Осень. В небе — ясная луна. Дикие гуси летят на юг. В сосновом лесу кукует кукушка.
Чхэ Бон сидит у себя в комнате и горько плачет. Потом кладет голову на край стола и дремлет, забыв о своих горестях. Услышав крик гусей, она открывает глаза и смотрит в окно, За окном падают листья, шумит ветер. И тогда она вспоминает былое, и из ее глаз снова льются слезы.
Чхэ Бон открывает окно, смотрит на небо.
— О луна! Ты одна знаешь мою тоску! Вот уже год прошел с тех пор, как светила ты нам при первой встрече… Ты по-прежнему плывешь в небе, а любимого со мною нет. Давным-давно так же светила луна, и поэт Бо Цзюй-ивстретил на берегу Сюньянцзяна женщину, играющую на лютне. Они полюбили друг друга, и счастью их не было конца. Почему же я не могу быть счастлива с любимым? Кому рассказать о своей тоске? Разве излить ее в стихах?
Она берет в руку кисть и сидит, вздыхая. Потом поднимает голову, смотрит в чистое небо и выводит на бумаге: «Песнь осеннего ветра». И вот уже кисть ее торопливо скользит по бумаге.
Всю ночь выл ветер, а в окнеВечерняя звезда мерцала.Я видела любовь во сне,А пробудилась одинокой.У приоткрытого окнаЯ долго в эту ночь сидела.Опять погода холодна,Умчалось облачное лето.О, как душа моя грустит,Куда ни гляну — все печально:Деревья стонут, вихрь свистит,Напоминая о разлуке.Как слезы горестной любви,Роса блестит на хризантемах,И улетели соловьиС полей и с оголенных ветел.А на востоке под лунойКричат тревожно обезьяны.Со мной расстался милый мой.Я чуть не умерла от горя.Тот вешний день прошел давно.Он был? А может быть, приснился?Опять в раскрытое окноБросает капли дождь осенний.Осталась только память мнеО счастье, о недавних клятвах,Мы их шептали при лунеДруг другу той далекой ночью.Могучий Тэдонган глубок,Огромен Моранбон высокий,Могла ли знать я, что потокИссякнет, а вершина рухнет?Во все века в стране любойЖдала возлюбленных разлука,И нам не встретиться с тобой,Хотя живешь ты где-то рядом.Осенний ветер пролетит,— Качаются цветы и травы.И мотылек и шмель грустит,Когда приходит час разлуки.В державе Цинь ловкач любойУкрасть не в силах лисью шубу!В неволе, в клетке золотойИ попугаю не до шуток.Ты рядом был, но великиТеперь меж нами расстоянья.Поток Серебряной реки Широк,Сорочий мост разрушен.Коль нет в тебе любви былой,Ты обо мне забудь навеки!Всегда стоит передо мнойЛицо твое, твой милый образ…О, память — как она крепка!Как плохо без тебя, \юбимый!Моя безмерная тоскаПускай души твоей коснется!А ветры осени летят,Печалью сердце овевают.Куда ни устремляю взгляд,Мне все внушает беспокойство.Порою слышу, как рычатНеподалеку в чаще звери,Гляжу на желтый листопад— Все проникает в сердце болью.Душа утратила покой,О милом все напоминает,Как мне разделаться с тоской,Освободить из плена сердце^Налей же, мальчик, мне вина!Быть может, я печаль развею.Налей же. Осушу до дна— И все забуду, все забуду!С зарею на исходе дняВ беседку Ыльмильдэ пойду я.И станет мир вокруг меняТаким безмолвным и пустыннымНа остров Ныннадо взгляну— Безлистые увижу ивы,На гору Моранбон взгляну— Увижу на деревьях иней.Под солнцем постоянства нет,Но это не причина плакать.Взгляни на этот белый светИ все, как есть, прими без боли.Взгляни на бег речной волны,Она, как мысль, неуловима.А горы Ёнаксан темныИ мрачны, как мои раздумья.Придя к беседке Сонгакчон,Не плачь, не сетуй на разлуку.С возлюбленною разлученБыл даже сам Сян Юй великий.И горько плакал он тогда.Когда ж на берегу УцзянаПомеркла вдруг его звезда,Сян Юй не проли\ ни слезинки.Из века в век, из года в годРазлука нас подстерегала.Но разве жил на свете тот.Кто так страдал бы от разлуки'Куда несет река ладью?К воротам Суромун выносит.Возьми, ладья, печаль мою,К любимому плыви скорееСкорей к любимому плыви,Молю тебя и заклинаю,Поведай о моей любви,Поведай о моем Пхеньяне!Глядеть не стала б на него,На этот опустевший город.Но что за непонятный звонКо мне принес осенний ветер?Пойду я к храму Ёнменса,Надев соломенные туфли,Спрошу дорогу в небеса,Где бог живет, разлуки сея.Коль милого не встречу вновь,Молить в слезах я буду небо:Пусть Будда мне вернет любовь, —Взамен я предлагаю душу.Пусть прахом станет плоть моя,Пусть вознесется дух мой в небо,Зато возлюбленному яНавеки подарила сердцеНу что ж, судьбу я не кляну.Куда нам от нее деваться 5Иду к беседке ПубённуС бамбуковой? тонкой тростьюЯ вижу: взгорья высоки,Над ними облака струятся.А воды чистые рекиСливаются с небесной сииьюВыходит из-за туч л}на,На землю свет ее стекает.Я, одинока и грустна. Стою, тоскую о любимом.И снова мир одет во тьму,Луна опять за облакамиАх, почему так, почему'Что делать — все подвластно небу'Когда ж растают облакаИ свет луны опять прольется'Сижу и за строкой строкаЧитаю «Реку» Cvh Чжи-вэня *.Остатки хмеля в голове, —Их выдувает резкий ветерСижу я на сухой листвеИ вновь тянусь к вину в кувшине.И снова пью, и снова пью,И вновь хмелею, вновь хмелею,Вздыхаю тяжело, встаюИ вновь шагаю без дороги.Куда иду, куда бреду 3Вот башня Эрендан темнеет.Я лотос сорвала в пруду,Гляжу вокруг, гляжу на водуБелы цветы на глади вод,Мне улыбаются, как милый,Сквозь ветви дождь холодный льет,Мою тоску он заглушаетНад скалами невдалекеВзмывают пары белых чаек,Я виж! плещутся в рекеСчастливый селезень и уткаЦветы, и птицы, и трава— Все знают о моих невзгодах.Пусть им неведомы слова,Они сочувствуют несчастной.Печаль, тоска, подите прочь'Коня бы мне белее снегаВскочить в седло и мчаться в ночьПо горным кручам и по тучамКуда? Куда же мне скакать?Душа моя пути не знает.Вздыхаю тяжко и опятьБреду по той же самой тропке.Куда сегодня ни пойду,Мне не найти успокоенья.Мой дом. И красный клен в саду.И у ограды хризантемы.О, был бы здесь любимый мой —Сказала б я: «Как здесь красиво!»Но нет любимого со мной,И в одиночестве тоскую.Бездушна времени река,Она течет все дальше, дальше…И все бездоннее тоска,И с каждым днем любовь сильнее.Сверчок, таящийся в стене,За что ты так жесток со мною?Я думаю: ты назло мнеНе умолкал весь прошлый месяц.То громко пел, то шелестел,Но голос твой был полон грусти.Скажи, заче|м ты мне напелПечаль такую — без просвета?Доносится издалекаКрик петуха в полночном мрако.Взлетает вихрь, и в облакаЛетят кочующие гуси.Они летят к иной земле,Подруг тревожно призывая.А на крутой горе во мглеКукует жалобно кукушка.Печально голоса звучат,И листья желтые печальны.Деревья, звери, листопад —Весь мир сочувствует несчастной.Беру бумагу и спешуВсе это описать подробно.Всем сердцем, болью всей пишу,Все чувства строчкам поверяю.К порогу милого приду,В окно свое посланье брошу,И он поймет мою беду,Коль сохрани \ он в сердце жалость.Разлуке нашей нет концаНе потому ли, что сильнееРазлуку чувствуют сердца.Когда они друг друга любят?Не будь на это Будды власть— Любви бы не было, быть может?Когда б любовь не родилась,— Быть может, [ie было б и горя?Он муж, а я его жена,Храним свою любовь мы оба —Так почему же сужденаНам эта горькая разлука?Над озером Уху — луна,А в царстве Чу — дожди и тучи,Все, чем душа моя полна,Мне кажется лишь сном далеким.Любовь моя, ты глубока…Я у окна сижу и вижу:Бесчувственные облакаТо разойдутся, то сойдутся.Он в облаках — моя любовь,Он где-то здесь, под этим небом,Уходит и приходит вновь.Он где-то здесь. А где — не знаюГде он? Попробуй излови.Кричу, взываю — нет ответа.Кому расскажешь о любви?Как с нею быть, с моей любовью?Над кручей каменистой всталСтвол одинокий, ствол столетний…Спускаюсь медленно со скал,Пою: «Подругу ищет Феникс» *.Допела я, но в вышинеЕще витают звуки песни.О, как сегодня близок мнеНапев старинный Сым Сян-чжуя!Когда-то Чжо Вэнь-цзюнь былаПрославлена — теперь забыта.Я заново пережилаИсторию ее печали.За что же мучилась она?За то, за что и я сегодняНа эту боль осуждена,На эту горькую разлуку.Навеки небо от землиОторвано. Им боль знакома.А к людям горести пришли,Когда Цян Цле письмо придумал *.Все книги Ши-хуан дотла Спалил— и вмиг разлук не стало.Но вот разлука вновь пришла,Среди людей живет, как прежде.Однажды ночью при лунеВзяла я тушь и кисть, бумагу.Нарисовать хотелось мнеЛуну, траву, бамбук и сливу.Что ж вывела моя рукаУ освещенного окошка?Я начертила два значка.Вот смысл их: «думать…»«друг о друге»,Что ж, озаряя эту даль,Ему и мне луна светила,А эта горькая печальНаполнила два сердца разом.Едва лишь отпылал закат.Луна на небеса восходит.А птицы стаями летятИ на лету роняют перья.Ночь не развеяла тоски.Покоя нет. Шумят деревья.И зажигают светлякиТо здесь, то там свои лампадки.Сижу одна перед окном.Пустая комната во мраке.Я вспоминаю о быломИ слезы лью о настоящем.Что выше, чем гора Тайшань?Что в мире шире океана?Они как склоны Цзюншань:Глядеть подольше — станут дальше.Как до утра мне дотянутьОсенней этой долгой ночью?Хоть ненадолго бы уснутьИ встретиться во сне с любимым!Постель тверда и холодна,Совсем не греет одеяло.Мне этой ночью не до сна,Ей нет конца, унылой ночи.И только огонек свечиБессонницу со мною делит.Но вот взошла луна в ночиЧас наступленья пятой стражи.На жесткую постель моюСажусь, встаю, хожу без цели,Опять ложусь, опять встаю,Себе не нахожу я места.Я знаю — горя полосаКончается, приходит радость.Но спят, быть может, небеса?Забывчивы, быть может, духи?О, если б наш союз связатьТравою, скошенной в Ланьцяо *,Была б я счастлива опятьНад многоводным Сяосянцзяном.И под осеннею луной,И под весенним теплым ветромСидел бы милый мой со мнойИ нежные слова шептал бы.В любви бы сотня лет прошла,Как незаметное мгновенье.Я б дочь и сына родила— Какое б это было счастье,А нынче на сердце тоска.И кто теперь меня осудит?Скажите, разве так легка,Так весела разлука с милым?Ах, ес\и бы мы жить моглиНа юге в маленьком домишке,От шумных городов вдали,В горах, среди теснин, потоков!Могла бы я счастливой быть,Когда бы это все случилось.О чем еще судьбу молить?Чего еще желать на свете?Звенел бы по камням поток,Шумели бы над кровлей сосны,Я выходила б на порог,Глядела бы на наш колодец.Участок наш — подать рукой.Пойду-ка уберу я камни,Вскопаю грядки я киркой,Поем немного скромной пищи.Пройдет, возможно, сотня лет,Но как забудешь о разлуке?Покоя нет, забвенья нет— Глубокая тревожит рана!О, как мученья велики!Молю судьбу я: дай мне вечноКасаться ласковой руки,«Люблю» твердить самозабвенно.Нет, лучше бы навек з'снутьВ час расставания с любимым!Какое счастье утонутьВ большой реке, в глубоких водах.Я потому еще живу,Что теплится во мне надежда.Я проклинаю синевуИ зелень — небеса и землю.Не слышу больше ничего— В моих ушах любимый голос…Не вижу больше ничего— В моих глазах лицо родное…О, если бы из-под землиПришел Шэнь-нун, воскрес Бянь Цяо* —То и они бы не смоглиДать от печалей исцеленье!Ах, если бы забыться мне,В глубоком, долгом сне забыться,Хотя б на миг один во снеМогла б я милого увидеть!Слились бы радость и печаль.О, если было бы так вечно!Мне с этим сном расстаться жаль,Остаться б в этом сне прекрасном.Но флейта заиграет вдруг,И, принесенный свежим ветром,В мое окно вольется звук,Сон прерывая мимолетный.
Окончив писать, Чхэ Бон кладет кисть и долго смотрит в окно. Потом она опускает голову на стол и засыпает. И сновидения слетаются к ней…
…Словно бабочка Чжуан Чжоу, она взмахнула крыльями — и ветер унес ее высоко в небо. Глянула она вниз, на землю: далеко-далеко в маленьком домике сидит Пхиль Сон, он держит в руках ее письмо, и слезы текут по его лицу. И вот она вбегает к нему, и они крепко обнимают друг друга…
К старости человека часто одолевает бессонница. Губернатору Ли по ночам не спалось, — он думал о Пхеньяне, о стране, о народе. Этой ночью он тоже лежал без сна и вдруг услышал плач из комнаты Сон. Губернатор не удивился: наверно, любовь — ведь девушке восемнадцать лет! Он встал и тихо подошел к ее двери. Заглянул в комнату: окно раскрыто, Сон, сидя за столом, спит. Он прибавил огня и увидел на столе какие-то листки. Он взял их, поднес к глазам — «Песнь осеннего ветра». Прочитав все до конца, губернатор легонько потряс девушку за плечо. Чхэ Бон в испуге открыла глаза.
— Не бойся, Сон. Хоть ты и была кисэн, я люблю тебя, как родную дочь. У тебя на душе горе — не отрицай, я вижу это. Расскажи мне, что печалит тебя, — может, я сумею помочь. Расскажи, как отцу, не таись!
— Благодарю вас, я так виновата перед вами… — еле слышно вымолвила Чхэ Бон.
Ли По Гук улыбнулся.
— Не стесняйся, говори.
Девушка молчала. Дважды и трижды просил губернатор открыться ему, но она продолжала молчать, только две слезинки повисли на ее ресницах. Потом она потупила взор и начала свой рассказ. Она рассказала, как встретилась в саду с Пхиль Соном, как мать объявила об их помолвке, как отец уехал в Сеул и как вельможа Хо заточил там его в темницу. Она рассказала, как бежала от родителей и стала кисэн, чтобы спасти отца. Сказала о том, что все время думала о Пхиль Соне, что встретилась с ним у старухи и что стали они мужем и женой…
Потом она пала перед губернатором ниц и зарыдала.
— Вы спасли меня от позора… Губернатор был растроган ее рассказом.
— Не плачь, Сон, не плачь. Я ничего не знал о тебе. Теперь знаю все и постараюсь помочь. Твой Чан Пхиль Сон состоит у меня на службе, — он секретарь управы. Завтра же ты с ним увидишься.
Слезы — роса чувств человеческих. Потому-то их льют и в горе и в радости. Выслушав слова губернатора, Чхэ Бон снова заплакала, на этот раз от радости. Потом она вспомнила об отце с матерью и снова бросилась к ногам Ли По Гука.
— Вы так добры, так много сделали для меня… И все же я снова хочу просить вас. Из-за меня отец и мать попали в беду, давно уже нет от них никаких вестей… Умоляю: помогите найти их!
Губернатор кивнул.
— У тебя добрая душа, ты любящая дочь! Я все устрою. Жди и не волнуйся.
Ли По Гук ушел к себе и стал читать стихи, написанные Чхэ Бон. Он прочел их несколько раз, и сердце его наполнилось жалостью к бедной девушке.
Рано утром губернатор приказал позвать Чан Пхиль Сона. Юноша тотчас явился. «Зачем я ему понадобился в такую рань? — недоумевал он. — Что могло случиться?» Губернатор провел Пхиль Сона в дальнюю комнату, приказал ему обождать и позвал девушку. Чхэ Бон выбежала из своей комнаты и лицом к лицу столкнулась с Пхиль Соном. Оба застыли на месте, не в силах вымолвить ни слова.
Губернатор подошел к юноше.
— Пхиль Сон! Ты стал секретарем управы только для того, чтобы видеть эту девушку. С тех пор прошло уже семь лун, а ты ее так и не видел. И только сегодня вы встретились.
Пхиль Сон молчал — он был слишком растерян. Наконец он поднял глаза на губернатора, поклонился ему:
— Простите меня…
— Не волнуйся. Я знаю историю вашей любви. Сегодня я возвращаю тебе твою возлюбленную, — вы должны принадлежать друг другу, ибо любовь ваша вынесла все испытания. Возвратятся родители Сон — я сам буду у вас сватом. Ну, а теперь веди невесту в другую комнату, вам есть о чем поговорить без меня!
Молодые люди ушли, взволнованные нежданной встречей, счастливые.
— Откуда он узнал? — без конца повторял Пхиль Сон. — Кто рассказал ему? Я так ему благодарен!..
А Чхэ Бон все смотрела на своего любимого, глаз не могла отвести.
— Наконец вы снова со мною — наяву, а не во сне! Прошлой ночью я писала стихи о себе и о вас и задремала, сидя у стола. Мне приснилось, что я встретила вас, и я заплакала. Губернатор услышал мой плач, разбудил меня, я все рассказала ему. И вот мы снова вместе! Спасибо доброму господину Ли!
И она заплакала от счастья.
Скоро явился гонец из управы: губернатор требовал секретаря к себе. Чхэ Бон обняла любимого.
— Идите. Теперь уж ненадолго: ведь мы снова вместе. Об одном прошу: берегите себя.
— Я сделаю, как ты велишь, — улыбнулся Пхиль Сон. — А ты постарайся узнать, что с твоими родителями.
Они попрощались — в первый раз без тревог и волнений.
Губернатор пригласил секретаря Чана к себе, продиктовал ему письмо и велел тотчас отправить письмо с нарочным в Сеул.