти, но возле камеры он изловчился на мгновенье выпрямиться: в кровавом месиве лица светился радостный, яркий глаз…

«… Сегодня ночью предотвращена попытка захвата нескольких правительственных учреждений в Москве…» — отчитывался ведущий. Костенко, вцепившись в клетку, улыбался яростно и безумно: «архивные съемки суда» — шла надпись внизу экрана.

«Нам удалось связаться с лидером экстремистской партии по мобильному телефону… — сообщил диктор. — Включаем запись…»

Зазвучал чужой, шепелявый, неприятный голос, нисколько не похожий на вкусный, жестокий, самоуверенный лай Костенко.

«…Меня били деревянной палкой по лицу. Призывали немедленно распустить партию…» — звучало за кадром с трудом выговариваемое.

«Что вы им сказали?»

«Я сказал им: идите на хуй. Теперь у меня нет лица».

Исчезло изображение Костенко в клетке, появился ведущий.

«По нашим сведениям, в настоящий момент представители данной экстремистской партии сумели захватить около тридцати зданий региональных администраций в разных регионах страны. Есть жертвы среди работников милиции…»

— Братья! Половина страны — наша, — сказал Тишин, выключая телевизор. — Народ за нас. Будем достойны своего народа. По местам.

Они обнялись все.

— Веня, родной мой…

— А ты че, уходишь куда? — спросил Веня. — Хорош меня тискать…

— Саша, все правильно! — сказал кто-то выходя, — Саша, мы должны были… Все правильно!

Через час у администрации появился, ломая асфальт, танк. За ним четыре БТРа.

Машины, грохоча, объезжали здание, вставая с разных сторон с равными интервалами.

По скверу, окружающему здание администрации, перебегали солдаты.

От здания в сторону бронемашин, оглядываясь посекундно, с ведром в руке и волоча за собой швабру, шла уборщица. За шваброй на снежке оставался след.

— Слушай, Олег… я все забываю… — спросил Саша, присев у окна и сжимая в руках автомат, — …ты, правда, не боишься, что из этого оружия будут убивать твоих однополчан?

— Если бы мы не взяли это оружие, — нас убили из него же, но безоружных. При том, что мы — правы. А они — нет. И у них есть выбор, а у нас выбора нет.

Саша кивнул. Он так и думал.

— А вообще мои однополчане сидят дома, — ощерился Олег, — потому что у них нет формы и оружия нет. И собраться им негде, все сгорело. И собрать их некому. Видишь, ни спецов, ни «пэпсов» нет совсем. Вояки одни, армия…

За окном раздался мегафонный, хриплый голос.

— Внимание! Требую внимания! Здание окружено! Предлагаю немедленно сдаться!

Саша достал сигарету, закурил. Уселся, вытянув ноги.

В другой стороне длинного кабинета сидел, обхватив лицо свободной рукой, Безлетов. Иногда Саше казалось, что он плачет: вздрагивали плечи…

— Нам известно, что в здании находится Александр Тишин, — зазвучал металлический, неживой голос. — Тишин! Немедленно прекратите сопротивление! Всем вам гарантируют жизнь!

— Санек, не хочешь с ними пообщаться? — спросил Олег. — У меня мегафон есть, на базе нашей прихватил.

Саша отложил автомат, взял мегафон и встал у окна, в полный рост.

— Я, Саша Тишин, считаю вас подонками и предателями! Считаю власть, которой вы служите, — мерзкой и гадкой! Вижу в вас гной, и черви в ушах кипят! Все! Идите вон! — и швырнул мегафон в окно.

Спрятался за косяк, еще раз глубоко затянулся сигаретой, которую так и держал между пальцами, пока говорил… Посмотрел на окурок, бросил в окно, не глядя.

— Саша, — позвал Олег негромко. — Смотри!

Он снова выглянул и увидел, как из парка, словно его вспугнули, выбежал Позик — и несется к зданию.

Ему кричали вслед, грубо и зло, он не останавливался.

Раздался выстрел, Позик упал, заверещал жутко.

Саша видел как он, скрючившись, держался за ногу… и кровь была различима на снегу.

Позик вывернулся в сторону стрелявших и погрозил маленьким своим, дрожащим кулачком.

Саша подошел к Безлетову, вытаскивая пистолет из кобуры. Выстрелил из пистолета в цепочку наручников, соединяющих кольцо на руке с кольцом на трубе батареи. Безлетов рванулся, уже освобожденный, глядя в страхе на свою руку: не простреляна ли. Саша жестко прихватил его за рукав пиджака и рывком бросил к окну, подцепил другой рукой за штаны между ног и легко перекинул Безлетова через подоконник.

— Зол злодей… Сейчас я вам… — приговаривал Олег, пристраиваясь у другого раскрытого окна с гранатометом на плече, — …сейчас я вам устрою Брестскую крепость, — бесновато и хрипло говорил он.

Веня чего-то жевал и смотрел пустыми глазами в окно. На его лице впервые не было улыбки.

Саша сел на подоконник, положив автомат на колени.

«Приморозило как, — думал устало. — Оттает, и грязь потечет…»

Выставил левую ладонь. Было странно, что снежинки облетали ее, не садились на горячую кожу и пот, увлажнивший резкие линии, прочерченные в ладони.

Расстегнул куртку, китель… Извлек нательный крестик, положил в рот. Сначала он холодил язык, потом стал теплым. А потом — пресным. В голове, странно единые, жили два ощущения: все скоро, вот-вот прекратиться, и — ничего не кончится, так и будет дальше, только так.