"Палимпсест" - читать интересную книгу автора (Стросс Чарлз)

Внимание в классе

На крыше мира было светло и морозно. Пирс, наголо постриженный и тщательно выбритый, облаченный в зеленое одеяние, как и все прочие новички, сидел на низкой скамье во внутреннем дворике, дожидаясь начала лекции. Высоко над древними каменными мостовыми и спиральными минаретами Библиотеки поднялся обгрызенный по краям лунный диск, словно напоминая Пирсу, как далеко он забрался.

— Добрый вечер, уважаемые студенты.

Тренировочный лагерь располагался в живописной долине среди нижних Средиземноморских Альп. Смутно различимые даже с плодородных низин Сахарского бассейна, они в эту эпоху вздымались существенно выше, чем стесанные временем и погодой пеньки Гималаев.

— Добрый вечер и вам, почетный схолиаст Ярроу[3], — нестройно откликнулась дюжина студентов шестого года обучения.

Уремский, как в свое время японский, обладал развитой системой индикации относительного статуса говорящего и слушающего. Многие культуры, с которыми Стазису приходилось взаимодействовать, оказались крайне чувствительны к вопросам половых, кастовых и прочих ранговых различий, так что разработчики уремского решили отразить в своем творении эти особенности при помощи специальных склонений. Вновь поступившим в обучение ненавязчиво давали понять, что попрактиковаться в таких формальностях уремского будет весьма важно для их будущей карьеры — ибо никто из них не владел им от рождения.

— Сегодня мы побеседуем о структуре человеческой истории и методах нашего взаимодействия с нею.

Почетный схолиаст Ярроу была женщиной неопределимого возраста, затянутой в черное одеяние, в ореоле коротко подстриженных золотистых волос, — ей могло быть как тридцать лет, так и триста. Учитывая, что Стазис обеспечивал своим сотрудникам любую необходимую степень эпигенетического омоложения, последнее предположение казалось более вероятным. Впрочем, вряд ли ей было три тысячи лет: с течением веков неизбежно происходило продвижение по лестнице служебной ответственности. Взгляд Ярроу, упавший на Пирса, оказался безмятежен, глаза — того же синего оттенка, что и дальний горизонт. Это был ее первый визит в класс Пирса с лекцией — не то чтобы неожиданный, поскольку в академии состояло множество преподавателей, и путь к выпуску был достаточно тернист, чтобы отсеять даже самых дисциплинированных. Она была экспертом в области, кот орую Пирс для себя называл Общим Анализом. Прежде он никогда не видел ее выступлений в местном филиале Библиотеки. Считалось, что в общем лучше приступать к таким урокам с открытым, незамутненным восприятием; вообще же студенты могли себе позволить лишь обрывочный, случайный доступ к лекционному материалу для старших.

— Как вид мы отличаемся высокой нестабильностью, подверженностью мальтузианским кризисам и саморазрушительным военным конфликтам. Эта частная слабость также выступает и нашей силой — даже сократившись в числе до нескольких тысяч неграмотных охотников-собирателей, мы способны заново распространиться по всей планете всего за несколько столетий, а по прошествии едва тысячелетия — отстроить высокоразвитую цивилизацию. Позвольте мне привести некоторые количественные оценки. У нас есть доступ примерно к двум с половиной миллионам эпох, каждая продолжительностью около миллиона лет, и за это время мы проводили Пересев исходной популяции двадцать один миллион раз, что дает среднюю величину периода вымирания равной шестидесяти девяти тысячам лет. Каждый Пересев приводит к возникновению, в среднем, 11.6 империй планетарного масштаба, 32 империй континентального масштаба, примерно 960 языков с числом носителей свыше миллиона человек и популяции совокупной численностью 1.7 триллиона индивидов. Произведя суммирование по всей продолжительности существования жизни на планете, которую удалось существенно увеличить за счет программы космологической инженерии, свидетельства которой вы видите над собой в небесах еженощно, — получаем совокупную численность почти в двадцать миллиардов миллиардов. Итак, имя нам не просто легион. Мы даже превосходим численностью все звезды наблюдаемой Вселенной в нынешнюю эпоху.

Легион — имя для нашего вида в целом. На протяжении всего исторического периода, от возникновения первой империи в период Начального Расцвета, мы сталкивались с постоянной необходимостью сохранять и умножать записи обо всем, что имело к нам отношение, — обо всем, кроме событий, которые с достоверностью можно считать небывшими.

Пирс наблюдал за губами Ярроу. Они слегка подергивались, пока она говорила, как если бы ее слова и впрямь обладали горьким привкусом, а может, она просто подавляла рвавшийся наружу смешок, заботясь о своем влиянии на аудиторию. Ее рот был широким и чувственным, губы — неожиданно бледного оттенка, как будто они только и ожидали случая согреться от чужого прикосновения… Несмотря на все свои приобретенные навыки, Пирс был в таком же смятении, как и любой мужчина лет двадцати, и прилагал чудовищные усилия, чтобы сконцентрироваться на содержании слов. Он родился в век гипертекста и презентаций, а потому столь линейная и архаичная структура урока оказалась вызовом для его способности к мысленной концентрации. Колоссальный масштаб информации, сообщенной ею, распалял его воображение, погружал в некий сон наяву, где извращенный вкус ее губ оказывался сплавлен с размеренной каденцией речи, полыхая в его мозгу, как вечное пламя.

— Неконтролируемая извне цивилизация обречена и находится во временном ресурсоограниченном состоянии, как в этом убедились на собственном опыте жертвы Первого Вымирания. Мы оставили их историю нетронутой для дальнейших исследований, дабы помнить о своих корнях и остерегаться их; некоторые из вас также являются выходцами из той самой эпохи. В других же эпохах мы ведем работу над предотвращением дикарского расцвета истощающей ресурсы планеты сверхиндустриализации, подавляем возникновение конкурирующего с человеческим интеллекта, устраняем бесплодные, чреватые растратой ресурсов попытки заселить другие звездные системы. Охраняя природные ресурсы планеты, манипулируя взаимным расположением ее звезды и окрестных планет, стремясь максимизировать период их непрерывного существования, мы поддерживаем Стазис — систему жизнеобеспечения человечества в течение срока тысячекратно большего, нежели продолжительность жизни немодифицированного Солнца, располагающую данными о временных линиях каждого человека в истории.

Факты и рисунки, которые демонстрировала Ярроу, обволакивали восприятие Пирса, как теплый сироп. Он мало заботился о том, чтобы понять их, а вместо этого пытался сосредоточиться на ее интонации, едва заметных движениях лицевых мускулов на щеках, подчеркивавших каждое слово, на том, как расширялась и опадала ее грудь, когда она вновь и вновь вдыхала и выдыхала воздух. Она была непостижимо притягательной сексуальной иконой пуританина, аскетичной и безразличной, привлекательной и недостижимой. Конечно, такие мысли были чрезвычайно глупы, и он знал это. Но некое сочетание взаимосвязанных труднопостижимых причин делало её предметом его немыслимого восхищения.

— Всё это оказалось бы невозможным, если бы не технология Врат Времени. Вы уже знакомы с базовыми понятиями. Однако вы, вероятно, не обращали внимание на то, как уникален и легкоистощим этот ресурс. Врата Времени позволяют нам открывать кротовые норы между двумя точками в четырехмерном пространстве-времени, однако принцип исключения воспрещает временное перекрывание двух горловин норы. Открытие и закрытие горловины длится около семи миллисекунд, долю мгновения, как кажется, если сравнивать его с триллионолетним периодом нашей активности. Но если нарезать интересующий вас период времени на дольки по четырнадцать миллисекунд каждая, вы быстро выбьетесь из графика. Каждый такой фрагмент может быть посещен только один раз, хотя направление, в котором он соединяется с иными пространствами и временами, мы вольны выбрать сами. Службе Контроля Стазиса теоретически доступны 5.6 * 10^21 горловин во всей истории, но наш легион человечества исчисляется угрожающе близкой величиной, а именно 2 * 10^19 человек. Многие из доступных горловин зарезервированы под данные с учетом огромного потребления места для записей о человеческой истории, доступных в Библиотеке, — почти 96 % человечества обитали в эпохи, когда были доступны технологии повсеместного наблюдения или регистрации личной жизни, что делает возможным запись абсолютной истории и обязывает нас сохранить информацию об их жизненных линиях. Лишь первобытные времена, предшествовавшие появлению Стазиса, а также периоды полного коллапса цивилизаций и Пересевов не отслежены во всей полноте. Более того, в действительности доступными для траффика оказывается меньшее число горловин, поскольку мы как биовид не приспособлены для реагирования на события продолжительностью менее секунды. Семимиллисекундная задержка Врат Времени почти на порядок меньше, чем обычная продолжительность существования транспортных Врат. Мы не осмеливаемся использовать Врата для итерационных вычислений и не поддерживаем постоянную синхронизацию эпох, хотя теоретически возможно применить их для сооружения сверхсветового корабля, — последствия, однако, были бы ужасающими. Так что мы ограничиваемся возникающими и исчезающими в мгновение ока кротовыми норами, соединяющими интересующие нас дольки времени. Отсюда очевидно, что горловины, применяемые для межвременного траффика, представляют собой невосполнимый ресурс, так как…

Ярроу замолчала и оглядела аудиторию. Пирс слегка подвинулся на скамье, растущее напряжение в промежности требовало выхода. Ее взгляд задержался на нем слишком надолго, чтоб это можно было счесть совпадением, — будто она почувствовала его рассеянность. Едва заметное в микроскопических движениях уголков ее рта возмущение пробудило холодок, пробежавший вверх по его хребту. Она сейчас о чем-то спросит, понял он, и тут она разомкнула губы.

— Какие области применения Врат Времени управляются величиной периода горловинной задержки? Кто-нибудь сможет ответить? Студент Пирс, а вы знаете?

Она испытующе смотрела прямо на него. Полуулыбка искривила ее щеки, но глаза оставались холодными.

— Я… э-э… я не… — Пирс, неожиданно вырванный из чувственного сна наяву, позорно путался в словах. — Период задержки?

— Вы не что? — Почетный схолиаст Ярроу, притворно изумившись его смятению, презрительно выгнула одну (совершенной формы) бровь. — А, ну да, конечно, студент Пирс. Вы не. Это всегда было вашей слабостью: вас легко выбить из равновесия. Некоторая чрезмерная любознательность вам же пойдет на благо. — Улыбка исчезла, в морщинках, собравшихся вокруг глаз, проявилась ледяная насмешка. — Пожалуйста, зайдите ко мне в кабинет после лекции, — сказала она и переключилась на остальных, оставив его в боязливом ожидании. — Уж вы-то, надеюсь, были более внимательны…

Остаток лекции Ярроу Пирс просидел в полном замешательстве, а она все рассказывала о глубинах времени, о дрейфе континентов, перекраивающем картину поверхности, точно нож колбасника — палку салями, о мегагодах, истраченных на звездную инженерию, и о безжизненных гигагодах, в продолжение которых Земля скиталась меж звезд без курса на безопасном расстоянии от солнца, пока не подошла к концу необходимая перестройка его структуры.

Она знает меня, понял он во внезапном приливе дурноты, наблюдая за тем, как выгибаются бледные губы, рождая слова, означавшие все и ничего. Она уже встречалась со мной прежде. Такое случалось в Стазисе; хорошо еще, формальный этикет кое-как смягчал крышесносящие эффекты таких вот столкновений, поелику могли они иметь значение в твоем же собственном будущем. Она, верно, думает, что я идиот…

Лекция окончилась шквалом аплодисментов, поклонов и поспешных прощаний. Внезапно сконфуженный Пирс обнаружил себя стоящим прямо перед схолиастом на крыше мира, под неусыпно стерегущей луной. Она была очень красива. А он сам — горько унижен.

— Почетный схолиаст, я не знаю, как мне объяснить случившееся. Я…

— Молчи, — приказала Ярроу, приложив указательный палец ко рту. Его ноздри дрогнули, уловив исходивший от нее странный цветочный аромат. — Я тебе сказала: увидимся в моем кабинете. Ты придешь?

Пирс тупо уставился на нее.

— Но госпожа Почетный схолиаст, я же…

— Забудь на минутку, что я, как твоя наставница, вправе корректировать твою учетную запись в Библиотеке, — заговорщицки усмехнулась она. — Но мне это и не понадобилось бы. Ты — будущая версия тебя самого — уже объяснил мне как-то, почему тебе случилось прийти в такое замешательство, и было это много субъективных лет назад. У нас долгая история взаимоотношений.

Её насмешливое настроение улетучилось, как туман под порывом горячего ветра.

— Так что, ты пойдешь со мной? Не упустишь ведь случая построить нашу совместную жизнь?

— Но я…

Впервые он заметил, что она использовала наиболее интимную и личную форму слова ты.

— Что ты имеешь в виду, говоря о нашейжизни?

Она уже уходила, направляясь к лестнице, ведущей в Северный притвор.

— Нашей жизни!? — крикнул он ей вслед, едва сдерживая зародившийся внутри гнев от осознания того, как им ловко манипулировали. Голос его срывался. — Что ты называешь нашей жизнью?

Она оглянулась — на ее лице застыло странное, почти тоскливое выражение.

— Ты никогда не узнаешь, наступил ли на горло своей песне, правда ведь?

После этого она перевела взгляд на две сотни бездушных и ненадежных каменных ступенек, распростершихся перед нею, и начала спускаться с горы.

Ее походка была уверенной и исполненной внутреннего достоинства, словно у матроны, на миг оборотившей свое мысленное око к предательским воспоминаниям о первой любви.

Он молча смотрел, как она удаляется, добрую минуту, прежде чем уязвленное самолюбие покорилось, и он устремился за ней следом, спотыкаясь о камни, обезоруженный и захваченный в ловушку открывшимся будущим.