"Аргонавты вселенной (редакция 1939 года)" - читать интересную книгу автора (Владко Владимир Николаевич)

ВАСИЛИЙ! ОТЗОВИСЬ!

Николай Петрович внимательно слушал все, о чем рассказывал ему Василий. Правда, экспансивный юноша, по-видимому, иногда просто забывал включать передатчик, собираясь рассказать о чем-нибудь Рындину. Бывало и так, что, внезапно спохватившись, Василий вспоминал про передатчик и включал его, уже начав говорить. Но Рындин понимал все. Больше того: он спокойно улыбался, отмечая такие проявления юношеской невнимательности. Возможно, Николай Петрович вспоминал, каким он сам был когда-то; может быть, что-нибудь другое припоминалось старому академику…

Так продолжалось до тех самых пор, пока путешественники в скафандрах не начали своего восхождения вверх, на скалы. Тогда Василий, окончательно увлеченный впечатлениями от необычайного путешествия, просто забыл о своем обещании аккуратно извещать Николая Петровича обо всем увиденном.

Николай Петрович еще раз усмехнулся и вздохнул. Какая это прекрасная пора жизни — юность!.. Время, когда все представляется совсем не таким, как потом, когда человек становится вполне зрелым, а особенно — когда начинает стареть. Время, когда человек мгновенно отзывается на все, что его окружает, что влияет на него…

Сильно болела голова. Резкий удар головой о пульт, когда ракетный корабль падал на Венеру, дал свои последствия. Николай Петрович уже не так молод, чтобы его организм не реагировал некоторое время на сотрясение. Беда, беда, он никак не рассчитывал столько времени оставаться в каюте…

Рындин проверил повязку на голове. Ничего, еще сутки, двое, — и все будет в порядке. Что же делать, пока этот юноша вспомнит свое обещание рассказывать по радио обо всем увиденном?

Больше всего беспокоил Николая Петровича анализ состава воздуха на Венере. Не произошло ли все-таки какой-нибудь ошибки? Ведь пятнадцать процентов углекислоты — это такое существенное обстоятельство, которое может очень и очень усложнить всю работу путешественников. Вот почему академик хотел обязательно провести анализ вторично.

Это отняло у него около получаса напряженной работы, точнейших вычислений. А закончив работу, Николай Петрович откинулся на спинку кресла и несколько раз задумчиво постучал кончиками пальцев по столу. Ничего утешительного, ничего…

Правда, в воздухе Венеры не было каких-либо примесей, которые могли бы отрицательно влиять на организм человека; ничего такого, с чем не был уже знаком земной человек. Тот же самый кислород, углекислота, азот, ничтожная примесь аргона, неона, криптона. Все это так, но суть дела была в углекислоте.

Земной воздух имеет в своем составе всего только 0,03 процента углекислоты. Три сотых… Воздух Венеры, как окончательно установил Рындин, — 15,5 процента. Невероятное, неслыханное количество!.. Следовательно, человек может дышать таким воздухом лишь очень ограниченное время. Рындин прикинул в уме: дыша воздухом Венеры, человек все время будет ощущать недостаток кислорода, это вынудит его делать глубокие, почти конвульсивные вдохи и выдохи. Так будет продолжаться минут пятнадцать. А затем… затем человеческий организм, которому все это время не хватало кислорода, начнет проявлять признаки отравления углекислотою. Появится так называемая асфиксия, задушение человека. Сначала затуманится ум, ослабеет слух, угаснут рефлексы, остановится дыхание и, наконец, прекратится деятельность сердца.

Опустив голову на руку и невнимательно посматривая в окно навигаторской рубки, Рындин думал. Разумеется, если кто-нибудь из путешественников выйдет из ракеты без скафандра на несколько минут, — это его не затруднит. Человек только будет тяжело дышать. Но это можно делать лишь несколько минут. Дальше уже небезопасно. Следовательно, все работы снаружи нужно проводить в скафандрах. Это, безусловно, очень усложнит поиски элементов.

Николай Петрович машинально подумал: Сокол не ошибался, когда так уверенно предсказывал, что на Венере должно продолжаться что-то похожее на земной юрский период. Растительность Венеры почти такая же, какая была на Земле во времена юрского периода. Что же касается животных — тут дело несколько иное. Насколько известно геологии и палеонтологии, на Земле в те времена не было такого грандиозного количества насекомых. Однако, это, разумеется, лишь предположение. А может быть, и на Земле было то же самое?.

Вполне возможно, что чрезмерное количество углекислоты в воздухе Венеры отражается и на развитии жизни животных. Ведь животные дышат так же. И вот, их организмы, приспособляясь к этому чрезмерному количеству углекислоты, должны были как-то измениться — вполне вероятно, что и сами животные приобрели формы, отличные от земных. Разве не доказательство этому — то ночное чудовище, которое заглядывало в окна ракетного корабля? Как, например, дышит это чудовище? Ой! Что это такое?..

Раздвигая стволы деревьев, беспощадно ломая на своем пути зеленые папоротники и низкорослые пальмы, по склону ущелья ползло удивительное огромное создание. Передняя его, коричневая и блестящая часть напоминала рака — только неслыханной величины. Длинные тонкие усы нервно изгибались, словно ища чего-то в воздухе. Черные блестящие глаза повертывались во все стороны. Они сидели в углублениях твердого панциря, покрывавшего голову и всю переднюю часть чудовища. Броненосец с головой рака — вот на что было похоже чудовище!

Широкие лапы, как гребни, словно пытались расчесать лес; становясь на почву, они поворачивались, каждая в свою сторону, глубоко разрывая землю и вырывая из нее растения. Но такими были только передние лапы. Задние были значительно меньше, они едва виднелись из-под продолговатого жирного пухлого туловища, заканчивавшегося третьей парой длинных лап с острыми когтями на концах. Чудовище ползло вниз к ракете.

Сжав руками края пульта, Николай Петрович следил за чудовищем. Казалось, оно было величиною с двух слонов.

— Не менее десяти метров в длину, — прошептали губы Рындина.

Чудовище медленно ползло. Оно чего-то искало. Длинные усы его безостановочно шевелились, изгибались в воздухе. Дотронувшись до какого-нибудь ствола, усы неудовлетворенно откидывались в сторону, продолжая свои поиски. Но вот ужасное создание изменило направление своего движения. Его усы потянулись к ракете. Еще миг — и чудовище исчезло из поля зрения Николая Петровича, зайдя куда-то вправо от окна.

Рындин быстро повернулся, чтобы перевести рычаги управления перископами и увидеть чудовище опять. Но не успел он сделать это, как страшное сотрясение бросило его назад, в кресло. Раз за разом что-то ударяло по хвостовой части ракеты. Как бы гигантский молот избрал себе ракетный корабль наковальней. И после каждого такого удара нос ракеты опускался ниже и ниже, как нос корабля, медленно погружающегося в воду.

Раздраженное чем-то чудовище бешено колотило по ракете лапами, пытаясь разбить ее. Другого объяснения не могло быть.

Еще несколько секунд — и Рындин овладел собой. Нужно было что-то делать, как-то спасаться. Но как?

Решение создалась моментально. Николай Петрович, давно выброшенный из кресла, цепляясь за петли, ударяясь о стены и двери, почти падая от тяжких толчков, добрался вновь до пульта управления. Несколько быстрых движений, несколько поворотов рукояток. Включен ток, поданы небольшие порции прототротила в боковые дюзы. Еще мгновенье — и два взрыва один за другим встряхнули корабль. И сразу стало тихо. Рындин включил боковые перископы.

На экране перископа стало видно, как, уже далеко от ракеты, быстро ползло вверх перепуганное чудовище. Одна из его задних лап бессильно волочилась по почве, правый бок жирного его туловища почернел. Столбы огня и раскаленного газа из дюз обожгли чудовище и поранили его. Еще несколько секунд — и чудовище исчезло. Только сломанные деревья да раздавленные папоротники указывали дорогу, которой оно убежало.

Облегченно вздохнув, Николай Петрович обернулся к циферблатам приборов управления. И только теперь он заметил, что ракетный корабль изменил свое положение. Раньше его нос был поднят вверх, а хвост опущен вниз. Теперь положение было диаметрально противоположным. Хвост смотрел вверх, нос, наоборот, почти зарылся в почву. Чудовище сдвинуло ракету с места.

— Да, — пробормотал Николай Петрович, — интересные новости для товарищей… понравятся ли только они им?..

И он запнулся: ведь этими двумя взрывами он вызвал своих спутников назад. Два взрыва один за другим — это же сигнал опасности! Что, если они, случайно, возвращаясь назад, встретят рассвирепевшее чудовище?.. Впрочем, с ними Борис Гуро, он сумеет защитить Сокола и Василия. Ничего, пусть поспешают назад. Пока что Николай Петрович посмотрит, не повредило ли чудовище механизмов ракеты.

Но Рындин не успел ничего проверить. Он услышал, как отворяются двери, услышал тяжелые шаги в коридоре, который шел от наружного люка к каюте. Путники уже возвратились. Быстро открытые внутренние двери пропустили в каюту двух человек в скафандрах. Из-за стеклянных окон шлемов на Николая Петровича смотрели встревоженные лица Гуро и Сокола.

Гуро что-то говорил — это было видно. Он пытался что-то спросить у академика. Но Рындин, понятно, ничего не слышал, потому что все звуки оставались в шлеме Гуро, голос которого слышал лишь Сокол при помощи радиосвязи. А между тем Рындин понимал, что именно интересует Гуро.

— Не пытайтесь расспрашивать, Борис, — с усмешкой сказал Николай Петрович, — ведь все равно я не слышу вас. Вы меня слышите, не так ли? Ну, конечно, слышите. У вас же есть микрофон в шлеме. Он передает вам все звуки извне. Так вот: ничего страшного, кроме того, что на ракету наскочило какое-то чудовище. Оно пыталось разбить наш корабль. Ну, я не согласился с такими намерениями. Сделав два взрыва, прогнал перепуганное чудовище. Вот и все. Даже не собирался вас вызывать. А где же Василий? Почему он остался снаружи?

Гуро посмотрел на Сокола, Сокол посмотрел на Гуро. Затем Гуро что-то сказал. Сокол кивнул головой и начал снимать свой шлем. А Гуро, не теряя времени, повернулся и вышел, тщательно закрыв за собою двери.

— Да что случилось? — встревожился Николай Петрович. — Куда это пошел Гуро? Вадим, ну, расскажите же. Где Василий?

Сокол снимал шлем. Вот из круглого выреза скафандра появилась его голова с взлохмаченными как всегда волосами. Он поправил очки, кашлянул, нервно потер руки.

— Довольно молчать, — сурово заметил Рындин. — Что случилось?

— Мы, Николай Петрович, очень спешили сверху, когда услышали ваш сигнал, — начал неуверенно Сокол. — Очень быстро бежали вниз. Там, знаете, скалы, и всякие корни под ногами переплетаются, и скользко после дождя… и кое-где очень круто. Василий бежал вторым, между Борисом и мною. И внезапно он упал, должно быть споткнувшись. А там был очень крутой спуск. И он покатился вниз… прямо вниз, — к ракете. Мы видели, как он летел, как даже перевертывался… а когда сбежали и сами вниз, то его там не было. Должно быть, он упал где-то в стороне.

— Ну?

— Мы решили, что сначала нужно узнать, то произошло с вами. Ведь мы слышали ваши сигналы, думали, что вы нас вызываете. А сейчас вот Борис пошел искать Василия. Он найдет, Николай Петрович, вы не беспокойтесь, все будет хорошо. Просто мы очень спешили. Возможно, Василий упал, ушибся, потерял сознание… Вот я, рассказав вам, пойду и сам искать его, на помощь к Гуро. Вдвоем легче будет. Так мы условились с Борисом, что я расскажу вам — и пойду…

Сокол быстро надел снова шлем, завинтил его и вышел. Рындин не задерживал его: нужно было немедленно разыскать Василия. Если он при падении разбил себе хотя бы одно стекло в шлеме, — это угрожало ему смертью после двадцатиминутного пребывания в воздухе Венеры. Ведь весь кислород из шлема уйдет в атмосферу… Василий будет дышать углекислотой… удушье… асфиксия…

Старый академик сел в кресло. Он почувствовал неприятную слабость. Такое нагромождение приключений… ведь на Василия может наброситься еще и чудовище, которое было возле корабля… Очевидно, в дальнейшем придется быть очень и очень осторожными. Однако, это будет после, сначала нужно разыскать юношу. Дело в том, чтобы найти его. Где он?

А Сокол, едва отойдя от ракеты, уже услышал возгласы Гуро:

— Василий! Где ты? Отзовись!..

Эти звуки существовали лишь для троих: самого Гуро, Сокола и Василия. Ни одно существо кроме них не могло бы услышать ничего. Сами звуки оставались в шлеме Гуро. И только радиоволны неслись от Гуро, и их принимали аппараты Сокола и Рыжко. Сокол прислушался: если бы Василий слышал Гуро, он ответил бы. Было бы слышно его голос.

Но все молчало. Только возгласы Гуро и тихий шелест ветвей на деревьях. Да еще назойливое жужжание мириадов насекомых. Только это и было слышно в тревожной тишине, беспокоившей больше, чем шум.

— Василий! Откликнись!.. — звучал голос Гуро. Ориентируясь на этот голос, Сокол пошел вперед к Гуро, как ему казалось. Но в ту же минуту он спохватился: ведь он слышит не настоящий голос, а радио. Нельзя ориентироваться на него, радио он будет слышать одинаково, куда бы он не свернул. Поэтому Сокол крикнул:

— Борис! Я вышел. Где найти вас?

— Вот я.

Из-за ближайших зарослей папоротника вышел Гуро.

— Нет? — спросил почти механически Сокол.

— Нет, — хмуро ответил охотник. — Будем обыскивать все уголки. Кажется, я уже нашел то место, куда он упал.

— Как?

— Помятые папоротники, — коротко ответил Гуро.

Через минуту они осматривали небольшую полянку, над которой нависали скалы. Вот сломленные, измятые папоротники. Очевидно, именно сюда Василий и упал сверху. Но где же он?

— Если бы он упал и потерял сознание, то мы нашли бы его здесь, — размышлял Гуро. — Но его тут нет. Значит, он не потерял сознания, не в обмороке. Он поднялся и куда-то пошел. Куда?

Охотник внимательно осматривал растения. Он продвигался вперед медленно, изучая каждый след, каждое сломанное растение.

— Здесь он упал… видите, немало поломанного папоротника. Потом он поднялся и пошел… По-видимому, сюда… Разумеется, сюда; вот следы его ботинок в вязкой почве. Он шел сюда… да вот еще поломанный папоротник указывает его дорогу… Стойте, а это что?

Гуро остановился, удивленный. Не менее удивлен был и Сокол.

Следы Василия привели их на небольшую полянку. Тут все было раздавлено, поломано, уничтожено. Будто огромный танк прошел здесь, ломая все на своем пути. Следы Василия исчезли под совершенно изувеченными растениями, вдавленными в почву.

Одна мысль одновременно промелькнула у обоих разведчиков: это был след чудовища, которое нападало на корабль. Перепуганное, оно мчалось тут, давя все. И тут же оканчивались следы Василия… Сокол с ужасом смотрел на эту картину сплошного разрушения. Глаза Гуро медленно сужались, он сжимал свою винтовку. Ах, если бы он встретил вместе с Василием это чудовище, тогда дело наверняка обернулось бы иначе… А теперь… Что произошло с юношей?

Сокол, боялся сказать о том, что его мучило. Он переводил взгляд с поломанных растений на товарища, снова на растения — и молчал. Эта мысль угнетала. Но вот Гуро опустил голову. Неужели и он думает так? Сокол не выдержал:

— Вы думаете, Борис, что…

И он снова остановился. Слишком страшной была эта мысль, чтобы ее высказывать. Но Гуро, подняв голову, сурово и безжалостно сказал:

— Да, и у меня мелькнула мысль о том, что чудовище схватило Василия и понесло его куда-то. Иначе трудно понять его исчезновение. Если бы чудовище убило его, мы нашли бы следы, вещи, по крайней мере… А тут нет ничего. Однако, я не верю этому, не хочу даже допускать такой возможности.

— Вы думаете…

— Я еще ничего не могу сказать. Чтобы сообразить все, нужно поговорить с Николаем Петровичем, выяснить всю обстановку. Пошли, Вадим. Нельзя терять ни одной минуты.

Разговор с Рындиным был коротким. Николай Петрович рассказал, как выглядело чудовище, рассказал, как быстро оно бежало от корабля, перепуганное взрывами, как тащило оно заднюю лапу, обожженную газами. Гуро покачал головой:

— Я не допускаю мысли, чтобы оно могло в таком положении, вконец перепуганное, захватить с собой Василия.

— Но ведь чудовище, кроме того, было и сильно раздражено.

— Следовательно, оно могло убить его на месте. Но нести с собой… Нет, это невозможно!

— Тогда где же он?

— Еще не знаю. Однако — вот вам факты. Мы знаем, где он упал. Там нам не удалось найти ни крови, ни обломков чего-нибудь. Я старательно осмотрел это место. Больше того, Василий сам пошел оттуда — мы же видели его следы, Вадим?

— Да.

— На том месте, где его следы исчезли, тоже не осталось ни одной вещи. Чудовище не убило его, потому что тела его там нет. Оно даже не ударило его, потому что там нет ни одной вещи, которую Василий мог бы потерять, падая. Остается еще одно…

Он на мгновение смолк. Рындин и Сокол со страхом смотрели на него.

— Ну, что ж, нужно всегда смотреть правде в глаза. Чудовище могло сожрать его. Но это невозможно, потому что, опять-таки, что-нибудь да осталось бы от него. Следовательно… следовательно, Василий жив, он где-то в неизвестном нам месте. Николай Петрович, на сколько времени хватит ему кислорода в приборе?

— Заряда оксилита хватает на двенадцать часов. Но…

— Что такое? — вопросительно взглянул на Рындина Гуро.

— Ничего, ничего! Это у меня одна посторонняя мысль. Идите, друзья мои, на розыски. Идите, не теряйте времени.

Академик грустно проследил, как вышли Сокол и Гуро. Нет, ему слишком тяжело было высказать опасение, что в шлеме Василия могло разбиться какое-нибудь из окон. Известно, что Гуро не нашел осколков стекла. Однако, достаточно было трещинки, чтобы кислород начал выходить из шлема. И тогда ни о каких двенадцати часах не могло быть и речи. Тогда бедного юношу не могло спасти ничто, он наверняка был теперь уже задушен углекислотой…

Минуты проходили в тоскливом ожидании. Вот минутная стрелка часов обошла вокруг циферблата. Час. Стрелка двигалась далее. И когда она прошла еще половину своего круга, двери опять открылись. Рындин с живостью юноши бросился навстречу:

— Ну? Что? Нашли?..

Нет, Гуро и Сокол возвратились без Василия. Сокол осторожно положил на стол какой-то прибор. Рындин узнал его: это был переносный передатчик, который Василий взял с собой сегодня, выходя из ракеты с товарищами. Передатчик, при помощи которого Рыжко извещал академика о результатах осмотра ракеты.

Рындин боялся спрашивать. Он молча смотрел на передатчик. Что-то подступало ему к горлу, что-то мешало свободно дышать…

Гуро медленно снял шлем. Повернулся к Николаю Петровичу. Снова отвернулся, вытащил из кармана трубку. И, уже набивая ее табаком, произнес сквозь стиснутые зубы:

— Вот все, что нам удалось найти. Прибор лежал на краю глубокой пещеры, провала. Там прекращались следы чудовища. Ремни, прикреплявшие передатчик к спине Василия, были расстегнуты…