"Бог не любовь: Как религия все отравляет." - читать интересную книгу автора (Хитченс Кристофер)

Глава четвертая Религия опасна для вашего здоровья

Осенью 2001 года я оказался в Калькутте вместе с гениальным бразильским фотографом Себастио Сальгадо. Его камера рассказывает о жизни мигрантов, жертв войны и тех, кто тяжким трудом добывает промышленное сырье в лесах, шахтах и каменоломнях. В тот раз он представлял ЮНИСЕФ и вел крестовый поход (в хорошем, переносном смысле) против полиомиелита. Благодаря работе Джонаса Салка и других талантливых и неравнодушных ученых, детей можно прививать от этой кошмарной болезни за символическую стоимость: несколько центов или пенсов, которые стоит введение двух капель вакцины в рот младенца. Прогресс медицины избавил нас от оспы, и многие с уверенностью предсказывали, что для победы над полиомиелитом понадобится не больше года. Казалось, ради этой цели сплотилось все человечество. В нескольких странах — в частности, в Сальвадоре — воюющие стороны заключили перемирие, чтобы не мешать врачам, осуществлявшим вакцинацию. Беднейшие, наиболее отсталые государства нашли ресурсы на то, чтобы донести благую весть до каждой деревни: страшная болезнь больше не будет убивать детей, больше не будет превращать их в несчастных калек. У нас в Вашингтоне, где многие еще боялись выходить из дома после 11 сентября, моя дочь в Хэллоуин бесстрашно ходила от дома к дому, требуя тоненьким голоском пожертвований на ЮНИСЕФ: «Откупись, а то хуже будет!», и каждая пригоршня мелочи в ее кулачке спасала детей, с которыми она никогда не познакомится. У меня было редкое ощущение участия в безусловно добром деле.

Жители Бенгалии, в особенности женщины, проводили вакцинацию с энтузиазмом и изобретательностью. Помню одно собрание, на котором почтенные жительницы Калькутты без тени смущения планировали сотрудничать с городскими проститутками, чтобы довести вакцинацию до самых темных закоулков общества. Приводите своих детей, и без лишних вопросов им дадут проглотить две капли жидкости. Кто-то знал об одном слоне где-то в пригородах и предложил привлечь его к шествию, посвященному вакцинации. Все шло, как надо: один из беднейших городов, одно из беднейших государств мира вот-вот должно было победить страшную болезнь. И в этот момент до нас стали доходить слухи. В некоторых отдаленных районах фанатичные мусульмане поговаривали о том, что капли — часть коварного заговора. Тех, кто принимает зловредное западное лекарство, поразит импотенция и понос (сочетание столь же пугающее, сколь и угнетающее).

Это осложняло дело. Капли нужно было принимать повторно — для усиления и закрепления иммунитета. Горстки непривитых достаточно, чтобы болезнь выжила и снова начала расползаться через прикосновения и питьевую воду. Как и в случае оспы, заразу требуется искоренить целиком и полностью. Уезжая из Калькутты, я гадал, удастся ли Западной Бенгалии уложиться в срок и избавиться от полиомиелита к концу следующего года. В этом случае оставалось только исцелить Афганистан и еще один или два труднодоступных региона, уже разоренных религиозным рвением. Тогда мы могли бы отпраздновать конец вековечной тирании еще одной болезни.

В 2005 году я узнал, что случилось в северной Нигерии (Нигерия к тому моменту была в списке стран, временно свободных от полиомиелита). Группа исламских авторитетов издала фетву, в которой вакцинация объявлялась тайной атакой Соединенных Штатов и (что особенно поразительно) ООН против ислама. Прививки, заявили муллы, делают правоверных бесплодными. Вакцинация — умышленный геноцид. Всем предписывалось ни в коем случае не глотать капли и не давать их младенцам. Уже через несколько месяцев полиомиелит вернулся, и вернулся не только в северную Нигерию. Путешествующие нигерийцы довезли его до Мекки и вернули в ряд других стран, освобожденных от полиомиелита, включая три африканских государства и далекий Йемен. Булыжник скатился обратно к подножию горы.

Если вы думаете, что это «одиночный» случай, вы заблуждаетесь. Могу предложить вам посмотреть видеозапись того, как кардинал Альфонсо Лопес де Трухильо, председатель Папского совета по делам семьи, тщательно разъясняет своей аудитории, что все презервативы тайно производятся с микроскопическими дырочками, сквозь которые проникает вирус СПИДа. Закройте глаза и спросите себя: что еще можно сказать, чтобы причинить максимум страданий минимальным количеством слов? Подумайте об ужасных последствиях таких утверждений: резонно предположить, что дырочки пропускают не только СПИД, но и кое-что другое, а если так, то какой смысл пользоваться презервативами? Преступно заявлять такое в Риме, но гораздо более бесчеловечно переводить это на языки бедных стран, в которых свирепствуют болезни. Во время карнавального сезона Рафаэль Льяно Сифуэнтес, помощник епископа Рио-де-Жанейро, сказал в своей проповеди:

Высокопоставленные церковные чиновники в других странах — кардинал Обандо Браво в Никарагуа, архиепископ Найроби в Кении, кардинал Эммануэль Вамала в Уганде — объясняют своей пастве, что презервативы переносят СПИД. Кардинал Вамала, кроме того, провозгласил святыми великомученицами всех женщин, которые умирают от СПИДа вместо того, чтобы пользоваться изделиями из латекса (хотя стезя великомученицы при этом не должна уводить за пределы законного брака).

Исламское священство ведет себя ничуть не лучше, а иногда и хуже. В 1995 году совет улемов Индонезии потребовал продавать презервативы только семейным парам и только по рецепту. В Иране носителю ВИЧ легко потерять работу, а врачи и больницы имеют право отказать в лечении тем, кто болен СПИДом. В 2005 году чиновник пакистанской «Программы по борьбе со СПИДом» заявил в интервью журналу Foreign Policy, что, благодаря «исламу и высокой общественной морали», в Пакистане проблема стоит не так остро. И это, заметьте, в стране, где уголовное законодательство позволяет приговорить женщину к групповому изнасилованию за преступление, совершенное ее братом (таким образом искупается «позор»). Перед нами старый как мир религиозный коктейль из подавления и замалчивания: о СПИДе непозволительно говорить вслух, потому что в Коране уже все сказано о том, как бороться с добрачными половыми отношениями, супружеской неверностью и проституцией. Даже недолгое пребывание, скажем, в Иране убедит любого, что это не так. Наибольшую выгоду от лицемерия получают сами муллы, выдающие лицензии на «временное супружество», т.е. брачные свидетельства на несколько часов, иногда в специально отведенных домах, с готовым свидетельством о разводе, как только дело сделано. Не правда ли, чем-то напоминает проституцию? В последний раз такую выгодную сделку мне предлагали прямо у безобразного мавзолея аятоллы Хомейни на юге Тегерана. Однако женщины в платках и бурках, заразившиеся вирусом от своих мужей, должны умирать молча. Вне всякого сомнения, в результате этого мракобесия погибнут еще миллионы ни в чем не повинных людей.

Миллионы мучительных смертей, которых можно было избежать.

Отношение религии к медицине, как и отношение религии к науке, всегда характеризуется закономерной неприязнью и очень часто — закономерной враждебностью. Современный верующий может говорить и даже верить, что его религия вполне совместима с наукой и медициной, но неудобная правда заключается в том, что и наука, и медицина нередко нарушают монополию религии, встречая при этом ожесточенное сопротивление. Что будет с шаманами и знахарями, когда последний бедняк увидит, как эффективно действуют лекарства и операции безо всяких заклятий и церемоний? Примерно то же самое случается с заклинателем дождя, когда приходит климатолог, или с толкователем небесных знамений, когда в школах появляются первые примитивные телескопы. Когда чуму считали божьей карой, она немало способствовала укреплению власти священства и сожжению еретиков и неверных, которые, согласно еще одной версии, сеяли болезнь при помощи колдовства или же отравляли колодцы.

Еще можно как-то понять, почему массовые припадки глупости и жестокости случались раньше, когда человечество не знало, что причина инфекционных заболеваний в микроорганизмах. Большинство «чудес» Нового Завета связаны с исцелением, имевшим особое значение в эпоху, когда даже легкое заболевание нередко означало смертный приговор. (Сам святой Августин говорил, что не принял бы христианство, если бы не чудеса.) Дэниел Деннетт и другие научные критики религии великодушно признают, что на первый взгляд бесполезное лечение даже могло способствовать выздоровлению. Бодрость духа, как известно, неоценимый помощник в борьбе тела с ранами и болезнями. Но такое оправдание возможно только задним числом. Как только Эдвард Дженнер обнаружил, что прививка коровьей оспы помогает избежать оспы человеческой, это оправдание стало неприемлемым. И все же Тимоти Дуайт, ректор Иельского университета, по сей день почитаемый, как один из главных «духовников» Америки, был противником прививок против оспы, ибо считал их вмешательством в божий замысел. Такой склад мышления процветает и сейчас, хотя невежество, что его породило и оправдывало, осталось в далеком прошлом.

Аналогия с собаками, которую привел архиепископ Рио-де-Жанейро, любопытна и наводит на размышления. Собаки действительно не утруждают себя использованием презервативов, и кто мы такие, чтобы ставить под сомнение их верность «природе»? Во время недавнего раскола в Англиканской церкви в связи с разногласиями по поводу рукоположения гомосексуалистов несколько епископов скудоумно заявили, что гомосексуализм «противоестествен», потому что не встречается у других видов животных. Оставим в стороне фундаментальную нелепость этого аргумента: являются ли люди частью «природы»? А те из них, кому выпало быть гомосексуалистами, — сотворены ли они по образу и подобию божьему? Оставим в стороне тот многократно засвидетельствованный факт, что бесчисленные виды птиц, млекопитающих и приматов на самом деле демонстрируют гомосексуальное поведение. Кто дал святошам право интерпретировать природу? Они показали свою полную неспособность в этом деле. Презерватив — это необходимое, хотя и не достаточное условие для того, чтобы не заразиться СПИДом, не больше и не меньше. На этом сходятся все специалисты, включая тех, кто считает, что воздержание еще лучше. Гомосексуализм встречается во всех человеческих сообществах, и, судя по всему, является частью человеческой «природы». Эти факты должны быть приняты такими, какие они есть. Мы знаем теперь, что разносчиками бубонной чумы были не грех и распутство, а крысы и блохи. Во время знаменитой «Черной смерти» в Лондоне в 1665 году архиепископ Ланселот Эндрюс обескураженно заметил, что болезнь одинаково поражает и тех, кто молится, и тех, кто не молится. Он и не подозревал, на какое опасное расстояние подошел к истине.

Пока я писал эту главу, в Вашингтоне разразился скандал. Давно известно, что вирус папилломы человека (ВПЧ) передается половым путем и, в худшем случае, может привести к раку шейки матки. Существует вакцина (в наши дни разработка вакцин занимает все меньше времени), которая не излечивает само заболевание, но обеспечивает женщин иммунитетом против него. Однако в нынешней[4] администрации есть силы, выступающие против массового применения этой вакцины на том основании, что она снимает потенциальное препятствие для добрачного секса. И с нравственной, и с интеллектуальной точки зрения, отказаться от предупреждения рака шейки матки во имя Господа Бога все равно, что резать женщин на каменном жертвеннике и благодарить божество за то, что оно сначала наделило нас половым инстинктом, а затем прокляло его.

Мы не знаем, сколько людей в Африке уже умерли или еще умрут от вируса СПИДа, который был оперативно выявлен и стал поддаваться лечению благодаря самоотверженному труду ученых-медиков. В то же время нам хорошо известно, что секс с девственницей — одно из излюбленных местных «целебных средств» — не может ни предотвратить, ни изгнать болезнь. Мы также знаем, что презервативы как минимум способствуют профилактике болезни и сдерживанию эпидемии. Что бы ни говорили первые миссионеры, сейчас наша проблема не в колдунах и дикарях, которые отказываются от миссионерских даров. Наша проблема в правительстве президента Буша. В светской республике, в XXI веке, оно отказывает зарубежным благотворительным организациям и клиникам в финансовой помощи, если те предоставляют населению информацию о противозачаточных средствах. Как минимум две мировые религии, имеющие миллионы последователей в Африке, учат, что лекарство гораздо хуже самой болезни. Кроме того, в эпидемии СПИДа они видят своеобразный приговор небес сексуальным отклонениям, прежде всего гомосексуальности. Один взмах могущественной бритвы Оккама уничтожает эту несуразную дикость: гомосексуальные женщины не только не болеют СПИДом (конечно, если им не переливают зараженную кровь и не делают уколов зараженными шприцами), но и вообще гораздо меньше подвержены любым венерическим заболеваниям. Тем не менее священство упорно отказывается вести честный разговор даже о существовании лесбиянок. Это лишний раз показывает, что религия по-прежнему представляет прямую угрозу здоровью людей.

Представьте себе следующую ситуацию. Меня, мужчину пятидесяти семи лет, застают за сосанием пениса новорожденного мальчика. Представьте свое негодование и отвращение. У меня, впрочем, есть объяснение, к которому не придерешься. Я моэль: специалист по обрезанию и удалению крайней плоти. Мой авторитет основан на одном древнем тексте, который предписывает мне сжать пенис мальчика, сделать круговой надрез, а в завершение процедуры взять пенис в рот, всосать крайнюю плоть и выплюнуть этот ампутированный клочок мяса вместе с кровью и слюной. Большинство современных евреев отказались от этого негигиеничного ритуала, вызывающего самые неприятные ассоциации, но он до сих пор встречается среди хасидов-фундаменталистов из числа тех, что уповают на восстановление Второго храма в Иерусалиме. Для них примитивный ритуал «мецица» — часть изначального и нерушимого «завета» с богом. В 2005 году стало известно, что 57-летний моэль из Нью-Йорка, выполняя священное отсасывание, заразил нескольких мальчиков генитальным герпесом. По крайней мере двое из них скончались. При обычных обстоятельствах после такой информации департамент здравоохранения запретил бы процедуру, а мэр города недвусмысленно осудил бы ее. Но в столице свободного мира в первом десятилетии XXI века не случилось ни того, ни другого. Мэр Блумберг проигнорировал заключения видных медиков-евреев об опасности обычая и приказал своим чиновникам из департамента здравоохранения повременить с решением. Самое главное, отметил он, никоим образом не ущемить свободу вероисповедания. Петер Стайнфелс, католик и либеральный «редактор по вопросам религии» в New York Times, во время публичной дискуссии сказал мне то же самое.

В том году в Нью-Йорке были выборы, что нередко объясняет подобное поведение. Но аналогичные случаи встречаются снова и снова в других религиозных общинах, в других городах и штатах, в других странах. Во многих районах Африки, населенных анимистами и мусульманами, маленьких девочек подвергают чудовищному обряду женского обрезания. Сначала девочке срезают часть половых губ и клитора (иногда это делается острым камнем), а затем зашивают вход во влагалище грубой нитью, разорвать которую полагается мужу в брачную ночь. Из сострадания и с учетом биологических нужд оставляют небольшое отверстие для выхода менструальной крови. Зловоние, боль, унижение и страдания, к которым приводит эта процедура, не поддаются описанию и неизбежно заканчиваются инфекциями, бесплодием, стыдом и гибелью многих женщин и младенцев при родах. Никакое общество не стало бы мириться с таким преступлением против женщин, а, следовательно, и против собственного выживания, если бы мерзкий обычай не был «священным». Впрочем, и жители Нью-Йорка не позволили бы никому измываться над младенцами, если бы в деле не была замешана религия. Родителей, верящих бредовому учению «христианской науки», привлекают к суду за то, что они отказывают своим детям в экстренной медицинской помощи. Родители, воображающие себя «свидетелями Иеговы», не позволяют делать своим детям переливание крови. Родители-«мормоны», воображающие, что некто Джон Смит услышал глас божий и откопал набор золотых табличек, выдают своих несовершеннолетних дочерей замуж за любимых дядюшек, у которых иногда уже имеются другие жены, постарше. Шиитские фундаменталисты в Ираке снизили возраст половой «зрелости» до девяти лет, возможно, следуя завидному примеру «пророка» Мухаммеда и его младшей «жены». В Индии девочек-невест порют, а иногда и сжигают заживо, если их жалкое приданое не удовлетворяет принимающую сторону. Ватикану и его бесчисленным епархиям только за последние десять лет пришлось сознаться в замалчивании настоящей вакханалии надругательства и сексуального насилия над детьми, преимущественно (но отнюдь не только) гомосексуального характера. Заведомых педерастов и садистов укрывали от уголовного преследования и переводили в другие приходы, где они нередко находили еще более богатый выбор невинных, беззащитных жертв. В одной лишь Ирландии, некогда беспрекословной слуге Матери-Церкви, ученики церковных школ, не испытавшие сексуального насилия, вероятно, оказались в меньшинстве.

Здесь надо отметить, что религия претендует на особое место в защите и воспитании детей. «Горе оскорбившему младенца», говорит старец Зосима в «Братьях Карамазовых». Христос в Новом Завете сообщает нам, что повинному в таком злодеянии лучше было бы оказаться на дне моря, причем с мельничным жерновом на шее. Однако и в теории, и на практике религия использует невинных и беззащитных детей как подопытных кроликов. Пусть богобоязненные взрослые евреи кладут свои кровоточащие пенисы в рот раввину. (Это не противозаконно — по крайней мере, в Нью-Йорке.) Пусть взрослые женщины, боящиеся своего клитора и половых губ, позволяют другим убогим женщинам кромсать их гениталии. Пусть Авраам обещает сыноубийством доказать, что предан Господу и доверяет голосам, раздающимся в его голове. Пусть набожные родители отказываются от медицинской помощи, мучаясь от боли. Пусть — какое мне до этого дело? — священник, давший обет безбрачия, спит с каждым подвернувшимся мужчиной. Пусть конгрегация взрослых, верящих в изгнание бесов поркой, раз в неделю выбирает из своих рядов очередного грешника и до крови охаживает его кнутом. Пусть креационисты просвещают своих коллег во время обеденного перерыва. Но вовлекать во все это беззащитных детей — низость, которую даже самый убежденный атеист смело может назвать грехом.

Я не претендую на роль эталона нравственности. Взбреди мне такое в голову, меня бы тут же поставили на место. Но если бы меня заподозрили в том, что я насиловал или мучил ребенка, или заразил ребенка венерическим заболеванием, или продал ребенка в сексуальное или иное рабство, я, возможно, покончил бы с собой независимо от истинности обвинения. Если бы я на самом деле совершил такое преступление, я был бы только рад расстаться с жизнью — любым возможным способом. Мое естественное отвращение разделяет любой здоровый человек; прививать его нет необходимости. Религия же умудряется нарушить единственный нравственный постулат, который можно назвать универсальным и абсолютным. Полагаю, напрашиваются три предварительных вывода. Во-первых, религия и церковь придуманы людьми, и этот очевидный факт нельзя игнорировать. Во-вторых, этика и нравственность никак не связаны с верой в бога и не могут основываться на ней. В-третьих, оправдывая свои ритуалы и догмы божественным происхождением, религия не просто находится за пределами нравственности — она противоречит ей. Невежественный психопат или изувер, измывающийся над детьми, должен быть наказан, но, по крайней мере, причину его действий можно понять. Однако души тех, кто мучает детей от имени своего бога, черны по-настоящему, и опасность, исходящая от таких людей, гораздо серьезней.

В психиатрической больнице в Иерусалиме есть палата для тех, кто представляет особую опасность для себя и окружающих. Находящиеся в ней пациенты — жертвы «иерусалимского синдрома». Полицейских и охранников специально обучают выявлять таких больных. Это не всегда легко: их безумие часто прячется за маской блаженного спокойствия. Они прибыли в Иерусалим, чтобы объявить себя мессиями или чтобы провозгласить конец света. С точки зрения толерантности и «плюрализма культур», связь между религиозной верой и психическим расстройством, явно подразумевается, но ни в коем случае не обсуждается. Того, кто убьет своих детей и объявит, что так ему приказал бог, могут признать душевнобольным и потому невиновным, но, тем не менее, изолируют от общества. Того, кто живет в пещере и рассказывает о своих видениях и пророческих снах, возможно, оставят в покое, пока не выяснится, что он замышляет стать вполне реальным террористом-самоубийцей. Тот, кто объявляет себя помазанником божьим и начинает закупать цианид и оружие, а также тащить в постель жен и дочерей своих приверженцев, вызывает чуть больше, чем мимолетную озабоченность. Но если подобные откровения преподносятся в рамках признанной религии, нам полагается принимать их за чистую монету. Наиболее очевидный пример: все три монотеистические религии восхваляют готовность Авраама слушать голоса в своей голове, а затем волочь собственного сына Исаака в долгий, безумный, жестокий поход. Каприз, который в последнее мгновение останавливает занесенную руку сыноубийцы, при этом именуется божественным милосердием.

Хорошо известно, что взаимодействие между психическим и физическим здоровьем тесно связано с половой функцией и ее нарушениями. Можно ли, в таком случае, назвать случайностью то, что все религии претендуют на право регулировать вопросы секса? Главная пытка, которой верующие издревле подвергают себя, друг друга, а также неверующих, — претензия на монополию в этой сфере. Большинству религий не стоит особых усилий поддерживать запрет на кровосмешение (за исключением немногочисленных культов, которые разрешают или поощряют инцест). Подобно убийству и воровству, оно, как правило, без дополнительных разъяснений вызывает у людей отвращение. Но даже краткий обзор истории религиозного ужаса перед сексом и связанных с ним запретов обнаруживает тревожащее родство между крайней одержимостью и крайним вытеснением. Почти каждый аспект сексуального поведения служил поводом для проклятий, стыда и позора. Мастурбация, оральный секс, анальный секс, отклонения от «миссионерской позиции» — что ни назови, обнаружишь строжайший запрет. Даже в современной гедонистической Америке законы нескольких штатов определяют все, что не является гетеросексуальным соитием лицом к лицу, как «противоестественные половые сношения».

Такие взгляды напрямую противоречат представлениям о «творении», называть его разумным или нет. Очевидно, что экспериментирование в области секса — часть нашей природы. Не менее очевидно и то, что священники прекрасно знают об этом. Когда Сэмюэл Джонсон составил первый настоящий словарь английского языка, его посетила делегация респектабельных пожилых дам, желавших похвалить его за то, что он не включил в словарь неприличные слова. Ответ Джонсона — как это интересно, что дамы искали в словаре именно такие слова — почти исчерпывает тему. Евреи-ортодоксы принуждают своих женщин совершать ритуальные омовения, чтобы очиститься от менструальной скверны. Мусульмане подвергают прелюбодеев публичной порке. Христиане облизывались, разыскивая на телах женщин приметы колдовства. Мне нет нужды продолжать в том же духе: любой читатель этой книги сам вспомнит какой-нибудь яркий пример или и так поймет, что я имею в виду.

Еще одно убедительное доказательство, что религия — творение человеческое и антропоморфное, заключается в том, что под «человеком» в ней, как правило, понимается исключительно мужчина. Талмуд, древнейшее из до сих пор используемых священных писаний, велит верующему каждый день благодарить бога за то, что не родился женщиной. (И снова возникает настоятельный вопрос: кто, кроме раба, станет благодарить хозяина за поступок, о котором раб совсем не просил?) В Ветхом Завете, как его снисходительно называют христиане, женщину клонируют из ребра мужчины, для его пользы и удовлетворения. В Новом Завете Святой Павел говорит о женщинах со страхом и презрением. По текстам всех религий разлит примитивный страх перед тем, что половина рода человеческого грязна и полна скверны, но при этом представляет собой непреодолимый соблазн. Быть может, этим объясняется истерический культ девственности и Девы Марии, а также ужас перед телом и детородными функциями женщины? Кто-нибудь, возможно, сумеет объяснить религиозную жестокость в сексуальной и прочих сферах без упоминания одержимости идеей воздержания, но только не я. Мне откровенно смешно, когда я читаю Коран, с его бесконечными запретами на секс и извращенными посулами бесконечных оргий на том свете: это все равно, что наблюдать за игрой ребенка в понарошку, только без умиления, которое вызывает детская невинность. Безумные убийцы, устроившие 11 сентября репетицию геноцида, могли польститься на райских девственниц, но еще отвратительней то, что они, подобно слишком многим братьям по джихаду, возможно, и сами были девственниками. Как монахов в былые времена, нынешних фанатиков рано забирают из семей, учат презирать своих матерей и сестер, и взрослыми они становятся, даже ни разу нормально не побеседовав с женщиной, не говоря уже о каких-либо отношениях. Иначе как болезнью это не назовешь. Христианство загнало секс слишком глубоко, чтобы сулить его в раю (вообще, христианству так и не удалось создать привлекательную картину небес), зато оно никогда не скупилось на обещания вечных садистских наказаний для сексуальных отступников, что выдает его фиксацию на сексе почти столь же беспощадно.

В современной литературе существует особый жанр: мемуары людей, испытавших на себе религиозное образование. Благодаря относительно светскому характеру современного общества, некоторые авторы пытаются с юмором писать о том, что им пришлось пережить и во что их учили верить. Однако, в силу очевидных причин, такие книги обычно пишут лишь те, кому хватило стойкости выдержать испытание. Невозможно измерить вред, причиненный десяткам миллионов детей рассказами о том, что от мастурбации слепнут, что наказание за грязные мысли — вечные муки, что последователи других религий, включая их родных, будут гореть в аду, и что венерические болезни передаются через поцелуи. Так же невозможно измерить вред, причиненный учителями в рясах, которые вбивали эту ложь в детские головы и подкрепляли ее поркой, изнасилованиями и публичными унижениями. Быть может, некоторые из тех, кто «лежит на забытом погосте», сделали мир немного лучше. Но тем, кто проповедовал ненависть, страх и чувство вины, кто искалечил бесчисленные детские жизни, крупно повезло, что ад, которым они пугали детей, был всего лишь одной из их гнусных сказочек, и что их не отправили туда на вечную пытку.

Жестокая, иррациональная, нетерпимая, причастная к расизму, ксенофобии и ханжеству, основанная на невежестве и ненавидящая свободомыслие, презирающая женщин и угнетающая детей — на совести организованной религии немало пятен. К этому списку обвинений можно добавить еще одно. Обязательный элемент коллективного религиозного сознания — предвкушение конца света. Я называю его «предвкушением», ибо говорю не просто об эсхатологическом убеждении, что мир будет разрушен. Я имею в виду тайное или явное желание его разрушения. Быть может, религия догадывается, что ее голословные утверждения не слишком убедительны; быть может, ей не дает покоя собственная жажда власти и богатства на этом свете. В любом случае, религия не перестает твердить об Апокалипсисе и Страшном суде. Этот образ остался неизменным с тех самых пор, когда первые ведуны и шаманы научились предсказывать затмения и использовать свои куцые познания о небесах для устрашения невежд. Обещания конца света тянутся от посланий Святого Павла (который явно думал и надеялся, что дни человечества уже сочтены) и больных фантазий из Откровения Иоанна Богослова (написанного на греческом острове Патмос, и, по крайней мере, своеобразно) до серии развлекательных бестселлеров под названием «Оставленные». «Авторами» серии значатся Тим ЛаХэй и Джерри Дженкинс, но, судя по всему, на самом деле ее все же создали двое орангутангов, которым дали порезвиться с клавиатурой:

Перед нами чистой воды одержимость кровью, сдобренная полуцитатами. В более осмысленной (но едва ли менее прискорбной) форме ее можно встретить у Джулии Уорд Хоу в «Боевом гимне республики», где говорится о том же винодельном прессе, и у Роберта Оппенгеймера во время испытания первой атомной бомбы в Аламагордо, штат Нью-Мексико: «И вот я стал Смерть, разрушитель миров», — пробормотал он тогда слова из «Бхагавад-гиты».

Одна из многих связей между религиозной верой и зловещим, капризным, эгоистичным детством человечества заключается в тайном желании увидеть, как все разлетается вдребезги и идет прахом. Эта жажда разрушения идет в одной связке с двумя другими разновидностями злорадства. Во-первых, истребление других отменяет — или компенсирует — собственную смерть. Во-вторых, всегда можно лелеять эгоистическую надежду на личное спасение, на теплое местечко за пазухой Разрушителя, откуда можно наблюдать муки тех, кому не повезло. Тертуллиан, один из многочисленных отцов церкви, которым не удавались убедительные описания рая, пожалуй, не зря решил подойти к делу с противоположной стороны. Он обещал, что среди острейших загробных наслаждений будет вечное созерцание того, как пытают грешников. Сыграв на человеческой природе религии, он, сам того не подозревая, вплотную подошел к истине.

Как и в любом другом вопросе, научные представления о конце света впечатляют гораздо сильнее любых проповедей. История космоса началась (насколько здесь вообще уместно понятие «времени») около двенадцати миллиардов лет назад. (Стоит нам начать неверно использовать идею «времени», и мы докатимся до младенческих вычислений знаменитого Джеймса Ашшера, архиепископа Армагского, который подсчитал, что Земля — заметьте, «Земля», а не космос — появилась на свет в субботу 22 октября 4004 года до Рождества Христова, в шесть часов вечера. На судебных слушаниях в третьем десятилетии XX века эту датировку публично поддержал Уильям Дженнингс Брайан, бывший госсекретарь США, трижды кандидат в президенты от демократической партии.) Истинный возраст Солнца и его планет — только на одной из которых зародилась жизнь, — вероятно, составляет четыре с половиной миллиарда лет и пока уточняется. Нашей микроскопической Солнечной системе суждено гореть еще как минимум столько же: Солнце гарантированно проживет еще пять миллиардов лет. Но погодите закрывать свой календарь. Примерно через пять миллиардов лет Солнце последует примеру миллионов других солнц и взрывообразно раздуется до размеров «красного гиганта», в результате чего на Земле закипят океаны и погибнет всякая жизнь. Никакие пророки, никакие провидцы даже не могли представить ужасные масштабы и неотвратимость этого события. У нас есть, по крайней мере, одна жалкая шкурная причина его не бояться: согласно современным прогнозам, другие и более медленные процессы потепления и разогрева уничтожат биосферу еще раньше. По оценкам самых оптимистичных экспертов, нашему виду не суждена вечная жизнь на этой Земле.

А если так, то какого же презрения, какого недоверия заслуживают те, кому не терпится. Они морочит себя и других — прежде всего, как водится, детей — страшными видениями апокалипсиса и строгого суда, вершить который будет тот же, кто поместил нас в эту безвыходную ситуацию. Мы можем смеяться над забрызганными слюной проповедниками ада, которые упоенно коверкали детские души порнографическими описаниями вечных мук, однако этот феномен возродился в еще более опасной форме, когда правоверные начали присваивать и красть научные достижения. Вот что пишет Первез Худбой, профессор ядерной физики и физики высоких энергий Исламабадского университета в Пакистане, о нездоровом образе мыслей, преобладающем на его родине — в стране, которая одна из первых заложила религию в основу своей государственности:

Индия и Пакистан в значительной степени представляют собой традицоналистские общества, основанные на мировоззрении, требующем покорности и смирения с тем, что сильнее тебя. Фаталистическая вера индуистов в то, что нашу судьбу определяют звезды, и аналогичная вера мусульман в «кисмет», несомненно, являются частью проблемы.

Я могу только согласиться с отважным профессором Худбоем, который помог выявить несколько тайных сторонников Усамы бен Ладена среди чиновников пакистанской ядерной программы, а также разоблачил безумных фанатиков, надеявшихся использовать в военных целях силу мифических «джиннов», или демонов пустыни. В его мире враждующие стороны — индуисты и мусульмане. Однако и в «иудео-христианском» мире есть те, кто не прочь пофантазировать о последней битве, украшая свои грезы грибообразными облаками. Есть трагическая и потенциально убийственная ирония в том, что люди, более всех презирающие научный метод и свободу познания, способны обворовать науку и пустить ее самые свежие плоды на удовлетворение своих больных фантазий.

Возможно, у каждого из нас есть тайное влечение к смерти или нечто похожее. На рубеже 1999 и 2000 годов немало образованных людей говорили и публиковали несусветную чушь о грядущих потрясениях и драмах. Разговоры эти были ничуть не лучше примитивной нумерологии, а точнее, немного хуже, ибо «2000» — всего лишь число на христианском календаре, и даже самые закоренелые сторонники правдивости библейских историй признают, что если Христос вообще когда-либо рождался, то произошло это не раньше 4 г. н.э. Наступление нового тысячелетия было всего лишь лакмусовой бумажкой для выявления идиотов, алчущих дешевого адреналина в рассказах о конце света. Религия, однако, придает таким позывам легитимность. Она не только хочет монополии на воспитание детей в начале жизни, но и считает себя вправе распоряжаться ее финалом. Культ смерти и упорный поиск предвестий конца, вне всякого сомнения, суть плоды затаенного желания увидеть этот конец и избавиться от тревог и сомнений, что всегда подтачивают веру. Когда трясется земля, когда обрушивается цунами, когда вспыхивают башни-близнецы, на лицах и в голосах правоверных мелькает тайное удовлетворение. Торжествуя, они заводят свою песню: «Вот как бывает, когда вы нас не слушаете!» С елейной улыбочкой на устах они предлагают спасение, которого у них нет, а в ответ на неудобные вопросы корчат угрожающую физиономию: «Ах так, вы отвергаете наш рай? Что ж, в таком случае у нас для вас найдется совсем другое местечко». Какое человеколюбие! Какая забота о ближнем!

Неприкрытую страсть к уничтожению можно найти в современных хилиастических сектах, которые расписываются в эгоизме и нигилизме, объявляя, сколько именно избранных «спасется» от последней катастрофы. Протестанты-фундаменталисты в этом вопросе мало чем уступают самым шальным мусульманам. В 1844 году случилось одно из крупнейших религиозных «возрождений» в Америке. Возглавлял его полуграмотный безумец по имени Джордж Миллер. Господину Миллеру удалось заселить вершины гор по всей Америке легковерными дураками (распродавшими по дешевке все свое имущество), убедив их, что конец света наступит 22 октября текущего года. Они взобрались на ближайшие возвышенности (чего, интересно, они хотели этим добиться?) или на крыши своих лачуг. Когда светопреставление прошло стороной, Миллер очень характерно отозвался о случившемся: он объявил его «Великим Разочарованием». Уже в наши дни Хал Линдси, автор бестселлера «Последние дни великой планеты», обнаружил аналогичную жажду массового истребления. Его поощряли видные американские консерваторы и приглашали серьезные телепередачи. Воодушевившись, господин Линдси назначил начало «Скорби» — семилетнего периода войн и бедствий — на 1988 год. Сам Армагеддон (заключительная фаза «Скорби»), в таком случае, наступил бы в 1995. Господин Линдси, конечно, шарлатан, но совершенно очевидно, что и он, и его последователи страдают от перманентного разочарования.

К счастью, у нашего вида есть и врожденные антитела к фатализму, самоубийству и мазохизму. Мне вспоминается знаменитая история, случившаяся в пуританском Массачусетсе в конце XVIII века. Во время заседания законодательного собрания штата, посреди бела дня, небо внезапно сделалось свинцовым и затянулось тучами. Грозная тьма, наступившая в полдень, убедила многих законодателей, что событие, занимавшее их дремучие умы, случится с минуты на минуту. Они попросили остановить заседание, чтобы разойтись по домам и умереть. Однако председатель собрания, Авраам Дэйвенпорт, сумел сохранить и спокойствие, и достоинство. «Господа, — сказал он, — либо Судный день наступил, либо нет. Если он не наступил, нам нет нужды стенать и суетиться. Если же наступил, я желаю, чтобы он застал меня при исполнении моих обязанностей. А посему предлагаю послать за свечами». Слова господина Дэйвенпорта несут на себе печать эпохи, ограниченной и суеверной. И все же я поддерживаю его предложение.