"Повесть о смуте годов Хэйдзи" - читать интересную книгу автора (Автор неизвестен)

4 | СКИТАНИЯ И СМЕРТЬ НОБУЁРИ

Начальник Правой дворцовой стражи князь Нобуёри подошёл к подножью Китаяма, Северной горы, и направился на восток. Напуганный боевыми криками воинов, ослабевший, являл он собой жалкое зрелище. Чиновник Ведомства Церемоний Сукэёси[78] ссадил его с коня и усадил у реки, размочил сушёный рис и попробовал его накормить, но у того так стеснило грудь, что он не смог проглотить ни кусочка. Тогда Сукэёси снова усадил Нобуёри на коня и поехал, придерживая его в седле. Наступил вечер двадцать седьмого дня двенадцатой луны, повалил снег; было не разобрать, где горы, а где долины, так что ехали, доверив коням находить дорогу, и выехали к Рэндайно — Равнине Упокоения в Лотосе[79]. Было там человек четырнадцать-нятнадцать монахов и мирян, возвращавшихся с церемонии предания тела огню; некоторые были с колчанами и луками, а были и такие, что несли обнажённые алебарды-нагината. Они зажгли факелы и приблизились к Нобуёри и его спутникам, а, разглядев их, закричали:

— Беглецы! Стащим их с коней, свяжем да отвезём в Рокухара! — на что Сукэёси им сказал:

— Военачальников среди нас нет, мы — всего лишь горстка простых воинов. Если и перебьёте нас, никакой пользы вам не будет. И к тому же видно, что вы идёте с похорон — так если вы нас убьёте, то будет это грехом по отношению к духу покойного. Возьмите вещи, только сохраните нам жизнь! — тогда монахи набрали у них дорогих вещей, сколько хотели, и отправились восвояси. Ещё этим утром князь Нобуёри был облачён в роскошные одеяния, а теперь с него сорвали и парчовый кафтан- хитатарэ красного шёлка, два нижних атласных косодэ, и даже нижние штаны-хакама из драгоценного шёлка, оставив его в белом исподнем.

— Закончилась, видимо, наша удача, приходится терпеть такое! — сетовал Сукэёси.

— Полно же, не горюй! Что поделать — в тяжёлые времена всякое бывает! — утешал его Нобуёри, но попусту.

Прослышав, что прежний государь[80] изволит пребывать в храме Добра и Мира, Ниннадзи-Омуро[81], Нобуёри подумал: «В прежние времена он мне благоволил. Может, и теперь смилуется?» — и направился к нему, как говорится, смиренно подставив шею. С ним пошёл и тюнагон из Фусими князь Минамото-но Моронака, а также тюдзё из Этиго Наритика. Эти двое оправдывались тем, что во время мятежа, дескать, просто прибыли к месту пребывания государя, чтобы поддержать его, а преступлений никаких не совершали. Служители прежнего государя спросили:

— А зачем тогда вы надели доспехи, взяли оружие и присоединились к войскам? — тут они не смогли рта раскрыть. Прежний государь изволил написать обо всём этом в Рокухара, а оттуда прибыло больше трёх сотен войска во главе с помощником начальника Левой стражи Сигэмори, правителем Микавы Ёримори и помощником правителя Хитати Цунэмори, которые и забрали пленников в Рокухара.

Кто же был в Рокухара в двадцать восьмой день двенадцатой луны? Министры, канцлер, Великий министр Мороскэ, Левый министр Корэмити, дайнагон Касан-но ин Тадамаса, тюнагон с улицы Цутимикадо Масамити, самми с Четвёртого проспекта Тикатака, самми из Оомия Такасуэ — все они явились в Рокухара.

Тюдзё из Этиго Наритику привезли в Рокухара и держали перед конюшней, как был — в хитатарэ с узором из островов и в шапке ориэбоси. Уже решено было предать их казни, но тут помощник начальника Левой стражи Сигэмори, почтительно склонив голову, молвил:

— В награду за нынешние заслуги хотел бы я получить тюдзё из Этиго в своё распоряжение! — и Наритику помиловали. Этот Наритика пользовался благоволением прежнего государя, и при его дворе ведал внешними и внутренними делами. Когда приходил ко двору Сигэмори, Наритика непременно его выслушивал и ходатайствовал в его делах, а теперь вот благодаря Сигэмори был помилован. Так что стали говорить об этом: «Воистину, человеку надобно иметь доброе сердце!»

Начальника дворцовой стражи князя Нобуёри привели на берег реки поблизости от Рокухара, и начальник Левой стражи Сигэмори его допросил.

— Я это учинил лишь по подстрекательству небесных демонов! — оправдывался Нобуёри; не сознавая всю тяжесть своей вины, умолял в слезах: — Сохраните мне только жизнь! — на что Сигэмори отвечал:

— Даже при самом благоприятном решении особой надежды для вас нет.

И Нобуёри оставалось только плакать. С прошедшего десятого дня занимал он государевы покои, творил, что ему вздумается. Сто чиновников опасались ядовитого змея-дракона, простой люд стенал от злодеяний тигров и волков.

— Поглядите-ка на него! Простые земледельцы и охотники — и те уважаемы больше! Хуже ему, чем даже попрошайкам и нелюдям! — насмехались видевшие его. Как писал Бо Цзюйи: «Левым советникам-наяням, правым вельможам-дафу с утра — государева милость, а вечером — смертная казнь»[82]. Плачет — а ничего изменить не в силах, стенает — а без толку, и, в конце концов, слетела с плеч его голова.

Был он крепким мужчиной, а когда срубили голову, тело бессильно повалилось на землю, и глядеть на это было невозможно.

Тут пробился через толпу бедно одетый старик-монах, лет за семьдесят, с мешком для рукописных свитков на шее и с загнутой клюкой. Все думали, что это один из слуг пришёл почтить господина — а он глянул исподлобья, перехватил клюку, что держал в руках, да как ударит труп раз, и другой и третий — видевшие это оторопели, а монах и говорит:

— Наши наследственные пожалования себе забрал! Из-за тебя я и внуки мои страдаем от голода! За этот-то грех[83] тебе и отрубили голову, и испытал ты стыд на глазах моих! Праведный господин начальник Левой стражи[84] посмотрит и подтвердит мои записи, и поглядишь на это из-под травы[85]! — сказал он и ушёл.

Сигэмори вернулся в Рокухара и поведал всем, как казнили Нобуёри. Его спрашивали:

— И как же он умер? — и отвечал Сигэмори: — Да вот, жалкое зрелище, но и забавного много. Во время сражения он свалился с лошади и разбил себе нос, а потом, когда убегал, ещё и получил плетью по щеке от Ёситомо так, что даже позеленел, — сказал он, а Левый Министр князь Корэмити из Оомия на это заметил:

— Есть такая поговорка: «Целый день веселились, так что и носа лишились». Вот и этот Нобуёри — за день сражения лишился носа! — так сказал, и все слышавшие разом захохотали. Услышал смех и государь, призвал младшего чиновника Нариёри и спросил, в чём дело, а когда Нариёри объяснил, государь тоже не мог сдержать смех. Князь Корэмити и на пиршествах во дворце, и во время выездов государя, и даже когда решались важные дела Поднебесной, всегда так шутил, что сановники и придворные смеялись, забыв о приличиях. Однако же учёности он был необычайной и превосходил всех в искусствах, подавая пример другим, так что и государь его прощал, и министры его не хулили.