"Тени Ахерона 3. Нисхождение Тьмы" - читать интересную книгу автора (Монро Керк, Локнит Олаф Бьорн)Глава 5 Первый рассказ Гленнора Молнии над Тарантией Не стану утверждать, что сейчас Аквилония находится на грани катастрофы, бывали временя похуже и пострашнее — взять хотя бы последние полгода правления Нумедидеса, когда государству и впрямь грозили скорый развал и кровопролитная гражданская война. Тогда решительные действия пуантенских герцогов, Латераны и наемной армии Черной Реки смогли устранить угрозу вместе с самим Нумедидесом и сворой прикормленных им псов, терзавших страну, трон занял Конан Канах, и мы постепенно вступили в эпоху относительного благополучия. Конечно, серьезные неприятности случались и за минувшие восемь лет правления Конана — слишком уж беспокойны государь достался Аквилонии. Но к его чести стоит сказать, что в большинстве бедствий был виноват не киммериец, а силы природы, магии или обычное недомыслие правителей сопредельных держав. Мы успешно выиграли три крупных войны, сумели помочь нашим немедийским соседям разобраться с крайне запутанной и донельзя опасной историей Алого Камня, пережили ставшую легендарной Полуночную Грозу, заперли пиктов в их непролазных чащобах за Черной Рекой, надолго отбив у серокожих дикарей желание соваться на аквилонские земли, начали восстанавливать уничтоженный при прошлом правлении морской флот… Словом, царствование Конана можно уже сейчас признать если не великим, то удачным. Если так дела пойдут и дальше, что «варварский король» через столетия будет упоминаться наравне с Сигибертом Завоевателем — самым знаменитым государем Трона Льва. Хотя Конану доселе не достает серьезности и прозорливости Сигиберта, слишком уж горяч. А такая горячность может выйти боком, как в истории с Толозой. Я тогда сказал королю, что торопиться не следует, мятеж подавить мы всегда успеем — какая разница, падет столица бунтовщиков через одну седмицу или через три? Сначала необходимо собрать все доступные сведения о войске мятежников, об их запасах продовольствия, возможностях в области магии, перекрыть пути, по которым фатаренам доставляется золото… На подготовку к войне уйдет больше времени, но тогда и победа окажется более близкой. Конан не послушался — он рвался в бой, желая немедля выручить осажденного в цитадели Толозы графа Люксэ и его людей, а заодно показать этому мерзавцу Раймону где раки зимуют и навсегда отбить у дворян Полудня охоту бунтовать. Небольшое гвардейское войско числом чуть больше четырех тысяч человек отправилось в Пуантен, лихо захватило Толозу, но уже через несколько дней было вынуждено бросить обоз и спешно отступить по реке аж в герцогство Шамарское. В этом поражении есть и моя вина — надо было проявить настойчивость и остудить слишком горячие головы. И, разумеется, Латерана была обязана обратить пристальное внимание на фатаренов задолго до того, как ересь вышла за пределы Коринфии и стала непосредственно угрожать Трону Льва. Еще минувшей весной я полагал, что новое вероучение прекратит существование само собой — уж больно туманными и противоречивыми были выкладки проповедников. Однако вскоре выяснилось, что секта имеет сложную и весьма действенную иерархию, что фатарены запустили свои волосатые щупальца в область политики, торговли и магии, и что учение пророка Мэниха оказалось весьма привлекательным как для высших, так и для немытых простецов. Как раз только что мне принесли «экстракт» из донесений конфидентов Латераны, действующих на Полудне — в Зингаре, Коринфии и Пуантене. Если королева Чабела борется с сектой вполне успешно, не стесняясь в выборе средств и методов, то у нас и короля Нимеда дела совсем плохи… Коринфия отвергла немедийский протекторат, теперь там свой король (кстати, я об этом узнал первым, задолго до того как гонцы развезли эту весть по всем восьми сторонам света). В Пуантене все до единого графства Полуденнее реки Арье бунтуют, фатарены начали появляться и в ленных владениях Просперо, который не вылезает из Гайарда, пытаясь остановить распространение ереси. Если ход событий вскоре не будет переломлен в нашу пользу, Закат станет свидетелем появления нового и весьма обширного государства — конфиденты докладывают, что при дворе графа Раймона Толозского ходят разговоры и том, что неплохо бы принести вассальную присягу Амори Ибелену, одному из вождей фатаренов, нацепившему коринфийскую корону. Если это произойдет, то «фатаренский пояс» протянется на сотни лиг от Восходного берега Алиманы до границ Заморы, а это будет означать, что от Аквилонии, Немедии и Офира отложатся земли междуречья Тайбора и Красной, потеря которых вызовет крах устоявшихся за столетия торговых связей… Пока еще ситуацию можно разрешить в нашу пользу — мгновенными ударами рассечь пораженные заразой области и перебить мятежников поодиночке, прижать их отряды к горам и безжалостно перерезать. И не надо упрекать меня в кровожадности — последствия образования «страны фатаренов» окажутся куда более тяжелыми. Сейчас Конан собирает армию в герцогстве Шамарском, почти под боком графа Раймона — войску надо будет лишь переправиться на другой берег Хорота. Однако место для сбора выбрано не самое удачное — летучие отряды врага, пришедшие из Немедии и Коринфии в любой момент могут атаковать гвардию, что приведет к серьезным потерям: мятежники используют гигантских птиц, воевать с которыми мы пока не умеем. Я доселе непроизвольно морщусь при упоминании разгрома, который учинили фатарены двум нашим «горным легионам», шедшим в графство Толозы на помощь королю. Дознание показало, что птиц было всего тридцать две, и поддерживал их отряд конницы в четыреста или четыреста пятьдесят мечей, однако столь небольшими силами мятежники сумели нанести аквилонской пехоте неслыханный урон! Конечно, метаципленариев можно заманивать в «волчьи ямы» или бить из луков по глазам птиц, но всю Аквилонию такими ямами не покроешь, а во время нападения этих пернатых гигантов лучники не смогут стрелять прицельно… Ничего, разберемся мы и с метаципленариями, только время дайте. Сейчас меня куда больше заботит другая проблема — Черное Солнце. По сравнению с фатаренскими магами самый жуткий метаципленарий покажется вам белокрылым голубком, воркующим на крыше садовой беседки. — Итак, каковы первые впечатления от нашей очаровательной пленницы? — спросил я у Тотланта, когда он ввалился в мой кабинет, утер рукавом пот со лба и повалился в кресло. — Крепкий орешек, верно? — Вы, барон, великий мастер преуменьшать, — огрызнулся Тотлант и шепнул под нос несколько таких словечек, какие и от Конана, пребывающего в состоянии крайнего душевного волнения, не всякий раз услышишь. — Настоящая ведьма из страшной сказки! Соглашусь с волшебником — баронесса Астер, не столь давно доставленная каттаканами из Коринфии, была отнюдь не подарочком. Разумеется, мы с самого начала предприняли надлежащие меры предосторожности: магичку поместили в камеру, отделанную серебряными плитками и защищенную простенькими, но действенными заклинаниями, пальцы госпожи Астер были скованы особыми кандалами, тоже сделанными из серебра, до разговоров с ней допускались только подготовленные и опытные люди наподобие престарелого мэтра Савердена, главного советника Латераны по вопросам колдовства. Саверден формально магом не являлся — он не входил ни в один из орденов, никогда не учился у настоящих волшебников, но способностями обладал изрядными. А кроме того, старый прохвост был очень умен и хитер. И все-таки после первого же разговора с прелестной баронессой мне пришлось отпаивать мэтра легким вином — проклятая ведьма едва не довела Савердена до удара не то силой внушения, не то своей стервозностью, превосходящей все виданные мною прежде примеры. Женщины, особенно потерпевшие неудачу в любви и отдавшие силы политике или магии, всегда тяжелы в общении, но попавшийся нам экземпляр был настоящим уникумом, истинная кобра в человеческом обличье. Дело дошло даже до того, что приставленный к ней глухонемой надзиратель отказался исполнять свои обязанности, написав мне крайне эмоциональную записку — она каким-то образом и его ухитрилась вывести из себя… Чего мы только не перепробовали — ласковые уговоры и обещания золотых гор с алмазными ледниками, настойчивы просьбы с недвусмысленными намеками на то, что если госпожа не перестанет запираться, то Латерана будет вправе оказать на нее «давление», обычно выражающееся в вульгарных, но действенных и проверенных временем методах — от заколачивания иголок под ногти до расплавленной смолы, вполне способной изрядно попортить ее нежную девичью кожу. Бесполезно! Она ничего не боялась, шипела как змея, скандалила, пыталась кусаться и пинаться, отказывалась от еды, оскорбляла всех, кого видела, и вообще вела себя непристойно. Хуже было другое: колдовать баронесса не могла по вполне понятным причинам — никакой маг не способен творить заклятья, если у него скованы серебром руки, это непреложный и нерушимый закон, известный с древнейших времен. Однако ведьма могла оказывать на окружавших ее людей некое иное воздействие наподобие внушения. Из всех моих подчиненных, работавших в подземной тюрьме, устроенной в подвалах поместья, невосприимчивым к этому оказался только Жайме из Карташены — милейший человек, уже семь лет являвшийся нашим лучшим палачом. Жайме переманил в Латерану граф Кертис, впервые встретившийся с зингарцем на Черной Реке, где тот служил в наемном войске пуантенских герцогов. Выяснилось, что Жайме в прежние времена долго и успешно трудился на поприще палача в морской управе дознания Зингары — эти месьоры занимаются искоренением пиратства на Полуденном побережье. Жайме пришлось покинуть любимую работу из-за непростительной ошибки — получил взятку и попался. Пришлось бежать на Черную Реку, где могучий карташенец моментально был принят в армию наемников. Кертис положил глаз на бывшего палача не только из-за его опыта. Дело в том, что у Жайме была весьма примечательная внешность — я в жизни не видывал таких страшилищ! Обликом зингарец напоминал человека лишь весьма отдаленно, скорее, он вылез в наш мир из леденящей кровь легенды о вурдалаках Ростом он был очень высок — локтей пять с половиной. Узловатые лапищи, даже пальцы которых покрыты густым вьющимся черным волосом, и чудовищно изуродованное лицо — Жайме в молодости получил сильнейший ожог на пожаре. Большая часть лысого черепа представляла собой сплошной фиолетовый рубец, этот же шрам покрывал лоб слева, оставляя для затянутого бельмом глаза неприятную узкую щель, распространялся на щеку и часть шеи — кожа возле губ была стянутой ожогом, и у зингарца были постоянно видны желтые обломанные зубы. Правый глаз был двуцветным — половина радужки пронзительно-черная, вторая почему-то голубая. На правой руке шесть пальцев. Некое подобие бороды росло только на здоровой щеке, и куст жестких волос свисал до груди, напоминая драный конский хвост. Словом, темный ужас. Однако если забыть о внешности зингарца и взглянуть, так сказать, за фасад, выходило, что Латерана приобрела в его лице замечательного палача, исполнительного, безоговорочно верного и не склонного к лишним разговорам с посторонними людьми. Более того, в обычной жизни Жайме являлся добродушным и веселым человеком, отцом изрядного семейства — он еще на Черной Реке взял в жены маркитантку, от которой прижил на сегодняшний день аж семерых очаровательных детишек. Человеческая душа — потемки! Так вот. Магия внушения на Жайме вообще не действовала, что было проверено много раз задолго до появления в Латеране нежданной гостьи из Коринфии. Мэтр Саверден выяснил это самолично — он владел надлежащими способностями. Объяснить невосприимчивость Жайме можно было только наличием «печати богов» в виде двуцветного черно-синего глаза, но копаться в этой загадке у нас с Саверденом не было ни времени, ни желания. Так оно даже лучше — по крайней мере, существует уверенность, что Жайме никто и никогда не сможет переманить на вражескую сторону. Ныне с баронессой Астер занимался только зингарец — носил ей еду, убирал в камере, со спокойствием каменного идола выслушивал потоки оскорблений, а когда потерявшая терпение ведьма попыталась открыто его соблазнить, Жайме только посмеялся, чем окончательно вывел магичку из себя… Тотланту сегодня тоже досталось — по лицу видно. Настроение стигийцу испорчено на несколько дней вперед. — Я поставил защиту, но она сумела пробить щит, — сказал Тотлант после долгого молчания. — И это была не магия. Никаких заклинаний ключа, все было проще и сложнее одновременно. Я не понял, каким образом заключенная в баронессе Астер сила проникла через защитное заклятье. Если сравнивать, то это было похоже на воду, просочившуюся сквозь ткань. Ведьма запросто начала копаться в моих мыслях, очень неприятно… Пришлось позвать Жайме и уйти. — Но хоть что-то понять ты сумел? Что она такое? — Баронесса Астер, на мой взгляд, одержима. Одержима демоном. Иных объяснений не найти. — А если подробнее? — Подобные случаи описаны, я бы посоветовал вам найти сочинения Орибазия Достопочтенного или митрианского жреца Афрания Нумалийского. Если говорить кратко, то получается, что душу баронессы замещает некогда вызванный ею демон. Тварь из иной Сферы полностью овладевает человеком, превращая его в своего раба. Тут нужен не волшебник, а жрец — вы же сами знаете, барон, что существует огромная разница между магией и клирицизмом! — Конечно же! — воскликнул я. — Маг использует собственную силу, а жрец лишь является проводником силы божественной. Для того, чтобы изгнать демона, требуется вмешательство воли богов, которую направит жрец… Раньше надо было догадаться! Стража! Немедленно вызовите ко мне мэтра Савердена! Явился Саверден, как всегда излучая уверенность и безмятежность. Если посмотреть на детские голубые глаза мэтра, светящиеся невинностью и любопытством младенца, познающего мир, то покажется, что перед вами стоит добрый дедушка полудесятка внуков, мастер рассказывать сказки и любитель посидеть в приличной таверне за чарочкой вина с такими же главами уважаемых семейств. Очень обманчивое впечатление! Если однажды отыщется биограф, способный составить подробное жизнеописание моего советника по магии, то сей трактат окажется куда более захватывающим, чем наиболее известные сочинения Стефана Короля Историй! — Саверден, в Тарантии можно отыскать митрианского жреца, способного изгонять демонов, овладевших человеком? — напрямую спросил я. — Меня не интересуют ожиревшие монахи, которые за всю жизнь не прочитали и строчки из «Наставлений» святого Эпимитриуса, я хочу видеть настоящего жреца… — Митрианцы? — мэтр воздел очи к потолку. — Пожалуй, осененного истинной благодатью Вечного Солнца жреца сейчас мы не отыщем — большинство из них откликнулись на призыв Доменика Кордавского и отбыли на Полдень искоренять фатаренское зломыслие. Настоятеля главного храма Тарантии Хродомера я звать не советую — он отличный управитель, но божественным светом не владеет. — И зачем, спрашивается, мы кормим эту ненасытную ораву бездельников? — вздохнул барон Гленнор. — А если поискать в провинциях? Жрецы сельских храмов Митры весьма отличаются от своих столичных собратьев благочинием и истинным богопочитанием! — Насколько я понимаю, речь идет о баронессе Астер? — уточнил мэтр. — Значит, она все-таки одержима? Что ж, для меня это было почти очевидно с самого начала. Хочу спросить, господин барон: а почему вам потребен исключительно митрианский жрец? В нашем мире существует множество иных, не менее могучих божеств. — И что ты предлагаешь? — насторожился я. — Можно позвать Ивонну из Танасула, нынешнюю великую жрицу Иштар из храма Белой Розы, что в квартале Медников. Вы же сами помните, как она четыре года назад сумела избавить Тарантию от Духа Реки… Да, верно, была такая история — она даже удостоилась занесения в «Незаконную Хронику» Халька Юсдаля. — Пошлите за госпожой Ивонной, немедля! — приказал я. Саверден поклонился и скрылся за дверями кабинета. Вместо него на пороге появился один из охранников: — Ваша милость, завтрак готов. Прикажете принести? — Давайте, — кивнул я, решив, что нам с Тотлантом после бессонной ночи следует как следует подкрепиться. Латерана, мое обширное загородное поместье, одновременно являющееся главной резиденцией тайной службы, архивом и тюрьмой для преступников, особо отличившихся на ниве нарушения законов Аквилонии, является неким подобием уединенного замка, стоящего в горах. Тут есть все, что необходимо для жизни, от весьма обширных запасов продовольствия до арсенала и конюшен. На кухне всегда суетятся два десятка доверенных поваров — им приходится кормить почти сто пятьдесят постоянных обитателей Латераны, включая охрану и заключенных тюрьмы. Аркон, мой камердинер (и одновременно телохранитель) вместе с двумя слугами рангом пониже быстро сервировал стол и пригласил нас с Тотлантом к трапезе. Сам Аркон остался в кабинете — прислуживать. — Странная погода нынче, — как бы невзначай сообщил камердинер, подавая мне серебряную тарелку с ножкой фазана. — Прямиком после рассвета тучи наползли. — Что ж ты хочешь, поздняя осень на дворе, — ответил я. — Будь добр, передай пшеничный хлебец… — Осень не осень, но таких вот облаков я в жизни не видел, — упрямо продолжил Аркон. — Как хотите, ваша милость, а не нравятся мне небеса над Тарантией… Я непроизвольно посмотрел в сторону окна, закрытого плотными парчовыми шторами. Будто в подтверждение слов Аркона снаружи донесся тяжелый раскат грома. — Ночью, кстати, шел снег, — добавил Тотлант. — И было довольно холодно. Сейчас не может быть грозы! — А ну-ка пошли на улицу, — я отодвинул тарелку и встал. — Аркон, подай плащ! Благодарю. Мы втроем вышли в коридор, миновали два поста охраны, спустились на первый этаж в отделанный мрамором и малахитом холл и выбрались на высокое крыльцо главного здания поместья. Что характерно, здесь уже находились не меньше десятка моих подчиненных в разных званиях, от убогого канцеляриста до департаментского советника. Первое, что меня поразило — это окутавший Латерану сумрак. Время подходило к полудню, даже при самой низкой облачности должно быть очень светло. Но над окрестностями столицы лежали густые сумерки, я даже не сумел разглядеть шпили загородного дворца канцлера Публио, выстроенного в четверти лиги от Латераны. Обычно этот образец безвкусицы и пошлой роскоши был виден отовсюду. Наш нашими головами бурлила иссиня-черная туча, куполом накрывшая огромное пространство над городом и окрестными землями. Просвет виднелся только далеко на Закате и Полуночи. Аркон был совершенно прав: это явление очень мало напоминало обычные облака, скорее, над нами расстилался густой дым от горящей смолы. В глубине тучи посверкивали синеватые искорки молний. — Тотлант, что это такое? — я потеребил зачарованного невиданным зрелищем волшебника за рукав. — Магия? Стигиец ответить не успел. Всем нам пришлось зажмуриться после ярчайшей белой вспышки — молния ударила совсем рядом, возле ворот поместья, если не в сами ворота. Уши на несколько мгновений заложило, настолько силен был громовой раскат. Перед глазами стояло розоватое пятно, мешающее зрению. — Смотрите, смотрите, что это? — вдруг заорал тот самый канцелярист, которого я встретил по выходу на крыльцо виллы. — Вон там, около деревьев! Мы дружно уставились в указанном направлении. Кто-то сдавленно охнул. На самом краю обширного парка Латераны обозначилось неясное шевеление — во мраке было нелегко рассмотреть, что именно там происходит, но вскоре я понял, что к зданию движется некое крупное животное, смахивающее… Быть не может! Что за чепуха? Откуда тут взяться льву, тем более совершенно необычной черной окраски? Да и на настоящего льва сей необычный зверь смахивает лишь весьма отдаленно, скорее, он походит на геральдические изображения — раздвоенный хвост, необычно крупные когти на лапах… И корона на голове! — Ваша милость, это же изваяние… — выдавил стоявший за моим плечом Аркон, первым догадавшийся в чем дело. — То самое, что на воротах стоит! Точно! Ажурную решетку на въезде в Латерану украшают два гранитных столба, венчаемые скульптурами черного металла в виде королевских львов Аквилонии. Установили их еще при короле Вилере, и вот уже четверть века грозные львы сторожили поместье. Ничего магического в скульптурах не было — отливали статуи в мастерских при Обители Мудрости еще на моей памяти, и я раньше не слышал о том, чтобы самые обыкновенные изваяния ни с того ни с сего вдруг оживали! Конан мне как-то рассказывал истории об ожившей статуе Дагота и острове Железных Идолов, каковые имели скверную привычку бродить по ночам, но это же совершенно другое дело! — Тотлант! — снова воззвал я, поскольку необычное существо уже находилось в пятидесяти шагах от дома и вид имело самый недружелюбный. Маг растирал ладони, и я понял, что лучше отойти подальше — главе тайной службы Аквилонии не следовало нарываться на глупую смерть от когтей и зубов живой статуи или оказаться под градом огненных стрел! Тут как раз проснулась охрана — на улицу выскочили несколько «Беркутов» из числа моей личной охраны и замерли вокруг, ощетинившись клинками. Аркон настоятельно посоветовал вернуться в дом, но я только отмахнулся… Тотлант действовал быстро и без суеты. Уж не знаю, какое заклятье он применил на этот раз, но изготовившийся к прыжку лев вдруг окутался облаком холодных бесцветных огней и повалился на жухлую траву, припорошенную недавним снегом. Дорожка ко входу в поместье была вымощена булыжниками, и все мы явственно расслышали, как металл ударил о камень. — Постойте пока здесь, — бросил Тотлант через плечо, сбежал вниз по лестнице, осторожно подошел к лежащему на боку зверю и потыкал в его носком сапога. Статуя не шевелилась, если такое вообще можно сказать об изделии человеческих рук из холодного металла. Неожиданно стало светлее — жуткая туча начала быстро рассеиваться, ветер уносил истаивающие клочья черного тумана на Полуночный Закат. Спустя четверть квадранса мы увидели самое обычное небо, покрытое серо-белыми облаками. Теперь я мог поверить, что на дворе полдень… В сопровождении безмолвных «беркутов» я подошел к магу, озадаченно рассматривавшему металлического льва. То, что изваяние действительно некоторое время жило своей жизнью, под сомнение не ставилось — изменилась его форма, теперь некогда сидевший лев валялся на земле, раскинув лапы. — И как прикажешь такое понимать? — повернулся я к Тотланту. — Не знаю, — покачал головой стигиец. — Посмотрите на колонну у ворот — на расколота и оплавлена после удара молнии! Наблюдавшееся нами явление отдаленно походило на Бурю Перемен, но присутствия чужой магии я не ощущал. И кроме того, колдовская буря изменяет все предметы, до которых дотрагивается, — неуправляемая магия крайне опасна, ей подвластны как живые существа, так и мертвый камень или металл… Молния коснулась и льва, и колонны, но лев ожил, а гранит только лишь треснул и частично расплавился. — Как ты… э… убил зверя? — Ничего сложного. Это азы магии Равновесия — заклинание призвано возвращать любому предмету его истинную форму и материальную сущность, если таковые нарушены волшебством или иными силами. Но, признаться, я не думал, что заклинание сработает. Не было тут магии! Никакой! — А что же было? — — озадачился я. — Можно предположить, что волшебство содержалось в самой молнии и действовало мгновенно, так, что я не успел заметить. Впрочем, данную версию придется отвергнуть: каждый волшебник нашего ордена способен почувствовать возмущение магического поля, даже самое слабенькое… — Очень, очень странно, — проворчал я. — И мне эта история не нравится. Сначала появляется невиданная прежде туча, потом оживает статуя… Никогда не слышал ни о чем подобном! — Равно как и я, — согласился Тотлант. — Не исключено, что мы наблюдали некое проявление божественного гнева, но какая именно Высшая Сила устроила этот загадочный спектакль, я ответить затрудняюсь. Равно как не могу назвать и причину. — Разберемся, — без всякой уверенности в своих словах ответил я. — Охрана! Распорядитесь, чтобы ворота починили как можно быстрее и уберите отсюда это… этого… зверя. Тотлант, ты собираешься ехать в Тарантию? Хочу попросить тебя остаться на время в Латеране. У нас отыщется свободная и уютная комната, там можно будет отдохнуть — после столь долгой ночи необходимо поспать. А ближе к вечеру мы продолжим разбираться с делами. — Хорошо, — кротко согласился стигиец. — Пусть меня проводят. Кроме того, мы так и не закончили завтрак из-за этой кутерьмы, а в животе пусто, как в кармане нищего… Ко времени, когда начало смеркаться, мой рабочий стол оказался завален донесениями, доставленными как из Тарантии, так и соколиной почтой, причем последние приходили исключительно из Полуночных провинций — Гандерланда, герцогства Танасульского и из Галпарана. Нынешним утром в большинстве городов, расположенных между столицей и киммерийскими горами, произошли события, аналогичные тем, что мы наблюдали в Латеране, и черные грозовые облака вызвали если не смятение, то изрядную озадаченность подданных Трона Льва. Во-первых, в самой Тарантии молнии повредили несколько зданий, причем так, что восстановлению они не подлежали. Не думайте, пожаров не было. Например, дом купца Торвальда, что продает редкие меха, после удара молнией внезапно рассыпался в песок — причем в песок белый, кварцевый, из которого льют стекло. По счастью, никто не погиб — сам торговец и двое его подручных ухитрились выбраться из песчаной кучи самостоятельно. Большой склад кожи в речной гавани тоже был поражен небесным огнем, но в данном случае громадный бревенчатый лабаз самым неожиданным образом пустил корни и обзавелся многочисленными зелеными ветками — теперь склад напоминал титаническую ель необычной формы. Две каменных горгульи с крыши замка короны вдруг ожили, поднялись на крыло и улетели в неизвестном направлении — по донесениям, в сторону леса Руазель. И так далее… Всего насчитывалось девятнадцать случаев подобного наваждения. Во-вторых, необычные облака наблюдались еще в девяти городах к Полуночи от Тарантии, включая столицы Великих герцогств. Как вы правильно догадались, и там не обошлось без непонятных чудес, о которых в спешных письмах повествовалось крайне скупо — много ли напишешь на крошечном клочке пергамента, который понесет почтовый сокол? Полагаю, развернутые доклады будут доставлены в Латерану с гонцами через несколько дней — всадник не может лететь с быстротой птицы, преодолевающей многие десятки лиг между Танасулом и Тарантией за время от полудня до заката… Объяснить причину сего явления не смог никто: я даже отправил человека к Озимандии Темрийскому — магу конклава Золотого Лотоса, числящемуся «придворным волшебником» при короле Конане. Озимандия именно «числился», поскольку был до неприличия стар, да и киммериец решил, что настоящий королевский двор без собственного волшебника будет несколько неполноценным: у всех королей дворцовые маги есть, а в Аквилонии нету? Не пойдет! Выбор был вполне сознательным: учитывая возраст темрийца и его нежелание участвовать в государственных делах, Озимандия оказался идеальной кандидатурой на этот пост. Волшебник жил в подаренном королем замке неподалеку от Тарантии, по мере сил занимался магией и в городе появлялся крайне редко, только для участия в важнейших государственных церемониях. Озимандия незамедлительно ответил, что сам теряется в догадках и постарается посоветоваться в Пелиасом из Кофа. Но тем не менее, он почти уверен, что все происшедшее не несет государству ничего хорошего. Вот как? Отлично! Давайте извлекать выгоду даже из неприятностей и загадок. Я незамедлительно отдал приказ конфидентам Латераны и нашим управам в других городах о том, чтобы они начали распространять слухи о зловредных колдунах фатаренов, вызвавших эту напасть. Народу требуется зримый враг, на которого можно будет обратить свой гнев. Если такие вот непонятные грозы будут продолжаться (а я в этом почти уверен), через несколько дней мы устроим показательные казни. Конечно, настоящих колдунов в нашем распоряжении пока нет (баронесса Астер не в счет, с ней Латерана еще поработает), но выдать за злонамеренного чернокнижника любого пойманного разбойника или ворюгу мы сумеем запросто, как бы он ни орал на эшафоте о своей невиновности. В конце концов, кто из зрителей станет разбираться в таких мелочах? Вовсе наоборот, верноподданные увидят, что тайная служба действует, и король со своими слугами стоят на страже Аквилонии и безопасности простого обывателя! Нельзя не отметить странность: облака появлялись исключительно над Полуночными землями Аквилонии — ни единого доклада из Гайарда, Танасула, Ройла или с Полуденных рубежей о таком явлении я не получил. Дольше всего туча висела над Галпараном — почти три колокола — и причинила множество неприятностей в виде многообразнейших изменений тварной материи. Поневоле подумаешь, что мы столкнулись с некоей невиданной прежде Бурей Перемен, действующей весьма избирательно — меняются только предметы, которых коснулась молния. Но почему тогда ни Тотлант, ни Озимандия, ни Саверден не учуяли никакой магии? К закату я устал ломать голову над этими загадками и позвонил в колокольчик, вызывая Аркона. — Что угодно вашей милости? — Жрицу из храма Иштар привезли? — спросил я. — Да, ваше милость, только что. Прикажете позвать? — Немедленно! И попроси Тотланта зайти — он хоть что-то сможет внятно объяснить… Ничего не скажу, служительницы у Иштар знатные! В кабинет вплыла (много слова и не подберешь!) пышнотелая красавица в бело-голубой столе с вышивкой золотом и алмазной диадеме, вызвавшей бы зависть у любой королевы. Если верить облику госпожи Ивонны, ей было немногим более тридцати лет, но я знал, что жрица давно пересекла сорокалетний рубеж. И тем не менее, выглядит она потрясающе — идеальные формы, золотисто-соломенные волосы, ярко-синие глаза светятся, как два сапфира… А если верить знающим людям, жрица еще и очень умна, что делает ее уникальной женщиной — не часто встретишь столь гармоничное сочетание разума и красоты. — Прошу, прошу, — я вышел навстречу госпоже и поклонился в соответствии с этикетом. — Ивонна, мы тебя очень ждали… — Да снизойдет на сей дом благорасположение Совоокой Иштар, — ответила жрица положенным приветствием. — Никогда не думала, что моей скромной персоной заинтересуется сам барон Гленнор, о котором ходит столько слухов. Ивонна улыбнулась и присела в кресло. — Надеюсь, не слишком гадких? — усмехнулся я в ответ. — Понимаю, что приглашение в мое скромное поместье для многих может выглядеть несколько зловеще, но только не для тебя, госпожа. Мне нужна помощь. — Помощь какого рода? — Ивонна нахмурилась. — Это связано с утренними событиями? Сразу отвечу, что эта странная гроза мне очень не понравилась, я ощутила присутствие чужой силы, опасной и незнаемой… «Ага, значит "чужая сила"? — отметил я про себя. — Маги разобраться не смогли, а вот жрецы… Что там говорил Тотлант о разнице между волшебством и клирицизмом?» — Значит, мы видели проявление божественного могущества? — уточнил я. — Сложно ответить, господин барон. Никогда не слышала о том, чтобы хайборийские боги устраивали такие вот незабываемые представления. Молнии обычно извергает легендарный молот Доннара, одного из могучих духов Полуночи, но Доннар здесь ни при чем. Эта сила была слишком аморфной, неперсонифицированной, если мне будет позволено употребить столь умное слово. Просто — сила. Существующая сама по себе, однако не имеющая своей воли и разума, кои обязательно присутствуют у богов… У великой жрицы вдруг вытянулось лицо, и она напряженно подалась вперед. Я обернулся и сразу понял причину беспокойства Ивонны: явился Тотлант. Причем стигиец оделся в свой любимый черный балахон, каковой в сочетании с его внешностью сразу наводит на размышления и тайных капищах Сета, человеческих жертвоприношениях и прочих традиционных для Стигии непотребствах. — Это Тотлант Луксурский, маг конклава Алого Пламени Равновесия, — я поторопился представить стигийца. — Придворный волшебник кроля Пограничья Эрхарда и друг государя Конана… — Весьма рада, — прохладно ответила Ивонна. Было видно, что доверять уроженцу Стигии жрица в любом случае не собирается, будь он другом хоть десятка королей и королев. У иштарийцев с последователями Сета давние и очень глубокие разногласия, переходящие в открытую вражду. Конан как-то рассказывал мне байку о своих приключениях в Шадизаре двадцатипятилетней давности, и я начал понимать, что и та, и другая стороны имеют все основания ненавидеть друг друга — история киммерийца повествовала о том, как благодаря интригам некоей верующей в Иштар дамы, имя которой мы здесь называть не будем, Сета Змеенога принесли в жертву тому же самому Сету — хотите верьте, хотите не верьте. Правда, это было лишь его человеческое воплощение-аватара, но тем не менее, таковой случай имел место и, как вы понимаете, Сет остался очень этим недоволен. Отлично его понимаю. Неприятно, когда тебя режут на алтаре во славу тебя же самого. — Я митрианец по исповеданию, — хмуро сказал Тотлант, перехватив недобрый взгляд Ивонны. — И это правда… — Ты не врешь, что удивительно, — после недолгой паузы сказала жрица. — Нас учат читать в сердцах людей. — Вот и замечательно! — воскликнул я, стараясь уйти от неприятной Тотланту темы разговора. — Собственно, я пригласил тебя, госпожа, вовсе не из-за появления черных облаков. У нас содержится человек… женщина, которая, скорее всего, одержима неким духом Тьмы, овладевшим ее телом и разумом. Я вкратце рассказал историю баронессы Астер, не забыв упомянуть, что именно она являлась хозяйкой монстров-илитидов, коих фатарены наверняка планировали использовать против армий держав Заката. Умолчать пришлось только о каттаканах — не знаю, как иштарийская жрица отнеслась бы к сообщению о том, что глава секретного ведомства Аквилонии якшается с вампирами. — Любопытно, — покачала головой Ивонна. — Я могу попробовать провести обряд изгнания демона, но мне потребуются помощницы и необходимые принадлежности. — Можно немедленно отправить за ними в храм Белой Розы, мои люди доставят все, что потребуется. — Да, но подобные обряды ночью не проводятся, — сказала жрица. — Наилучшее время — рассвет, когда Тьма изгоняется возрождающимся солнцем. — Очень хорошо, — кивнул я. — Ты можешь переночевать в Латеране, в глубине парка есть отдельный домик для самых уважаемых гостей, я пришлю к тебе служанку, поскольку от слуги-мужчины ты откажешься. — Моя репутация должна быть безупречной, — фыркнула Ивонна. — Могу я попросить перо и пергамент? Передам младшим жрицам послание через твоего гонца… Вскоре послание было готово, я кликнул Аркона и отправил его в город. — Можно взглянуть на вашу пленницу? — спросила жрица. — Делать сейчас все равно нечего, а я хотела бы выяснить, не ошибся ли месьор Тотлант, полагая эту женщину одержимой. — Конечно, мы можем немедля спуститься в подвал, — кивнул я. Стигиец же побледнел и сказал: — Только без меня! Я лучше посижу в библиотеке — у вас, Гленнор, удивительно богатое собрание книг. — Знаю, — я подавил смешок. — Барон Юсдаль давно смотрит на книгохранилище Латераны алчным взором и даже пытался выудить у нас наиболее драгоценные раритеты путем самых низких интриг и наушничанья королю, но так ничего и не получил… Госпожа Ивонна, идем со мной. Однако я обязан предупредить: все, что ты увидишь и услышишь должно умереть в тебе. — Не стоит учить жрицу тому, как хранить тайны, — обиделась Ивонна. — Я отлично понимаю, где нахожусь и каковы могут быть последствия моей… гм… нескромности. Тюрьма Латераны — всем тюрьмам тюрьма! Говорю без преувеличений, поскольку содержать приходится столь опасных типов, что дрожь пробирает при одном воспоминании об их дознавательных делах, хранящихся в архиве. А посему, чтобы пройти в подвал, требуется миновать аж целых семь постов охраны, пройти через такое же количество окованных железом дверей и только затем можно очутиться непосредственно в самом узилище. Камеры закрываются наглухо, так чтобы изнутри не доносилось ни единого звука, уютные пыточные расположены здесь же, добавим к тому и «особенные» узилища — вроде отделанной серебром комнаты, где содержалась магичка, «мокрый подвал» (там всегда было по колено ледяной воды) или «крысиную камеру» для особо строптивых — засовываешь туда преступника, и он остается один на один с несколькими десятками голодных крыс. Спасение можно найти только на высокой приступочке, куда крыса запрыгнуть не может, но и человек удерживается там с огромным трудом. После ночи, проведенной в такой вот камере, любой упрямец готов сознаться в чем угодно: от прелюбодеяния с собственной прабабкой до убийства святого Эпимитриуса. Никакие мы не чудовища и не изверги — такие методы в отдельных случаях куда действеннее вежливых уговоров, да и используются спокон веку. По сравнению с кошмарными зинданами Аграпура или Хоарезма у нас заключенные содержатся более чем цивилизованно… Жайме из Карташены встретил визитеров на порогие комнатки для тюремщиков и сразу вызвал у жрицы легкую дрожь — еще бы, эдакий монстр в человеческом обличье! Мы-то давно к нему привыкли, а вот госпожа Ивонна едва сдерживала отвращение. — Жайме, друг любезный, открой первую дверь в Серебряную камеру, — попросил я, и зингарец молча загрохотал ключами. Внешняя дверь камеры была самой обыкновенной — толстенные дубовые доски, обшитые железными пластинами. Сразу за ней была установлена дверь-решетка из посеребренных стальных прутьев — через нее можно было подавать еду и наблюдать за постояльцем. По самым потолком камеры были выбиты четыре ниши, доступ к которым был возможен из соседних помещений: туда ставились яркие зеркальные фонари — здесь всегда должно быть светло. Обстановка скромная — лавка, приколоченные к полу стол и стул и кресло, снабженное ремнями: если заключенный буянит, его всегда можно утихомирить, прикрутив к сиденью. Стены и потолок облицованы плитками из чистейшего серебра. Вообще-то, чтобы устранить опасность от черной магии или нечистой силы, достаточно тончайшего серебряного слоя, но я когда-то нарочно заказал плитки с палец толщиной, так оно надежнее. Наша гостья из Коринфии не спала — забралась с ногами на стул, обхватила колени руками и сидела себе как курица на насесте, чуть покачиваясь. Длинные темные волосы распущены и закрывают лицо, на пальцах поблескивают миниатюрные браслеты из серебряной проволоки и прочных колец. — Вы бы отошли, ваша милость, — прогудел Жайме, трогая меня за плечо волосатой лапищей. — А то опять голову дурить примется. Светлой жрице это нипочем будет, а вас госпожа баронесса вполне сумеет заворожить… Предупреждение было вполне разумным, и я шагнул в сторону. Ивонна подошла к решетке. — Дочь моя, ты слышишь меня? Означенная «дочь» вдруг сорвалась со своего сиденья с быстротой атакующей змеи, одним прыжком пересекла камеру и попыталась было вцепиться в столу Ивонны. Жайме оказался на месте — палач успел вовремя оттолкнуть жрицу. Передо мной на мгновение мелькнули безумные глаза баронессы, в которых пылал яростный багровый огонь. Мне не показалось — зрачки магички действительно светились! — Га-а-а! — взвыла ведьма, тщетно пытаясь раскачать решетку, а потом попросту вцепилась зубами в посеребренные прутья. И моментально отпрянула, словно обжегшись. — Запирай, — коротко сказала Ивонна. Зингарец захлопнул внешнюю дверь и опустил засов. — Ты что-нибудь увидела? — быстро спросил я у жрицы. — Тотлант был прав? — Да. В этой женщине заключены две личности — человеческая и демоническая. Если я не ошиблась, бесплотный дух завладел баронессой Астер не столь давно, есть надежда, что Иштар поможет мне изгнать его. Действовать нужно как можно быстрее, на рассвете… Мы тогда не могли знать, что рассвет так и не наступит. |
|
|