Секретно ОТЧЕТ № 1 О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОГО ОТДЕЛЕНИЯ ШТАБА МАНЬЧЖУРСКОЙ АРМИИ (С НАЧАЛА ВОЙНЫ ПО 26 ОКТЯБРЯ 1904 г.) И ШТАБА ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО (С 26 ОКТЯБРЯ 1904 г. ПО 25 ФЕВРАЛЯ 1905 г.) [5] .

I. ОРГАНИЗАЦИЯ РАЗВЕДКИ

А. Организация дальней разведки

Организация дальней разведки в начале войны была сосредоточена в штабе Наместника ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА на Дальнем Востоке, которому непосредственно подчинялись наши военные агенты в Китае. Поэтому сведения о противнике, сообщаемые военными агентами, доставлялись в штаб армии через штаб Наместника.

По расформировании же штаба Наместника и подчинении военных агентов в Китае новому Главнокомандующему генерал-адъютанту Куропаткину, сведения их получались в штабе Главнокомандующего.

В непосредственном распоряжении штаба Маньчжурской армии с начала войны состоял для ведения дальней разведки наш военный агент в Корее Генерального штаба полковник Нечволодов, который был назначен на эту должность накануне открытия военных действий, но не успел доехать к новому месту служения.

Последний в конце апреля 1904 г. командировал в Японию и Корею трех тайных агентов, иностранных подданных: Шаффанжона, Барбея [6]  и Мейера (Франка), которые условным языком сообщали свои сведения кружным путем через Европу.

Кроме названных лиц, сведения о противнике из Японии, Кореи и Китая доставляли: бывший посланник при корейском императоре Д. С. С. [7]  Павлов, представитель Министерства финансов в Пекине, член Правления Русско-китайского банка статский советник Давыдов и наши консулы: в Тяньцзине – коллежский советник Лаптев и в Чифу – надворный советник Тидеман.

Специально для разведки в Корее в середине апреля 1904 г. Д. С. С. Павловым было предложено состоявшему при нашей миссии в Сеуле русскому подданному, корейцу М. И. Киму «установить непрерывные секретные сношения с местными корейскими властями и с тайными корейскими агентами, которые, согласно заранее сделанному в Сеуле условию, имеют быть посылаемы к Маньчжурской границе как от корейского императора, так и от некоторых расположенных к нам влиятельных корейских сановников»[1].

Для этой цели имелось в виду командировать Кима к р.Ялу для связи с нашими войсками, действовавшими тогда в этом районе.

Но так как после Тюренченского боя[2] мы отошли от р.Ялу, то Ким был командирован в Приамурский военный округ для организации разведки в Северной Корее. Сведения из Кореи получались, кроме того, через посредство бывшего нашего военного агента в этой стране Генерального штаба подполковника Потапова, имевшего знакомых среди иностранцев в Сеуле.

В конце июня 1904 г. организация «дальней разведки на всем фронте Маньчжурской армии» (Доклад генерал-квартирмейстера Маньчжурской армии от 29 июня 1904 г.) была поручена Генерального штаба генерал-майору Косаговскому, коему был отпущен аванс в размере 50 000 рублей.

В распоряжение генерал-майора Косаговского были назначены: состоявший при разведывательном отделении капитан 12-го Bосточно-Cибирского стрелкового полка Нечволодов, Генерального штаба: полковник Нечволодов, подполковники Потапов и Панов и капитан Одинцов, кроме того, переводчик европейских языков при разведывательном отделении г-н Барбье.

Подробности организации разведки генерала Косаговского и данные ему инструкции остались разведывательному отделению неизвестными, так как давались, по-видимому, самим Командующим армией или начальником его штаба. Донесения генерала Косаговского, кажется, поступали тоже непосредственно к Командующему армией; по крайней мере в разведывательном отделении было самое незначительное число его донесений.

В конце 1904—начале 1905 г. старшим адъютантом разведывательного отделения подполковником Линда были заведены сношения с французскими подданными Эшаром и Пларром о привлечении их к дальней разведке.

Подполковник Линда был тоже командирован в штаб Приамурского военного округа и крепость Владивосток для организации на месте тайной разведки в Северной Корее.

Б. Организация ближней разведки

В начале кампании, соответственно тогдашнему расположению наших войск: восточного отряда на р.Ялу и южного авангарда на линии Инкоу – Кайчжоу, ближняя разведка посредством лазутчиков китайцев и корейцев была возложена: в восточном отряде на капитана 7-го B.C. стрелкового полка Кузьмина, а в южном авангарде на начальника 9-й B.C. стрелковой дивизии генерал-майора Кондратовича.

Капитан Кузьмин, как бывший инструктор корейских войск и знаток корейского языка и быта, являлся лицом вполне подходящим для организации и ведения этого дела в Корее, где высаживалась, по имеющимся сведениям, 1-я японская армия генерала Куроки.

В распоряжение капитана Кузьмина были назначены два природных и расположенных к нам корейца, флигель-адъютанты корейского императора – полковник Виктор Ким и поручик Николай Ким.

После отхода наших войск из Кореи и от р.Ялу капитан Кузьмин с назначенными в его распоряжение офицерами корейской службы был командирован в штаб Приамурского военного округа для организации разведки в Северной Корее.

Тайная разведка в южном авангарде, как указано выше, была возложена в начале марта 1904 г. на генерал-майора Кондратовича по той причине, что он, как служивший раньше в Маньчжурии, имел знакомства между китайцами и местными миссионерами.

Районом его наблюдения было назначено побережье Ляодунского залива от устья р. Сяолинхе до мыса Хемотен. Что касается организации и ведения тайной разведки при разведывательном отделении штаба Маньчжурской армии, то она была возложена (в апреле 1904 г.) на капитана 12-го B.C. стрелкового полка Нечволодова. Этот обер-офицер был довольно продолжительное время помощником нашего бывшего военного агента в Китае генерал-майора Вогака и служил долго на Дальнем Востоке.

Капитану Нечволодову была дана особая инструкция.

Тайная разведка посредством китайцев в начале кампании шла неуспешно, преимущественно по следующим причинам:

1. Не было подготовленных заранее сведущих агентов.

2. Агенты из китайцев были исключительно временны и вовсе не заинтересованы в своем деле, да вдобавок их было весьма мало.

3. Вследствие постоянства успеха, сопровождавшего японское оружие, агенты-китайцы боялись предлагать нам свои услуги, тем более что японцы расправлялись с беспощадной жестокостью со всеми китайцами и их родственниками, которых подозревали в сношениях с русскими.

Доказательством этому может послужить прилагаемый рапорт Генерального штаба подполковника Панова «О разведке при помощи китайских разведчиков».

В этом рапорте подполковник Панов подробно разбирает причины неуспешного ведения разведки посредством китайцев и предлагает прибегать к применяемому японцами средству – захвату заложников.

На более прочных основаниях был поставлен этот вид разведки в июле месяце, когда она была возложена вместо одного на двух офицеров, а именно на штабс-капитанов 18-го B.C. стрелкового полка Афанасьева и 20-го B.C. стрелкового полка Россога, причем районы наблюдения были разделены между ними: штабс-капитан Афанасьев наблюдал преимущественно за центром и левым флангом противника (армиями Оку и Нодзу), а штабс-капитан Россов – за правым (армией Куроки).

Успешному ведению разведки способствовало нахождение при штабе лектора Восточного Института ученого китайца Ци [8] , через посредство которого штабс-капитан Афанасьев имел возможность добывать надежных агентов-китайцев (старались преимущественно привлекать бывших офицеров китайской службы) и облегчался разбор китайских донесений.

Для ускорения получения сведений от посылаемых китайцев и для освещения района, имевшего в данное время особое значение, названные офицеры командировались часто в передовые отряды, откуда они рассылали в расположение противника сеть лазутчиков.

При сформировании штаба Главнокомандующего штабс-капитаны Афанасьев и Россов остались в 1-й Маньчжурской армии, причем первый из них вскоре был назначен помощником нашего 1-го военного агента в Китае в г.Шанхай-Гуань, откуда вел дальнюю разведку, согласно особой инструкции разведывательного отделения штаба Главнокомандующего.

Ведение ближней разведки посредством китайцев, кроме разведывательных отделений еще и разведывательным отделением штаба Главнокомандующего было признано неудобным, так как донесения китайцев, высылаемых на разведку, получались по истечении значительного промежутка времени (недели и больше), вследствие отдаленности штаба Главнокомандующего от расположения противника. Ближняя разведка посредством китайцев при разведывательном отделении Главного штаба была учреждена только после Мукденских боев и возложена на штабс-капитана Блонского.

Кроме офицеров, находившихся в прямом распоряжении разведывательного отделения, сведения от китайцев доставляли еще следующие лица: представитель военного комиссара Мукденской провинции в г.Ляоян штабс-капитан Пеневский (с начала войны), штабс-капитан Блонский (с конца мая 1904 г.), военный комиссар Мукденской провинции полковник Квецинский (с конца июля 1904 г.), начальник транспортов Маньчжурских армий Генерального штаба генерал-майор Ухач-Огорович и хабаровский купец Тифонтай (с ноября 1904 г.).

Штабс-капитан Пеневский, благодаря своему служебному положению и тому обстоятельству, что Ляоянский Тифангуан был расположен к нам, доставлял довольно достоверные сведения, в особенности из района действий армии Куроки. Нельзя не отметить, что первые агенты-китайцы, дававшие сведения о японских частях с названием номеров полков и дивизий, были лазутчики штабс-капитана Пеневского.

Тайная разведка посредством лазутчиков велась тоже штабами корпусов, отдельных отрядов и передовой конницей.

Деньги на эту надобность отпускались из штаба армии. В штабах корпусов и отрядов было предложено организацию и ведение тайной разведки возложить на особого офицера, преимущественно Генерального штаба. Штабом армии давались иногда войскам инструкции: например, в мае месяце кавалерийским отрядам генерал-майора Мищенко на восточном фронте, а генерал-майора Самсонова на западном, и в сентябре – корпусам.

Одновременно велась разведка через китайцев, служащих в Заамурском округе пограничной стражей, которые еще в мирное время имели своих тайных агентов среди местного населения.

В. Разведка флангов

С самого начала войны придавалось большое значение нашему правому флангу, ввиду того, что в штаб Маньчжурской армии поступали донесения о движении китайских войск генералов Юаньшикая и Ма к нейтральной полосе и даже в тыл нашего расположения (на Бамиенчен Сыпингай), а истинные намерения китайского правительства нам были неизвестны. Положительных данных о том, что Китай до конца войны сохранит строгий нейтралитет, не было; наоборот, предполагали, что при удобном случае и при условии производства Японией десанта, где-либо на западном побережье Ляодунского залива, Китай станет открыто на сторону Японии.

Для проверки слухов о движении Юаньшикая и Ма и вообще для освещения нашего правого фланга были приняты следующие меры:

а) В конце февраля 1904 года был отправлен прикомандированный к штабу Маньчжурской армии штатный слушатель Восточного Института штабс-капитан Колонтаевский в район р. Ляохэ – и Китайской железной дороги – Синминтин – Гоубаньцзы – Инкоу.

б) Еще до начала войны был сформирован отряд пограничной стражи под начальством подполковника Переверзева для наблюдения р. Ляохэ и охраны железной дороги на участке Инкоу, Ташичао, Ляоян, Мукден.

При отряде находился Командующий 21 сотней пограничной стражи поручик Коншин, который имел кадровых разведчиков из китайцев, корейцев и нижних чинов пограничной стражи, знающих китайский язык, и вел разведку в районе нижнего течения Ляохэ.

С открытием военных действий штабом Маньчжурской армии было предложено поручику Коншину усилить кадры своих разведчиков и продолжать разведку в районе р. Ляохэ – Синминтинской ж. д., высылая по временам разведчиков и в расположение войск генерала Ма. Ввиду ожидаемого движения генерала Ма на Ляоян – Мукден отряд полковника Переверзева был усилен полевыми войсками и переименован в Ляохэйский отряд, который продолжал усиленно вести тайную разведку посредством китайцев на нашем правом фланге.

в) Так как не было точных сведений о численности китайских войск генералов Юаньшикая и Ма, в особенности войск последнего, численность которых преувеличивалась иногда агентами-китайцами до 100 тысяч, то в конце марта 1904 г. был командирован штабс-капитан Россов в качестве датского корреспондента и купца в районы расположения войск Ма и Юаньшикая для выяснения на месте точной дислокации, численности, состояния и качества китайских войск названных генералов.

г) Для этой же цели в апреле месяце того же года был командирован есаул Уральского казачьего войска Ливкин, под видом русского купца, снабженный удостоверениями Мукденского Цзяньцзиня и генерала Юаньшикая.

д) В целях разведки специально Монголии в районе Куло (в 150 верстах и более к западу от Синминтина) и севернее, где находились передовые конные части генерала Ма, было поручено коммерческому заготовителю Маньчжурской армии А. Г. Громову попутно с покупкой скота, которая им производилась в Монголии, собирать также сведения о противнике и местности. Для этой цели Громов давал своим агентам особую инструкцию.

е) С появлением японских хунхузских шаек под начальством японских офицеров на нашем правом фланге с целью нападения на железную дорогу было решено в июне месяце 1904 г., ввиду обширности района наблюдения к западу от железной дороги, разделить ее параллелью г.Телина между есаулом Ливкиным и г.Громовым; первому поручалось наблюдение южной части, второму – северной.

ж) Для усиления разведки правого фланга было вменено в обязанность помощнику нашего военного агента в Китае капитану Едрихину и начальнику почтово-телеграфного отделения в Шанхай-Гуане г. Крынину наблюдать особенно за побережьем окрестностей г. Инкоу – Цинвандао, так как в обоих пунктах опасались высадки японских войск.

Наш крайний левый фланг освещался в течение всей кампании отрядом Генерального штаба полковника Мадритова. Район его наблюдения менялся по мере нашего отступления. Полковник Мадритов был, по прежней своей деятельности еще в мирное время, знаком с районом и имел надежных агентов-китайцев, которые составляли в его отряде отдельную единицу.

Г. Подготовка нашего тыла в отношении разведки

Еще до очищения нами фронта Инкоу – Ташичао (в начале июля 1904 г.) разведывательным отделением штаба Маньчжурской армии было обращено внимание на важное значение подготовки тыла в разведывательном отношении. Особенное значение в силу своего географического положения, а также стратегического и коммерческого значения приобретал порт Инкоу.

Для устройства постоянной агентуры в этом порту был командирован капитан Нечволодов, который имел в виду подходящего для этого дела европейца, бывшего военного.

Проект капитана Нечволодова [9]  был отклонен генерал-квартирмейстером штаба Маньчжурской армии, ввиду того, что дальняя разведка была тогда возложена на генерал-майора Косаговского.

При дальнейшем нашем отступлении эта задача подготовки тыла была возложена Командующим армией в Айсянцзяне на штабс-капитана Блонского, а в октябре в Мукдене на полковника Квецинского.

Агенты, нанятые штабс-капитаном Блонским из местных жителей окрестностей Айсянцзяна, по очищении нами Ляояна, никаких сведений о противнике не дали.

Насколько попытка полковника Квецинского увенчалась успехом, осталось неизвестным.

II. ПЕРЕВОДЧИКИ

С самого начала войны временно Командующий Маньчжурской армией генерал-лейтенант Линевич[3] возбудил ходатайство перед Наместником ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА на Дальнем Востоке о привлечении в армию в качестве переводчиков восточных языков студентов и слушателей-офицеров Восточного Института, причем студентам было установлено жалованье в размере 155 рублей в месяц и пособие на проезд в армию.

Число интеллигентных переводчиков восточных языков, в особенности японского, было столь незначительно, что их даже не хватало на тогдашний малочисленный состав Маньчжурской армии.

В конце мая 1904 г. было командировано на театр военных действий Главным штабом 5 корейцев – учеников Казанской учительской семинарии.

Так как ко времени прибытия названных корейцев в штаб армии войска Маньчжурской армии уже очистили Корею, то надобности в названных переводчиках не ощущалось: один был эвакуирован по болезни, трое были уволены, как окончившие учительскую семинарию сельскими учителями в Уссурийский край, и только один остался в армии.

При разведывательном отделении штаба Маньчжурской армии состоял в качестве переводчика иностранных языков служащий в Пекинском отделении Русско-китайского банка г-н Р. И. Барбье. Деятельность последнего сводилась преимущественно к переводу статей из английских и французских газет, имеющих отношение к военным событиям. В конце сентября Барбье был командирован в Пекин для сообщения штабу сведений о противнике. Барбье сообщал преимущественно официальные донесения японских начальников, указы и распоряжения японского правительства и т. п.

В заключение нельзя не упомянуть о простых китайцах-переводчиках, состоящих в ведении разведывательного отделения. Переводчики эти были конные и назначались сопровождать офицеров Генерального штаба, командированных на разведку, причем для перевозки офицерских вещей содержалось некоторое число «фудутунок» с проводниками-китайцами.

III. БОРЬБА СО ШПИОНАМИ ПРОТИВНИКА

Так как между иностранцами могли оказаться шпионы противника, то с объявлением войны возник вопрос принять меры по отношению иностранных подданных, проживавших в Маньчжурии в качестве служащих на нашей железной дороге, миссионеров, купцов и других, а также необходимо было решить, куда высылать всех тех лиц, которые заподозревались в шпионстве.

Представленный по этому поводу доклад и.д. начальника штаба Маньчжурской армии генерал-майором Холщевниковым 17 февраля 1904 г. и утвержденный временно Командующим армией генерал-лейтенантом Линевичем, того же февраля, устанавливал по вышеупомянутым вопросам следующие положения:

1) Иностранцев, служащих на Китайской Восточной железной дороге, Наместником разрешено оставить в Маньчжурии под личною ответственностью Управляющего названной дорогой полковника Хорвата.

Прочих иностранцев, проживающих в Маньчжурии, и могущих приехать корреспондентов иностранных газет ни в коем случае не разрешать приезда в район сосредоточения армии на время, пока сосредоточение не окончится.

2) В отношении миссионеров соблюдать полную осторожность, прибегая к решительным мерам лишь в том случае, когда подозрение их в шпионстве или вообще в такой деятельности, которая, несомненно, направлена во вред нашим интересам, будет иметь веское документальное подтверждение.

3) Всех лиц, пребывание коих в районе действия армии по тем или иным соображениям будет признано неудобным, выселять в города и селения Западной Сибири, не расположенные по линии железной дороги, причем иностранцам предлагать выехать за пределы Российской империи через нашу западную границу.

С открытием военных действий в Маньчжурии выяснилось, что большое число китайцев и переодетых китайцами японцев занимаются шпионством, следя с сопок за движением наших войск, расположением наших батарей и т. п., сигнализируют об этом при помощи флагов, зеркал и проч.

Это невыгодное для наших войск обстоятельство вызвало приказание войскам Маньчжурской армии от 25-го июня 1904 г. за № 371, в котором Командующий армией приказывал при появлении подобных лиц на горах стрелять по ним.

К сожалению, это приказание не исполнялось войсками с должною последовательностью и энергией.

С начала войны, а в особенности по мере развития военных действий, доставлялись войсками в разведывательное отделение штаба Маньчжурской армии лица различных национальностей, преимущественно китайцы и корейцы, задержанные по подозрению в шпионстве, воровстве, сигнализации, порче телеграфов, мостов и т. п.

Эти лица препровождались большею частью без всяких указаний, где, когда и кем и по какой причине они арестованы.

Поэтому приходилось разведывательному отделению, вопреки ст. 202 Положения о полевом управлении войск в военное время, непроизводительно тратить ежедневно массу времени на опрос этих лиц, в целях установления их личности и выяснения их виновности.

Такой ненормальный порядок вещей, отвлекавший чинов разведывательного отделения от прямых их обязанностей и возлагавший на них чуждые их деятельности обязанности военно-полицейского характера, вызвал приказание войскам Маньчжурской армии от 6-го сентября 1904 г. за № 540, в котором Командующий армией приказывал всех задержанных лиц препровождать к органам, ведающим военно-полицейскими надзорами в армии, в разведывательное же отделение препровождать вместе с протоколами опросов лишь тех лиц, кои могут дать сведения о противнике.

Надзор за шпионами противника, в особенности в начале войны, был весьма слаб за недостатком необходимого числа военно-полицейских чинов и сыскных агентов.

Правда, разведывательным отделением была сделана еще в конце мая 1904 г. робкая попытка установить негласный надзор за неприятельскими шпионами (через посредство прикомандированного к отделению переводчика корейского языка Г. Фоменко), но осязательных результатов достигнуто не было.

IV. СБОР И ОБРАБОТКА СВЕДЕНИЙ О ПРОТИВНИКЕ. СВОДКИ

Получаемые сведения от агентов дальней разведки, донесения от войск и агентов штаба и сообщения печати сопоставлялись и обрабатывались в разведывательном отделении и выливались в форму «сводок сведений о противнике».

Таким образом, в штаб Маньчжурской армии все сведения о противнике поступали в сыром виде.

По сформировании штабов Главнокомандующего и трех Маньчжурских армий до Мукденского боя включительно сведения в разведывательное отделение штаба Главнокомандующего поступали из армий в обработанном виде, в форме сводок. Все же остальные многочисленные данные дальней и ближней тайной агентуры штаба Главнокомандующего, разведки штаба тыла, Приамурского военного округа и Заамурского округа пограничной стражи получались в форме прямых донесений, почти без всякой обработки. Такой же характер носили и донесения полковника Квецинского, за исключением его ежемесячных сводок с приложением схем.

Наряду с этим получались копии всех тех войсковых донесений о противнике, которые уже послужили материалом для сводок штабов армий.

Необходимо подчеркнуть, что весьма многие сведения о противнике поступали, минуя генерал-квартирмейстера, непосредственно на усмотрение Командующего Маньчжурской армией, а впоследствии Главнокомандующего, без предварительной критики и обработки в разведывательном отделении. Сюда относятся отчасти донесения полковника Квецинского, генерал-майора Ухач-Огоровича, генерал-майора Косаговского, ротмистра Дроздовского и др.

Данные о противнике при разборе делились по степени достоверности:

1) на документальные, т. е. достоверные, не возбуждающие никакого сомнения (пленные, японские документы, карты, предметы обмундирования и снаряжения и проч.)

и 2) на предположительные – донесения военных агентов, сведения от лазутчиков, опросы пленных и т. п.

Последние источники давали лишь указания, на основании которых можно было делать более или менее правдоподобные предположения.

В начале кампании документальные данные совершенно отсутствовали и таковые начали получаться только в середине мая 1904 г.

В сводках получались следующие сведения:

1) О численности и группировке японских войск, преимущественно по армиям (вначале по группам: южная и восточная).

2) Об укреплениях.

3) О планах японцев.

4) Об устройстве тыла.

5) Об организации японских войск и ходе мобилизации в Японии.

6) О новых формированиях (с конца 1904 г.).

7) О китайских войсках генералов Ма и Юаньшикая (в начале кампании, когда опасались враждебных действий с их стороны).

8) О настроении местного населения (Маньчжурии, Монголии и Кореи) и

9) Разные сведения.

Необходимо отметить, что вследствие неоднократно подмеченного факта недробления японцами войсковых единиц (дивизий, бригад) было принято при документальном установлении одного полка дивизии (бригады) считать налицо в ближайшем районе и другие части этой дивизии (бригады).

Кроме сводок о противнике, разведывательными отделениями штабов Маньчжурской армии и Главнокомандующего были изданы справочные сведения для войск, а именно штабом Маньчжурской армии:

1) «Перечень начальников дивизий и командиров бригад японской армии» (два издания).

2) «Организация японских сухопутных вооруженных сил» (два издания к 1 июня и к сентябрю 1904 г.).

штабом Главнокомандующего: «Боевое расписание японских армий по сведениям к 1-му декабря 1904 г.»

Сводки о противнике печатались в штабе Маньчжурской армии почти ежедневно только в 4-х экземплярах (для Командующего Маньчжурской армией, начальника его штаба, генерал-квартирмейстера и разведывательного отделения штаба армии).

Сводки в войска не рассылались, так как бывший генерал-квартирмейстер признавал это излишним. С сентября месяца для ориентировки корпусов и отдельных отрядов ежедневно посылались бюллетени об общем положении дел с краткими сведениями о противнике.

В штабе Главнокомандующего до Мукденского боя включительно сводки печатались в большем количестве и рассылались по одному экземпляру в штабы 3-х Маньчжурских армий. Эти последние, если находили необходимым, перепечатывали их и рассылали в корпуса и отдельные отряды.

Порядок этот имел то неудобство, что сведения в войсках получались со значительным опозданием.

Кроме того, не могло быть и речи об обязательности распространения сводок штаба Главнокомандующего в отдельных войсковых частях.

К сводкам иногда прилагались схемы.

V. ПЕРЕПИСКА ПО РАЗНЫМ ДЕЛАМ, НЕ ИМЕЮЩИМ НЕПОСРЕДСТВЕННОГО ОТНОШЕНИЯ К РАЗВЕДКЕ

Разведывательные отделения штабов Маньчжурской армии и Главнокомандующего, кроме вопросов, имеющих непосредственное отношение к разведке, ведали еще личным составом отделений, денежной отчетностью, перепиской по гражданским делам с военными комиссарами, перепиской с нашими военными агентами в Китае, сверх того, в отделении была сосредоточена переписка об иностранных военных агентах, о корреспондентах и крепости Порт-Артур.

С самого начала войны разведывательное отделение штаба Маньчжурской армии было, как упомянуто выше в отделе III настоящего отчета, завалено работой по опросу приводимых почти ежедневно в большом количестве лиц различных национальностей, по установлению их личности, выяснению их виновности и составлению соответственных протоколов.

Много времени отнимало тоже совершенно непроизводительно для прямого назначения разведывательного отделения ведение денежной отчетности по разведке, выдача жалованья переводчикам, проводникам, довольствие лошадей и мулов и т. п.

Согласно № 202 Положения о полевом управлении войск в военное время разведывательное отделение ведало военными корреспондентами. Вся переписка о них как с министерством иностранных дел, так и с Главным штабом была вначале сосредоточена в штабе Наместника ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА на Дальнем Востоке, откуда корреспонденты командировались с удостоверениями штаба Наместника в штаб Маньчжурской армии.

Деятельность разведывательного отделения последнего штаба сводилась к следующему:

Прибывшим корреспондентам выдавались новые удостоверения, взамен выданных штабом Наместника, бралась подписка о том, что они не будут распространять никаких известий о военных приготовлениях, численности, расположении и передвижениях войск, о намерениях и планах войсковых начальников и пр., затем по желанию их и с согласия войсковых начальников они распределялись по корпусам и отрядам.

Во исполнение приказания Наместника от 29-го февраля 1904 г. за № 22 для цензуры известий военного характера, отправляемых по почте из Ляояна для опубликования в печати, Командующий армией приказал (приказание войскам Маньчжурской армии от 19-го марта 1904 г. за № 94) назначить комиссию в следующем составе: председатель – военный агент в Корее Генерального штаба полковник Нечволодов и члены: штаб-офицер для поручений при Управлении генерал-квартирмейстера Генерального штаба полковник Ромейко-Гурко, помощник старшего адъютанта разведывательного отделения Генерального штаба капитан Михайлов и чиновник по дипломатической части при Командующем армией коллежский советник Грушецкий.

Цензором известий, отправляемых по телеграфу, был назначен Председатель цензурной комиссии III Генерального штаба полковник Нечволодов и заместитель его, на случай отсутствия, старший адъютант разведывательного отделения Генерального штаба подполковник Слесарев.

Названная комиссия должна была руководствоваться «Правилами для опубликования в печати военных известий», приложенных к приказанию Наместника № 22. Так как все газетные корреспонденции на основании вышеозначенных «Правил» не были избавлены от военной цензуры и на местах выхода газет, то оказалось излишним иметь комиссию для цензурирования корреспонденций, отправляемых по почте.

Ввиду вышеизложенного в отмену приказания от 19-го марта 1904 г. за № 94 Командующий армией приказал назначить (приказание войскам Маньчжурской армии от 27-го марта № 108) цензором известий, отправляемых с театра военных действий только по телеграфу, сначала Генерального штаба подполковника Слесарева, затем Генерального штаба подполковника Люпова, заместителем, на случай отсутствия старшего адъютанта, помощника его Генерального штаба капитана Михайлова.

Ввиду последовавшего разрешения Наместника военным и частным лицам отправлять с театра войны телеграммы на иностранных языках и в иностранные государства, для цензурирования таких телеграмм приказанием войскам Маньчжурской армии от 13 мая 1904 г. .№ 231 был назначен Генерального штаба капитан граф Игнатьев и чиновник по дипломатической части при Командующем армией коллежский советник Грушецкий, вместо последнего цензором иностранных телеграмм был назначен Генерального штаба капитан барон Винекен, прикомандированный к разведывательному отделению 14-го мая (приказание войскам Маньчжурской армии от 22 мая 1904 г. № 258).

Цензура телеграмм корреспондентов, находящихся при штабах корпусов и отрядов, была возложена на начальников соответствующих штабов или лиц по их назначению.

Подробный отчет о корреспондентах и о цензуре представляется начальником цензурного отделения штаба Главнокомандующего.

В разведывательном отделении штаба Маньчжурской армии, а затем штаба Главнокомандующего была сосредоточена также переписка по Порт-Артуру.

Эта последняя касалась, как видно из нижеследующего, снабжения осажденной крепости разного рода припасами и поддержания с ней связи.

Для снабжения Порт-Артура боевыми припасами (снарядами, патронами, вытяжными трубками и др.) было сделано несколько попыток: в июле месяце 1904 г. через посредство начальника транспортов Маньчжурской армии генерал-майора Ухач-Огоровича и купца Тифонтая, осенью того же года через посредство начальника Забайкальской области генерал-лейтенанта Холщевникова, наконец, третья через Владивосток.

Ни одна из попыток не увенчалась успехом, так как они отчасти были преждевременно раскрыты китайцами, отчасти не удалось прорваться через блокаду.

Подробностей о распоряжениях, сделанных штабом Главнокомандующего, не имеется, так как дела разведывательного отделения штаба Главнокомандующего до Мукденского боя включительно пропали при отступлении от Мукдена 25-го февраля 1905 г.

Снабжение Порт-Артура медикаментами, продовольствием, полушубками, сапогами и проч. было поручено посланнику Д. С. С. Павлову, представителю Министерства финансов в Пекине статскому советнику Давыдову, нашим военным агентам в Китае и консулам: в Чифу – надворному советнику Тидемену и в Тяньцзине – коллежскому советнику Лаптеву.

С перерывом телеграфного сообщения с Артуром в конце апреля 1904 г. связь с крепостью могла поддерживаться исключительно посылкою отдельных лиц. Для этой цели посылались преимущественно офицеры-добровольцы с шифрованными донесениями для взаимной ориентировки штабов крепости и Командующего (впоследствии Главнокомандующего) армией о положении дел на театре военных действий, предстоящих планах, текущих событиях, сведениях о противнике и проч.

От штаба Маньчжурской армии (в период с мая по сентябрь 1904 г.) было послано несколько офицеров (5-го сибирского казачьего полка хорунжий Штенгер в июне месяце, 8-го сибирского казачьего полка хорунжий Костливцев в июле месяце, хорунжий князь Радзивилл, корнет Христофоров и уссурийского железнодорожного батальона поручик Экгардт в сентябре месяце), из которых только поручик Экгардт не достиг Артура, так как по дороге был взят японцами в плен. Кроме того, были командированы по собственному желанию несколько нижних чинов.

Для ускорения доставки сведений из армии в Порт-Артур таковые передавались шифрованными телеграммами из штаба армии в Чифу консулу Тидеману и полковнику Огородникову в Тяньцзине для отправления их на джонках в крепость. Но, судя по тому, что из осажденной крепости поступали жалобы на отсутствие сведений из штаба Маньчжурской армии (впоследствии Главнокомандующего), в ноябре Главнокомандующий приказал посылать в Артур донесения ежедневно, но вследствие тесной блокады они большей частью не доходили по назначению.

Из Порт-Артура известия получались теми же путями; отчасти офицерами, гражданскими лицами, прибывавшими из осажденной крепости, отчасти китайцами, посылаемыми сухим путем, а также миноносцами и джонками через Чифу.

В предвидении, что Порт-Артур будет отрезан, в конце февраля было доставлено из порт-артурской военно-голубиной станции в распоряжение штаба Маньчжурской армии 45 почтовых голубей. Голуби эти были дрессированы из Ляояна в Порт-Артуре в течение 2-х лет и по прибытии в Ляоян помещены в голубятне пограничной стражи.

При очищении нами г. Ляояна корзины с голубями не успели взять на поезд, и голуби были выпущены нижним чином, ухаживавшим за ними. Из 45 голубей долетело до Порт-Артура 3 голубя.

Из всего вышеизложенного видно, насколько разведывательное отделение было обременено перепиской по вопросам, не имеющим никакого отношения к разведке. Это отвлекало чинов от прямых их обязанностей по сбору и обработке сведений о противнике и не могло не отразиться неблагоприятно на работе последних.

Такой ненормальный порядок вещей сознавался и давал себя чувствовать с самого начала войны. Поэтому, в целях более правильной постановки дела были приняты следующие меры:

1) Упомянутым в III отделе настоящего отчета приказанием войскам Маньчжурской армии от 6-го сентября 1904 г. № 540 полицейско-судебные функции по опросу задерживаемых подозреваемых лиц были окончательно изъяты из ведения разведывательного отделения.

2) В сентябре месяце 1904 г. денежная отчетность по всему управлению генерал-квартирмейстера и заведование лошадьми для переводчиков и проводников были возложены на особого офицера казначея 124-го Воронежского пехотного полка штабс-капитана Андерсона, прикомандированного в Управление генерал-квартирмейстера.

3) С расформированием штаба Наместника заведование корреспондентами и цензура иностранных корреспонденций и телеграмм были окончательно изъяты из ведения разведывательного отделения и переданы во вновь учрежденное цензурное отделение при штабе Главнокомандующего.

4) Что касается, наконец, переписки по Порт-Артуру, то таковая была возложена в конце ноября 1904 г., когда было признано необходимым посылать донесения в Порт-Артур ежедневно, на генерала для поручений при начальнике штаба Главнокомандующего Г. М. Воронова.