Введение в психоанализ (613 Kb)

© Соколов Эльмар Владимирович, Санкт-Петербург, 2003.

-----------------------------------------------------------------

Раздел 4. КАРЕН ХОРНИ: ПСИХОАНАЛИЗ И КУЛЬТУРА.

§1. Творческий портрет К. Хорни и направленность психоанализа.

В ходе критики и развития теорий Фрейда, а также в связи с проникновением идей

психоанализа в социо-гуманитарные науки, в психоаналитическом движении возникло

несколько ориентаций. Некоторые психоаналитики сосредотачивали свое внимание на

индивидуальном развитии, в особенности, на опыте детства; другие интересовались

историей коллективного сознания и бессознательного; третьи ставили, главным

образом, прикладные задачи психической коррекции, выработки здоровых и

эффективных жизненных стратегий. Наконец, четвертые исследовали проблемы

личности и культуры, в частности, влияние культуры на психическое здоровье и

зависимость типа неврозов от особенностей культуры. Последнее направление

особенно ярко представлено работами К. Хорни. Ее считают классиком психологии ХХ

века. Идеи Хорни, касающиеся механизмов развития личности, внутренних

конфликтов, женской психологии вызвали острую полемику среди психоаналитиков,

которые обвиняли ее в отступничестве и даже исключили из профессионального

сообщества психоаналитиков.

К. Хорни родилась 16 сентября 1885 г. недалеко от Гамбурга в богатой

норвежско-голландской семье, принявшей немецкое гражданство. Ее отец был

капитаном норвежского флота, верующим лютеранином. Мать — датчанка по

происхождению, отличалась свободомыслием, которое унаследовала ее дочь. В юности

Карен вместе с отцом участвовала в дальних морских походах, приобрела страсть к

путешествиям. В гимназии она проявила незаурядные способности. Под влиянием

матери решила заняться медициной и, как многие студенты в те годы, училась

последовательно в нескольких университетах Фрейбурга, Геттингена, Берлина.

Лекции известного участника фрейдовского кружка К. Абрахама подтолкнули ее к

психоанализу. В 1909 году, в возрасте двадцати четырех лет она вышла замуж за

берлинского юриста Оскара Хорни. Прожив в браке 28 лет и воспитав трех дочерей,

она развелась с мужем из-за несоответствия характеров и с этого времени целиком

посвятила себя психоанализу.

В 1915 году Хорни защищает докторскую диссертацию. Она занимается лечебной

практикой в психоаналитических клиниках Берлина, вовлекается в научную работу,

читает лекции. Хорни — заметная фигура в Берлинском психоаналитическом

институте. Участвует в конгрессах Международного психоаналитического общества,

хотя уже в это время ее социо-культурная ориентация вызывает настороженность у

ортодоксальных фрейдистов. Она не соглашается признать анатомическую

обусловленность женской психологии, эдипов комплекс и неизбежную для всех

последовательность развития стадий либидо. Отвергая биологизм, присущий теории

Фрейда, Хорни подчеркивала важность культурной основы и межличностных отношений

для формирования личности.

Германский период жизни заканчивается для Хорни в 1932 году из-за начавшихся

гонений на психоанализ. Ф. Александер — психоаналитик, известный широтой своих

взглядов, предложил Хорни стать заместителем директора Чикагского

психоаналитического института. Проработав два года вместе, Хорни и Александер

должны были признать, что их научные взгляды расходятся. Хорни уезжает в

Нью-Йорк, где организует новый институт психоанализа и начинает издавать свой

журнал. Ее работы: “О происхождении комплекса кастрации у женщин”,

“Невротическая личность нашего времени”, “Женская психология”, “Самоанализ”,

“Новые пути психоанализа”, приносят ей широкую известность.

Период жизни в США (более 20 лет) — самый плодотворный в ее жизни. Испытав,

подобно другим европейским ученым, трудности при вхождении в чужую культуру,

она, тем не менее, успешно работала с американскими пациентами и одной из первых

пришла к осознанию значимости общих социо-культурных условий в генезисе личности

и ее неврозов. Критическая позиция Хорни в отношении ортодоксального

психоанализа получила дополнительную поддержку в США. Здесь ей стало

окончательно ясно, что сексуальные репрессии — лишь одна из многих причин

возникновения неврозов.

Она поняла также, что фрейдовский взгляд на человека, как существо

сексуально-озабоченное, обремененное культурными запретами и моралью, совершенно

не соответствует американской действительности. Здесь, в США, тоже были сильны

пуританские настроения, но они составляли жизненное кредо тех, кто их

исповедовал. В принципе, люди строили жизнь свободно, по своему усмотрению.

Либерализм — эта “святая святых” американской цивилизации означал, что человек

вправе выбирать любую религию, идеологию и мораль для себя, но не должен никому

их навязывать и не должен нарушать закон.

Мало кто из американцев жаловался на отсутствие сексуальной свободы, но многие

хотели иметь собственное дело, больше зарабатывать, завоевать высокий престиж

среди коллег и знакомых. Психологические проблемы и невротизм были связаны в

Америке с повышенной тревожностью, страхом не достичь успеха или потерять

уважение. Движущими силами индустриально-правовой, рыночной цивилизации являются

соперничество, приоритет материального и общественного успеха над другими

ценностями, в том числе, над интимно-личными. Это и определяет структуру

американского характера, а, во многом, и неврозы американцев. Принципиальный

плюрализм американцев в вопросах политики, религии и морали открывает перед

каждым человеком широкие горизонты душевной свободы. Но он не делает жизнь легче

и проще.

В своих книгах, обращенных к широкому читателю, Хорни затрагивает острые

этико-психологические проблемы, связанные с самореализацией личности в открытом,

плюралистическом обществе. При этом она призывает каждого активно искать свой

путь в жизни и, прежде всего, разобраться в себе при помощи собственного разума.

Ведь возможности психологического врачевания с помощью Другого — ограничены.

Хорни следовала индивидуальному методу Адлера при теоретической постановке и

рассмотрении проблем личности. Но, практикуя психоанализ, она сохраняла в

значительной степени технику Фрейда, с ее рационализмом, дистанцией между врачом

и пациентом. Психоанализ Хорни опирается на иные, чем у Фрейда,

мировоззренческие основания. Фрейд скептически смотрел на моральные и

интеллектуальные возможности человека. Он верил в поступательный ход

просвещения, но применительно к сегодняшнему дню подчеркивал скорее негативные

стороны человеческой природы: лень, агрессивность, нежелание думать и трудиться,

склонность идти на поводу у страстей. Фрейд считал главным мотивом жизни

стремление к удовольствию и не соглашался с теми “идеалистами”, которые

усматривали в человеке естественное стремление к самосовершенствованию. Духовный

и нравственный прогресс личности, равно как и человечества в целом, он объяснял

скорее внешними причинами — адаптацией к среде, давлением социальных норм,

которые вынуждают человека сублимировать энергию инстинктов в сферу творчества и

морали.

Другая, также неприемлемая для Хорни позиция Фрейда, особенно выраженная в

поздних его работах, состояла в том, что человек по природе своей — эгоистичен и

агрессивен, а его общительность есть лишь “торможение перед сексуальной целью”.

Фрейд считал доброту “реактивным образованием” против садистских наклонностей.

Хорни соглашалась с тем, что любая установка в известных условиях может

оказаться “реактивной”, компенсаторной. Но почему все-таки не признать в

человеке искренней доброты, щедрости, которые не менее естественны и важны для

выживания, чем агрессивность и эгоизм?

Фрейдовское мышление, согласно Хорни, является механистически-эволюционистским.

Это значит, что Фрейд считал неврозы и установки взрослых людей лишь повторением

установок, возникших в детстве. Он думал, что ничего принципиально нового не

может развиться в человеке после пяти лет. Если тревога появляется впервые в

момент рождения, то все последующие тревоги только воспроизводят эту первую в

большей или меньшей степени. Фрейд признавал количественное развитие и не

принимал во внимание скачкообразные переходы количества в качество, описанные, в

частности, Энгельсом.

Фрейд плохо знал антропологию и социологию и не допускал, что человеческие

общества могут радикально отличаться друг от друга: то, что считается в одном

обществе неврозом, в другом выглядит как ценнейшее качество характера.

Тем не менее, Фрейд был, по мнению Хорни, гениальным ученым. Он выдвинул

новаторские и прогрессивные для своего времени идеи. Принципиальное значение

сохраняют его представления о бессознательном и вытеснении, защитных механизмах

психики, сублимации, разрядке напряжений путем образования невротических

симптомов. Хорни высоко оценивала вклад Фрейда в терапевтическую практику,

разработку проблем “сопротивления”, “переноса”, “проекции”, толкования

сновидений и обыденной психопатологии. Приемлемым для Хорни был и катартический

метод лечения неврозов. Фрейдовская концепция психики как динамической системы,

управляемой эмоциональными мотивами, также представлялась Хорни убедительной. Но

она отрицательно отнеслась к общей теоретической ориентации Фрейда на детское,

архаическое и патологическое, отвергла универсальность эдипова комплекса,

сексуальную теорию неврозов, идеи женской неполноценности и непреходящего

конфликта между природой и культурой. Будучи близка по своим взглядам к

марксизму и социализму, Хорни, как и Адлер, решительно отвергала расизм,

сексизм, и подчеркивала примат социального начала в человеке.

К моменту, когда Хорни приступила к своей работе в Америке, многие теоретические

предпосылки психоанализа нуждались в обновлении. Данные этнографии, социологии,

истории приводили к выводу о множественности и разнообразии культур. Данные

биологии, психологии, антропологии — о единстве человеческой природы. Отсюда

следовало, что структурные особенности личности, черты коллективной психологии и

типы неврозов зависят, главным образом, от культуры, ее ценностей и

противоречий. В глазах психоаналитиков нового поколения, к которому принадлежала

Хорни, фрейдовская психология выглядела чересчур механистической, обездушенной,

лишенный социального измерения.

Фрейд настаивал на умышленном воздержании от моральных суждений. Но ведь

психолог — не физик, и не биолог. Внеморальная позиция оправдана для него лишь

при фиксации и интерпретации симптомов. Но вне этой сферы психолог не может

претендовать на моральную нейтральность. Что касается самой Хорни, то она,

безусловно, верила в способность человека развивать себя, владеть своими

внутренними силами. Она верила в фундаментальность для человека доброты,

общительности, альтруизма, способности к бескорыстному действию и исследованию.

Эгоцентризм, агрессивность, зависть — формируются, как она думала, в

определенном типе общества, там, где они востребуются экономической и

политической системами или же проистекают из неправильного воспитания и

ошибочного выбора жизненной стратегии.

Уже в 50-е годы эти “еретические взгляды” Хорни были признаны многими ее

прежними оппонентами. Ревизия фрейдизма представлялась в это время уже

назревшей. Будучи исключена из Американской психологической ассоциации в 1941

году, Хорни создала свою Ассоциацию психоанализа. Хорни умерла 4 декабря 1952

года, однако ее Ассоциация существует и сегодня.

§2. Мужская и женская психология. Проблемы брака.

Проблемы мужской и женской психологии, “борьбы полов”, любовно-брачных отношений

всегда интересовали Хорни и она много лет посвятила их изучению.

Фрейд, разделявший традиционно-патриархальный взгляд на положение женщины,

считал, что женщина, ощущая свою анатомическую недостаточность, чувствует

зависть, стремление стать мужчиной, которое трансформируется в желание иметь от

него ребенка. Этим объясняются, по Фрейду, многие черты женской психологии:

пассивность, уступчивость, эмоциональность, подражательность. К. Хорни не

усматривала в этом взгляде ничего, кроме патриархального мифа и была полна

решимости доказать психическое равноправие мужчин и женщин.

Хорни признавала ситуацию “эдипова комплекса”, но как частный случай.

Взаимоотношения полов были для нее полем множества общих, особенных и

индивидуальных проблем, не сводимых к какой-то одной формуле.

Во времена матриархата закон и обычай фокусировались вокруг матери и “матрицид”

тогда был, (как свидетельствую Софокл и другие античные авторы), более тяжким

преступлением, чем отцеубийство. В эпоху изобретения письма мужчина стал играть

лидирующую роль в политике, экономике, законодательстве и половой морали. Этому

было много причин. Одна из них, вероятно, в том, что мужчина — более рационален,

более способен обезличить себя, “обобществить свою психику”. Но в этом же

состоит и его слабость, его несоответствие современности, которая вновь

акцентирует значение целостной, индивидуализированной личности. Женщина вновь

вступает в борьбу за равенство.

Проблема “гендерных”, т.е. культурно-обусловленных половых отношений до сих пор

дискуссионна. И осмысливается она чаще всего в рамках “мужской идеологии”. В ней

Хорни выделяет три момента.

Во-первых, мужчина чтит женщину, как Мать, которая кормит, заботится, жертвует

собой. Жизнетворное могущество женщины наполняет мужчин восхищением. Но

“противно человеческому существу испытывать восхищение и не держать зла на того,

чьими способностями не обладаешь”. Мужчина завидует женщине и стремится

компенсировать свою неспособность к деторождению тем, что создает государство,

религию, искусство. Поэтому вся культура носит отпечаток маскулинности. Но

“завистливая обида” мужчины на женщину этим полностью не снимается.

Выступая против равенства полов “мужская культура” разными способами ущемляет

женщину. Материнство плохо защищено законом. Беременность и детовоспитание,

требующие от женщины огромных физических и душевных затрат, и являющиеся главной

причиной “культурного отставания” женщины, почти никак не компенсируются. Имеет

место потакание сексуальной безответственности мужчин и низведение женщины до

роли сексуального объекта.

Вторая причина недоверия и даже вражды между полами в том, что мужчина

испытывает страх перед женщиной, как сексуальным существом. Во многих

африканских племенах мужчины верят, что женщины обладают магической властью над

их гениталиями. Мужчина также склонен думать, что женщина отбирает у него силу

во время полового акта, забирает себе его жизнетворное семя. Отношение к женщине

ассоциируется со страхом смерти: кто дает жизнь, тот имеет право ее отобрать.

В-третьих, мужчина в большей степени зависит от женщины, чем она от него. Он

боится не удовлетворить женщину, оказаться импотентом, унизиться перед ней.

Сексуальность женщины его больше страшит, чем привлекает. Он предпочел бы, чтобы

женщина просто была сексуальным объектом. Долгое время всякая сексуальная

активность со стороны женщины рассматривалась как отклонение, а фригидность

считалась нормой. Для беспрепятственного удовлетворения своих сексуальных

влечений мужчина должен держать женщину в состоянии повиновения, проще сказать,

в рабстве, что и имеет место в быту и общественном хозяйстве.

В мифологической фантазии мужчина хотел бы видеть женщину “непорочной”, лишенной

сексуальных влечений, только в этом случае она для него вполне безопасна. С этим

связан, по-видимому, и культ Девы Марии. Принижение женского начала очевидно и в

истории Адама и Евы. Почему-то Ева была сделана из ребра Адама, а не Адам

появляется из тела Евы. Женщина в Ветхом Завете трактуется как искусительница и

совратительница.

Недоверие и враждебность к мужчине имеются и в женской психике, но связаны они,

как правило, с опытом детства. “Рай детства”, о котором часто говорят забывчивые

взрослые, — не более чем иллюзия. Девочка в детстве ущемлена больше чем мальчик.

Ей больше запрещено, меньше разрешено. У нее в детстве формируется чувство вины

и страх перед физической силой. Об этом красноречиво свидетельствуют сновидения

девочек, в которых женский страх возникает при встрече со змеями, дикими

зверями, чудовищами, которые могут ее победить, овладеть ею, прорваться внутрь

ее тела. Девочка интуитивно чувствует, что ее будущее зависит не от нее, а от

кого-то другого, от таинственного события, которого она ждет и которого боится.

Стараясь избежать этих переживаний, девочка уходит в “мужскую роль”. Это

особенно заметно в возрасте от четырех до десяти лет. В пубертатный период

шумное мальчишеское поведение исчезает, уступая место девичьему-приниженному и

соответствующему социальной роли, которая часто представляется опасной и

нежеланной.

Многие девушки хотели бы родиться мужчинами, чего нельзя сказать о юношах.

Какова цена принятия женской роли? Это — большая склонность к невротизму у

женщин, чем у мужчин. Иногда — амбициозность, стремление к власти, желание

“забрать мужчину целиком”. Иногда — подчеркнутая скромность, пассивность — как

бы только не подумали, что она что-то хочет от мужчины. Наконец,

распространенная среди женщин фригидность.

Вражда и недоверие между полами отчетливо проявляются в любви и браке. Многие

люди задумываются о том, должны ли они считать причиной неудачи в браке свое

поведение или считать противоестественным брак как таковой. Есть, конечно, много

оснований думать, что однообразие моногамного пожизненного брака рождает скуку,

тоску, пресыщение обществом одного человека. Существует, по-видимому, какой-то

естественный период продолжительности брака как живого организма. Брак

рождается, созревает, достигая крепости и богатства, а затем стареет и умирает,

после чего супружеские пары живут уже по привычке, в силу бытовой

целесообразности. Из-за несходства характеров и недостаточной культуры “живой”

брак у большинства людей длится недолго, в результате чего многие семье

напоминают “пустую скорлупу”. Между тем, возможен и длительный живой брак. И,

более того, он очень желателен, так как только при живом браке взаимная

поддержка, дружба, сексуальное взаимодействие — будут не в тягость. Между тем,

организаторы образования знать не хотят ничего о том, что брачной жизни нужно

учиться. Любовь мы получаем как дар, а хороший брак нужно строить продуманно и

шаг за шагом.

Кроме этого общего недоверия между полами, существует много других причин

неудачи в браке. Например, неудачный выбор партнера, хотя “выбор” в данном

случае не совсем подходящее слово. Не побывав в браке, мы не знаем, что значит

быть женой или мужем и что значит — выбирать супруга. Например, мужчина выбирает

девушку яркую, которая нравится многим. Но это как раз неудачный выбор, так как

при отсутствии соперников интерес к жене у него пропадает. Нередко выбирают в

супруги человека похожего на мать или отца. Это понятно, но не оправдано, так

как отношения мужа и жены иного рода, чем отношение ребенка к родителю.

“Подстройка” к жене, как к матери или к мужу, как к отцу, лишь на время дает

удовлетворение. Оно сменяется разочарованием, так как слишком много места в душе

остается пустым, незаполненным. И это чувство пустоты вызывает глухую ярость

против человека, живущего рядом и мешающего осуществлению живых стремлений.

Люди, привязанные к родительской семье, нередко сознательно выбирают супруга по

контрасту к облику родителя противоположного пола. Но со временем они

оказываются неудовлетворенными, поскольку бессознательные идентификации и

ожидания в таком случае не могут быть реализованы. Причиной нарастания

враждебности в браке может быть предъявление супругу требований, которые он

заведомо не может удовлетворить. Вторая причина связана с противоречивостью

наших желаний. Мы считаем себя более цельными, чем являемся на самом деле.

Сильная женщина маскулинного типа выбирает себе в мужья деликатного, слабого

мужчину. Но бессознательно она хотела бы иметь рядом грубого самца, который мог

бы взять ее силой. Отсюда — разочарование, все более пренебрежительное отношение

к мужу. Из брачных противоречий возможны три выхода: развод, “открытый брак” и

целеустремленное и рассудительное строительство отношений с тем супругом,

которого, так сказать, “Бог послал”. Но если какая-то из стратегий выбрана, она

должна осуществляться последовательно.

§3. Природа человека, культура и генезис неврозов.

Активные поиски фактов в пользу культурной, а не биологически обусловленной

психики и генезиса неврозов объяснялись в 30-е — 50-е годы неприятием фашистской

идеологии, расизма, стремлением психоаналитиков разоблачить мифы о “нордическом

характере” и “расовой неполноценности” неарийских народов. Кроме того,

усилившаяся социальная мобильность, миграция, смешивание национальностей

создавали условия для обострения межкультурных и внутрикультурных конфликтов, а

значит — и для неврозов.

Опыт первых лет жизни, согласно Фрейду, определяет характер личности взрослого и

тип невроза. Между тем, Хорни обнаружила у своих пациентов симптомы,

обусловленные трудностями социальной адаптации, различными формами социальной

изоляции. Неясность или противоречивость культурных норм часто были причинами

психологических затруднений. Человек не решался сделать выбор, не мог

реализовать свои способности в данном обществе, и это было, согласно Хорни,

главной причиной его невроза, не сводимого ни к вытесненным инстинктам, ни к

детским переживаниям.

Произведенное Фрейдом “дробление” души на “я”, "оно" и "сверх-я" отодвигало на

задний план сознательное единство личности и значение нравственной воли. Кроме

того, Фрейд в размышлениях о человеке пользовался чаще всего привычной для

новоевропейского сознания двоичной логикой: сознание — бессознательное, эрос —

танатос, я — оно, свободная энергия — связанная энергия. Известно, однако, что

двоичная логика не характерна для восточных культур и даже для европейского

средневекового христианства, в котором Божественное существо осмысляется как

Троичность: Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух. Двоичная система не

соответствует многозначности психических структур и процессов. Хорни, подобно

Юнгу, стремится к более тонкой дифференцировке личностных инстанций, выделяя, в

частности, “идеальное я”, “актуальное я”, “реальное я” и ряд других.

Если под “актуальным я” понимается личность в данный момент времени со всеми ее

достоинствами и недостатками, то “идеальное я” есть образ личности, какой она

хотела бы стать. “Реальное я” — живой, деятельный центр личности, выражающий ее

самоидентичность, не всегда ясно осознаваемую. Согласование этих различных

аспектов личности было для Хорни научной и терапевтической задачей. Фрейд

толковал человеческую природу как биологическую в своей основе, одинаковую у

всех людей и, в принципе, неизменную. На основе этой единой и универсальной

природы культура постепенно эволюционирует в сторону большей разумности,

целесообразности.

Для Хорни проблема человеческой природы представляется более сложной. Она

выделяет в связи с этим три возможных концепции.

Согласно первой, человек греховен и подвластен инстинктивным влечениям. Цель

этики и воспитания состоит в этом случае не в развитии, а в усмирении и

преодолении природы человека. Вторая исходит из того, что в человеке есть и

“хорошее”, и “плохое”. Хорошее постепенно побеждает. В этом случае программа

развития личности строится на внешней помощи, на твердом и ясном идеале, на

культивировании добра и борьбе со злом.

Третья концепция состоит в том, что сущность человека — это творческие

конструктивные силы, его способности к развитию. Человек может и должен

реализовать себя, для чего надо себя понять, управлять собой, взять на себя

ответственность. Такова именно позиция Хорни. Веря, что каждый человек от

природы стремится к самосовершенствованию, развертыванию своих задатков, она

считает главной целью психоанализа помощь личности в самореализации. Лечение

должно сделать человека свободным для развития его лучших возможностей.

Хорни полагала, что природа человека пластична, а исходная структура влечений,

равно как и механизмы защиты, обусловлены той культурой, в которой человек

живет. Разные культуры акцентируют или угнетают различные стороны человеческой

природы, причем ни одна культура не дает ей полного простора. Поэтому

культурно-психологические формы — относительны, обусловлены условиями места и

времени. Относительными следует считать эдипов комплекс, структуру личности,

сексуальную этиологию неврозов, конфликт между личностью и принципами культуры.

Эдипов комплекс, согласно Хорни, есть, скорее, аномалия, чем норма. Он может

возникнуть в результате различных деформаций в воспитании: при отсутствии

гармонии в семье, под влиянием родительского деспотизма, подавления детской

сексуальности. Если у Фрейда эдипов комплекс есть глубинная причина неврозов, то

у Хорни он сам есть “невротическое образование”. В связи с отказом от эдипова

комплекса пересматривается и значение раннего детства. По Фрейду, “ребенок есть

отец взрослого”. Хорни считает, что психическое развитие взрослого не сводимо к

детскому опыту. Процессы сознательной, целеустремленной самореализации

определяют основную структуру личности и ее внутренние конфликты.

Хорни упрекает Фрейда в том, что он не определил ясно понятие “невроз”, смешал

разные его источники, связанные с нарушением биологического и социального

равновесия. Верно, что невроз есть отклонение от нормы, которое вызывает у

человека чувство вины, страха, неполноценности. Продуктивность личности при

неврозе снижается. Разрушаются связи с социальным окружением. Человек не

достигает важных для него целей. Такова картина невроза. Но об отклонении от

какой нормы идет речь? В самом понятии “нормы” можно различать статистический,

биологический и культурный аспекты. Первый связывает норму с таким поведением

или состоянием, которые свойственны большинству. Второй соответствует

биологическому оптимуму и зависит от индивидуальной наследственности. Третий

аспект — культурный. Он-то и является наиболее важным, когда говорят о генезисе

неврозов. Неврозы возникают под влиянием культурного, морального давления. Если

в Америке человек, будучи миллионером, тратит время и здоровье на приумножение

своих миллионов, его считают нормальным. Но в Африке или в Греции того, кто

старается заработать больше, чем может потребить, сочтут невротиком.

В XVIII веке женщина, имевшая сексуальную связь до брака, считала себя

грешницей, недостойной любви порядочного человека и шла в монастырь. В наши дни

подобное поведение будет расценено как невротическое. Если женщина в сорок лет

озабочена своей внешностью, боится постареть и стать непривлекательной — это

нормально. Но если мужчина в сорок лет испытывает те же чувства — это невроз.

Значит, о нормах следует говорить применительно к конкретной культуре,

социальному статусу или роли. Отсюда следует, что невроз есть нечто

относительное, фиксируемое лишь исходя из норм и реалий культуры. В примитивных

обществах шаман всегда бывает невротиком: только благодаря способности впадать в

истерический транс он может выполнять свою социальную роль.

Многие невротики могут быть социально хорошо адаптированы. Можно даже сказать,

что невроз есть индивидуальный способ адаптации к культуре. Часто лишь благодаря

неврозу человек достигает того, к чему стремился и устанавливает приемлемые для

него отношения с окружающими. Невротики не осознают своего невроза и не страдают

от него, если приучили к нему себя и свое окружение. Неадаптивность невротика

проявляется тогда, когда он попадает в непривычную среду, переходит в новую

социальную или возрастную категорию.

Отклонение от нормы, согласно Хорни, не единственный признак невроза. Бывают

люди оригинальные, необычные, но они — здоровы, а посредственный, ничем не

примечательный человек страдает неврозом. Хорни указывает на второй важный

признак невроза — ригидность, жесткость реакций и мышления. Все любят, когда их

хвалят. Но невротик не отличает заслуженной похвалы от лживых комплиментов.

Здоровый человек не смешивает творческую оригинальность с оригинальничаньем.

Невротик же претендует на “оригинальность” в малозначительных повседневных

делах. Всякий человек может испытывать сомнения в ситуации выбора. Но у

здорового нет мучительного переживания, нерешительности по пустякам. Для

невротика же вопрос о том, кому первому подать руку или что купить в подарок,

превращается в мучительную проблему. Ригидность связана с конфликтностью

культурных норм, неправильным воспитанием. Она объясняется также неразвитостью

интеллекта, что не позволяет осознать ситуацию, выбрать правильную стратегию

поведения.

Выбор вариантов действия не завершается у невротика четким решением, а

превращается в устойчивый внутренний конфликт. Уместно сравнить невротика с

Буридановым ослом, который так и умер от голода и жажды, не решив, что делать

сначала — есть или пить. У нормального человека внутренние конфликты если и

возникают, то быстро осознаются и устраняются с помощью мышления. Невротик часто

не осознает всех сторон конфликта. Поэтому взаимоисключающие желания

закрепляются у него, как черты характера. Так, человек, мечтающий об

одиночестве, мучается, оставаясь наедине с собой; девушка, желая выйти замуж,

сторонится мужчин. Вывод ясен: нужно думать, стараться не “застревать” на одной

мысли, учиться принимать решения.

Возникновение невроза Фрейд связывал с подавлением сексуальных влечений в

детстве. Он определял причину невроза даже более конкретно, как “страх перед

кастрацией” — у мужчины и как осознание анатомической неполноценности — у

женщин.

Хорни готова признать, что детский невротизм играет определенную роль в генезисе

неврозов. Но она предлагает отказаться от фантастических представлений о страхе

перед кастрацией и об анатомической неполноценности женщин. На детский невротизм

следует смотреть в широкой социально-культурной перспективе. Если в традиционной

культуре дети постепенно и относительно безболезненно включались в культуру

взрослых, то в условиях городского промышленного общества миры взрослых и детей

резко разведены.

Имея в виду европейскую и американскую культуру рубежа веков, Хорни ярко

описывает факты взаимного отчуждения детей и взрослых, вставая при этом на

защиту детства. Многие дети испытывают беспокойство, не получая от родителей

тепла и любви. С детскими желаниями и привязанностями взрослые не считаются.

Детей постоянно стыдят, грубо наказывают. Ребенок не может защитить себя. Он

ощущает себя одиноким, заброшенным, бессильным, поскольку не может вести себя

так, как этого требуют взрослые. Он испытывает чувство вины, в нем развивается

страх перед враждебным окружением. Мир взрослых кажется ребенку холодным,

бессмысленным. Описание детства, ставшего жертвой деспотичных, равнодушных

родителей, напоминает у Хорни самые мрачные страницы диккенсовских романов.

Хорни, подобно Фрейду, разрушает миф о “розовом детстве”, показывая, что многие

родители не способны любить детей. Дети развиваются быстро. Они полны надежд,

жаждут любви, ласки, понимания. Они легко ранимы, остро воспринимают радость и

горе. Но взрослые часто не видят в ребенке человека, не хотят вникать в интересы

ребенка, не успевают за его духовным ростом. Свою отчужденность от ребенка

родители прикрывают усиленным подчеркиванием своей любви. Они постоянно мечутся

между деланной заинтересованностью в ребенке и равнодушием к нему. Они не

выполняют своих обещаний, разрушают привязанности ребенка, отбирают у него

любимых животных, высмеивают его чувства. В результате личность ребенка

деформируется. Возникшие в детстве страх перед враждебным окружением, ощущение

беспомощности перед миром, который может оскорбить, унизить, сохраняются и в

зрелом возрасте. Реальные тревоги и опасности, связанные с экономической и

социальной неустойчивостью, накладываются на этот бессознательный фон, в

результате чего возникают неврозы взрослой личности.

Подавление сексуальных желаний в детстве закладывает, согласно Фрейду, почву для

невроза, а повторение подобных переживаний в молодом и зрелом возрасте придает

ему конкретную форму. Возражая Фрейду, Хорни подчеркивает культурную

обусловленность самого полового влечения. Ведь оно не выступает как

самодовлеющее, а всегда как-то осмысленно, сопряжено с культурными и социальными

ценностями. Сексуальность в отрыве от культурной нормы — патология. Культура

регулирует проявления сексуальности, придавая им не только форму, но и

содержание. Поэтому невозможно согласиться с тем, что конфликт между половым

инстинктом и культурой есть главная причина неврозов.

Что же является их причиной? Она связана, по Хорни, с противоречивостью самой

культуры, с конфликтом ценностных систем. В стабильной однородной культуре

ценности согласованы друг с другом, поэтому выбор не является сложной проблемой.

В современной цивилизации, благодаря столкновению систем ценностей, в частности,

христианской и буржуазно-гуманистической, возникают конфликты.

Опасность невроза увеличивается для мигрантов, пересекающих культурные границы,

для тех, кто из низов выбивается в люд”. При быстром социальном продвижение

человек вынужден перестраивать свою систему ценностей, что требует усилий,

создает внутреннюю напряженность.

Американская культура основана на экономическом соперничестве. Психологический

результат — враждебность между людьми, которая пронизывает все сферы

человеческих отношений. Отсюда происходит и детский страх, который индуцируется

противоречиями в семье и родительским невротизмом. Страх взрослых вызван не

прорывом агрессивных и сексуальных влечений в сознание, а опасениями

экономического краха, увольнения, разорения.

Одно из неустранимых противоречий американской культуры состоит в конфликте

между капиталистической установкой на соперничество, успех, борьбу, за жизненные

блага и христианскими ценностями: любви, смирения и доброты к ближнему.

Другое важное противоречие Хорни усматривает в том, что происходит постоянное

подхлестывание эгоистических желаний массовым искусством, рекламой, модой, тогда

как фактически эти желания большинство людей не может удовлетворить. Личность

должна адаптироваться к постоянному противоречию между идеологией и реалиями

жизни, что не всем удается. Публично утверждается незыблемость прав и свобод, на

деле — они нарушаются. В газетах пишут о том, что каждый человек — творец своей

судьбы и счастья, но в действительности это далеко не так.

Противоречия культуры отражаются в неврозе, симптомы которого — агрессивность и

капитуляция, чрезмерные претензии и страх ничего не получить, мания величия и

чувство ничтожества. Любой человек испытывает эти конфликты. Только у здорового

они слабее, поэтому он все-таки справляется с жизнью. Невротик же — не может

справиться. Его можно назвать “пасынком культуры”. Хорни не считает задачей

психоаналитика исследование общества, а тем более — выработку рецептов

социального спасения. Говоря о противоречиях американского образа жизни, она

склонна рассматривать их как естественные и типичные проявления трагизма всякого

человеческого бытия. Несмотря на возможность счастья, жизнь всегда и везде

связана с трагедией. Даже если нет конкретного страдания, остаются старость,

болезнь, смерть. Человек ограничен в том, что может понять, чему может

радоваться, что может желать.

§4. Невроз и “базовая тревога”.

Наблюдаемое в США и других развитых странах интенсивное использование

психических ресурсов личности — вопреки здоровью— оказывается, по-видимому,

неизбежным. Люди, мало участвующие в общественной жизни, могут сравнительно

легко поддерживать свой психический баланс. Другие ведут борьбу за признание, но

это лишь придает им силы. Однако значительная часть интеллигенции, вовлеченная в

культурное творчество, в политику борьбу, за успех расплачивается за перерасход

сил тем или иным неврозом.

Интеллигенция живет на стыке культур, времен, между традицией и новацией. В этом

причина ее невротизма, который, однако, нельзя считать патологией. Образ жизни

интеллигенции есть прообраз развитого культурного существования, в которое будут

вовлекаться все более широкие слои людей. Поэтому следует ожидать не снижения, а

возрастания невротизма.

На примере интеллигенции видно, что внутренние конфликты присущи не только

невротику, но и здоровому человеку. Высокий социальный статус создает условия

для более сильных напряжений.

Спокойное уравновешенное состояние нельзя считать нормой. Переживать конфликты,

страдать, бороться столь же естественно, как быть молодым и влюбляться.

Конфликты являются интегральной частью человеческой жизни. Хорни вводит в

психоанализ положение о “базовой тревоге”. Оно столь важно, что на нем следует

остановиться поподробнее.

Хотя мыслители прошлого нередко отмечали борьбу полярных начал, противоречивых

желаний, добра и зла, света и тьмы в человеке, фрейдовский психоанализ под

влиянием открытий в физике и термодинамике принял в качестве естественного,

нормального состояния человека некоторое равновесие, состояние покоя. Образ

покоя как нормы, а труда и борьбы — как вынужденных состояний, соответствовал

просветительской концепции, взглядам классиков политэкономии. Человек, как

существа разумное, достигшее удовлетворения, выполнившее долг — естественно

обретает покой. Однако эта концепция оспаривалась романтиками — Ницше, Гете,

Шопенгауэром, Киркегором, которые не считали человека существом от природы

уравновешенным, завершенным и разумно-благополучным. Они считали, что человек

ничем и никогда не удовлетворяется. Согласно Ницше, “воля к власти” никогда

полностью не может быть удовлетворена. И для Киркегора — отчаяние и страх более

естественны, чем удовлетворение и покой. Современные экзистенциалисты идут еще

дальше, полагая, что человек есть открытое существо и всегда вынужден делать

выбор, искать смысл жизни и вносить его в свое бытие. Человек обречен на свободу

и его жизнь — это вечная тревога, которая есть, таким образом, нормальное,

естественное состояние, а не только реакция на нужду и опасность.

Фрейд, проживший большую часть жизни до первой мировой войны, в относительно

спокойный период истории мог представить себе “нормальную жизнь” в виде

естественного цикла, в котором молодость и зрелость постепенно переходят в

старость. Для нашего времени характерны резкие экономические и политические

сдвиги, которые замедляют или подстегивают возрастное развитие миллионов людей.

Человек борется не только с природой, обществом, но и со временем. В ХХ веке

беспокойство, национальные и политические страсти овладевают широкими массами.

“Нормальную” жизнь уже нельзя назвать спокойной и уравновешенной. Беспокойство

ощущается повсеместно и повседневно. Отсюда возникает идея “базового тревожного

фона” или “базальной тревоги”, объяснить которую важно с многих точек зрения.

Следует понять роль тревожности в нормальном психическом развитии, генезисе

неврозов, обыденном поведении, развязывании социальных конфликтов. Тревожность

отличается от страха тем, что она иррациональна, неадекватна ситуации, чаще

всего потому, что сама ситуация человеку не вполне понятна.

Фрейд, рассматривая тревожность, имел в виду не объективную, а субъективную ее

причину. Этой причиной он считал страх перед вытесненным влечением. Хорни

отмечает, что поскольку система установок личности в общем соответствует системе

культурных ценностей, то и причину тревожности нужно искать не в вытеснениях, а

в культуре. Чем сложнее и динамичнее культура, в которой живет человек, чем

больше он зависит от цивилизации — тем больше поводов для тревоги. Тревога —

невыносима. Не умея понять ее причину, человек избавляется от нее путем

вытеснения, то есть невротическим способом. Таких способов Хорни насчитывает

четыре. Первый — рационализация. Тревога превращается в рациональный страх. “Я

тревожусь потому, что возросла преступность, за своего ребенка, из-за того, что

меня могут уволить и т. д. Приняв для себя некоторую очевидную причину

тревожности человека — невротик становится упрямым, ригидным. Говорить ему, что

его объяснение его тревоги — неубедительно — бесполезно.

Второй способ избежать тревожности — “взять себя в руки”, подавить ее симптомы:

страх, сердцебиение, дрожание рук. Но этот способ не радикален. Симптомы могут

возобновиться, а пациент, обретя временное успокоение, отказывается от

сознательной проработки своих комплексов.

Третий способ — наркотизация — иногда в буквальном смысле, иногда — путем “ухода

в работу”, сексуальную активность, с помощью мастурбации.

Четвертый способ заключается в избегании ситуаций, мыслей и чувств, которые

могут возбудить тревожность. Например, человек прекращает заниматься

альпинизмом, когда начинает чувствовать страх высоты. Это — радикальный способ и

он наиболее часто рекомендуется психиатрами.

Основная мысль Хорни в этой связи состоит в том, что в современных условиях

некоторый фон тревожности неизбежен и даже полезен. Поэтому нужно просто

привыкнуть к нему. Чтобы не допустить чрезмерной тревожности, необходимо

правильное воспитание. Если в детстве и юности окружение человека было надежным,

его обычная тревожность не будет слишком высокой.

Именно отношение к детям, воспитание в семье и школе казалось во времена Хорни

главной причиной невротической тревоги большинству психоаналитиков. Сегодня

воспитание также оставляет желать лучшего. Но все-таки за последние

пятьдесят-семьдесят лет отношение учителей и родителей к детям существенно

изменилось в сторону большего демократизма, открытости, дружественности.

Хорни пишет, что базовая тревога воспроизводит у взрослого детские переживания.

Взрослый, как и ребенок чувствует себя маленьким, незначительным, беспомощным.

Родители не дают ему тепла, в котором он нуждается. Ребенок не чувствует, что он

желанен для родителей. Если ребенку отказано в любви, то окружающая среда

кажется ему пустой, ужасной, предательской. Именно этот — вполне обоснованный —

страх, а не выдуманный страх кастрации, является, согласно Хорни, истинной

причиной базовой тревожности.

В сегодняшнем мире тревожность во многом обоснована и вызвана объективными

причинами — неустойчивостью экономического и политического положения. Поэтому

естественно рекомендовать человеку активно участвовать в политике и

экономической борьбе. Остается тревожность, обусловленная вытесненной

враждебностью. Человек вытесняет враждебность к лицам или учреждениям, которые

ему угрожают, поскольку не имеет сил с ними бороться. Но эта вытесненная

враждебность возвращается к нему в виде тревоги. Таким образом, значительная

часть людей, согласно Хорни, обречена стать невротиками. Невротическая личность

— типична для нашего времени.

§5. Типы потребностей общения и типы неврозов.

Во многих своих работах Хорни рассматривает проблемы межличностной коммуникации,

то, что мы в России называем “общением”, вкладывая в это понятие особый смысл.

Общение — не только необходимость, но и свобода, не только норма, но и ценность,

не только средство, но и цель. Значение общения как условия психического

здоровья подчеркивал Адлер. Ценность общения для коллективного творчества и

поддержания культуры — очевидна. Но складывается ощущение, что современная

культура, система воспитания и образования не учат людей искусству общения, что

многие люди не могут развиться до нормального здорового состояния именно из-за

скудности или бессмысленности того типа общения, к которому они привыкли и на

которое способны. Поэтому идея Хорни о тесной взаимосвязи симптоматики неврозов

с типами общения, с установками по отношению к другим людям заслуживает самого

серьезного внимания.

Хорни в своей психоаналитической практике столкнулась с неврозами, вызванными не

подавлением сексуальных или агрессивных влечений, а неудовлетворенностью

социальных потребностей — в эмоциональном контакте, поддержании престижа и т. п.

Пытаясь систематизировать социальные потребности общения, она делит их на три

типа: направленные “к людям”, “против людей” и “от людей”. Различные культуры

неодинаково относятся к этим потребностям, давая перевес то одной, то другой из

них.

У каждой личности доминирует обычно один тип потребностей общения, благодаря

чему все личностные проблемы приобретают специфическую окраску. Доминирующий тип

потребностей определяет тип характера. Характеры отличаются друг от друга

степенью открытости, контактности, конкурентности, агрессивности, замкнутости.

Естественно предположить, что удовлетворенность общением и польза от него — в

смысле активизации развития, поддержания психического здоровья и равновесия

связана с частотой, качеством и интенсивностью контактов с людьми. При этом даже

сильно акцентуированные, предрасположенные к неврозу люди могут развиваться в

сторону большего равновесия, чувствовать себя комфортно, когда имеют достаточный

для них уровень и качество контактов. И, напротив, здоровые люди

невротизируются, если их общение неудовлетворительно.

Любой тип характера имеет широкий спектр потребностей общения. Каждому человеку

— в разной степени свойственны потребности в любовно-дружеских, конкурентных,

властных отношениях, в самостоятельности и причастности к группе. Все эти

потребности можно реализовать лишь взаимодействуя с другими людьми, выработав

определенные навыки, благоприятный стиль общения.

И вот оказывается, что один человек удовлетворяет свои потребности общения

сравнительно легко, чувствует себя здоровым и свободным, а другой должен вести

постоянную борьбу из их удовлетворение и поэтому чувствует себя скованным и

напряженным. Характером и обстоятельствами люди вынуждаются к уступчивости,

доминированию или изоляции.

Тип невроза обусловлен усилением одного из элементов базового “тревожного фона”

— враждебности, покинутости, неподконтрольности ситуации.

Если человек направлен преимущественно “к людям” (“уступчивый тип”), то для него

характерно стремление присоединиться к более влиятельной личности. Свои

агрессивные устремления он подавляет. Несмотря на уступчивость такой человек не

способен любить людей.

Если доминирует направленность “против людей”, мы имеем дело с “агрессивным

типом”. Для него характерно представление о жизни, как борьбе всех против всех.

Другие для него — враги. Главная цель каждого, по его мнению, — победа и

контроль над другими. Никому нельзя до конца доверять. В агрессивном человеке

могут быть привязанности и симпатии. Но он рассматривает их как “слабости” и

вытесняет.

Направленность “от людей” формирует тип “разобщенной” личности. Человек

испытывает потребность в “эмоциональной дистанции”. Близкий контакт вызывает у

него тревогу. Чтобы быть независимым, он готов ограничить свои потребности,

подавить чувства, воздержаться от оценок, которые могут вызвать спор.

Рассмотренные невротические симптомы служат средством разрешения “базового

конфликта”. Первые две направленности — “к людям” и “против людей” выражают

стремление подавить определенные стороны личности и дать преимущество

противоположным: уступчивому или агрессивному поведению. Третий тип поведения —

уход — имеет целью подавить как уступчивость, так и агрессивность. Часто это —

безуспешная попытка, ибо она не уничтожает потребности в общении.

Невротический конфликт “разрывает” человека, причем невротик слеп в отношении

того, что с ним происходит. Если ему сказать об этом, он станет уклоняться от

объяснений и даже терять интерес к разговору. Его силы уходит на то, чтобы

отвергнуть конфликт и создать искусственную гармонию. С этой целью выстраиваются

защитные механизмы. Среди них — попытка “затмить” часть конфликта и придать

больший вес противоположной тенденции.

Другой механизм — создание идеализированного образа себя. Вместо того чтобы

уходить от других, можно уйти от себя. Реальное “я” становится несущественным.

На его место выдвигается вымышленное представление о себе: “я совсем не такое

ничтожество, за которые вы меня принимаете. Посмотрите, какие у меня идеалы,

какая душа! Были бы только условия...” и т. д.

Под “идеализированным я” понимается ошибочное представление человека о себе.

Человек верит, что он такой, каким себя придумал. Хорни приводит в пример

карикатуру, на которой изображена полная, средних лет женщина, видящая себя в

зеркале стройной и юной девушкой. За свое “идеализированное я” невротик

цепляется всеми силами. Чем больше он стремится уподобиться своим идеалам, тем

больше его разрыв с действительностью и тем сильнее подавляется его реальное

“я”. Таким образом, возникает почва для одного из самых распространенных в США

неврозов.

Чем шире сфера свободы, выше идеалы культуры, тем больше число неудачников,

которые их не достигают. Для них мир, общество, другие люди оказываются

ответственными за их неудачи и просчеты. Поэтому они проникаются мстительным

чувством. Хорни считает, что формирование идеализированного образа “я” —

наиболее распространенный механизм невроза в Америке. Цель психоаналитической

терапии в этом случае состоит в разрушении вымышленного образа, который

сковывает человека, отгораживает его от мира и других людей. Одновременно

терапевт старается нащупать основные черты реального “я”, заставляет пациента

вернуться к нему, придав ему моральную значимость.

Восстановление душевного здоровья должно идти по двум линиям. Первая —

освобождение от тирании “идеализированного я”, а вторая — самоанализ. Смена

социальных ролей в семье, коллективе, общественной организации помогает

приблизится к “реальному я”. Терапия, по Хорни, не замыкается в стенах

психоаналитического кабинета. Одна должна осуществляться в жизни самим

пациентом, который, по совету врача, меняет профессию, образ жизни,

перестраивает отношения с близкими людьми.

Уже отмечалось, что Фрейд считал репрессивность культуры главной причиной

невротизма. Хорни полагает, что понятие “репрессии” не выражает сути дела.

Культура действительно навязывает человеку некоторую идеализацию. Но это не

означает сужения возможностей. Скорее наоборот. Идеализация культуры как

источник невроза, есть плата за ее богатство и разнообразие, а значит и за

богатство индивидуальной жизни. Культура виновата не в том, что жестока и

деспотична, а в том, что слишком щедра и либеральна.

Конфликт создается, однако, не самой культурой, а неспособностью человека трезво

оценить свои силы, сделать правильный выбор. Человек оказывается недостаточно

развит, плохо оснащен интеллектуально и морально для того, чтобы стать вровень с

культурой. В значительной степени он сам ответственен за свой невроз. Но

ответственность лежит также на системе воспитания и образования, на массовой

культуре с ее ложными стандартами счастья. Разрушение иллюзорного “я” Хорни

считает главным условием освобождения от невроза.

Для Фрейда невроз есть возврат к низшему, досоциальному, инфантильному. Согласно

Хорни, невротик не “падает вниз”, а, скорее, “прыгает слишком высоко”, где

невозможно закрепиться. Он создает идеализированный образ себя, который

невозможно реализовать. Но хочется спросить: а как же быть с идеальными

стремлениями? Какая должна существовать дистанция между реальным обликом

человека и его идеалом? Ясного ответа на эти вопросы мы у Хорни не находим. Она

говорит лишь, что структура личности, сформированная на противостоянии

идеального и реального “я” — принадлежит прошлому. У современного человека, с

его плюрализмом ценностей, идеальное и реальное должны быть сближены. Идеал

должен объединять, а не разъединять людей.

В соответствии со своей моделью социальных потребностей Хорни выделяет четыре

распространенных невротических черты личности.

Первая — стремление завоевать любовь, одобрение других. Бессознательно человек

руководствуется принципом: “Если вы любите меня, то вы не сделаете мне зла”. Он

любой ценой хочет заслужить одобрение, тратит массу усилий, чтобы нравиться,

вызывать восхищение. Чувствителен к малейшим признакам невнимания. Обижается,

если его не пригласили туда, куда он, в сущности, и не хотел идти, не упомянули

в каком-то выступлении. Невротическое недоверие, враждебность к миру проявляются

здесь в том, что человек требует любви и внимания от других, но сам внутренне

пуст, не способен излучать тепло. Он лишь притворяется любящим и внимательным.

Постепенно усиливается противоречие: чем больше человек старается привлечь к

себе симпатии окружающих, тем он менее приятен в общении и тем больше им

пренебрегают. Таким образом, естественное, в принципе, желание заслужить

похвалу, превращается в невротическую зависимость от одобрения или неодобрения

других.

Вторая невротическая черта — стремление к власти. Здесь бессознательный мотив

такой: “если я сильнее вас, вы не сможете мне навредить”. Стремление к власти

может быть связано и с осознаваемыми мотивами. Но у невротика оно вырастает на

основе страха, беспокойства, чувства неполноценности. Будучи неуверен в себе, он

боится, чтобы другие не заметили его неуверенности. Поэтому он хочет быть правым

во всем, превосходить всех конкурентов. Он подчеркивает свое право руководить.

Даже в группе друзей он пытается навязать свое решение. Сексуальные отношения

служат для него средством самоутверждения.

Третья черта — невротический уход. Человек стремится быть независим от других.

Проявляет подчеркнутое безразличие к оценкам его поступков. Его принцип: “Если

для меня неважно мнение других, то они для меня не опасны”. Четвертая черта —

невротическая уступчивость. Чувство неуверенности заставляет принимать чужие

мнения. Человек готов выполнить любую работу, принять любой совет, уступить

внешнему давлению. Он вступает в любовную связь, если другой на этом настаивает,

покупает ненужный товар, не имея силы отказать продавцу. Принцип уступчивого

невротика: “если я подчиняюсь другим, уступаю им, они не будут мне вредить”.

Базовый конфликт, непреходящее беспокойство, являются, согласно Хорни, причиной

неустанных поисков, самосовершенствования, но при неблагоприятных условиях

превращаются в невротический страх.

Универсальным культурным ответом на базовый конфликт может быть религия. Снимая

с человека часть ответственности, примиряя его с судьбой, она открывает в образе

Бога устойчивую, твердую реальность. Не видя, однако, возможности для

возрождения религии в научно-индустриальном обществе, Хорни считает более

вероятной ситуацию, когда каждый человек будет предан душой своему делу и сможет

реализовать в нем свои способности. Однако американская культура далеко не

всегда создает для этого условия. Она культивирует индивидуализм, эгоцентризм,

формирует в личности “идеализированное я”, на поддержание и выражение которого

уходят жизненные силы, тогда как “реальное я” остается неразвитым.

§6. Необходимость самоанализа и задачи психотерапии.

Осуждая американскую культуру, Хорни не считает ее исключением. Американская

культура, в принципе, не лучше и не хуже других. Она лишь наиболее ярко обнажает

противоречия, свойственные индустриально-техническому прогрессу.

В вопросе о взаимоотношениях человека и культуры Хорни занимает двойственную

позицию. Она подчеркивает, что личность есть продукт культуры, но акцентирует

при этом не столько ее здоровые, формирующие воздействия на человека, сколько

патогенные, деформирующие влияния. Что же касается здоровых сил роста и

развития, то они помещаются скорее внутри личности.

Создается впечатление, что эти здоровые сущностные силы даны человеку

безотносительно к какой-либо культуре, которая вместо того, чтобы развивать,

блокирует и деформирует их. Поэтому самое большое, что от культуры требуется,

чтобы она не мешала нормальному росту личности. Этот нормальный рост понимается

как прояснение и углубление чувств, развитие способностей, таланты, умения

выражать себя, искренне относиться к другим людям. Хорни считает, что главное

орудие нравственных и воспитательных усилий находится внутри личности. “Создай

самого себя!” — вот ее основной девиз.

В отличие от Фрейда — прирожденного исследователя — Хорни вдохновляется

моральными и терапевтическими задачами. Психоанализ для нее — прикладная наука и

практическая психотерапия. Люди обращаются к психоаналитику потому, что

чувствуют неспособность справиться с жизнью. Долг психоаналитика состоит в том,

чтобы помочь им наладить отношения с другими. Психоанализ, по мнению Хорни, не

может излечить болезни цивилизации, но способен прояснить некоторые

противоречия, страхи, выявить уязвимые места психики.

Разрабатывая свои психотерапевтические методы, Хорни делает акцент не столько на

внушении, сколько на интеллектуальном и моральном воздействии. Врач должен

проникнуться интересом к личности больного. Ему нужно уметь чувствовать характер

человека. Существуют ситуационные неврозы, но наиболее сложную проблему

составляют “неврозы характера”, обусловленные структурой психики больного. Чтобы

понять причину невроза, нельзя упустить ни одной существенной детали в истории

болезни. Работа врача напоминает работу сыщика. Пониманию сущности невроза

предшествует толкование множества симптомов и ассоциаций. Врач не должен давать

прямых рекомендаций, а работать с пациентом, преодолевая его сопротивление,

обсуждая его возможные практические шаги в бытовой и профессиональной сфере.

Нужно серьезно отнести к страхам больного, научить его с ними бороться. Помощь

психоаналитика сравнима с дружеским участием.

Независимо от того, какой применяется способ (индивидуальный, групповой,

самоанализ), цель лечения состоит в том, чтобы индивид становился менее

эгоцентричным, более надежным в человеческих отношениях, чтобы укреплялась его

вера в себя. Согласно Хорни, нет такого понятия, как завершенный анализ. Жизнь

есть борьба, развитие и рост, а анализ есть лишь один из способов, который может

помочь в этом процессе.