Часть 1. Определение

Глава 1

1307 год, октябрь. Франция.

Злость. Злость на окружающих людей. Один из немногих пороков, за которые я готов ответить перед Господом. Меня по-настоящему злили фальшь, что видел вокруг, лицемерие, которым обладали многие члены Ордена Тамплиеров. Я не мог просто смотреть на всё это. Не мог видеть, как за верой прятали жажду наживы. Раздражало, как Слово Божье использовали в защиту мошенников и грабителей. Так и сейчас, я злился. Вступившись за бедняков, пришлось ударить по лицу напившегося монаха, гуляющего по городу. Теперь я дожидался суда, за которым вполне могло последовать изгнание из ордена. Монах же отсыпался где-то на съёмной квартире. Он уважаем, а я лишь рыцарь, репутация которого оставляет желать лучшего.

Оглядев помещение, которое на несколько дней могло стать тюрьмой, я отряхнул плащ, красный крест которого и без того был чересчур замаран. Братья забрали оружие, не трогая одежд. Хотя, если решат исключить из ордена, лишат не только одежд, но и лошади. Сквайра, в отличие от большинства рыцарей Храма, я не имел. Привык сражаться в одиночку, не отвечая за чью-то спину.

Вскоре раздались шаги. Дверь отворилась.

— Выходи, Алекс, — проговорил добродушный рыцарь Рохан. — Тебе снова повезло, у Дамьена без тебя проблем хватает. Он отмахнулся и позволил отпустить. Сказал, чтобы ты уплатил несколько монет в казну дома.

Я ухмыльнулся. В прошлый раз Дамьен обещал изгнать меня из ордена. Серьезно так обещал, при братьях. Не надеялся я на очередное спасение. Что за проблемы его мучают? Даже не оглядывается на дела внутри дома. Мог бы назначить ответственных. Странно. Хотя мне и на руку.

Я вышел из тёмной комнатушки и взял два клинка. Они лежали там же, где и всегда, на столе, недалеко от камеры. Два абсолютно одинаковых меча, испещрённые узорами, рука мастера задела даже лезвие. Внутри головки был заключён крест тамплиеров, он же встречался и в рельефе рукоятки. В центре гарды — печать ордена храма, два рыцаря на одной лошади. Я гордился этим оружием, необычайно красивым и удобным. Немало пришлось заплатить мастерам за работу, хотя это того стоило.

— А что за дела у Дамьена? — спросил я, пряча клинки в ножны.

— Не знаю. Хотя не сомневаюсь — очень серьёзные. Поговаривают даже, что он послал двух рыцарей доставить некое письмо Жаку Де Моле.

— Мало ли что может быть в этом письме, — скептически отмахнулся я, поправляя плащ.

— Не скажи, оно печатью закрыто. Приказано передать лично в руки магистру.

— Всякое может быть, — я пожал плечами.

— Орден преследуют неудачи, многие побаиваются осложнений.

— С чего бы это? — я отправился прочь из тюрем, Рохан последовал за мной.

— Не знаю. Просто неспокойно сейчас, до нас мало доходит. Говорят, высшие члены ордена готовятся к чему-то страшному.

— Неудачи связаны с изменой. Святая земля потеряна нашими отцами. Некоторые заветы, данные Гуго Де Пейном, нарушены. Это просто не могло привести ни к чему хорошему.

— Расскажи это Дамьену, думаю, он тебя всё-таки исключит из ордена, и это в лучшем случае, — ухмыльнулся рыцарь. — Ладно, думаю, ещё вернёмся к этому разговору.

— Хорошо. Хотя мои мысли ты знаешь.

— Да сохранит нас Господь, — кивнул мужчина.

По коридору замка я поспешил к библиотекам. Если высшие члены ордена о чём-то догадывались, то я не знал ничего. Не знал, но хотел знать. Глупо было надеяться, что секреты, скрываемые на протяжении десятков лет, записаны в книгах. Хотелось найти какие-то сведения, которые могли натолкнуть на догадки о тайнах, недоступных даже братьям по ордену.

— Алекс! — окрикнул кто-то. — Подойди сюда, — поднял руку один из членов ордена, тренировавшийся среди собратьев.

Я, недолго думая, подошёл.

— Алекс! Алекс Беззащитный! — провозгласил подозвавший. — Слушай, Беззащитный, тебе повезло, что ты живёшь во времена, когда крестовые походы ушли в прошлое, — проговорил он с усмешкой, разглядывая два меча, торчавшие из-за моей спины. Братьям никогда не нравилось моё предпочтение в выборе оружия: два меча вместо клинка со щитом. Им казалось, что стиль боя с двумя клинками взят у ассасинов, восточных иноверцев.

— Это тебе повезло, что я родился не в те времена, когда на рыцаря смотрели по вере, а не снаряжению. Иначе я бы вызвал тебя на суд, — без капли иронии проговорил я. Рыцарь замолчал, улыбка сползла с лица. — Если ты не знал, Жак Де Моле пытается добиться очередного крестового похода. Мы, наконец, сможем вернуть святую землю.

— Однако ему этого не удаётся, — парировал мужчина.

Я достал клинки из-за спины. Взгляд был полон уверенности, а вот мой собеседник потух.

— Мы находимся на территории дома. Ты собираешься драться со мной? Думаешь, Дамьен вновь тебя помилует?

— Мы находимся на территории тренировочной площадки, — я говорил не спеша, глядя в глаза брату. — Рыцари ордена всегда должны быть готовы к защите Господа своего и веры своей, а, значит, тренировка не воспрещается, а совсем наоборот, поощряется. Может, сразишься с Беззащитным? — спросил я.

Рыцарь поднял щит и меч, готовясь к атаке. Братья расступились в разные стороны, предоставляя простор для схватки.

— Приступим? — спросил я и, не дожидаясь ответа, сделал первый выпад. Удар вполне предсказуемо был блокирован щитом. Используя один из мечей, я парировал, вторым же пытался пробить защиту рыцаря. Ничего не получалось, он довольно умело прикрывался щитом, делая выпады. Я отвёл очередной удар и попытался столкнуть соперника ногой, чтобы вывести его из равновесия. Он устоял и ни на секунду не раскрылся. Ни один выпад не достиг цели, но и у соперника ничего не выходило.

Столкновение двух стилей ведения боя. Без преимущества одной из сторон? Нет. Именно из-за превосходства я выбрал два клинка. Шаг назад. Выпад. Кто-то за спиной положил пальцы на эфес клинка. Случайно, чтобы рука не болталась в воздухе. Я развернулся, и сталь клинка прикоснулась к шее рыцаря. Тамплиер испугался, и казалось, перестал дышать. Соперник, довольный "случайной" глупостью, раскрылся, чтобы нанести решающий удар. Но… Мой второй клинок достиг противника раньше.

Передо мной стояли два обескураженных рыцаря. Оба косились на мечи.

Братья, наблюдавшие за битвой, замолчали, пытаясь понять, что произошло. Один из них расхохотался. К нему присоединились другие. Кто-то, глядя на соперников, просто ухмылялся. Я убрал клинки в ножны, за спину.

— Алекс Де Рапьел, — я слегка поклонился, — запомни это имя.

Развернувшись, я продолжил путь к библиотекам.

Изучая доступные исторические архивы тамплиеров, а также католической церкви, я смог сделать лишь один вывод: война за святую землю проиграна не случайно. Военной мощи Европы без труда хватило бы на повторный поход, в котором иноверцы вновь потерпели бы поражение. Однако такой поход не был организован ни папой, ни монархами, ни Великим Магистром. Только сейчас Моле пытается создать новую кампанию. Хотя это нужно не ради священной цели, а для укрепления пошатнувшегося положения ордена. Как ни прискорбно это осознавать, лишь единицы братьев пожелают оставить насиженные замки, даже ради Господа.

Попытки вернуть Святую Землю прекратились. Почему? Вполне возможно, что нужда в этом отпала. В таком случае, зачем двести лет назад были организованы крестовые походы? Конечно, если исключить самую объективную, религиозную причину.

Первые члены ордена вернулись из Иерусалима, оставив вместо себя братьев. Больше их взгляды не устремлялись на восток. Вскоре орден создаёт систему выплат, тем самым уходя с пути веры. Получается, что происходящее сейчас — результат тех дней. Что же такого произошло, что рыцари забыли о своей цели? И была ли у них святая цель?

Понять что-то сложно, а если и догадываться, то это будут попытки попасть пальцем в небо. Единственное, что можно сказать наверняка — всё началось со Святой Земли. Первые рыцари что-то нашли там? Увидели? Узнали? Услышали? Вопросов десятки… Точный ответ знает только Верховный Магистр. Хотя нет. Не только он. Слишком опасно хранить подобные тайны одному. Знают многие, но все они — верх ордена.

В библиотеке искать что-то ещё было бесполезно. Время уже позднее. Я отправился в столовую на ужин. В голове одна за другой мелькали мысли и догадки. Что могло произойти в Иерусалиме? Тамплиеры погрузились в финансы. Конечно, земли, армия, крепости — всё это нужно поддерживать. Без гроша в кармане орден бы попросту исчез. Нет. Всё равно, чересчур глубоко тамплиеры погрязли в деньгах. Почему папа не пресекает финансовую деятельность? Выгодно? Не думаю. Деньги ордена никак не относятся к деньгам церкви.

— Алекс! — подошёл ко мне Рохан. — Ты в столовую?

Я кивнул.

— Слышал? Жак Де Моле во Францию прибыл. С визитом к Филиппу IV.

— И? — спросил я.

— Во-первых, — начал рыцарь, — до магистра не дойдёт письмо, которое отправил Дамьен, а во-вторых, думаю, он приехал для того, чтобы уладить проблемы ордена. Смотри, если головная боль Дамьена испарится, он может вспомнить о тебе.

— Конечно, — кивнул я, — вспомнит. Есть ещё новости?

Рохан пожал плечами.

— Если тебе интересно, то Великий магистр не единственный тамплиер, которого пригласил монарх. Почти все высшие чины ордена со всей Европы съехались во Францию.

— Считаешь, что намечается что-то серьёзное?

— Да, — кивнул Рохан.

Мы вошли в обеденную залу. В центре стоял огромный стол, вокруг которого находились длинные лавки. Стол был не богат, но и не скуден: сочное мясо, сыр и свежий хлеб. Блюд было ровно столько, чтобы можно было накормить всех братьев дома. Кувшины с вином находились на столе повсеместно.

Заняв место возле одной из лавок, мы стали дожидаться остальных братьев.

— Слышал о твоей тренировке, — проговорил Рохан.

— И как тебе?

— Трудно что-то сказать, когда сам не видел. Хотя, по словам братьев, это заслуживало внимания.

Я кивнул. Набравшись храбрости, спросил:

— Слушай, Рохан, ты ничего не слышал об Иерусалиме?

— Священной Земле?

— Да. Меня интересуют слухи, которые могут ходить о том, какие вести привезли с востока первые члены ордена.

— Знаешь, Алекс, слухи в ордене — вообще вещь редкая. Не пойми меня неправильно, но почему тебя это интересует?

— Я хочу узнать, что скрывают магистры, — шепнул я.

Рохан осёкся. Посмотрел по сторонам. Лицо было напряжено. Он шикнул на меня. Почти все рыцари дома стояли на своих местах. Поблагодарив Господа за пищу, люди заняли места и приступили к еде.

— Послушай, — вернулся к разговору Рохан, — ты и без того странный, а тут ещё решил уличить Магистров ордена во лжи?

— Странный? — попытался уточнить я.

— Да. Странный. Я не говорю о двух мечах, ты многих убедил в превосходстве этого стиля. Помимо этого много вещей.

— Например? — я хотел услышать Рохана, наш разговор никогда ещё не заходил о моих странностях.

— Обряд посвящения. Он проходил в другом зале. Не там, где его проходили все. Нарушения, которые сходят тебе с рук. Слабо верится, что Дамьен никак не может найти время. Ты не похож на других членов братства.

Я кивнул.

— Да. Хорошо. Не похож. И?

— Просто, я тебя прошу, не лезь в дела магистров. Никто не знает, за что тебе такие привилегии, но если они исчезнут, тебя будут жёстко судить. Может дойти до казни на костре как еретика.

Я на секунду замолчал. Прекратил есть. В голове кружились мысли. Обо мне. О Рохане. Об ордене.

— Послушай, давай я сам буду решать, куда мне стоит лезть, а куда не стоит.

— Делай, как знаешь. У тебя даже вера какая-то своя. Нет. Она христианская, но какая-то неправильная, — зло шептал на ухо рыцарь. — Мне не жалко. Орден по какой-то причине прикрывает тебя, но узнай об этом Папа, тебя казнят.

Мне показалось, что между нами что-то сломалось. Возможно, Рохан давно посматривал на меня косо, но теперь скрываемые взгляды вылились. А может, моё желание выяснить правду о тайных делах ордена было последней каплей.

Я кивнул. Мне нечего было сказать. Поужинав, я отправился к себе в комнату. Помолиться перед сном.

— Я не отступлюсь, — шепнул я Рохану, когда расстался с ним.

Не мог я отступиться. Не мог сдаться.

Рохан махнул рукой. В глазах отразилась злость.

— Делай, как знаешь. Не знаю, кто ты, но благодари Бога за покровительство. Если, конечно, за тобой присматривает он.

Меня как огнём обожгло. Я остановился. Посмотрел вслед Рохану. Он не оборачивался. Я понял, кого имел в виду рыцарь. Дьявола. Он считает, что мне покровительствует сам сатана. Нет. Бред. Он так не считает. Ляпнул в порыве злости. Я отогнал от себя подобные мысли и последовал в комнату. Но не так просто отделаться от такого обвинения. Тем более, если допускаешь его истинность.

Спал я неспокойно. Ещё бы! Допустить мысль, что тебе покровительствует демон. Тебе! Рыцарю святого ордена! Тамплиеру. Несколько раз за ночь я просыпался в холодном поту. Просил Господа ответить, чем я отличаюсь от братьев. Просил помочь. Мысли подводили, в разум то и дело проникали те, что допускали помощь дьявола. На стенах будто проявлялся облик рогатого демона. Я пытался отвлечься. Молился. Лишь ближе к утру удалось уснуть.

— Алекс Де Рапьел! Ты должен немедленно одеться в одежду без отличительных знаков ордена и покинуть дом! — отчеканил голос во сне.

Я проснулся. Не подчиниться голосу было сложно. Не важно, кем был дан приказ, Богом или Дьяволом. Я наспех оделся и покинул территорию дома. Чувствовал, что должен это сделать ради своей же безопасности. Единственная промашка, которую допустил — клинки, помеченные символами ордена. Не смог их оставить.

Отдалившись от дома, я обернулся назад. Что происходило за его стенами? Зачем нужно было бежать? Что делать теперь? Ответы на вопросы нужно было найти как можно быстрее. Покинуть территорию дома без разрешения Дамьена — преступление. Поймают снова, могу не отвертеться от суда.

Знал бы тогда, что через несколько часов после побега в помещения тамплиеров ворвутся солдаты короля и арестуют всех рыцарей ордена. Филипп IV, французский монарх, объявил Орден Храма вне закона, а рыцарей обвинил в ереси. Даже Папа не смог помочь. Он был на стороне короля. Климент V, папа римский, жил в Авиньоне и имел какие-то связи с французским главой. Глупо было надеяться на его поддержку.

Знал бы я тогда, зачем нужно было бежать из дома, предупредил бы других тамплиеров. Голос, привидевшийся мне, не захотел помогать другим. Он не сказал, что опасность грозит всему ордену. Предупредил лишь меня.

За тамплиерами шла охота по всей Франции. Я не знал, что происходит в других странах. Может, сбежал бы, будь там спокойнее, но откуда мне знать, что творилось в Англии, в Испании, в других королевствах Европы.

Я укрылся в дорожном трактире, недалеко от Парижа. Хотел знать всё о том, что происходило с Жаком Де Моле. Хотел быть ближе к нему. Клинки припрятал до поры до времени. Следил за ходом расследования папской инквизиции относительно тамплиеров.

Моя прошлая жизнь рухнула навсегда. Ордена более не существовало. Было очевидно, что обвинения, которые предъявлялись тамплиерам — чушь, но разве кто-нибудь поверит в это.

После того, как была утрачена Святая Земля, репутация ордена пошатнулась. Именно этим воспользовался Филипп.

Прошло несколько дней. Кошмарных суток. Как гром среди ясного неба меня настигла новость о признании. Моле сознался в большинстве обвинений. Я долгое время пробыл в небольшой комнатке, пытаясь понять и осознать это признание. Была ли скрываемая тайна преступлением против веры? Почему признался магистр? Из-за пыток? Или он не смог скрыть правду? Я не знал. Мысли раздирали голову. Я не мог спать ночами. Кошмары преследовали меня.

Деньги заканчивались. Мне нужно было покинуть трактир. Средств оплачивать комнату больше не было. Я ушёл. Нужно было думать, как поступать, как жить.

О жизни рыцаря следовало забыть. Я был разочарован в ордене. Не хотел более иметь с ним ничего общего. Лишь вера. Вера в Бога и стремление к защите этой веры, защите верующих оставались в душе. Теперь звание Тамплиера обрело совсем другой смысл. Теперь в жизни рыцаря Тамплиера не было места обрядам. Лишь битва. Вечная битва со злом, битва с дьяволом.

1314 год, март. Франция.

Я пытался забыть обо всём, что напоминало об ордене. Стремился оборвать малейшую мысль, возникающую в голове, если она была связана с рыцарями. На протяжении нескольких лет я пресекал стремление разузнать хоть что-то о судьбе Жака Де Моле. Хотя, когда до меня дошла весть о казни, я не смог просто отвернуться и продолжить путь. Великого Магистра тамплиеров, наверняка последнего, приговорили к сожжению на костре. Был ли он предателем веры или её верным воином, меня в тот день не интересовало. Я пришёл на площадь, чтобы услышать последние слова человека, чьи дела были всецело посвящены лишь одному — Ордену Храма.

Я прибыл к месту казни заранее, но едва смог пробиться к помосту. Люди всё прибывали и прибывали, чтобы проститься с Великим Магистром несуществующего ордена. Столько народа в одном месте я не видел нигде. Испуганные лица выглядывали даже из окон близлежащих домов. Несколько человек наблюдали за площадью с крыш.

Моле казнили как еретика, хотя большинство рыцарей ордена, признавших вину, были наказаны пожизненным заключением. Неужели он отказался от своих слов?

— Простите, — обратился я к человеку, стоящему рядом, — вы не знаете, почему Магистра Тамплиеров судят без крови?

Мужчина, испуганно оглядевшись по сторонам, проговорил:

— Жак Де Моле отказался от вины, накладываемой на Орден Храма. Он заявил, что обвинение против тамплиеров — гнусное измышление, что готов свидетельствовать перед Богом и людьми, что орден чист и невинен. Церковь признала его повторно впавшим в ересь, — прошептал мужчина. — На что Моле ответил, что скорее умрет, чем еще раз осквернит Орден, подтвердив ложь Папы и Филиппа.

— Он сказал это, зная о том, что его ждёт? — удивился я. Меня толкнули в спину, толпа всё собиралась, и каждый пытался пролезть ближе к помосту.

— Не могу быть уверенным, — пожал плечами собеседник, — хотя, думаю, знал. Сколько членов ордена сожгли? Несколько десятков. Моле не мог об этом не знать.

— Иисус, мой Бог! — проговорил я, осознав, что Жак Де Моле не мог солгать. Ни один грешник не станет лгать, признавая перед лицом церкви свою правоту. Подтверждая, что тамплиеры — мученики. Не важно, что было за стенами каждого коммандорства. Не важно, что происходило внутри ордена. Всё это делалось не против Господа. Да, финансы, в которых погрязли тамплиеры, отражали их не с лучшей стороны, но только члены ордена и Бог может знать, куда шли эти деньги. А значит, лишь Богу позволено осудить их деятельность.

Вера и религия. Раньше я не разделял этих понятий. Теперь всё стало наоборот. Папа, представитель Бога на земле, восстал против рыцарей ордена. Разве истинно верующий человек мог оклеветать защитников Господа? Я считал, что нет. Либо религия отделилась от веры, либо я чего-то не понимал в жизни.

Всё затихло, лишь редкие перешёптывания нарушали гробовую тишину. Расступившаяся толпа пропустила двух пожилых людей, ведомых королевской гвардией. За ними шли судьи. Среди них был и Папа Римский Климент, возжелавший прилюдно отлучить рыцарей от церкви. Жак Де Моле, ровно как и Жоффруа де Шарни, выглядел измученным, затравленным, на теле то там, то тут были заметны ожоги и запёкшиеся кровоподтёки. После такого любой признается даже в том, что он обезьяна или, скажем, свинья.

Пленных привязали к столбам, обложенным хворостом. Теперь даже малейшие перешёптывания за спиной затихли. Над городом нависло грозное молчание, не предвещающее ничего хорошего.

Папа Климент что-то говорил о тамплиерах, о воинах дьявола, которые скрывали за ликом светлого рыцаря непристойности и противобожьи поступки. Я не слушал его. Не было в этих словах ни капли правды, теперь я знал это точно.

Глаза Жака Де Моле блуждали по толпе, он будто искал среди собравшихся кого-то. Взгляд магистра был полон обречённости и грусти.

— Мы не можем прикрывать таких от Бога, ибо он видит, что скрывается за их крестами. Жак Де Моле и Жоффруа де Шарни, вы отлучены от церкви. С этого дня вы лишаетесь защиты католического мира, — завершил речь Климент.

Моле склонил голову. Казалось, у него не осталось сил перечить лжецу.

— Стойте, — проговорил он севшим голосом, пробивающимся сквозь хрип, — я прошу вас, поверните меня лицом к Собору Парижской Богоматери. Чтобы я мог до последнего мгновения земной жизни обращать взоры и молитвы к Пресвятой Матери своего Спасителя.

Посланник короля позволил исполнить просьбу, более от Папы ничего не зависело. Теперь судьба Шарни и Моле была возложена на светский мир, на человека, который представлял его, на Филиппа.

Палач поджёг сухие ветки, они вспыхнули быстро, но затрещали резко, будто в знак протеста. Огонь сжигал ступни пленников. Я не мог смотреть на Моле, в его глазах почти не было боли, лишь всё та же усталость. И обречённость. Губы шевелились, вознося молитвы к небу. Я даже представить не мог, что пережил человек до этого. Что нужно было с ним сделать, чтобы горящие языки пламени не искажали лицо болью!

На секунду мне показалось, что Моле опустил взгляд и остановил его на мне. Остановил на какие-то мгновенья, а после повернул голову в сторону королевского дворца, откуда сам король Филипп наблюдал за казнью. Моле прервал молитвы. Голос окреп:

— Папа Климент! Король Филипп! Не пройдет и года, как я призову вас на Суд Божий! Проклинаю вас! Проклятие на ваш род до тринадцатого колена!..

Тишина рухнула. Толпа зашумела. Люди смотрели на Моле, на Шарни и, крестясь, молили души тамплиеров о прощении. Казалось, люди не верили в полную невиновность.

Я более не мог смотреть на это. Подобное было выше моих сил. Я развернулся и, пробиваясь сквозь толпу, пошёл прочь, подальше от этого ужасного зрелища. Подальше от места, где сжигали измученных воинов Божьих, которые сохранили верность Христу до самой смерти.

Теперь я знал, что нужно было делать. Тамплиеры. Это не просто слово. Это призвание нести в сердце веру и защищать её против приспешников зла, против детей сатаны. Я решил разыскать оставшихся в живых рыцарей, которые не отреклись от ордена, и примкнуть к ним. Ах, если бы я знал, что мои клинки найдены, что меня ждали. Ждали как тамплиера, чей орден был вне закона. Если бы я только знал, как мне суждено закончить жизнь. Я, наверное, не поклялся бы провести её, как Моле, защищая веру до самого конца.

Как же это больно, принять смерть, когда только-только осознал смысл жизни…