"Завидная невеста" - читать интересную книгу автора (Брокуэй Конни)

Глава 3

Лидия отхлебнула глоток вина, радуясь тому, что поверхность жидкости не дрожит из-за того, что у нее трясутся руки.

— Значит, мне остается либо выйти замуж за самого богатого мужчину, какого удастся заставить сделать мне предложение, либо продолжать наслаждаться своей свободой в условиях сократившихся финансовых возможностей. Существенно сократившихся.

Ну вот. Ей удалось сказать это с полным безразличием. Впервые с тех пор, как Элинор вернула ее из заточения в Суссексе в блестящую среду, в которой она воспитывалась, она почувствовала себя не только неуверенной, но и испуганной. Ее мир был построен на основе, казалось бы, неисчерпаемого богатства. Но оно не было неистощимым, и теперь ему пришел конец.

Из конторы Теруиллиджера она стрелой полетела — хотя любой, кто наблюдал за ней, сказал бы, что она прошествовала, — в свой городской дом, где собиралась с друзьями поужинать и обменяться последними новостями. Она и не подозревала, что будет преподнесена в них как главное блюдо.

Она окинула взглядом уютную малую гостиную, ожидая, пока ее друзья переварят информацию, которую она им сообщила. Это была ее любимая комната — светлая, элегантная, с некоторым налетом экзотики. Она выбрала для этой комнаты парчовые шторы чайного цвета, которые отлично смотрелись на фоне бледно-голубых стен, и роскошный персидский ковер на пол. Пейзаж, который висел над каминной полкой, они купили вместе с Элинор на академической выставке два года назад. Мраморную статуэтку, украшавшую сервировочный стол, они тоже нашли вместе на уличном базаре в Венеции, куда ездили зимой после ее дебюта в свете. Она сразу же узнала в ней произведение античного времени.

В доме ее опекуна было множество подобных древностей, которые он в молодости привозил из путешествий. Она изучала его коллекции, пока жила в Суссексе, и ее глаз привык распознавать подобные вещи. В период ее заточения ей было больше нечем заняться. А пятнадцатый и шестнадцатый годы своей жизни она считала не чем иным, как заточением, ссылкой. Это были годы, когда она, пребывая в невыразимом горе после смерти любящих родителей, потеряла всех, кого знала.

Путешествуя с родителями из одного места в другое, она воспринимала как нечто само собой разумеющееся блеск и красоту окружающего мира, веселье, изысканность, царящие в компании. Смерть родителей положила этому конец. Пусть даже в Суссексе она научилась ценить искусство, неодушевленные вещи не могли заменить ей людей. Семью.

Она перевела взгляд на трех своих друзей, приглашенных сегодня на ужин. Это была Элинор, герцогиня Гренвилл, ее крестная мать, очень молоденькая миссис Сара Марчленд, ее самый старый друг, и, конечно, миловидная Эмили Код. Семья Сары владела собственностью во Франции, расположенной неподалеку от резиденции родителей Лидии в тех краях. В детстве они иногда играли вместе и возобновили знакомство в тот год, когда обе были представлены ко двору в Англии. У Лидии было немало хороших знакомых в обществе, но эти трое были самыми верными друзьями, знающими все ее тайны, которых было очень немного. До последнего времени.

— Так что вы посоветуете мне выбрать, мои дорогие? Свободу или богатство? — спросила Лидия, решившая не говорить им, насколько серьезно затрагивает ее информация, сообщенная Теруиллиджером. Она славилась своей сдержанностью. Все хвалили ее за это.

Откровенно говоря, она просто не знала, как можно реагировать по-другому. Этому ее учили с рождения. Даже потеряв свое богатство и статус, она могла по крайней мере сохранить свою репутацию.

— Все это вздор, Лидия. Конечно, ты выйдешь замуж, — сказала Элинор, раздраженно сверкнув полузакрытыми, глубоко посаженными глазами. Время унесло ее некогда легендарную красоту, сохранив утонченную угловатость лица и украсив серебряными нитями ее дымчатые волосы. Однако богатство и непогрешимое чувство стиля все еще позволяли ей без труда привлекать к себе внимание. — Что хорошего в этой свободе, если ты не можешь позволить себе пойти куда хочешь или познакомиться с кем хочешь?

— Но у меня по-прежнему останетесь вы, — возразила Лидия.

— Разумеется, — сказала Элинор, поставив на стол хрустальный бокал, — можно начать ограничивать себя во всем и прослыть скрягой, у которой каждый пенс на счету. Но тебе едва ли такое придется по вкусу.

То, что говорила Элинор, было жестоко, но справедливо. Лидия ценила искренность Элинор. С тех пор как восемь лет назад та взяла Лидию под свое крыло, их отношения наставника и ученицы сменились полным равноправием, но Лидия по-прежнему ценила ее советы.

Элинор знала цену их дружбе не меньше, чем Лидия. В окружении герцогини было множество просто знакомых и подхалимов, но очень мало настоящих друзей. По этой причине и ради Лидии она приняла Сару и Эмили в свой маленький ближний круг. Их включение вызвало разговоры в свете, причем по вполне понятной причине; худощавая величественная герцогиня и молодая Сара Марчленд представляли собой довольно странную пару. А что общего может быть у герцогини с сумасшедшей вдовой?

Лидия иногда и сама задавалась этим вопросом.

— Ты совершенно права, — ответила Лидия, — но я не вижу существенной разницы между привязанностью к своим друзьям и зависимостью от мужа.

— Это не совсем одно и то же, — сказала Сара, выбиравшая себе пирожное с блюда, стоявшего на сервировочном столике рядом с ней. Пухленькая, с очень светлыми белокурыми волосами и светло-голубыми глазами, она напоминала приятное на вкус бланманже — сплошную сладость, лишенную плотной субстанции. Лидии показалось, что она делает эту оценку не без оснований.

— Мужья ведут себя не по обязанности, — сказала Эмили, совсем утонувшая в своем любимом кресле. Находясь в компании людей, которым она верила и которые не следили за ней пристальным взглядом, Эмили переставала нервничать. У нее пропадала также склонность «заимствовать» чужие вещи.

— Совершенно верно, Эмили, — кивнула Элинор. — Муж Сары готов посмотреть по-другому на ее действия. Но не каждый брак бывает столь успешным. — Элинор сказала это без малейшей иронии. Она похоронила своего герцога десять лет назад и, по слухам, опорожнила на его могиле ночной горшок. Не на глазах у всех, разумеется. Элинор всегда была человеком осторожным.

— Джералд щедро платит мне, чтобы я держалась подальше… — Сара чуть помедлила, потом добавила: — от фермы.

Лидия готова была поклясться, что она хотела сказать не это.

— Мой тебе совет, Лидия, — продолжала Сара, — выходи замуж за богатого любезного мужчину, который пообещает тебе любезно отсутствовать.

Подобно многим людям, Джералд Марчленд ошибочно предположил, что миловидная полнота Сары и ее невинные голубые глазки говорят о том, что она является натурой послушной и уступчивой, тогда как на самом деле она всегда была и продолжала быть настоящей мегерой. Еще ребенком она любила всякие шальные выходки, которые вызывали нелестные замечания в ее адрес. Окружающие отлично знали, что у Сары много… поклонников. К счастью, Джералд — настолько же церемонный, насколько Сара была распущенной — не любил бывать в обществе и держался подальше от Лондона. Но Сара бывала в Лондоне при каждом удобном случае, и Лидия подозревала, что многое из того, что она делала и о чем думала, она скрывала от Лидии, Элинор и Эмили, понимая, что они этого не одобрят.

Впоследствии Лидия стала подозревать, что брак Сары был отнюдь не таким успешным, как та утверждала. С каждым годом Сара становилась все более неразборчивой в своих «дружеских» связях и не скрывая говорила о своем отвращении к Джералду.

— Наверное, ты права, — сказала Лидия.

— В том, что ты должна выйти замуж, или в том, за какого мужчину следует выйти замуж? — переспросила очень довольная Сара.

— И в том и в другом, — ответила Лидия.

— Конечно, она права, — сказала Элинор.

— А ты как думаешь, Эмили? — спросила Лидия. Эмили смотрела в свой раскрытый ридикюль со знакомым выражением досады, и Лидия мысленно напомнила себе о необходимости проверить позднее содержимое ее сумочки на тот случай, если она умудрилась прихватить какую-нибудь вещицу, когда они были у Теруиллиджера. Напряженность нередко предшествовала у Эмили приступам клептомании, причем всегда это были предметы, не представляющие собой ценности. Потом она приходила в отчаяние и нередко говорила, что даже не помнит, как брала эти вещи.

Она бы просто умерла от стыда, если бы кто-нибудь поймал ее за актом кражи и назвал воровкой. Но никто этого и не сделает. Как только Лидия обнаруживала, что Эмили «позаимствовала» какую-то вещь, она писала любезную записку и отсылала ее вместе с каким-нибудь приятным подарком, а также, разумеется, возвращала вещицу, которая «по рассеянности» оказалась у них.

Ни у кого не возникало никаких подозрений. Ведь записку писала сама леди Лидия Истлейк. Положение в обществе давало свои привилегии, но еще больше привилегий давала популярность.

Эмили затянула шнурки ридикюля и взглянула на Лидию.

— Извини. Я отвлеклась.

— Мы говорили о том, следует ли Лидии выходить замуж, — подсказала Сара, присматриваясь к следующему аппетитному пирожному. — Лидия спросила твое мнение.

— У меня его нет. И я не хочу его иметь, — заявила Эмили.

Услышав такой ответ, Сара с недоумением взглянула на обычно неравнодушную Эмили.

— По-моему, она говорит о муже, Сара, — сказала Элинор.

— Правильно, — согласилась Эмили. — У меня нет мужа. Он умер.

Именно муж Эмили поместил ее в психиатрическую лечебницу, где ее и обнаружили поверенные Лидии. Они разыскивали человека, имеющего право претендовать на поместье родителей Лидии, а нашли там Эмили, дальнюю родственницу с материнской стороны. Они сообщили об этом Лидии, которая приехала сама, чтобы встретиться с сумасшедшей.

Она не ожидала увидеть маленькую женщину с нежным лицом, которая робко поздоровалась с ней. Надзиратель сообщил Лидии, что, поместив сюда Эмили по причине клептомании, ее муж сразу же исчез, как в воду канул, а по слухам, он действительно «канул в воду», поскольку его сбросили за борт судна — не без помощи жертв его инвестиционных махинаций, — когда он был в стельку пьян. Те же «жертвы» забрали до последнего пенса то, что осталось после него. С тех пор сумасшедший дом содержал Эмили исключительно из христианского милосердия и, как подозревала Лидия, еще и потому, что она бесплатно на них работала.

Несмотря на клептоманию, Лидия решила взять Эмили к себе. Первоначально у нее было другое намерение, но Лидия имела привычку действовать под влиянием сильных эмоций, а уж потом находить оправдание своим действиям. Ситуация, в которой оказалась Эмили — резкое изменение обстоятельств, неожиданное исчезновение ее мужа, ее явная растерянность и одиночество, — напомнили Лидии о ее собственном чувстве смятения и отчаяния, которые она испытывала в течение нескольких лет, истекших между гибелью родителей и приездом Элинор.

Уж Лидия-то знала, каково бывает человеку, когда от привычного ему старого мира не остается камня на камне. После того как Элинор забрала ее из дома сэра Гримли, она решила наслаждаться всем, что предлагает ей жизнь, и радоваться всему, что доставляет удовольствие, а не принимать это как само собой разумеющееся.

Поскольку никто не платил за содержание Эмили, некому было и возражать, когда Лидия, подписав необходимые документы, забрала ее. Это решение оказалось весьма разумным, потому что тем самым она не только обеспечивала личную свободу Эмили, но и приобретала для себя весьма удобную дуэнью. Такая ситуация устраивала их обеих: Лидия смотрела сквозь пальцы на маленькие причуды Эмили, а Эмили не вмешивалась в образ жизни Лидии.

— Да, — с довольным видом повторила Эмили. — У меня нет мужа. Он умер.

— Эмили, — сказала, коварно улыбнувшись, Сара, — твоя история подсказывает мне решение проблемы Лидии. Ты понимаешь, что я имею в виду, Лидия?

Лидия, конечно, поняла, но дьявол, который частенько мешал ей быть серьезной и скромной, не позволил ей согласиться.

— Неплохая мысль, Сара. Я выйду замуж за какого-нибудь подходящего парня, уговорю его прокатить меня на яхте в Италию, а потом сброшу его с палубы.

Сара ошеломленно посмотрела на Лидию, не сразу сообразив, что та ее разыгрывает.

— Я не это имею в виду. Я хотела сказать, что ты могла бы выйти замуж за джентльмена, не отличающегося богатырским здоровьем.

— За старика?

Сара передернула плечами.

— За человека небогатырского здоровья — по любой причине.

— Ты говоришь вздор, Сара, — заявила Элинор. — Не может же Лидия выйти замуж за мужчину с лицом, изрытым оспой, исключительно ради его толстого бумажника. И за старую развалину не может выйти замуж. Лидии надо подумать о своей репутации. В течение восьми лет она была образцом для подражания каждой молодой женщины, мечтающей о независимости.

— Фу, — сказала Лидия, — я никогда не стремилась стать чьим-то идолом. Если мое решение выйти замуж кого-то разочарует, то это не моя проблема.

Она говорила это не вполне искренне. Ей нравилось быть знаменитостью. Комфортнее всего она чувствовала себя, находясь в центре внимания. Все свое детство она училась быть забавной и нравиться, быть остроумной и привлекательной, хорошенькой и оживленной, потому что на это соответствующим образом реагировали окружающие и еще потому, что родителям это доставляло удовольствие и они гордились ею. Она отлично умела очаровывать людей.

Она так хорошо делала это, что ее непоседливые, экстравагантные родители брали ее с собой во все свои путешествия, показывали ее принцам и принцессам, представляли знаменитым мужчинам и женщинам, превращая ее жизнь в увлекательную волшебную сказку.

Ее растили для такой жизни. Тот факт, что она леди Лидия Истлейк, был такой же ее профессией, как и пост премьер-министра для графа Ливерпула. К тому же кем бы она была, если бы это у нее отобрали? В глубине души она боялась, что ответ на этот вопрос мог бы ей не понравиться.

— Тебе просто придется выйти замуж за настоящий образец совершенства, — сказала Элинор, — мужчину, который так же богат, как ты… как была богата ты… и занимает высокое положение, причем такого, который относился бы с уважением к твоей независимости.

— Это легче сказать, чем сделать, — сдержанно сказала Лидия, которая, заметив вопросительный взгляд Сары, стала развивать свою мысль. — Мне недавно объяснили, что те, кому я отказала, едва ли решатся снова сделать предложение, а тем, кто еще не просил моей руки, непременно посоветуют не делать этого, чтобы не попасть в унизительное положение. Мне сказали также, что, как только станет известно, что я банкрот, любой гордый, богатый, подходящий по всем статьям джентльмен едва ли будет в восторге от явно меркантильных причин, лежащих в основе моего интереса к браку.

Она окинула взглядом своих друзей, и какое-то время молчала.

— Строго между нами, следует признать, что мы выходим замуж ради состояния или положения в обществе, хотя никто не захотел бы, чтобы этот факт обсуждался публично. Больше всего нам хотелось бы, чтобы кто-нибудь пожелал взять нас замуж ради нас самих. — Она говорила это беспечным тоном, но слова эти задевали какую-то струнку в ее сердце. — Причем, чем больше состояние и выше статус человека, тем более важное значение это приобретает. Джентльменам не нравится думать, что их ухаживания поощряются только благодаря размерам их кошельков.

Как узнать наверняка, что джентльмен хочет на ней жениться? Как узнать, заслуживает ли он уважения и восхищения, что он будет всегда приятным и интересным компаньоном? Ее родители влюбились друг в друга после нескольких лет дружбы и, несмотря на то что в обществе шептались за их спинами, никак не обнаруживали эту любовь, пока не умер ее дядюшка. Если уж быть честной, то следовало бы признать, что именно это было причиной ее нежелания вступать в брак. А вдруг она сделает ошибку, как ее мать, когда впервые вышла замуж? А что, если она выйдет замуж за человека, а потом поймет, что не любит его, как это случилось у Сары? Или за человека, которого презирает, как это было у Элинор? Или за такого человека, как муж Эмили?

Однако Лидия действительно хотела выйти замуж. Она хотела такого рода общения и такого рода любви, какую испытывали друг к другу ее родители, хотела такой силы чувств, которую она замечала в глазах отца, когда тот смотрел на мать. Она хотела, чтобы на нее глядели с таким же чувством. Но она не была уверена, что кто-либо из мужчин, предлагавших ей руку, сможет дать ей все это. Или что она сможет дать все это ему. Шли годы, а она все ждала, не ощущая необходимости срочно сделать выбор, довольная своей независимостью, которой она славилась.

Теперь все изменилось. Отчасти она почувствовала даже облегчение, потому что могла наконец сделать то, что хотела сделать всегда. По крайней мере могла наконец хотя бы попробовать сделать это.

— Так что ты будешь делать? — спросила Сара.

— Я сохраню втайне свою бедность, — сказала Лидия.

— Я уверена, — сразу же поддержала ее Элинор, — что тебе необходимо получить предложение до того, как твое банкротство станет достоянием гласности.

— Ты советуешь Лидии выйти замуж обманным путем? — спросила Сара, которая, судя по всему, была отнюдь не шокирована этим обстоятельством.

— Боже упаси, конечно же, нет, — сказала Лидия. — Я ни за что не выйду замуж за джентльмена, не сообщив ему заранее, что у меня пусты карманы.

— Ни в коем случае, — сказала Элинор. — Такой обман может обнаружиться задолго до бракосочетания, когда будут составляться брачные документы. Но мужчина сможет потребовать расторжения брака даже потом — на том основании, что его ввели в заблуждение. Или же, если он решит не поднимать шума по этому поводу, но досадить жене, будет скупиться на ее карманные расходы.

— Мужчины бывают такими злопамятными, — согласилась Сара, светлые глаза которой затуманились каким-то неприятным воспоминанием. — Но если ты заранее скажешь, что у тебя нет денег, кто-нибудь все-таки захочет жениться на тебе? Как ты думаешь?

— Надеюсь, что захочет. У меня как-никак отличная родословная. К тому же в различных мужских клубах мое имя будет, несомненно, фигурировать в книгах, куда записываются ставки пари относительно того, когда и за кого я выйду замуж, — сказала Лидия, стараясь придать словам больше уверенности, чем чувствовала. — Самое ценное, что дало мне общество, это известность. Будет ли этого достаточно, мы пока не знаем, но если я сыграю правильно, то к тому времени, как мой жених узнает о моей финансовой проблеме, он может решить, что у меня имеются и другие достоинства, которые я принесу в приданое. — Она немного помолчала, словно задумавшись. — Я могу, например, украсить своим присутствием обед, могу выглядеть очаровательно в открытом экипаже, умею принять гостей, так что джентльмен с амбициями, намеренный повысить свой статус в обществе, возможно, решит, что я буду для него отличным приобретением.

Сара с пониманием кивнула.

И никто, с горечью подумала Лидия, ни слова не сказал о том, что предполагаемый жених может влюбиться в нее. В их мире этому не придавали значения.

— Нам придется начать распространять слух о том, что за последнюю зиму леди Лидия Истлейк изменилась, — задумчиво произнесла Элинор. Она явно уже обдумывала этот вопрос, пока Лидия объясняла ситуацию Саре.

— Можете сказать, что мне стало одиноко, — предложила Лидия.

— Вздор, — сказала Эмили.

— Эмили права, — сказала Элинор. — Одиночество не вызовет интереса. Лучше сказать, что в тебе проснулись материнские инстинкты. Тебе захотелось завести семью.

— Да, — пробормотала Сара каким-то странным тоном, — каждому понятно желание иметь детей.

Каждому, кроме Элинор, которая была бездетной, Эмили, которая была бездетной, и Сары, которая думала, что имеет двоих детей, но никогда их не видела, с горечью подумала Лидия.

— Сара, ты должна одолжить мне на время своего младшенького, чтобы все увидели, как я воркую над ребеночком, — сказала Лидия.

— Не могу. Его отец не позволит ему покинуть пределы Хартфордшира, — сказала Сара.

— Ничего. Позаимствуем ребеночка у кого-нибудь другого, — сказала Лидия.

— Да у тебя более макиавеллиевский склад ума, чем у меня, — с удивлением заметила Элинор. — Боюсь, что я оказала плохую услугу, проявив к тебе такое участие.

— Напротив. Ты очень мне помогла, Элинор. Если бы не твое руководство, я бы сейчас сидела где-нибудь в уголке, дрожа от страха, а не отправлялась в поход по магазинам, чтобы обновить свой гардероб. Мне приходится поддерживать свою репутацию законодательницы мод.

— Но… как тебе удастся это сделать? — спросила Сара. — Я имею в виду теперь, когда ты осталась без денег? Я, конечно, одолжу тебе…

— Нет! — вспыхнула Лидия и добавила более спокойным тоном: — Спасибо, не надо. Я поступлю так же, как поступают все: буду покупать в кредит. А если этого будет недостаточно, я продам вещи, исчезновения которых никто и не заметит: картины, антиквариат, драгоценности.

— Но что, если даже после всего этого никто не сделает тебе предложение? — тихо спросила Эмили.

— Ну что ж, в таком случае, — сказала Лидия, которой не хотелось заглядывать так далеко в будущее, — у меня по крайней мере будет последний золотой сезон.

Элинор подозвала к себе Эмили Код.

— Мы должны сделать все, что необходимо, чтобы обеспечить успех Лидии. Иногда она бывает слишком тороплива в своих оценках.

— Да, но она часто делает правильный выбор.

— Это слишком важное дело, чтобы довериться интуиции.

Эмили согласно кивнула.

— Что, по-твоему, должна сделать я?

— Я рассчитываю, что ты мне поможешь отсеивать кандидатуры. Ты слышишь много такого, Эмили, чего не слышим мы.

Эмили кивнула. Люди нередко забывали, что человек, у которого закрыты глаза, не всегда спит. Навострив уши, она частенько слышала такое, что неосторожные люди без утайки говорили в присутствии случайного, по их мнению, человека. Она любила Лидию и была готова сделать для нее все, что в ее силах.

Вся эта ситуация страшно огорчала ее, напоминая о собственном несчастном браке и о муже, упрятавшем ее в Брислингтонский сумасшедший дом.

У нее задрожали руки. Ей хотелось, чтобы Лидия вышла замуж за человека, который не был бы похож на ее мужа, или на герцога, мужа Элинор, или на мужа Сары. За человека, который позволит всем друзьям Лидии по-прежнему счастливо общаться.

Эмили поморщилась при этой мысли, понимая, что ее мотивы эгоистичны. Но такими же были мотивы Элинор и Сары. Элинор — потому что, кроме Лидии, у нее никого не было. Саре Лидия была нужна, потому что никто, кроме нее, не станет отыскивать разумные объяснения ее нехорошим поступкам. Эмили же знала, что вряд ли кто-нибудь другой, кроме Лидии, посмотрит сквозь пальцы на ее склонность к клептомании.

Нет, Элинор не нужно было убеждать ее, что они многим рискуют. Она даже больше, чем Элинор, понимала, как важен для всех них выбор, который сделает Лидия.