"Над пропастью по лезвию меча" - читать интересную книгу автора (Бикбаев Равиль Нагимович)

Глава 6

— Вас откомандировывают на курсы по повышению квалификации, — заявил начальник питомника, Торшину, — и, слава Богу, может вы хоть там получите знания необходимые для работы со служебными собаками. Сегодня в 15.00. явитесь в отдел кадров за командировочным удостоверением. Вы свободны.

Вот уже два месяца, Торшин работал в питомнике. На новой службе его встретили с плохо скрытым недоумением, раньше выпускников Высшей школы, там не водилось. Но недоумение быстро рассеялось, когда он предложил новым сослуживцам, в полном соответствие с бытовавшей традицией, выпить за знакомство и дальнейшую службу. Во время застолья Торшин намекнул, что причина перевода, его слабость к алкоголю. Пусть лучше считают алкоголиком, чем шизофреником, или стукачом. Ну, вот теперь все ясно и понятно, новые коллеги кинологи с пониманием и облегчением вздохнули. Во всех организациях СССР, в том числе и КГБ, беззаветную любовь к русскому национальному напитку считали простительной слабостью, а возлюбивших бутылку больше чем карьеру, сначала воспитывали, а потом переводили туда, где они заведомо не смогут причинить вред.

Он не разнюнился, собрался, и решил дальше играть по правилам, и роль себе выбрал, идейно выдержанную, хорошо знакомую по кинофильмам, спектаклям, и по художественной макулатуре. Да человек оступился, но благодаря помощи партийной организации, чуткой заботе товарищей, твердо встал на путь исправления. Не «Чайка» Чехова, но для питомника и такой спектакль сойдет. На все предложения выпить со страдальческой гримасой отворачивался, и шептал: «В завязке я ребята, выпью сорвусь». Дальше к нему и не приставали.

А начальник политотдела, сам выпить не дурак, даже в пример стал его приводить, вот товарищи, как может помочь здоровый коллектив, человеку, если он твердо, решил расстаться с пагубной привычкой. Правда чуял Торшин, что начальник питомника ему «ни на грош не верит», но с этим, смирится надо. Смирится, так же как с провалом версии об Антоне Ивановиче Ефимове. А вот собачек, он полюбил. Славные они. Врать им не надо, а за любовь и внимание они сторицей воздают.

В 15.00. Торшин доложил в отделе кадров хмурому полковнику — пограничнику о прибытии. Тот достал командировочное удостоверение, сам отметил дату убытия в командировку, и сухо сообщил: «Вас ждет машина».

Машина была так себе, старый обшарпанный «Москвич». Вот только водитель, средних лет, потрепанный мужичок, был не в форме и, номерные знаки у машины — гражданские. Хотя это могло ровным счетом ничего не значить.

Машина остановилась у пятиэтажного панельного дома, что как грибы выросли на окраинах столицы.

— Приехали, — сообщил водитель Торшину, — вас ждут в квартире тридцать пять, подъезд второй, этаж третий.

Пока поднимался по лестнице на третий этаж, Торшин узнал, что: «Ерошин — козел. Маня — стерва. А Сережа плюс Наташа равняется любовь». Надписи и рисунки стенах подъезда, были сделаны, красной краской, вероятно оставшейся после ремонта.

«А вот интересно, — подумал Торшин, знакомясь с подъездными росписями, — жители пещер, первобытные художники, тем же инстинктом руководствовались, что и их недостойные потомки, разрисовывая стены своих пещер, или все-таки чувством прекрасного, и желанием отобразить окружающий их мир. Впрочем, достойны или недостойны их потомки, вопрос спорный, какой мир нас окружает, такого и его отражение». Торшин подходя к входной двери, квартиры тридцать пять, продолжал мысленно рассуждать о наскальной живописи, ее современных тенденциях, а потом ухмыльнулся, припомнив, как его коллег называют в творческих кругах: «Искусствоведы в штатском».

Задребезжал звонок. Входную дверь открыл щуплый старичок — пенсионер, одетый в трикотажный линялый спортивный костюм. Торшин посмотрел на своего бывшего преподавателя, и рассмеялся: «Дедушка — одуванчик, а не генерал — контрразведчик».

— Здравствуй Алексей, — старичок, гостеприимным жестом предложил пройти в квартиру, — Смех без причины признак дурачины, — обиженно сказал он.

— Здравствуйте Петр Васильевич, только вы сами учили, что без причины, даже птичка не гадит, — Торшин пожал протянутую руку.

— Все над бедным старичком смеются, и обидеть норовят, — генерал прошел в комнату, уселся на потертый, продавленный диванчик, и жалобно продолжил, — вечером шествую в эту квартиру, на улице подростки пристали, здоровенные такие. Дед дай закурить! Не курящий я внучки, отвечаю парням, здоровье берегу. А тебе здоровье больше не нужно, это самый борзый говорит, и замахивается ручкой, будущий член коммунистического общества, под такую его мать. Ручку я ему ломаю. Он визжать, дружки его орать, что прям тут меня на атомы разделят, образованные мальчуганы даже про атомы слыхали. Так я им и дался! Еще двоих отправляю землю понюхать, остальные врассыпную. Через два часа участковый приходит и грозит, что по факту причинения тяжкого вреда несовершеннолетним, будет возбуждено уголовное дело. Я ему объясняю, как дело было, а он мне, вот если бы они вас избили, судили бы их, а так как избили их вы, судить будут вас, и тянет меня в отделение. Квартира конспиративная, расшифровывать ее, не могу, удостоверением не машу. Вежливо так прошу разрешения внучку позвонить, предупредить, что к ужину не будет меня, и что бы передачу в СИЗО готовил. Поломался участковый для порядка, но разрешил. Звоню внучку, а «внучок» это офицер связи в центральном управлении. Мы еще до отделения не дошли, а там уже сидят, полковник милицейский и районный прокурор. Через день участковый уехал, продолжать службу в славном городе Мухосранск. Вот как советская власть ветеранов — пенсионеров защищает, если конечно пенсионер генерал КГБ.

— А хулиганы, с ними что? — улыбнулся Торшин.

— С молодыми людьми, Артист, профилактическую работу провел, — объяснил вышедший из кухни мужчина, — Артист — капитан Ивлев, любой типаж сыграть может, творчески перекинулся и стал «вор — рецидивист». Вот он молодым людям все понятно на доступном для них языке, объяснил, что с ними будет, здесь, а потом на зоне, если они в вендетту надумают поиграть.

— Все на старческие жалобы послушали, пора и к делу, — обратился генерал Григорьев к Торшину, — Приказом начальника второго управления создана оперативно — следственная группа. Вы Алексей, включены в ее состав, руководитель группы полковник Всеволодов Дмитрий Сергеевич, — мужчина рассказывавший про Артиста подал Торшину руку. Генерал продолжил, — Я буду выступать в качестве консультанта, куратор, заместитель начальника второго главка генерал — майор Афанасьев. А теперь ознакомьтесь с документами, — и передал Торшину папку, и пояснил, — это копии.

На Ваш запрос №***от *** 1972 г. сообщаю:

— В указанных Вами координатах расположены пусковые установки баллистических ракет.

— В указанных Вами координатах расположен пункт управления Ракетных войск стратегического назначения.

— В указанных Вами координатах расположены станция раннего оповещения системы противоракетной обороны.

— В указанных Вами координатах расположены хранилища радиоактивных отходов.

— В указанных Вами координатах расположен пункт категории «Л».

На Ваш запрос №***от *** 1972 г. сообщаю:

В вашем запросе указаны точное местонахождение: предприятий добывающих урановую руду; предприятий по обогащения урана.

Начальнику второго главного управления КГБ СССР

Генерал-лейтенанту***

На Ваш запрос №***от *** 1970 г. сообщаю:

1. Указанные в п. п. 7,6, 8 вашего запроса исследования проводятся:

НИИ №*** п/я ***

НИИ №*** п/я ***

НИИ №*** п/я ***

2. Состав и количество известных в настоящее время, полезных природных ископаемых находящихся на территории СССР, соответствует данным, указанным в вашем запросе, на девяносто целых и восемь десятых процентов.

3. Исследования указанных в п. 12 вашего запроса, относятся к категории «Д»

4. Указанные в п. 14 вашего запроса исследования, научным планом Академии наук СССР не предусмотрены, что не исключает возможности того, что данные исследования проводятся заинтересованными лицами, в порядке личной инициативы.

На Ваш запрос №***от *** 1970 г. сообщаю:

На указанных вами объектах управлением №*** КГБ СССР осуществляется постоянный режимный и оперативный контроль:

На объектах Министерства обороны:

В/ч №*** начальник отдела полковник ***;

В/ч №*** начальник отдела полковник ***;

В/ч №*** начальник отдела майор ***;

В/ч №*** начальник отдела подполковник ***;

На объектах, горно-обогатительных комбинатах:

П/я №*** начальник отдела подполковник ***

П/я №*** начальник отдела подполковник***

П/я №*** и.о. начальника отдела майор ***

На объектах Академии наук СССР

НИИ №*** п/я *** начальника отдела майор ***

НИИ №*** п/я *** и.о. начальника отдела капитан ***

НИИ №*** п/я *** начальника отдела подполковник ***

Указанное Вами лицо упомянутые в запросе воинские части, предприятия, и учреждения не посещало, на оперативном учете не состоит. В соответствии с указанными Вами требованиями, проводится оперативная проверка, на предмет выявления личных контактов, указанного лица с сотрудниками вышеупомянутых организаций.

— Значит, подтвердилось, — Торшин отложил бумаги.

— Я с вашим рапортом к начальнику второго главка ходил, — пояснил генерал, — он его посмотрел, подумал, и уважил старика, запросы от своего имени в инстанции отправил. Как только ответы пришли, было решено сформировать отдельную оперативную группу.

— Пока это только рабочая версия, и ничего более, — предупредил полковник Всеволодов, и занялся сервировкой стола выставив, чайник, розетки с вареньем, коробку с шоколадом, бутылку французского коньяка, расставил рюмки, чашки. Предложил, — товарищ генерал, чайку с коньячком попейте, коньяк ваш любимый, мне ребята из отдела настоящий индийский листовой чай, принесли, а коньяк специально для Вас Петька из Парижа прислал, вместе с дипломатической почтой. Торшину — Вы лейтенант тоже угощайтесь, и пока мы, это дело ведем, сухой закон, алкоголь только при наличии оперативной необходимости. Печень, — Всеволодов, улыбнулся и подмигнул Торшину, — настоящий контрразведчик бережет только для работы. Сейчас мы на работе, необходимость есть, выпей рюмку, закуси шоколадкой и задавай вопросы.

Коньяк не обжигая нёбо, прокатился по пищеводу, надежно устроился в желудке, алкоголь побежал по крови, снимая напряжение.

— Как Вам коньяк? — светским тоном, поинтересовался генерал, — А Петенька молодец, помнит науку, балует старика.

— В деревне, где моя бабка живет, грушевый самогон лучше варят, — прожевывая шоколадную дольку, ответил Торшин, — я науку тоже помню, после отпуска привезу, попробовать.

— А вы Алексей патриот — уголовник, — по старчески захихикал генерал и, не дожидаясь вопроса, пояснил — Патриот потому, что отдаете предпочтение отечественному продукту, а уголовник, потому что рекламируете и собираетесь распространять, препарат полученный заведомо преступным путем. Самогоноварение является уголовным преступлением, — и после короткой паузы спросил, — И что же из наук, что я вам преподавал, вы больше всего запомнили?

— Железную скрепку.

— Ну, с этой истории я всегда лекции начинаю, — генерал отпил, глоток чая, — очень интересная операция, и главное заставляет обращать внимание будущего специалиста на мелкие казалось бы незначительные детали. Всего один прокол, допущенный хозяйственной службой абвера, и все, большая часть активно действующих диверсантов в первые месяцы война, уничтожена. Дело о железной скрепке, это классика советской военной контрразведки.

Торшин снова вспомнил все обстоятельства того стародавнего дела.

В июне 1941 года, в преддверии нападения на СССР, и сразу после нападения, военная разведка вермахта, абвер, забросила в приграничные районы СССР, диверсионно-разведывательные группы. Группы были экипированы в военную форму, в форму работников НКВД, в гражданскую одежду, снабжены безупречными по фактуре документами, у каждой группы была своя оперативная легенда, в составе каждой группы были люди, безупречно владеющие русским языком. Но к августу 1941 года две трети этих групп были уничтожены, заградительными отрядами войск НКВД, и войсковой контрразведкой. Не было сложных разведывательных комбинаций, с засылкой в разведшколы, своих агентов, не было своих разведчиков, в центральном аппарате немецкой разведки, не было головоломных контрразведывательных операций, а была обычная железная скрепка, которой соединяют документы.

Скрепка на подлинных документах была железной, и по истечению времени оставляла ржавые пятнышки на листах, а на подготовленной немецкой разведкой «липе», никелированной, чтобы бумагу не портить.

Первой обратила на несоответствие скрепок, безвестная паспортистка из паспортного стола районного отделения НКВД БССР, когда проверяла документы, в составе оперативной группы, у беженцев. Подала условный сигнал оперативникам, документы фальшивые, агент при попытке задержания оказал активное сопротивление, и был уничтожен. Оперативники успели доложить по команде. Из Москвы из центрального аппарата, спустили по отделам, соответствующий циркуляр. И все, для любого заградительного отряда, для любого сотрудника военной контрразведки или НКВД, наличие никелированной скрепки на документах, сигнал, это противник, дальше по обстоятельствам или уничтожение, или захват с последующим допросом и возможной вербовкой. Только первые месяцы войны, при отступлении войск, и паники в тылах, основной упор именно на уничтожение делали. В сентябре немцы спохватились, изменения в документы внесли, но большая часть кадровых диверсантов была уничтожена.

— Хорошо Леша, что вы это дело запомнили, и научились обращать внимание на незначительные детали, ваш анализ изложенный в рапорте, тому подтверждение. Только не загордитесь, молодой человек, одно удачное дело еще не говорит, о том, что вы стали опытным специалистом, — генерал и похвалил и предостерег и, покачав головой, смущенно улыбнувшись, продолжил, — Все брюзжу, от старости. Ох уж эти старики, хлебом их не корми, водкой не пои, а дай возможность молодых поучить.

— А что такое литеры «А», «Д», «Л» о которых в документах упомянуто, — Торшин, решил повернуть разговор, к делу.

— Литера «А», — пояснил Всеволодов, — это круг лиц, в отношении которых, такого понятия, как военная и государственная тайна не существует, они сами эта самая тайна и есть. Литера «Л» — это ложный объект. Противнику подсовывается информация, что там строится или активно используется стратегический объект, они начинают искать к нему подходы, изучать, и попадают в поле зрения контрразведки. Агентура обезвреживается, а противник пребывает в счастливой уверенности, что раз такой сильный контрразведывательный режим, значит объект, представляет огромную ценность и реально действует. Литера «Д» — дезинформация. Распространяется информация, о научных исследованиях, которые ведутся в СССР. Направления исследований заведомо бесперспективные, противник тратит время и деньги, на научную экспертизу исследований и, получив данные о том, что научные разработки, ведут в тупик, противник уверен, что ученые СССР работающие в ВПК, идут в ложном направлении. А наша контрразведка устанавливает, круг лиц, через которых идет утечка данных. Вот так — то, по литерам «Д» и «Л» противник сам свою агентуру подставляет.

— Значит, часть сведений, которые передавал Ефимов, носит дезинформационный характер? — уточнил Торшин.

— Именно, — подтвердил Всеволодов, — это означает, что прямого источника информации в этих структурах у него нет, и он работает на основе анализа второстепенных фактов. И то, что на этих основаниях, он частично, с точностью до девяносто процентов, сделал правильные выводы, говорит, о его исключительно высокой квалификации. Руководство поставило перед нами три задачи, предотвратить утечку секретных данных, выявить источники их получения, пресечь действия агента и разоблачить его. Обязанности между участниками группы, уже распределены, каждому намечен его сектор работы. Вы будете работать в паре с капитаном Ивлевым, ваша задача, проверить всю биографию Ефимова. Устанавливать круг его знакомых, в первую очередь тех, кто имеет доступ к закрытой информации, будет группа подполковника Коршина. Они же будут работать с агентурой, из числа нештатных сотрудников, которая имеется в окружении Ефимова. Новых людей в окружение пока водить не будем. Он может почуять неладное. Криптографы будут продолжать дешифровку, текстов всех опубликованных работ, как научных, так и художественных.

— А… — протянул Торшин.

— А наружное наблюдение с использованием технических средств, — ответил на невысказанный вопрос Всеволодов, — ведется с даты отправки запросов, но пока результатов не дало. Наблюдение осуществляет группа майора Саржина.

— Наружное наблюдение ничего не даст, — уверенно заметил генерал, — не того полета птица. От наружного наблюдения в данном случае больше вреда, чем пользы. Он его почует, и ляжет на дно.

— Если наблюдение будут осуществлять опытные работники, как он его определит? — недоумевал Торшин.

— У вас Алексей, оперативного опыта нет, вот вы и не знаете, что между объектом и наблюдателями, образуется психологическая связь, — пояснил генерал, — эту истину любой разведчик и контрразведчик знает. Объект, за которым ведется наблюдение почти всегда, чует его, как бы не ухитрялись наблюдатели. Как и почему это происходит, пока объяснить никто не может. Но связь существует. Умение почуять, не определить, не заметить, а именно почуять наблюдение, признак профессионального мастерства. Причем это знание двухсторонне. Хороший специалист, ведущий наблюдение, тоже чует, что объект о нем знает. С опытом работы, к вам придет понимание, что эта связь реальный факт.

— Петр Васильевич! — страдальчески поморщился Всеволодов, — Вы же знаете, как у нас руководство к мистике относится. Не верят. Есть приказ начальника главка установить наружное наблюдение, и я его отменить не могу.

— Почему, это не нельзя объяснить? — удивился Торшин, — если такая связь реальный факт, то почему руководство это не принимает во внимание. В чем причина?

— По той же причине, по которой вас лейтенант Торшин, отправили служить в питомник, и если вы туда не хотите вернуться, прошу больше таких вопросов не задавать, — Всеволодов легонько постучал ладонью по столу, — на этом обсуждение мистики давайте прекратим.

— Вы знаете, Леша, как назвали эти рассуждения в руководстве Комитета?

— Как?

— Сказки дедушки Григошина, — спокойно сказал генерал, — у нас в руководстве Комитете, больше партийных функционеров, чем профессионалов.

— Не волнуйтесь лейтенант, у наших коллег — противников, почти тоже самое. Дилетанты — политики руководят разведывательными и контрразведывательными службами, или дают им «ценные» обязательные для исполнения указания, — успокоил Торшина, Всеволодов, — наша задача действовать в предложенных обстоятельствах, а не заниматься рассуждениями, о кадровой политики, руководства страны. Вот, что еще лейтенант, у вас как отношения с женой?

— А причем тут моя личная жизнь? — Торшин, почувствовал, как волна раздражения накрывает его. Вот как раз с супругой, после его неожиданного перевода в питомник, отношения пошли наперекосяк, она не понимала, а он не мог объяснить причину перевода. Да еще у нее оказалась аллергия на собачью шерсть.

— При том! Вы будете пользоваться конспиративной квартирой, часто выезжать в командировки, встречаться с агентурой, а среди негласных сотрудников, есть и привлекательные женщины, при этом до конца операции числится в командировке. Вы уже решили, как вы это объясните своей супруге?

— Нет.

— Подумайте, что вы ей скажите, и насколько она вам верит. У нас не раз бывало так, что контрразведывательные мероприятия проваливались, по вине ревнивых жен. И учтите, если такое случится, виноваты, будете вы, а не ваша жена.

— Учту.

— Вот и отлично, в управление вам ходить не придется, встречаться со мной, и представлять отчеты о проделанной работе, будете здесь. Через полчаса подойдет капитан Ивлев, генерал вас представит, вы познакомитесь, и дальше будете выполнять его поручения. Мне пора, до встречи Петр Васильевич, а вам, удачи лейтенант!

Попрощавшись, ушел полковник, хлопнула входная дверь, Торшин и Григорьев вернулись за стол.

— Вам Леша повезло, — генерал налил себе в чашку свежего чая, — с таким ассом контрразведки, многие мечтают работать, если он это дело удачно закончит, то быть ему генералом. А о вас он высокого мнения, если не разочаруете его, то он вас к себе работать возьмет, а это верное начало успешной карьеры. Вы думаете о карьере Леша?

— Думаю. Всегда хотел серьезными делами заниматься, а не на станции прослушивания казенные штаны протирать. А вот этот полковник он карьерист?

— Конечно, только он свой успех на реальных делах строит. Раз вам с ним работать, то расскажу вам об одной операции, она его прекрасно характеризует.

Стало известно нашей службе, от зарубежного источника, что наши заокеанские «друзья», завербовали, одного служащего, человечек так себе, доступа к серьезной информации не имеет, ничего из себя, не представляет. Дают ему кличку «Дешевка», устанавливают наблюдение. Человечек этот, знакомится с одним ученым, причем не просто знакомится, а просто навязывается ему в друзья. Ученый по своему воспитанию, просто послать, его не может, присутствие его терпит, тем более что у них и общие интересы имеются, ученый коллекционер, часики собирает, а человечек, ему редкие часики достает, в том числе и с корпусами из драгоценных металлов. Ученый работает в закрытом НИИ которое занимается системами комической навигации, цель исследования точное наведение на цели баллистических ракет. Естественно, Ученый находится под контролем нашей службы. Вот Всеволодов, тогда еще майор, этот оперативный контроль и осуществлял.

Заокеанский дипломат, которого наша служба тоже знала как, разведчика, работающего под прикрытием дипломатического иммунитета, вызывает, посредством условного сигнала агента — «Дешевку» на конспиративную встречу, и передает ему часики. Встреча была зафиксирована визуально, снята на пленку, и сделана запись разговора дипломата с агентом. Когда запись встречи прослушали, то услышали, что дипломат поручает человечку передать, фотоаппарат вмонтированный в старинные часы Ученому, затем принять от Ученого снятые микрофильмы, оповестить условным сигналом дипломата, а затем при встрече передать ему материалы. «Дешевка» навещает ученого, и передает ему часы. Контрразведчики и эту встречу фиксируют и делают запись. Ученый часы берет, благодарит, утверждает, что скоро расплатится. Начальство Всеволодова ликует, разоблачили предателя и шпиона. Руководитель управления принимает решение об аресте предателей, и проведении обыска. Всеволодов убеждает, своего генерала не торопится, проверить, будет Ученый эту технику использовать или нет. Ученый берет часики на работу. Полдень, перерыв на обед, Ученый собирается домой, но ему прямо на проходной предлагают зайти к директору института. В кабинете контрразведчики уже ждут, проводят обыск, в присутствии понятых, а один из понятых нештатный сотрудник, изымают часики с вмонтированным фотоаппаратом, обнаруживают в нем отснятую пленку. Предатель Родины взят с поличным и разоблачен, утечка секретных данных предотвращена, можно получать награды. «Дешевку» в этот же день тоже берут, у того сопли текут от страха и, он тут же на допросе во всем признается, и утверждает, что Ученый, был завербован дипломатом, а связь осуществлял он. Чистое дело, как в учебнике, или в кино про шпионов. Все материалы можно передавать следствию, а потом в суд, никого гэбэшного произвола, вся доказано, в полном соответствии с процессуальными нормами.

На первом допросе, Ученый наших славных чекистов матом кроет, от улик открещивается, говорит о провокации, тридцать седьмой год матерно поминает, одним словом убежденный враг и ярый антисоветчик.

Потом Всеволодов мне рассказывал, что он самого начала был уверен, что дело, тухлятиной попахивало. Ученого он, осуществляя оперативный контроль, хорошо узнал. Отец Ученого работал часовым мастером, погиб на фронте в сорок втором. Ученый, тогда шестнадцатилетний мальчишка, добровольцем на фронт ушел, года себе прибавил и ушел, войну офицером закончил, командир роты. После войны учился, в своей области ведущим специалистом стал, новую систему навигации разработал, и самое главное сейчас работал, над программой, которая может ломать навигационные схемы противника. Человек умный, талантливый, с большим жизненным опытом, он прекрасно знал и о постоянном контроле со стороны КГБ, и чтобы такой человек мог попасться с вульгарным шпионским аппаратом? Да на хрен ему вообще, что-то снимать надо было в институте, он все принципиальные схемы, будучи разработчиком, мог по памяти воспроизвести. Да и причина для предательства, где она? Деньги? Отпадает, материально вполне обеспечен. Уход за кордон? Так он, не выездной, и прекрасно об этом знает, а просто через границы бежать, находясь под постоянным контролем, почти невозможно. Ненависть к существующему режиму? Отпадает, Всеволодов сам слышал, когда беседу месяц назад прослушивал, как Ученый, хорошо выпив, и рассказав, собеседникам и сотрапезникам, парочку политических анекдотов, добавил: «Идеология это проститутка, пришла отработала, деньги взяла и ушла, а Родина, она тебе сначала как мать, а потом как дети. И споришь и ссоришься, и все недостатки видишь, а все равно любишь!» Ну не мог такой человек по моральным качествам стать предателем, не мог и все. Такой тип, на хутор пошлет, морду набьет, но предавать не будет.

Был у Всеволодова в институте, негласный сотрудник псевдоним «Кострома», он как раз под началом Ученого работал, так сказать изнутри контроль осуществлял. Надежный товарищ, проверенный, с большим стажем сотрудничества с органами. Начал он свою работу, еще, когда за воровство в зону попал, был он тогда еще малолеткой, но быстро понял, что к чему. Своим помощникам, оперативники помогали, и подкармливали, и на досрочное освобождение представляли, все, что могли то и делали. Только негласно помогай с нарушителями бороться, делом докажи, что встал на путь исправления. «Кострома» не раз доказал, что встал на этот самый путь. Его досрочно освободили, а оперативники, по эстафете, как ценного кадра, передали его территориальным органам. Те понятливого юношу оценили, помогли снять судимость, и отправили совмещать учебу в институте со стуком на студентов и преподавателей. Институт был особый, он кадры для оборонных предприятий и учреждений готовил, и там осуществлялся так сказать профилактический оперативный режим, что бы заранее идейно нестойких, от обороны и науки отсеять. «Кострома» и там себя отлично показал, правда, не в учебе. Многим идейно незрелым товарищам по его отчетам, сразу научную карьеру зарубили. После окончания института «Кострому» к Ученому в научный отдел пристроили, дальше совмещать работу с активным сотрудничеством с органами.

Всеволодов мужик основательный, а контрразведчик вдумчивый, он, когда оперативный состав принимал, то личным делом «Костромы» знакомство не ограничил, а запросил, и получил из архива МВД, уголовное дело по которому «Кострома» был привлечен к уголовной ответственности. Так и выяснил, что «Кострома» когда подростком был, карманником работал.

В день задержания Ученого, докладывает Всеволодов начальнику своему, о сомнениях по поводу Ученого, и о версии с «Костромой». Начальник, указывает, Всеволодову на буйную фантазию, и намекает на несоответствие занимаемой должности. Все ясно.

Время уходит, рабочий день заканчивается, «Кострома» вот, вот из института домой уйдет. Просит Всеволодов, Ивлева, тогда еще лейтенанта, помочь ему версию проверить.

Работают вдвоем, под грабителей. Всеволодов загримировался, а Ивлева, «Кострома» не знал. Останавливают они его, рядом с подъездом дома, в котором «Кострома» живет, под видом грабежа проводят личный обыск. Находят часики, точь в точь такие же, как у Ученого изъяли. «Костроме» ручки, очень больно, заламывают, и проводят шоковый допрос, тот раскололся как гнилой орех.

Был «Кострома» агентом «инициатором», это тот который сам ищет, связь с иностранной разведкой. «Кострома» будучи нештатным сотрудником, основные принципы работы КГБ знал, и сумел так выйти на заокеанских «друзей», что наши контрразведчики, даже и не догадывались, что «Кострома», решил по совместительству и на их коллег, поработать.

Ребятишки за океаном, хорошо подумали и решили необходимые данные получить, ведущих ученых выбить, а от своего ценного агента, подозрения отвести. Там тоже не дураки сидят, и знали, что об утечке информации рано или поздно русские узнают. «Кострома» на эту роль подходил идеально. Ну а дальше дело техники, агента «Дешевку» светят, дипломата — разведчика светят, Ученого подставляют, нашу контрразведку пускают на ложный след. «Кострома» часики подменяет, для карманника это пара пустяков. И все Ученый, будет осужден, проводимые им исследования, приостановят, его коллеги начнут шептаться о произволе и провокациях КГБ, а вся секретная информация через систему тайников уйдет. А когда до русских дойдут сведения, об утечке данных, то их утешит, то обстоятельство, что источник, уже обезврежен. Просто прелесть, а не операция.

Докладывает Всеволодов своему начальнику, о новых обстоятельствах, тот «Кострому» еще раз лично допрашивает, и анусом чует, что дойди эта информация дальше наверх, то погон ему не сносить. Всеволодов ему рапорт подает, а там написано, что по поручению своего руководителя, он провел оперативные мероприятия по агенту «Кострома». Генерал внимательно на Всеволодова смотрит, и соглашается, да это он Генерал такой умный, потому и отдал такой приказ. А опытные оперативники его отлично исполнили, что привело к срыву грязной провокации против известного Ученого, и разоблачению настоящего предателя. Всеволодов ему предлагает воспользоваться возможностью и закинуть через «Кострому» за океан дезу, о наших разработках, Генерал обещает доложить об этом, лично начальнику второго главка.

Вызывают Ученого. Строгий, убеленный сединами, с утомленным, но добрым лицом генерал — чекист, встает ему навстречу, и поясняет, что из-за оперативной целесообразности был произведен ложный арест Ученого, чтобы полностью разоблачить и обезвредить настоящего изменника. Генерал просит Ученого с пониманием, отнестись к сложной и опасной работе органов государственной безопасности, и, глядя на портрет Дзержинского, клянется восстановить доброе имя настоящего советского человека и патриота. Всеволодов скромненько молчит, и жмется за приставным столиком. Ученый, человек к анализу различных фактов привычный, спрашивает: «А кого извините…, вы тогда на меня в своем кабинете матом орали, и требовали признаний в измене?» Генерал багровеет, и лицо у него становится недоброе. Всеволодов — Ученому: «Вы поймите, это операция была настолько сложная, что мы не были уверенны даже в своих сотрудниках, вот Генералу и пришлось, играть».

Генерал утвердительно, качает головой, и разводит руками, ну что ж поделаешь, нужно было так.

На этом работа Всеволодова по этому делу была закончена, дезинформацией другой отдел занимался.

Вот с тех пор Всеволодову аналогичные дела и поручают вести.

— А зачем им было лишнее внимание привлекать, разве они не могли, спокойно без лишней суеты, через «Кострому» получать все необходимые сведения? — спросил Торшин.

— Точно, чем они руководствовались, принимая такое решение, мы не узнаем, — Григорьев подумал, передвинул на столе рюмки, и продолжил, — может, они умнее всех себя считали, думали, что наша контрразведка также как в тридцать седьмом году работает. Но мое личное мнение, их главной целью Ученый был, у них даже теоретически, не представляли, как системы наведения ракет блокировать. А Ученый как раз над этой теорией работал, и уже выходил на стадию подготовки опытных образцов. Сейчас научные открытия, все решают, у кого выше качество оружия тот победит в возможном конфликте. Вы знаете, что в этой операции самое забавное?

— Нет, а что?

— У Ученого много научных оппонентов, было, не верили они, в возможность создания, таких систем. А тут он с нашей подачи, зеленую улицу получил, для проведения исследований. Раз за бугром его работу признали для них опасной, значит, у нас надо ее продолжить и ускорить. Это так сказать побочный эффект этой операции. Так что Леша мотайте на ус, и старайтесь видеть все возможные варианты.