"Тени Ахерона 3. Нисхождение Тьмы" - читать интересную книгу автора (Монро Керк, Локнит Олаф Бьорн)

Глава 3 Первый рассказ Тотланта От Толозы до Тарантии

7-12 дни третьей осенней луны 1296 г.

Полуденный Пуантен — Тарантия

Hикогда не устану проклинать тот день и час, когда судьба свела меня с неким патлатым варваром, ныне известным под именем Конана Аквилонского из Канахов! Никогда, клянусь клыками Сета!

Между прочим, это знаменательное событие произошло почти ровно одиннадцать лет назад, в конце осени 1285 года. В те славные и безмятежные времена рассорившийся с верховными магами Черного Круга молодой волшебник покинул родной Луксур и поселился в отдаленном Пограничье, не без оснований надеясь на благочинную и привольную жизнь, которую можно будет без остатка посвятить совершенствованию знаний в области магии. Но не тут-то было!

Я не знаю, какой зловонный демон привел в заброшенную деревню Бринвелктон шайку отъявленных головорезов под предводительством сотника Эрхарда, но уверен, что этот демон занимает в иерархии Черной Бездны самое высокое положение. Иначе мое существование в этом бренном мире не превратилась бы в непрекращающуюся пытку, продолжающуюся уже… Ну да, верно — четыре с небольшим тысячи дней!

Как вы себе представляете мага? Самого обыкновенного мага или волшебника? Правильно, это должен быть степенный уважаемый человек, с ухоженной бородкой, умными глазами и посохом в руке. Обитает он в высокой башне, где расположена магическая лаборатория с кипящими колбами, пышущими огнем атанорами и чучелами монстров, подвешенными под потолком.

Ученики, конечно же, многочисленные слуги, грозная охрана, набранная из чернокожих обитателей далекого Пунта. Набитая золотом и цветными камнями сокровищница как обязательный атрибут любой «башни мага». Любовница, наконец!

Думаете, все это у меня есть? Ошибаетесь!

Не спорю, в Вольфгарде, где я вроде бы как живу, придворному магу короля Пограничья предоставили вполне удобные (и даже ничуть не сырые) комнаты в новом королевском замке, там я храню библиотеку и пытаюсь заниматься магией в те дни, когда надо мною не довлеет проклятие по имени «Конан»… Впрочем, проклятие сие многоголово как легендарная гидра, и ее головы имеют не только облик всем известного киммерийца. Вторую голову зовут «Эртель», третью «Веллан», четвертую «Эрхард» — могу долго перечислять, читать устанете!

Но если я и владею тремя тесноватыми помещениями в замке короны, то ни сокровищницы, ни стражи, ни чучел крокодилов, ни тем более любовниц вы там не обнаружите. Почему? Да потому что дома я бываю от силы по две или три луны в год, а все остальное время ношусь сломя голову по городам и весям Закатного материка, вытаскивая старых приятелей из многоразличных неприятностей, коим несть числа и названия.

После знакомства с Конаном и разудалыми оборотнями я успел последовательно влипнуть в огромное количество самых кошмарных историй, большая часть которых могла загнать меня в гроб задолго до положенного срока. Бешеные оборотни, Зеленый огонь, чудовища и страшилища, едва ли не ежедневно попадающиеся у меня на пути, война Алого Камня, война с Кофом (помните историю с колдуном Тсота-Ланти?) и так далее до бесконечности! Как только Конан Канах (да поразит проказа его самого и его потомство до семьдесят седьмого колена!) вновь оказывается «в затруднительном положении», он вспоминает о старине Тотланте, каковой обязан высунув язык мчаться ему на помощь…

Причем слова «затруднительное положение» могут означать все, что угодно — от вселенской катастрофы наподобие знаменитой «Полуночной Грозы», отгремевшей восемь лет тому, до появления в замке Тарантии пакостного, но по большому счету вполне безобидного привидения, всего лишь пугающего придворных дам и благородных девиц неблагообразным видом и дурными воплями по ночам.

Я успел исколесить все страны Заката от Пущи Пиктов и Ванских Островов до Турана и Гиркании. Побывал почти во всех Черных Королевствах, в Иранистане, Вендии, Кхитае. Про Гиперборею или Ванахейм и говорить нечего — я там чувствую себя как дома, а попрошайки на улицах Халоги уже узнают меня в лицо. Клянусь пирамидами Птейона, ни единый из знаменитых путешественников, заработавших безумные деньги своими рассказами о дальних странах, не преодолел и одной десятой части тех дорог, на которых пришлось побывать скромному придворному волшебнику, сдуру поступившему на службу к владыке захудалого Пограничья! Ну а про всяко-разные «чудесные приключения» я вообще предпочту не говорить — рядом с тем, что довелось мне пережить, самые жуткие россказни Стефана Короля Историй покажутся невинными сказочками, которые следует читать на ночь маленьким детям.

Вот и сейчас бедолага Тотлант оказался крайним. Полагаю, что с мятежом фатаренов и распространением еретического вероучения Конан вкупе с митрианскими жрецами справились бы самостоятельно, но вот разбираться с доселе никому неизвестным магическим конклавом Черного Солнца придется мне. Точнее — нам. А еще точнее — магам ордена Равновесия, созданного всего несколько лет назад.

Не скажу, что наш орден многочислен, богат и влиятелен. Рядом с таким монстрами как конклавы Черного Круга, Золотого Лотоса или Белой Руки мы просто детишки. Однако Равновесие имеет свои сильные стороны — признавая существование Тьмы и Света, но не следуя им, мы смогли прорваться в новые, доселе неизвестные области магии. Известна аксиома, согласно которой Черное и Белое при смешении не образуют серого — в действительности же сочетание Великих Красок создает радужный спектр, увидеть всю красоту которого способны только маги-равновесники.

Главой конклава мы избрали самого старшего и опытного — Валента из Мессантии. Именно он, кстати, первым осознал угрозу, исходящую от Черного Солнца, польстившегося на утерянную магию Ахерона, и предложил помощь нашего ордена королям Аквилонии и Немедии. И теперь, ввязавшись в драку, мы не можем сложить оружие.

Вы спросите: чего такого страшного в новом колдовском конклаве? Разве он может соперничать, например, с могучим Черным Кругом Стигии или такими знаменитостями как Тот-Амон или Пелиас? Не спорю, мой прежний учитель Тот-Амон из Птейона раздавит десяток фатаренских колдунов одним пальцем, но проблема кроется вовсе не в силе, коей обладают маги Черного Солнца, а в том, что они совершенно неразборчивы в средствах и суют свой нос туда, куда его совать решительно не следует.

Напомню, что все ныне существующие магические школы появились уже после падения Кхарийской империи, большая часть знаний Ахерона оказалась (к счастью!) утеряна, а то, что сохранилось, почти не представляло интереса. Кхарийцы погубили сами себя, проникнув в тайны Черной Бездны, прикасаться к которым не решаются ни мои сородичи-стигийцы во главе с Тот-Амоном, ни гиперборейские колдуны. Лихие опыты подданных Пурпурнобашенного Пифона закончились плачевно — природа не вынесла столь невероятного надругательства над собой, мир переполнился магией, и она неожиданно вышла из-под контроля кхарийцев.

…Это была уже не обыкновенная Буря Перемен, какие изредка случаются в результате недосмотра или злого умысла некоторых магов. Закатный материк оказался накрыт ужасающим по своей силе колдовским штормом, бушевавшем несколько лет подряд. Взбесившееся бесконтрольное колдовство уничтожало города и провинции, порождало к жизни совсем уж невиданных чудовищ, открывались врата в мир духов, откуда вылезали такие мерзопакостные демоны, что и подумать страшно.

Происходили невероятные искажения пространства, тварной материи и времени, волны магии, подобно морскому прибою, уничтожающему песчаные домики на пляже, стирали с лица земли селения и храмы, люди сходили с ума или просто-напросто исчезали из нашей Сферы, перемещенные магией в такие места, о которых лучше не говорить перед наступлением ночи. Бесчинствовали вышедшие из подчинения кхарийцев монстры, которые вдобавок еще и скрещивались меж собой, давая потомство, являвшее собой абсолютно непредсказуемых и невиданных зверюг… Описать все случившееся обычными словами невозможно, сохранились лишь смутные свидетельства. И виновниками катастрофы являлись именно колдуны, уверовавшие в призрак своего всемогущества.

Благодаря учению пророка Мэниха, принятого фатаренами, маги Черного Солнца тоже решили, что им все позволено, и на пути к новым или утерянным знаниям не должно стоять никаких преград. Их целью стала магия ради магии. Однако этот постулат мог привести к гибели если не всего живого в подлунном мире, то, по крайней мере, большей части всех ныне живущих.

Почему? А вот почему: мы, Равновесники, раскопали чудом уцелевшие сведения о том, что грандиозная Буря Перемен, уничтожившая Кхарию, прекратилась отнюдь не сама собой. Скорее всего, уцелевшие колдуны Пифона смогли ее неким неизвестным образом «связать», приостановить. Обряд, по нашим предположениям, был совершен в знаменитом Пиррофлагалоне, гигантском городе-храме кхарийцев. Валент вполне справедливо полагал, что в развалинах Пиррофлагалона может скрываться нечто столь опасное, что все связанные с магией неприятности последней тысячи лет покажутся несущественными и мелкими частностями.

Словом, ключ от бездны хранился именно в городе-храме, ныне покоящимся под толстым слоем земли. И ключ мог оказаться в руках Черного Солнца — эти ненормальные решили, что отыщут на развалинах артефакты, которые даруют их ордену новые знания и могущество.

Вожди фатаренов слишком поздно осознали, сколь серьезную опасность представляет взращенный ими конклав — вышедшие из подчинения маги стали опасны для бывших хозяев. И тогда один из предводителей секты предложил королю Конану сделку: фатарены оставляют в покое Аквилонию, а взамен Конан берется уничтожить Черное Солнце. Как это сделать? Очень просто: накрыть всю шайку скопом прямиком в Пиррофлагалоне в день зимнего солнцеворота, когда колдуны соберутся на развалинах города-храма для проведения некоего обряда.

Конан согласился, но поскольку в магии киммериец вообще не разбирался и предпочитал с таковой не связываться, дело было поручено Ордену Равновесия и тайной службе Аквилонии. Подготовку к решающему сражению сейчас вели оставшиеся в Тарантии Арбогаст Бритунийский вместе с Фритигерном из Кофа — молодые, но подающие серьезные надежды Алые маги.

Я и Валент должны были присоединиться к ним в ближайшее время, но Валент застрял в Коринфии, а вашему покорнейшему и нижайшему слуге пришлось поучаствовать в провальной авантюре не раз упомянутого здесь Конана Аквилонского — я имею в виду неудачную военную экспедицию в графство Толозы, что на самом Полудне Пуантена…

Когда я подошел к королевскому шатру, стало ясно, что там царит безудержное веселье. Вот интересно, какой повод они нашли на этот раз? За тридцать шагов было слышно, как его величество вкупе с приближенными разудало горланит:

Само собой, бренчит виолон или лютня. Узнаю манеру исполнения — Веллан играет плохо, предпочитая что есть сил бить по струнам, чтобы получалось громче, а не красивее. И он же явно пытается переорать короля с его луженой киммерийской глоткой.

У Драконов, стоящих на страже у входа в шатер, лица каменные, будто у големов. Если государь изволит отдыхать и веселиться, так это его личное королевское дело, а в задачи гвардии входит бдить, охранять и не пущать. Время-то неспокойное, война идет.

Меня Драконы из «Серебряной» сотни знали в лицо и помнили строжайшее распоряжения короля: месьора Тотланта Луксурского допускать к ихнему величеству в любое время дня и ночи, поскольку таковой Тотлант ныне есть первый советник Высокой Короны по вопросам магии.

Я кивнул неподвижным гвардейцам, откинул полог и вошел.

Все понятно. Конан сотоварищи топят горе в вине. Собралась вся теплая компания за исключением Зенобии — королева предпочитает не участвовать в подобных оргиях. Кроме самого государя, я узрел Паллантида (странно, выглядит трезвым…), графа Люксэ, троих малознакомых гвардейских капитанов и, разумеется, неотвязного Веллана — он ведь у нас теперь «герцог», извольте видеть. Правда, сей высокий титул дарован этому разгильдяю и пьянчуге королем Пограничья, что моментально сей титул обесценивает. Сами посудите, ну какие у нас в Пограничье «герцоги»? Хоть на куски меня режьте, я уверен — Эрхард попросту подшутил как над Велланом, так и над любимым племянничком и наследником Эртелем. Из них обоих такие же герцоги, как из Конана — митрианский монах…

— Тотлант, давай к нам! — заорал Веллан, не переставая терзать лютню. — Эй, налейте чашу королевскому магу!

Меня моментально снабдили вместительным серебряным бокалом, с котором плескалось терпкое красное, кто-то из военных подвинул ко мне походный складной стульчик из деревянных реек. Густо пахло вином, дымом, сапогами и плохо прожаренным мясом.

Я присел и уставился в костер, разожженный в центре шатра, — дым выходил через широкое отверстие в потолке. Споров нет, я тоже был бы ничуть не против как следует отдохнуть после минувшей ночи и не менее напряженного дня, но столь буйный разгул считаю решительно неуместным.

…Наши боевые галеры достигли устья реки Арье на рассвете. Паллантид распорядился высадить гвардию на противоположном берегу Хорота, где простирались равнины Великого Герцогства Шамарского, и там дожидаться короля. Сам король, как выяснилось позже, благополучно ушел от погони и, не потеряв ни одного человека, успел погрузить кавалерию на грузовые корабли, дожидавшиеся на Хороте, и прибыл на место сбора после полудня.

Места здесь были пустынные, в округе насчитывалось всего три деревни, населенные вольными замлепашцами, — на десятки лиг окрест тянулась степь с редкими перелесками. До Айглоса, ближайшего крупного города, оставалось два конных перехода, а потому туда немедля отправились гонцы за фуражом и пропитанием — Конан намеревался устроить временный укрепленный лагерь именно на левобережье. Во-первых, противник не сможет подобраться к нам незаметно (в степь отправились дозоры), во-вторых, подкрепления с Полуночи и Заката могут быть перевезены по рекам, что существенно снизит возможность внезапного нападения со стороны мятежников как со стороны немедийской границы, так и Полуденного Пуантена.

Если вы не знаете, как выглядит настоящий укрепленный лагерь аквилонского войска, то я могу вкратце объяснить. По большому счету, он является небольшой, но почти неприступной крепостью, которую можно возвести хоть в чистом поле, хоть среди лесных чащоб. Обширное четырехугольное пространство обносится валом и рвом, по углам ставятся деревянные башни, потом добавляется частокол, устанавливаются катапульты. Внутри крепости в идеальном порядке ставят ряды шатров, в центре лагеря располагается палатка командующего, митрианский алтарь или изображения иных богов, традиционных для Аквилонии.

За долгие годы военного опыта было выяснено, что при наличии соответствующих припасов такой лагерь может сдерживать атаки противника сколь угодно долго — известна история о том, что во времена Сигиберта Завоевателя полностью окруженный немедийцами легион Трона Льва держался ровно сто дней, пока осада не была снята. Не знаю, правда это или нет (летописцы всегда склонны использовать красивые круглые числа), но если бы осада длилась не столь долго, эти сведения никогда не попали бы в исторические хроники как не заслуживающие внимания.

Но где взять дерево среди степи? Очень просто! Аквилония всегда славилась своей торговлей лесом, сплав проходил как раз по Хороту и Красной реке, а потому Конан приказал военным кораблям перехватить несколько караванов сплавщиков (и, разумеется, заплатить за дерево добрым подданным Аквилонии), а бревна использовать для строительства. Гвардия, не слишком привычная к черной работе, слегка поворчала, но потом Черные Драконы засучили рукава и принялись за дело — все понимали, что от скорейшего возведения лагеря зависят их жизни. Никто не хотел воевать с метаципленариями среди голой равнины.

Кстати, о метаципленариях. Первый же дозорный разъезд, отправленный еще с утра на разведку местности, ближе к закату приволок к берегу Хорота мертвую птицу: схваченный прочными веревками за лапы труп пернатого монстра тащили сразу три лошади — птичка оказалась тяжеленькой.

Оказалось, что гвардейцы наткнулись на дохлого монстра отъехав лиг на восемь к Восходу. Позвали меня — осмотреть тело.

Взглянуть на птицу собрались едва не полтысячи гвардейцев, я с трудом протолкался к середине круга. В общем, метаципленарий оказался именно таким, каким я его себе представлял: голова размером с теленка, матово-черный клюв, наверняка способный перекусить толстый ствол вековой сосны, жилистые лапищи, острейшие когти-сабли…

— Птицу убили хозяева, — сказал я явившемуся на место событий Паллантиду после внимательно исследования туши. — Вот, взгляните: удар чем-то вроде тонкого эстока или шомпола был нанесен в глазницу над веком, но глаз тем не менее не вытек. Били грамотно, так, чтобы поразить мозг. Птица умерла сразу, без мучений…

— Но зачем? — вздернул брови Паллантид. — Зачем убивать такую… такое полезное существо?

Я заметил, что легат смотрит на чудище с восхищением. Он моментально понял, какие преимущества перед противником могут дать эти огромные несуразные твари.

Военный, что с него возьмешь! Если бы выяснилось, что обычная домашняя мышь способна радикально переломить ход войны, Паллантид сам взялся бы за обучение серых хвостатых вредителей боевому искусству! Всегда удивлялся, насколько приспособлен разум любых вояк к тому, чтобы использовать для убиения ближнего и дальнего своего любые средства, попавшиеся на глаза! Убежден — сейчас Паллантид прикидывает, где бы достать хотя бы десяток-другой метаципленариев…

— Тварь сломала ногу, — я указал Паллантиду на вывернутую голень птицы. — Наверное, попала лапой в яму, кость сломалась пот тяжестью туловища…

— В яму, значит? — пожевал губами Паллантид и внезапно потерял к птице интерес. — Эй, кто притащил сюда эту падаль? Десятник, возьми своих орлов, сбросьте труп в реку, чтоб унесло течением! Нечего в лагере тухлятину разводить…

С тем легат развернулся и ушел. Метаципленария не без труда отволокли к берегу Хорота и сбросили в воду. Десятник дозора отправился к легату — рассказывать, где нашел труп и какие еще следы обнаружились. А я понял, что противник находится не настолько уж и далеко — если труп найден всего в восьми лигах от реки, значит, на левобережье Хорота рыщут отряды врага, явившиеся в Аквилонию со стороны Полуденной Немедии и Коринфии.

Триста лет назад границы между Троном Льва и Немедийским королевством проходила по Тайбору и Хороту, но великий государь Сигиберт в ходе блестяще осуществленной кампании отбил Заречье, причем разделены эти земли были напополам. Вторую половину Сигиберт «подарил» Офиру за вспомоществование — офирцы, уяснив, что лучше иметь могучего союзника в лице Сигиберта, а не поддерживать хрупкое равновесие между двумя соседними державами, передали королю Аквилонии достаточно золота для ведения войны, а взамен получили обширные владения на Закатном берегу Красной реки.

Немедия вплоть до нынешнего года не оставляла надежд на возвращение потерянных провинций, из-за них начались аж три войны. Причем на Офир владыки Драконьего Трона не нападали, зная, что в этом случае получат войну со всем Закатом — ни одна держава от Зингары до Кофа не потерпела бы владычества Немедии над неисчерпаемыми золотыми рудниками обычно нейтрального Офира, который частенько именовали «Казной Заката».

Сейчас, после открытого объявления войны со стороны фатаренов, Конан и Нимед II забыли старые распри, заключили договор о «вечном союзе (знаем мы, как долго длится подобная «вечность» в политике, учены…), и спорные земли навсегда отошли к Аквилонии. Но фатаренам наплевать на союзы, договоры и границы — они считают, что их владения распространились на весь Полдень от Рабиров до отдаленных рубежей Заморийского Протектората.

Не забудьте, что главнейший торговый путь Заката, Дорога Королей, проходит именно по этим землям. Полностью согласен с теми мудрецами, которые говорят о том, что никакая политика и никакая вера в богов не превзойдут по могуществу блеск золотых монет…

От размышлений меня оторвал завершающий вопль Веллана:

На лютне порвалось сразу две струны, и неблагозвучный хор замолчал. Конан взглянул на меня мальчишескими голубыми глазами, и я понял, что хмель на короля сегодня не действует. Он лишь пытается показаться пьяным и веселым. На самом же деле киммерийца одолевают те же нехорошие мысли, что и меня…

— Вот что, Тотлант, — сказал король, обращаясь ко мне. — Завтра утром отправишься в Тарантию. Не один, конечно, и не на лошади. «Золотая башня» возьмет на борт тебя, Зенобию и раненых. Когда прибудешь в город, сразу отправляйся к барону Гленнору, он скажет, что нужно делать. Сейчас ты нужнее в столице, чем здесь.

Понятно. «Золотая башня» — это личный королевский неф, подаренный Владычицей Моря и Суши, королевой Чабелой на годовщину коронации Конана. Отличное судно, исключительно быстроходное.

— Таким образом, получается, что при войске не останется ни одного мага? — сказал я в ответ. — Не забудь, мятежники пользуются услугами Черного Солнца, а шутить с этими колдунами совершенно не следует!

— Попробую вызвать к нам Валента, — проворчал король. — Все равно в Коринфии ему сейчас делать нечего, и так каждому ясно, что именно происходит. Весь Полдень бурлит, как кипящий котел со смолой… Мы тут с Паллантидом подумали и решили: нужно объединить армии Заката. По крайней мере, нашу и немедийскую. Почтовый сокол уже отправился в Бельверус к королю Нимеду.

— Собираешься прокатиться по землям Полудня стальной лавной? — невесело усмехнулся я. — Боюсь, повторить подвиги Сигиберта, чьи легионы стояли на берегах Вилайета, у тебя не получится — обстановку совершенно другая. Фатаренская зараза проникла в умы дворян и простецов, торговцев и людей ремесла. Нельзя воевать с народом, бессмысленно.

— С кем и как воевать я сам разберусь, — раздраженно огрызнулся варвар. — Хватит болтать, други, пора действовать. Веллан?

— Чего?

— Ты, дурень белобрысый, поедешь с Тотлантом. Глаз с него не спускать! Чтоб ни один волос с головы Тотланта не упал!

Велл критически осмотрел мою обритую голову (не могу изменить старым привычкам!) и надулся — ему очень хотелось остаться при королевской армии и всласть помахать клинком, когда случай приведется. Охранять мага, который способен сам за себя постоять? Вот еще глупости!

— Поедешь, поедешь, — повторил Конан, заметив гримасу недовольства на физиономии оборотня. — Ты, в конце концов, подданный Пограничья, да еще и герцог… Что я скажу Эрхарду, если вашу светлость ненароком зашибут?

— Надо еще посмотреть, кто кого зашибет, — пробурчал Веллан. — Я, между прочим, посланник от одной монаршей особы к другой. То есть должен находиться при персоне твоего величества.

— Заткнись. Я буду заниматься исключительно войной, а управление Аквилонией… — Конан вытащил из поясной сумочки свиток, — управление Аквилонией я возлагаю на нашу царственную супругу Зенобию Канах и Малый королевский совет.

(Напомню, что совет этот состоит из весьма ограниченного круга людей, всецело преданных Конану: барона Гленнора, Публио, Просперо Пуантенского и еще нескольких вельмож. Сейчас волей случая в него вхожу и я, Тотлант Луксурский…)

— Дженна справится, — согласился я. — Государством, по большому счету, управлять не сложнее, чем торговым домом ее батюшки-купца, все то же самое, только масштабы побольше. Я тогда пойду? Если отплываем на рассвете, надо выспаться.

— Топай. Если случится нечто… гм… неожиданное, используй почтовый портал для пересылки писем. Не мне тебя учить.

Я слегка поежился. Слово «неожиданность» на языке Конана обозначало катастрофу, сравнимую с падением новой Небесной Горы.

…На следующее утро мы благополучно погрузились на «Золотую башню», неф поднял паруса и медленно двинулся вверх по течению полноводного Хорота. Через четыре дня судно должно было пристать в речной гавани Аквилонской столицы.

Не буду спорить — Конан выбрал себе отличную подругу жизни. Дженна всегда была хваткой девицей, а теперь, когда в ее руках оказалось весьма впечатляющее хозяйство под названием «Аквилония», приложила всю свою энергию к тому, чтобы эти владения процветали. Впрочем, о каком процветании может идти речь в эти дни?..

Мы прибыли в Тарантию поздно вечером. Разумеется, королевский неф никто не встречал, гвардейского караула на пристанях не наблюдалось, флаги не поднимали и в буцины не трубили. Только разглядев над мачтами «Золотой башни» малый коронный штандарт, нам дали разрешение ошвартоваться — прибывшие в сумерках корабли обычно дожидались утра на речном рейде, поскольку в темноте подходить к пристаням было опасно.

Моментально началась изрядная суета — раненных при отходе из Толозы гвардейцев следовало переправить в лечебницы при Обители Мудрости (а это на противоположном берегу реки), во дворец отправили гонца вызвать охрану и привести лошадей — не пешком же идти королеве в собственный замок?

Дома мы оказались ближе к полуночи — въехали через боковые ворота. Я сразу отправился в библиотеку — за отсутствием Халька сейчас за ней приглядывал мэтр Эйвинд. Да-да, тот самый увалень из деревни Райта, первой оказавшейся под ударом Зеленого Огня — Эйвинд нашел вкус в чтении, ухитрился закончить курс философии в Обители Мудрости и теперь являлся вторым королевским летописцем и библиотекарем.

Едва я успел переодеться (большая часть вещей, привезенных мною из Пограничья, хранилась в комнатах Халька), как дверь распахнулась, и передо мной возник один из королевских лакеев — судя по ширине плеч и внимательному взгляду, этот парень носил лакейские облачения только для виду, а на самом деле работал на Латерану.

— Просят пожаловать в Белую гостиную, — сообщил детина. — Поспешайте, ваша милость.

— Ночь на дворе, а им все неймется, — проворчал я, застегивая пояс. — Нет чтобы отложить дела до рассвета! Можешь идти, я знаю дорогу.

Облачившись в чистую орденскую хламиду ярко-алого цвета, я вышел в коридор, повернул налево, к парадной лестнице и вскоре оказался на втором этаже Закатного крыла замка, где располагались личные покои короля. Гвардейской стражи не слишком много, военных на постах не больше обычного. Зато при каждом карауле отирается неприметная личность в одежде дворцового слуги — тихарь тайной службы. Все правильно, так и должно быть: времена нынче далеко не самые спокойные, а случаи, когда некоторых государей убивали прямо в спальне, происходили гораздо чаще, чем можно предположить.

В Белой гостиной ничего не меняется на протяжении всего царствования Конана: та же мебель, обтянутая серебристо-жемчужной тканью, мраморный фонтанчик с золотыми рыбками, мозаики на стенах… В комнате я обнаружил только одного человека, и таковым, разумеется, являлся вездесущий барон Данкварт Гленнор.

— Рад видеть тебя в добром здравии, Тотлант, — представительный старикан, непревзойденный мастер интриги и тайных игр слегка поклонился. — Зенобия сейчас придет, я послал за королевой человека. А вскоре прибудет еще один гость — вы знакомы, это Рэльгонн из Рудны. Разговор предстоит долгий и весьма не приятный. Что же ты стоишь? Присаживайся, вино и фрукты на столе.

— Как вы узнали, что королева вернулась в столицу?

— Ничего сложного, мой дорогой Тотлант. Поднимающуюся вверх по Хороту «Золотую башню» заметили задолго до того, как она подошла к Тарантии, известили меня почтовым голубем. Я счел необходимым покинуть Латерану и встретить вас в замке.

Явилась Зенобия, причем не одна, а в сопровождении своей новой фаворитки — графини Аньес, еще совсем недавно являвшейся обычнейшей маркитанткой при гарнизоне королевской гвардии в Толозе. После начала осады цитадели эта решительная дева в одиночку преодолела половину страны, не вылезая из седла, и принесла весть о мятеже в Тарантию, за что Конан немедленно навесил ей орден «Диск Митры» и даровал графский титул. Дженна моментально нашла с Аньес общий язык и приблизила к трону.

Гленнор посмотрел на новоиспеченную графиню неодобрительно, но потом только рукой махнул — Аньес и так была посвящена в большинство секретов этой истории.

— Наворотили мы дел, ничего не скажешь… — сказал барон, когда все расселись. Сам Гленнор прохаживался по Белой гостиной заложив руки за спину. — Это относится и к его величеству королю, и к моему тихому ведомству, и к Хальку Юсдалю сотоварищи, которые за несколько дней подняли на уши всю Коринфию. Про безумные выходки Юсдаля, графа Кертиса и Валента я еще расскажу. А сейчас, ваше величество, я хотел бы выслушать рассказ о событиях в Толозе и…

Гленнор запнулся на полуслове — в комнате мелькнула бледная вспышка, и в дальнем углу из пустоты появилась закутанная в черный плащ фигура, принадлежавшая досточтимому месьору Рэльгонну, упырю из замка Рудна, что в Бритунии.

— Хочу пожелать всем доброго вечера, — каттакан отбросил капюшон, явив лысую голову с огромными желтыми глазищами без зрачков. Улыбнулся, показав все свои зубы. — Надеюсь, не помешал?

— Мы вас ждали, — кивнул Гленнор. — Вина? Красного, белого?

— Отчего же, не откажусь… — упырь подошел к столу, самым церемонным образом чмокнул ручку Дженне и Аньес (каттаканы очень привержены старомодным традициям этикета) и непринужденно уселся на свободный стул рядом с королевой.

— Вы к нам из Коринфии? — поинтересовался барон.

— Нет. В гости к милейшему Хальку и его друзьям я пока не заглядывал. Решил сразу отправиться в Тарантию, раз уж дело настолько спешное.

— Спешное… — эхом отозвался Гленнор. — Итак, дамы и месьоры, давайте по порядку. Сначала выслушаем историю Дженны, потом я расскажу о поражении наших легионов в Заречье, а уж затем Рэльгонн объяснит, что происходит в Коринфии, куда он наведывается еженощно.

Рассказывать пришлось одновременно и мне, и Зенобии, и графине Аньес, которая была весьма наблюдательной и умной девушкой, приметившей некоторые детали, ускользнувшие от нас.

— В целом, картина достаточно ясна, — сказал барон Гленнор, выслушав. — Зря я тогда позволил королю поверить Паллантиду — легат утверждал, что его план идеален. Следовало дождаться полного отчета тайной службы о силах и возможностях мятежников, в этом случае такие серьезные ошибки Конан бы не допустил. Ничего не скажу — печально. И печальнее всего не потери, оказавшиеся не столь уж и фатальными, а сам факт отступления с земель взбунтовавшихся графов. Они показали, что и на стороне фатаренов есть сила. Причем эта сила способна заставить короля Аквилонии сдать уже завоеванные позиции.

— Нам нужны деньги, — хмуро отозвалась Зенобия. — Много денег. Конан сказал мне, что речь может зайти о создании армии наемников, наподобие той, что воевала на Черной Реке во времена Зогар Сага.

— Деньги? — вздернул брови Гленнор. — Для этого у нас есть канцлер Публио. Судя по той сумме, которую он украл из казны за последний год, золота в Аквилонии пока хватает. Не понимаю, почему Конан настрого запретил мне не трогать Публио и закрывать глаза на его закулисные делишки — в любой нормальной стране вор столь высокого полета давно оказался бы на эшафоте.

— Тут вы ошибаетесь, господин барон, — рассмеялся вдруг упырь, доселе в разговор не встревавший. — Дела денежные сродни делам военным — всегда в запасе должен оставаться резерв. Насколько я понимаю, Латерана учитывает каждый золотой, ушедший из сокровищницы короля в карман его светлости Публио?

— У меня целый шкаф забит бумагами, красочно повествующими о его проделках, — скривился Гленнор. — На три десятка смертных казней хватит, все доказательства, показания свидетелей и соучастников…

— Сколько Публио ворует за год? — продолжал настаивать Рэльгонн.

— Когда как. Сейчас его состояние оценивается в девять с половиной «сфинксов». Не считая земельных владений, замков и дворцов.

— Что-о? — вытаращилась Зенобия, и я отлично понял ее чувства. Девять с половиной «сфинксов» — сумма не просто умопомрачительная, а гигантская! Фантастическая!

«Сфинкс» — это установленная Золотой Палатой королевства Офир мера веса золота, соответствующая тысяче офирских талантов, а каждый таковой талант в свою очередь равняется сотне денариев Ианты — самых полновесных и дорогих монет Заката. Теперь можете сами посчитать, на какую сумму Публио нагрел казну родимого королевства за восемь лет своего канцлерства.

Замечу, что сей прохвост получил третий по значимости титул в стране будучи нищим в самом буквальном смысле этого слова — его еще при короле Вилере с позором выгнали из государственного казначейства за воровство, проскрибировали все замки и владения и сослали в отдаленный Танасул доживать свои дни на нищенские подачки из столицы…

Публио, конечно, гений. Самый наигениальнейший гений — этот человек способен создавать золото из глины и навоза ничуть не хуже любого алхимика. Конан недаром назначил его канцлером — после правления Нумедидеса и его клики, разграбившей страну, Публио сумел за полгода наполнить казну, вернул былую репутацию аквилонскому золотому кесарию, восстановил находившуюся в упадке торговлю, а затем вновь обратился к любимому увлечению — наглому воровству. Ибо не воровать Публио не мог.

Не только барон Гленнор гадал, почему король долгие годы не обращает внимания на то, что Публио беззастенчиво запускает лапу в сокровищницу короны и тащит оттуда все, что не прибито гвоздями. Девять с лишним «сфинксов» — это, знаете ли, не шутка — другой бы на месте железного канцлера давно встретился бы с палачом. Но Конан отдал приказ тайной службе не обращать на него никакого внимания, а только собирать бумаги, которые однажды смогут пригодиться королевскому обвинению.

Многие полагали, что король исключительно высоко ценит канцлера только за его выдающиеся качества — все-таки при Публио казна никогда не бывала пустой, денег хватало на все необходимые расходы, налоги не повышались… Но сейчас Рэльгонн, как мне подсказывает чутье, сумел объяснить истинную причину поведения киммерийца!

За одиннадцать лет знакомства я убедился, что Конан отнюдь не дурак. Скажу больше: говорить, читать и писать на нескольких языках может научиться кто угодно (да хоть меня возьмите…), но истинно варварского ума, изощренного и гибкого, людям цивилизованным боги не даровали. А вот Конан владеет им в полной мере, и хитрости нашему варвару не занимать.

Ну конечно же! Состояние Публио — это «неприкосновенный запас» королевства! Это деньги, которые надо будет потратить в ситуации чрезвычайной и непредвиденной! Именно поэтому варвар позволял хитроумному канцлеру воровать столько, сколько сумеет уместить его карман, но и не забывал напоминать Латеране, что каждый украденный золотой должен быть учтен в соответствующих документах, которые при надобности можно будет пустить в ход!

Насколько я понял, Гленнор тоже догадался. Лицо господина барона озарилось хищной улыбкой.

— Своих детей у Публио нет, — задумчиво сказал глава Латераны. — Состояние после его смерти отойдет к бесчисленным племянникам и племянницам, а отдавать девять сфинксов и без того обеспеченным дворянчикам никто не собирается… Мнение Публио по этому поводу меня мало интересует. Решено, завтра я вызову его в Латерану и поговорю по душам… Да вот только он может и не ответить на вежливое приглашение — у нас с его светлостью старые разногласия.

— Еще как ответит, — жестко сказала Дженна. — Я, как правящая королева, настоятельно порекомендую Публио навестить ваше поместье, барон. Но… Я полагаю, что грабить канцлера мы не будем.

— Грабить? — самым невинным тоном переспросил Гленнор, картинно вздернув бровь.

— Давайте посчитаем, — в глазах Зенобии появился знакомый мне блеск. Такую интересную хитринку можно увидеть на лицах купцов, почуявших запах больших денег. — Наемная армия? Отлично! Будем исходить из обычной платы в два кесария за седмицу каждому наемнику. Десять тысяч человек — это сколько получается? Добавляем сюда расходы на провиант, фураж для лошадей, оружие, оплату грузовым кораблям нашего речного флота, которые будут перевозить новобранцев, непредвиденные траты… В целом получается не более полутора «сфинксов». Гленнор?!

— Да, ваше величество?

— К завтрашнему утру подготовьте бумаги, обвиняющие его светлость герцога Публио Форсеза, канцлера Аквилонии, в злодейской покраже из казны золота на сумму в полтора офирских «сфинкса»! Оставшихся восьми старику вполне хватит для счастья… Если не вернет указанную мною сумму — повесить!

— Это же шантаж! — фыркнул Рэльгонн.

— …И его нельзя вешать, — хрюкнув, добавил барон Гленнор. — Он дворянин, герцог…

— К Нергалу традиции! — Дженна взглянула на меня. — Тотлант, у тебя при себе чернильница и перо?

— Нет, оставил наверху, в библиотеке…

Но Гленнор уже хлопнул в ладоши, и в Белой гостиной появился тихарь с золотым подносом, украшенным пузырьком с отличными чернилами из краски осьминога, белоснежным гусиным пером и несколькими пергаментными листами.

— Я знал, что писчий прибор может пригодиться, — пояснил наш великолепный барон. — Что угодно начертать вашему величеству?

— Сейчас… — Зенобия быстро набросала несколько строк на пергаменте, вынула из прицепленного к поясу парчового мешочка Малую Печать, дыхнула на кругляш и оттиснула на документе изображение королевского Льва, окруженного девизом Аквилонии: «Где властна воля — там путь к победе!»

— Теперь за покражу из казны любой дворянин будет подвергнут позорной казни через повешенье, — пояснила Дженна, передавая пергамент Гленнору. — Покажи бумагу Публио, он поймет…

— Круто вы взялись за дело, государыня, — покачал головой барон. — Некоторые извечные традиции и вольности нельзя отменять, Рокодов не оберешься, каждый второй дворянин взбунтуется, причем на самых законных основаниях… С вашего позволения, я этот указ покажу только Публио. Как всякий вор, он труслив, поверит. Но к всеобщему оглашению я сей рескрипт не рекомендую.

— Ничего страшного, я согласна, — согласилась Дженна. — В данный момент меня интересуют только деньги, уж простите купеческую дочку за такую вульгарность.

— Золото мы получим вскорости, — ответил Гленнор. — Но мы отвлеклись. Месьор Рэльгонн, может быть, вы расскажете нам о том, что сейчас происходит в Коринфии и как поживают наши общие друзья?

— Почему бы и нет? — развел руками упырь. — Могу сказать, что они изрядно загорели под теплым солнцем Полудня, потратили множество казенных денег на удовольствия и вино, но в то же время сумели раскопать нечто весьма важное… Особенно после того, как вы, Гленнор, самочинно назначили Халька посланником при новом короле Коринфии.

— Посланником? Халька? При каком короле? Кто назначил? — эти вопросы одновременно посыпались от меня и Зенобии. Новость была, прямо скажем, неожиданная.

Гленнор чуть смущенно откашлялся, но тотчас вновь приобрел прежний уверенный вид.

— Хальк Юсдаль, Гвайнард, граф Кертис и Валент Мессантийский попали в весьма неприятное положение, — пояснил барон. — Я был обязан принять меры. Зенобия, для вас не секрет, что Латерана располагает точными копиями всех государственных печатей, в том числе и королевских.

Дженна промолчала, но я понял, что это ей известно.

— Так вот. Был составлен надлежащий рескрипт, подпись короля Конана… э… мы весьма искусно подделали, а затем верительные грамоты с помощью Рэльгонна были переправлены в Коринфию ко двору короля Амори.

— Вы и мою подпись можете подделать? На любом указе? — холодно поинтересовалась королева.

— Разумеется, ваше величество. Но этой привилегией тайная служба пользуется крайне редко, только в чрезвычайных обстоятельствах.

— Привилегией… — вздохнула Дженна. — Гленнор, я все чаще начинаю задумываться, кто из нас правит Аквилонией?

— Правите — вы. А на страже Аквилонии стою я.

— Пусть будет так, — Зенобия была явно недовольна, но сумела промолчать и подавить свои чувства. — Давайте продолжим… Рэльгонн, так что же случилось в прежде спокойной Коринфии?..

Уже глубоко ночью, когда рудненский упырь прыгнул через Ничто в незнаемые дали, а Зенобия отправилась в опочивальню, меня задержал окрик барона Гленнора:

— Тотлант! Постой, не торопись. Боюсь, поспать сегодня не придется. Я сейчас еду в Латерану, предлагаю тебе тоже прогуляться за город.

— Зачем? — не понял я.

— Поговорить. Но не со мной или с моими костоломами, а с некоей прекрасной дамой. Очень даже прекрасной, скажу я тебе! Засмотришься! Писаная красавица!

— Вы… Вы про баронессу Астер? Колдунью из Коринфии? — ахнул я, поняв, о чем идет речь. — Ту самую, что была захвачена в замке илитидов? Черное Солнце?

— Именно! — хмыкнул Гленнор. — Едем?

Сонливость как рукой сняло. Я сбежал вниз по лестнице и остановился рядом с его тайной милостью.

— Едем! Вы смогли ее разговорить?

— Пытаемся, мой дорогой Тотлант, пытаемся… Но твое участие в деле тоже не помешает. Повозка на главном дворе, возницы ждут. К рассвету будем в моем поместье.