Кэтрин Джордж Завоевание твердыни

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Внимание Эстер привлек легкий поклон, обращенный к судьям. Мужчина был незнаком ей — высокий, стройный, в свободном твидовом пиджаке от Армани или Оксфэм. Скорее, от Армани, решила она. Хорошо, что следующее дело — последнее в сегодняшнем заседании. В зале суда было жарко. Палящее июньское солнце, проникая сквозь высокие окна, освещало недавно обновленную отделку помещения — кремовые стены, откидные сиденья малинового цвета и портьеры с цветочным узором. Совсем не то, что было прежде, когда зал украшали роскошные дубовые панели. Теперь он был солнечным и светлым, но вместе с тем утратил прежнюю торжественность. Он больше не внушал робости нарушителям закона, предстающим перед членами городского магистрата, многие из которых, как Эстер Конвей, сожалели о прежнем убранстве зала со всем его викторианским великолепием.

В это утро рассматривали обычный набор правонарушений — дорожно-транспортные происшествия, чрезмерное употребление алкогольных напитков и нарушения общественного порядка. Решения по делам выносились быстро. Эстер была избрана в члены городского магистрата относительно недавно и в свои тридцать четыре года оказалась самой младшей из судей, Поэтому она особенно тщательно одевалась на заседание суда. Несмотря на жару, на ней был строгий темно-синий костюм, а волосы собраны в безупречный узел, так чтобы ни единый волосок не выбивался из прически. Большие очки в роговой оправе служили последним штрихом к образу, свидетельствовавшему о той ответственности, с какой Эстер относилась к своим обязанностям. Стремясь оправдать занимаемый пост, требовавший от человека ума, способности здраво рассуждать, прямоты и честности, она, как всегда, вникала в малейшие детали показаний, произносимых в течение дня и обвиняющей стороной, и защитой. Сегодня помимо Эстер на суде присутствовали еще два представителя городского магистрата — доктор Том Медоуз, глава местной медицины, и мистер Филип Гэлбрейт, в прошлом директор школы для мальчиков, а ныне председатель.

Во всех слушаниях, происходивших до перерыва, обвиняемые признавали свою вину, и на них налагались различного рода взыскания, компенсации и штрафы. Но этот утверждал, что невиновен, а значит, заседание грозило затянуться.

В зале присутствовал репортер местной газеты и несколько вольных слушателей, среди которых заметно выделялся мужчина в твидовом пиджаке. Эстер отметила густые светлые волосы, загар и правильные черты лица. Привлекательный, отметила она про себя, возвращаясь к своим записям.

— Кто этот светловолосый тип, сидящий сзади? — спросил, понизив голос, Филип Гэлбрейт. Он почему-то всегда был уверен в том, что Эстер знает всех в округе.

— Понятия не имею, — вполголоса ответила она. — Спросите доктора Медоуза.

Доктор тоже не знал.

— Доминик Энтони Баркли, — объявил судебный пристав. Высокий юноша вошел в зал и занял место в последнем, третьем ряду.

— Встаньте, мистер Баркли, — спокойно произнес председатель.

Тот вскочил.

Эстер посмотрела на него с интересом. Все предыдущие ответчики, и мужчины и женщины, были одеты более или менее одинаково — яркие спортивные свитера, джинсы, кроссовки и бесконечное количество сережек в ушах независимо от пола. Однако на Доминике Энтони Баркли были серые фланелевые брюки, белая накрахмаленная рубашка, галстук в полоску и темно-синий блейзер. Светлые волосы, вместо того чтобы неопрятно болтаться по плечам или торчать как попало, были аккуратно подстрижены, и лишь спереди блестящий завиток падал на лоб. Чувствовалось, что над прической потрудился профессиональный парикмахер.

Обвиняемый назвал свое имя и адрес. Речь его была правильной, без малейшего акцента. Несмотря на очевидное волнение, он твердо заявил о своей невиновности. Ему было предъявлено обвинение в вождении машины без прав.

Когда его спросили, что происходило в тот вечер, он ответил, что за рулем машины сидел его брат.

Доминика Энтони Баркли попросили сесть. Обвинитель рассказал суду, что обвиняемый, сидевший за рулем, был опознан женщиной-полицейским двадцать четвертого марта на Эшдаун-лейн. Полгода назад Доминик Энтони Баркли был лишен водительских прав на два года. Свидетелем обвинения выступала та самая женщина-полицейский.

Констебль Джин Хардинг, девушка лет двадцати пяти с блестящими глазами, произвела на судей положительное впечатление. Она повторила клятву с такой же уверенностью, что и обвиняемый.

В ответ на вопрос обвинителя она подтвердила, что в тот самый вечер ехала вниз по Эшдаун-лейн. Начинало темнеть. По обе стороны узкой дороги были припаркованы машины, и она свернула на обочину, чтобы дать дорогу встречному «форд-эскорту» последней модели. Девушка узнала сидевшего за рулем — это был Доминик Баркли. В машине находился и пассажир, но она не успела его разглядеть и была уверена лишь в личности водителя.

Констебль давала показания спокойно, сверяясь, где это было необходимо, со своей записной книжкой, и Эстер сделала для себя несколько пометок. Обвинитель спросил констебля, откуда она знает обвиняемого. Джин Хардинг ответила, что две недели назад она зашла в дом по Эшдаун-лейн и попросила уменьшить громкость музыки. В доме праздновали день рождения Доминика Энтони Баркли.

— Находились ли вы достаточно близко от мистера Баркли, чтобы узнать его потом?

— Да, — бесстрастно ответила девушка. — Он расцеловал меня в обе щеки и пригласил присоединиться к их компании. Когда я отказалась, он уменьшил громкость, и мы с напарницей ушли.

Обвинитель сел, и поднялся адвокат от защиты. Он спросил, было ли поведение мистера Баркли в день празднования торжества оскорбительным.

— Нет, — ответила девушка.

— Но он поцеловал вас и пригласил присоединиться к ним. Была ли причина для такого приглашения? — Адвокат постарался задать вопрос как можно тактичнее.

Девушка покраснела.

— Он, видимо, принял меня за стриптизершу, — сказала она после паузы.

В зале послышались смешки. Адвокат снисходительно улыбнулся.

— Имели ли вы возможность видеть брата Доминика Баркли во время своего визита в дом на Эшдаун?

— Нет, сэр.

— Спасибо, констебль.

Свидетельницу отпустили. Эстер снова сделала пометки в своем блокноте. Казалось, вина Доминика доказана со всей очевидностью. Внезапно по рядам прошло волнение. Судебный пристав провел к месту дачи свидетельских показаний еще одного юношу.

Джайлз Эдвард Баркли назвал свое имя и адрес, произнес присягу и объяснил, что он брат обвиняемого. Джайлз был зеркальным отражением Доминика, до последнего волоска на голове. Братья Баркли были однояйцовыми близнецами.

Юноша сообщил суду, что в тот вечер за рулем был он, так как брата отстранили от вождения машины.

Эстер смотрела на него, не отрываясь. Парень явно нервничал, впрочем, как и большинство его сверстников в подобных обстоятельствах, но на вопросы отвечал уверенно. Он подтвердил, что водительские права у него есть. В общем, он произвел хорошее впечатление. Эстер взглянула на мужчину, находившегося среди посетителей. Тот сидел неподвижно, устремив взгляд на братьев. Лицо его не выражало никаких эмоций.

И все же Эстер была уверена, что за этим спокойствием скрывалось напряжение. Мужчина выглядит слишком молодо для таких взрослых детей, но сходство очевидное. Наверное, все-таки отец.

Но она отвлеклась. Трое судей обменялись мнениями, и дело было закрыто. Доминика Баркли отпустили после напоминания председателя суда о том, что срок его дисквалификации все еще составляет год и три месяца.

— В любом случае мы не смогли бы доказать, что один из братьев солгал, — сказал Филип Гэлбрейт позднее, когда они закончили работу. — За свою практику я много раз сталкивался с такими, как Доминик. Близнецы другой раз проделывают такие штучки!

— Думаете, второй сказал неправду? — спросила Эстер, собирая свои вещи.

— Даже если и так, получилось у него отлично, — заметил доктор Медоуз.

— Кстати, семья Баркли переехала к нам недавно. Несколько месяцев тому назад они купили дом на Эшдаун. Чтобы привести его в порядок, им придется здорово потратиться.

— Жаль, что они не заглянули в наш магазин, — посетовала Эстер.

— Сомневаюсь, что они уже закончили ремонт. Недавно я проведывал миссис Баркли. В доме сплошной кавардак. — Доктор взглянул на часы. — Мне пора. Еще успею заскочить домой и пообедать перед приемом пациентов.

Эстер попрощалась и вышла на улицу. Солнце сияло. Маленький городок Котсволд был полон туристов, приезжающих летом, и толпы людей запрудили улицы в этот выходной день. Эстер сменила очки в роговой оправе на солнцезащитные и быстро зашагала вверх по главной улице города. Поднявшись на холм, она увидела близнецов Баркли, рассматривавших витрины спортивного магазина. Их отец был с ними. К счастью, юнцы увлеченно разглядывали витрины. Эстер перешла на другую сторону, чтобы не встретиться с ними и не поставить их в неловкое положение; да ей и самой было бы неловко.

Она свернула на вымощенную булыжником пешеходную дорожку, где магазины теснились возле средневековых арок городского рынка. В застекленном пассаже продавалась дорогая одежда и изделия из кожи. Был тут и небольшой ресторанчик, из которого доносился аромат свежезаваренного кофе. На площади, также вымощенной булыжником, расположилось большое здание. Вверху красовалась вывеска: «КОНВЕЙ». Это был магазин, в котором продавали изделия из фарфора и мебель. Среди мебели, в основном представленной лучшими образцами массового производства, попадались отдельные предметы, изготовленные местными умельцами и привлекавшие внимание ценителей со всей Америки.

В магазине было полно покупателей, и Эстер поспешила в подсобку сменить шерстяной пиджак на легкую белую блузу. Возвращаясь, она увидела Дэвида Конвея. Стоя у стола в кабинете, он жарко спорил с кем-то по телефону. Дэвид улыбнулся ей, прицелился в телефон из воображаемого пистолета и продолжал разговор. Эстер улыбнулась ему в ответ, послала воздушный поцелуй и поспешила на помощь продавцам, осаждаемым покупателями.

Продав несколько расписанных вручную блюд, диван, сработанный Дэвидом Конвеем, и превосходный килимский ковер небольших размеров, Эстер с радостью согласилась на предложение появившегося из мастерской Дэвида пойти перекусить в «Королевское оружие».

Пока Дэвид делал заказ, Эстер нашла место за столиком у окна. Она рассеянно смотрела на проходящих мимо людей, радуясь возможности передохнуть после напряженного утра.

— Как в суде, много было дел? — спросил присоединившийся к ней Дэвид.

— Достаточно. — Она взяла высокий бокал с минеральной водой, благодарно улыбнувшись Дэвиду, но улыбка слетела с ее губ, когда она увидела отца близнецов, приглашающего своих отпрысков за столик. Заметив ее, он слегка поклонился, в точности как в суде. Эстер смутилась.

Дэвид вопросительно поднял бровь:

— Знакомый?

— Не совсем.

Им принесли бутерброды. Это избавило девушку от необходимости уточнять, и они принялись обсуждать новый заказ, полученный этим утром.

— Двенадцатифутовый обеденный стол, двенадцать стульев, два буфета и сервировочный столик, — не без удовольствия перечислял Дэвид. — Заминка возникла с датой выполнения. Леди полагала, что я способен сколотить мебель за пару недель. Я же ей сказал, что, если она хочет получить совершенные творения, сделанные вручную Дэвидом Конвеем, времени потребуется несколько больше.

Эстер улыбнулась.

— Ну и как, она удовлетворилась твоим ответом?

— Удовлетворилась? Нет, конечно. Но что ей оставалось?

— Да, заказ слишком значителен, чтобы выполнить его в такой спешке. Но у тебя и без того много работы, Дэвид, — обеспокоенно произнесла Эстер.

— И ни один заказ нельзя отложить. — Он взял ее руку. — Не волнуйся, Эстер. Я здоров как бык, честное слово. Можешь спросить у Тома Медоуза.

— Попробуй спроси его, — съязвила она. — Он ни за что не разгласит врачебной тайны. — Она высвободила руку и взяла бокал. — Никак не напьюсь. Пойду закажу кофе. Ты хочешь?

— Нет, спасибо. — Дэвид поднялся было, чтобы принести Эстер кофе, но она остановила его:

— Лучше останься и доешь бутерброды. Я схожу сама.

Возвращаясь к столику с чашкой кофе, Эстер увидела, что отец близнецов наблюдает за ней.

— Тайный поклонник? — поддразнил ее Дэвид.

— Он был в суде сегодня утром, — ответила Эстер и вновь перевела разговор на последний заказ.

Дэвид с воодушевлением принялся излагать свои соображения насчет дизайна. Слушая его и отвечая на его вопросы, Эстер невольно отметила, что близнецы, а ей хорошо было видно их, выглядят подавленными. Очевидно, отец прочел этим двоим нравоучения, пока они ели.

Им это только на пользу, подумала Эстер. Гораздо больше сочувствия она испытала к остальной молодежи, что предстала перед судом в это утро. Вот бы им хоть часть той отеческой заботы, что имеют близнецы Баркли.

Тут Эстер спохватилась, что отвлеклась и совсем не слушает Дэвида. Вот уже год, как она была избрана судьей и строго придерживалась правила не думать о делах, касающихся суда, за его пределами.

— Ладно, мечтательница, — сказал Дэвид, допивая пиво. — Пора нам возвращаться к работе.

Выходя из бара, они миновали столик, за которым сидело семейство Баркли, и молодые люди смутились, увидев Эстер. Она слегка улыбнулась им, стараясь не смотреть в сторону их отца, и вместе с Дэвидом вышла на улицу.

— Симпатичные парни, — заметил Дэвид. — Заезжие?

— Нет, их семья купила дом на Эшдаун несколько месяцев назад.

— Откуда ты знаешь их? — полюбопытствовал Дэвид. — Или это секрет?

— Именно, секрет.

Он усмехнулся, но вдруг присвистнул от удивления. Их магазин был битком набит туристами. Они восхищенно рассматривали коллекцию фарфора, с таким старанием расставленную Эстер. Дэвид поспешил покинуть ее, и она с обычной доброжелательностью и вниманием занялась покупателями, которым всегда рады в их магазине.

Общаясь с людьми, Эстер чувствовала себя в своей стихии. Вместе с ней работали две женщины лет сорока. Айрис трудилась неполный рабочий день, Шейла — весь день и вдобавок вела бухгалтерию. Было еще двое рабочих: Марк, двадцатилетний парень, с хорошими физическими данными, совсем не лишними, когда имеешь дело с мебелью, и Питер, который помогал Дэвиду в мастерской. А Марк также помогал Теду Барроузу, водителю, доставлять заказы на дом. Для этого использовался симпатичный фургончик с названием фирмы «Конвей», выписанным позолоченными буквами на темно-зеленом фоне.

Эстер Конвей постоянно была чем-то занята, и потому скучать ей было некогда. Она регулярно объезжала торговые ярмарки по всей стране, иногда посещала с Дэвидом различные деловые мероприятия. Дэвид был членом клуба бизнесменов, содействующих развитию бизнеса и международных отношений, а также являлся президентом местной торговой палаты. Когда же дела в магазине шли не особенно бойко, а это обычно случалось после празднования Рождества, Эстер уезжала на каникулы куда-нибудь, где не так холодно. Она была членом исторического общества, занималась благотворительностью. Помимо всего прочего, регулярно присутствовала на семинарских занятиях для судей, которые не были профессионалами, и чья работа не оплачивалась. Иной раз выдавались такие напряженные дни, что Эстер не хватало и двадцати четырех часов.

В половине шестого, когда они закрывали магазин, Дэвид напомнил ей о вечере дегустации вин, назначенном на восемь тридцать в здании «Чеслкомба». Собранные средства будут направлены в помощь детскому дому их городка.

— Пойду повидаюсь с отцом, — сказал Дэвид, посмотрев на часы. — Поужинаю с ним у него в Прайори, а после присоединюсь к тебе.

— Хорошо. Передавай ему привет и скажи, пусть ждет меня в воскресенье.

Роберт Конвей, отец Дэвида, основал их дело и долгое время являлся его движущей силой, но год назад решил выйти из бизнеса. Он продал дом и приобрел комнату в Прайори[1], который скорее походил на пятизвездочный отель, нежели на хоть и роскошный дом, но все-таки дом для престарелых. Родные по очереди навещали его по воскресным дням, составляя ему компанию за обедом.

Эстер жила на окраине городка. Ее дом, собственно коттедж, был небольших размеров, зато с огромным садом, окруженным высокой живой изгородью, усыпанной в это время года яркими цветами. Она наскоро перекусила салатом и полила недавно высаженные растения. После утреннего заседания в суде, а затем напряженного дня в магазине усталость давала себя знать. Ей пришлось заставить себя принять душ и переодеться для благотворительного вечера. Там соберутся все те лица, что и на большинстве подобных мероприятий, посещаемых дружным чеслкомбским обществом.

Здание, в котором проходил вечер, сохранило и внутри и снаружи присущую ему строгость времен Кромвеля. Миссис Каупер, владелица этого дома, охотно сдавала его под всякие благотворительные мероприятия. К приходу Эстер огромный зал с длинным столом и массивной, резной работы мебелью был полон гостей, среди которых двоих она не знала. Одного из них она, правда, уже видела утром в суде. Второй оказалась привлекательная женщина несколько усталого вида. Глядя на нее, можно было не сомневаться, что это мать близнецов. И даже на расстоянии было заметно, что миссис Баркли ожидает ребенка.

— Как тебе идет этот оттенок, Эстер, — сказала миссис Каупер, появившись из толпы, чтобы приветствовать ее. — В детстве я называла этот цвет мутно-розовым. Дорогая, ты здесь всех знаешь, так что присоединяйся. Если вдруг пожелаешь помочь, можем поручить тебе разнести угощение для гостей.

Эстер с готовностью согласилась. Она подхватила два прекрасных серебряных подноса — Георг III, отметила она с уважением, — и направилась к ближайшей группе с бутербродами-канапе.

— Эстер, — воскликнул Тим Гэлбрейт, — ты сногсшибательна!

Он, как обычно, собрался было чмокнуть ее, но Эстер, усмехнувшись, протянула ему поднос:

— Руки прочь, Тим. Съешь-ка лучше канапе.

— Я бы с большим удовольствием съел прелестную Эстер, — заверил ее Тим, беря поднос. Они переходили по кругу от одной группы к другой, и все это время Тим отчаянно флиртовал с Эстер.

Тим Гэлбрейт был владельцем местного садоводческого хозяйства. В свои почти сорок лет он преспокойно оставался холостяком. Ему ничего не стоило очаровать практически любую женщину. Но, встречаясь с дамами, он строго соблюдал очередность и не давал ни малейшего повода думать, будто предпочитает какую-нибудь одну.

Эстер снова наполнила подносы и вернулась к гостям, все так же сопровождаемая Тимом. Подойдя к чете Баркли, она вдруг ясно почувствовала, что отец близнецов смотрит на нее с неодобрением. Эстер передала поднос Тиму:

— Пожалуйста, разнеси угощение вместо меня, ладно? Я вижу, подъезжает машина Дэвида.

— Ладно, только обещай, что потом вернешься ко мне. — Он усмехнулся. — Или мне спросить разрешения у Дэвида?

Вечер, как всегда, удался, «Чеслкомб» как нельзя лучше подходил для подобных мероприятий. Но Эстер старательно избегала новичков. Мистеру Баркли непременно пришлось бы упомянуть о ее присутствии на слушании в качестве судьи, что лишь смутило бы его жену. К ее радости, они довольно рано попрощались с миссис Каупер. Конечно, ведь миссис Баркли беременна, подумала Эстер. И не настолько молода, чтобы рожать. Близнецам по восемнадцать, значит, их матери предположительно сорок с небольшим. В наше время рожать в таком возрасте вполне нормально, но она выглядит что-то уж очень утомленной.

К тому времени как Дэвид отвез Эстер домой, она тоже порядком устала и совершенно не чувствовала в себе сил для следующего дня. А субботние дни летом в «Конвее» зачастую бывают весьма напряженными.

Так оно и оказалось. Когда магазин открылся, Эстер отпустила Айрис и Шейлу позавтракать, заявив о своей готовности держать оборону с одним Марком в качестве подмоги, пока они не вернутся.

— Если понадобится, я вызову из мастерской Питера, — успокоила она Дэвида, которому необходимо было съездить домой.

— Если не будешь справляться, — сказал он, — звони мне.

Обычно в это время дня наступала разрядка. Покупатели тоже отправлялись перекусить, благо закусочных в городе хватало. Эстер без труда справилась с группой вежливых японцев, оставивших в магазине изрядную сумму. После них вошли еще несколько человек, но они скорее просто любопытствовали, нежели собирались что-либо приобрести. Они ушли, и некоторое время магазин был пуст. Эстер вышла причесаться и подкрасить губы, оставив в зале Марка. Но через несколько минут Марк заглянул в кабинет и сообщил ей, что ее спрашивают. Увидев отца близнецов, рассматривавшего мебель для столовой, Эстер испытала противоречивые чувства.

Он обернулся к ней с улыбкой:

— Добрый день. Не могли бы вы помочь мне?

Эстер вежливо улыбнулась в ответ:

— Конечно, если смогу.

— Я ищу подарок для сестры — запоздалое поздравление с новосельем. И раз уж я здесь, то хотел бы купить письменный стол. Для себя, — добавил он. — Знающие люди говорят, что лучше, чем у вас, я в Котсволде не найду.

— Приятно слышать такие отзывы. А можно узнать, кто вас сюда направил?

— Миссис Каупер на вчерашнем вечере дегустации вин. Мы так благодарны ей за приглашение. Сразу многое узнали, со многими познакомились.

День выдался жарким, и мистер Баркли был одет соответственно — легкие брюки и тонкая рубашка из хлопка с закатанными рукавами. От Эстер не ускользнуло то, что рубашка по цвету сочеталась с его серебристо-зелеными глазами, такими заметными на худощавом загорелом лице.

— Я обязательно поблагодарю миссис Каупер, — пообещала Эстер. Она была рада, что успела привести себя в порядок до того, как пришел этот мужчина. А янтарный цвет ее льняного платья повторял цвет ее глаз, которые она считала своим главным украшением. — И какого рода подарок вы имеете в виду?

— Даже не знаю. — Он огляделся. — Может, вон то зеркало в золоченой раме. Оно ведь старинное, не так ли?

— Это комиссионная вещь. Я иногда принимаю вещи на продажу от людей, не желающих давать объявления о своих ценностях. — Эстер осторожно сняла зеркало. Рама была старой, позолота приобрела зеленоватый оттенок, да и само стекло потускнело. — Его отдала нам венецианская церковь. Один мой друг с выставки Сотби датировал его пятнадцатым веком и определил стоимость.

Мужчина изучил лаконичный ценник и в удивлении поднял бровь, но, подумав совсем немного, решительно кивнул:

— Хорошо. Дороговато, конечно, но именно то, что мне нужно. А теперь я хотел бы посмотреть стол.

Как раз в этот момент появилась Шейла, и Эстер, освободившись, проводила своего покупателя наверх, в демонстрационную комнату, где в углу были расставлены несколько письменных столов.

— Может, вы хотите остаться один? — спросила Эстер. — На всех столах есть ценники. Вы спокойно выберете себе то, что вам больше всего подходит.

Мистер Баркли уважительно окинул взглядом стройный ряд столов.

— Мне сказали, что самым удачным приобретением будет вещь, выполненная Дэвидом Конвеем.

— Ручаюсь, это так.

Он внимательно, изучил ярлык на прекрасно сделанном столе из тиса.

— Я понимаю, что вы имеете в виду. Очевидно, это как раз работа Дэвида?

— Да. А вот те два сделаны нашими местными мастерами. Массовое производство. Хотя очень качественное, — добавила она. — Творения же Дэвида уникальны. Все зависит от того, какой суммой вы располагаете. Но не смущайтесь, если вдруг ничего из имеющегося здесь вам не подойдет.

— Признаться, мои планы не шли так далеко, — в раздумье произнес он, — но, увидев работу Дэвида Конвея, я понял, что имела в виду миссис Каупер. Все остальное не идет ни в какое сравнение рядом с его шедеврами. Вы могли бы обеспечить доставку?

— Разумеется. Мы доставим покупку в понедельник утром, если вас устраивает.

— Замечательно. А то я занимаю кухонный стол, что весьма неудобно, когда нужно поесть. — Он снова улыбнулся, и на его загорелом лице ослепительно сверкнули зубы.

Эстер прикрепила к столу ярлычок «продано».

— Спускайтесь в кабинет, я запишу ваш адрес.

— И возьмете деньги, — сказал он, следуя за ней.

— Неизбежное зло, — согласилась она. — Кстати, если вашей сестре зеркало не понравится, мы заменим его чем-нибудь другим или вернем деньги.

— Лидии оно понравится, — с уверенностью сказал он. — Но даже если вдруг и не понравится, я оставлю его себе.

Он что, повесит его над письменным столом в своем кабинете? — удивилась Эстер.

— Подождите, я только упакую зеркало. Завернуть его в подарочную бумагу?

— Да, пожалуйста, заверните.

Упаковав зеркало, Эстер попросила мужчину присесть. Он сел, наблюдая за ней, пока она записывала данные о зеркале и столе.

— Вчера я вас не сразу узнал, — неожиданно произнес мистер Баркли.

Эстер подняла голову.

— Да? Почему?

— Не сразу понял, что эта сирена в розовом с распущенными волосами — мировой судья. — Он посмотрел на нее. — Сегодня вы опять другая.

Эстер предпочла промолчать.

— Как думаете заплатить? — Голос ее звучал твердо.

— Чеком.

— Хорошо. — Она протянула ему счет, и он склонился, чтобы выписать чек. — Куда доставить покупку? — спросила она, не желая показывать, что знает его адрес. — Мы занимаемся доставкой в радиусе тридцати миль, но дальше оплата за милю резко увеличивается.

— Значит, мне повезло. Я напишу свой адрес на обратной стороне.

— Благодарю вас, мистер Баркли.

Мгновение он выглядел озадаченным, но затем слегка улыбнулся:

— Кажется, нас так и не представили друг другу, миссис Конвей. На самом деле я Хэзерд, Патрик Хэзерд. Близнецы — мои племянники, а Лидия, их мать, — моя сестра.