"Логово дракона" - читать интересную книгу автора (Джордж Кэтрин)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В переполненном аукционном зале стояла такая духота, что Наоми не терпелось поскорее уйти, поскольку лоты, которые ее интересовали, закончились. Еще надо было забрать столовый сервиз из девяноста предметов, минтонский десертный сервиз и пару ваз «Чемберлен Вустер». И все эти замечательные вещи ей удалось купить по ценам, которые явно порадуют ее начальника. Для этого и существовал Кардифф, где практически за бесценок всегда можно купить суонсийский и нант-гарвский фарфор и лондонские покупатели редко составляют конкуренцию своим уэльским коллегам. Когда цена на некоторые предметы подскочила до потолка, в аукционном зале воцарилась гробовая тишина.

К нынешнему моменту у Наоми выработался настоящий профессиональный автоматизм, с которым она рассматривала каждый предмет, решая, стоит за него торговаться или нет. Как всегда, она постаралась выглядеть как можно незаметнее. Увидев ее в джинсах и джемпере, трудно было даже представить, какими большими суммами она распоряжается. Но теперь ее участие в торгах окончено, и то, за что она боролась, у нее в руках. Аукционист, бросив аудитории вежливую улыбку, огласил список небольших отдельных предметов, начинавшийся с двух танцующих фигурок для каминной полки. Наоми еще раз тревожно оглядела переполненный зал, но лица, которое она искала, нигде не было видно. Если бы он был здесь, она бы его узнала. Только однажды она видела Брана Ллевеллина, и этой встречи оказалось достаточно, чтобы навсегда запечатлеть в памяти его образ.

Месяц назад ее послали на такой же аукцион сюда же в Кардифф. К ее огромному огорчению, ничего из того, что хотел ее начальник, купить не удалось. А ко всему еще машина решительно не желала заводиться, чтобы ехать назад в Лондон. Наоми разыскала гараж, где пообещали починить машину к завтрашнему дню, позвонила Руперту Синклеру и объяснила ситуацию, а затем, по его же совету, сняла номер в «Парк-отеле», расположенном в двух шагах от Нового театра. Когда девушка узнала, что вечером Уэльская Национальная Опера дает «Богему», все злоключения дня были забыты. Табличка «Все билеты проданы» не остановила Наоми, и она ринулась на поиски лишнего билетика. И ей повезло. К величайшей ее радости, ей досталось место на балконе. Она шла в театр и поднималась по светлой позолоченной лестнице из фойе на балкон счастливая как ребенок, которого неожиданно приласкали. Довольная, что впервые за долгое время надела костюм, Наоми пробиралась сквозь толпу, чтобы усесться наконец на свое превосходное место во втором ряду балкона. Пока оркестр настраивался, она изучала программку, из которой с удивлением узнала, что попала на премьеру постановки молодого многообещающего режиссера, а декорации были созданы знаменитым уэльским художником Браном Ллевеллином.

Радостное чувство охватило Наоми, когда под восторженные аплодисменты поднялся занавес и показалась знаменитая мансарда. В оформлении сцены явно чувствовался индивидуальный стиль художника, даже в том, что на сцене Марселло (баритон) писал хорошенькую полуобнаженную натурщицу, не имеющую в опере собственной партии. Все огорчения дня исчезли как дым. Наоми растворилась в музыке, а когда потрясающий дуэт Мими и Рудольфе ознаменовал конец первого акта, и девушка в мечтательном настроении направилась в буфет, в ее голове все еще звучала эта мелодия. Напитки для тех, кто заказал заранее, уже были выставлены на стойке бара, но Наоми захотелось кофе, и ей пришлось присоединиться к огромной очереди. Там-то все и произошло. Когда она, получив, наконец, чашку кофе, повернулась, на нее налетел высокий брюнет в смокинге и едва не сбил с ног.

Каким-то чудом Наоми удалось сохранить равновесие и даже не уронить чашку. Мужчина ухватил ее за локти. На его красивом лице отразился ужас. Он многословно извинялся глубоким, музыкальным голосом, предлагал купить новую порцию кофе или чего-нибудь выпить в качестве компенсации, но красная от смущения Наоми на все его слова отвечала лишь нервным мотанием головы и поспешила ретироваться, ошарашенная тем, что, судя по фотографии в программке, налетевший на нее мужчина был не кто иной, как Бран Ллевеллин собственной персоной.

Наоми очнулась от своих мыслей, когда аукционист дошел уже до середины списка отдельных предметов. Сердце ее забилось, когда он объявил очередной лот — чудесную цветную лидсо-вскую супницу.

— Изящная вещица для самых тонких ценителей, — сказал аукционист зазывающе и пустился превозносить богатство и чистоту коричневого цвета в этом сосуде ручной работы конца XVIII века, с двумя кручеными ручками в виде цветов и листьев исключительного изящества.

Наоми нетерпеливо завертелась в кресле, крутя головой во все стороны, но нигде в зале и признака не было той несравненной, легендарной личности, которая, по глубочайшему убеждению ее сестры, обязательно должна была здесь присутствовать. Но если только Бран Ллевеллин не замаскировался под стойку для зонтов, его здесь нет. Страстно благодарная ему за это, Наоми расслабилась и сконцентрировалась на торгах, где разгорелась настоящая битва, достигшая кульминации, когда покупатель по телефону предложил за супницу астрономическую сумму.

Поскольку больше не оставалось предметов, способных привлечь внимание знаменитого художника, у Наоми тяжелейший груз свалился с плеч. Просьба сестры постараться втереться в доверие к этому мужчине висела над бедной девушкой как дамоклов меч.

Покончив с формальностями, Наоми приступила к титаническому труду, которому, казалось, конца не будет. Каждую купленную вещь пришлось отдельно упаковывать. Один из портье проникся жалостью к маленькой труженице и предложил помочь снести коробки вниз. Наоми от всей души поблагодарила его, и через пару минут ей удалось втянуть его в разговор о лидсовской супнице.

— А я-то надеялась отхватить эту вещицу, — соврала она, укладывая вустерскую вазу в специальную упаковку. — Теперь, пожалуй, уплывет за границу.

Портье помотал головой и ближе наклонился к Наоми.

— А вот и нет. Совершенно точно известно, что она останется в Уэльсе, ее купил знаменитый художник Бран Ллевеллин.

Наоми выпрямилась.

— Неужели?

Портье важно кивнул.

— Ллевеллин — известный коллекционер. Кстати, — добавил он, — если вы оставили машину на общей стоянке, бегите скорей и попробуйте подъехать как можно ближе к зданию. А я пока спущу ваши коробки. Слишком уж тяжелая ноша для такой малышки, как вы.

Наоми с невероятной живостью проделала все, что он сказал, и умудрилась подогнать машину к самой двери. Когда ее благожелательный помощник уложил все коробки в багажник, Наоми с благодарностью улыбнулась ему.

— Как вы любезны. Большое спасибо. Кстати, — как бы между прочим добавила она, — я ужасно разочарована, что Бран Ллевеллин не осчастливил аукцион своим появлением. А я-то хотела попросить у него автограф.

Портье кивнул.

— Да, обычно он присутствует сам, но на прошлой неделе, когда он карабкался по горам, с ним произошел несчастный случай. Я знаком с одним парнем, который доставляет ему домой краски. Это как раз вблизи Ллантони… — Портье вдруг осекся и с треском захлопнул багажник. Не надо было рассказывать об этом. Вы никому не скажете?

Наоми вздрогнула.

— Не обмолвлюсь ни словечком, — заверила она его, села в машину и, опустив стекло, добавила: — Поскольку он художник, я надеюсь, что у бедняги не пострадали руки.

— Само собой! — Мужчина быстро ретировался, так как на пороге здания появился его коллега. — Ну, счастливого пути!

Наоми никогда не была особой лихачкой, и сейчас ей приходилось напрячь все силы, чтобы сконцентрироваться на том, что она делает, выезжая из Кардиффа к М4. Она заставляла себя не думать о Бране Ллевеллине, пока не попала на более спокойную трассу, ведущую к мосту Северн-бридж и Лондону.

«Как это сестрица упустила известие о несчастном случае?» — думала расстроенная Наоми.

Диана работала в «Кроникл» в отделе сенсаций, поэтому крайне редко пропускала свежие горячие новости. Наоми нахмурилась, надеясь, что художник пострадал не сильно, и в то же время в глубине души она была довольна, что несчастный случай помешал ему лично присутствовать на аукционе. После того как Диана услышала от Наоми рассказ о столкновении с художником в театре, ею овладела навязчивая идея написать о нем статью. Она разработала генеральный план, согласно которому Наоми предстояло встретиться с Браном Ллевеллином во время торгов, напомнить ему о случае в театральном буфете и убедить его дать интервью ее сестре. Этот проект вызывал у Наоми откровенный ужас. Она не только содрогалась от мысли, что ей придется снова встретиться с Браном Ллевеллином, но и прекрасно знала, что он хорошо известен отрицательным отношением к прессе, где в колонке светской хроники ему не раз перемывали косточки.

К тому же, после злополучного происшествия в опере, в глубине души Наоми и сама подверглась наваждению не меньше, чем Диана. Она даже провела небольшое частное расследование и выяснила, что, некоторые специалисты считают его величайшим уэльским художником со времен Огастеса Джона. Его грандиозный успех позволил ему быть разборчивым. Ему равно удавались и портреты, и пейзажи. Но портреты он брался писать лишь в том случае, если образ портретируемого задевал в нем какую-то струнку. И так как успех пришел к нему давно, в последние годы даже простейший рисунок, принадлежащий его кисти, стоил бешеных денег. Кроме мощного художественного таланта судьба наградила его еще и диковато-романтической внешностью и огромным личным обаянием. И это сводило женщин с ума, они слетались к нему как мухи на мед. Но, несмотря ни на что, он до сих пор оставался холостяком. Пока женщины будут так вешаться Лле-веллину на шею, он и не женится, думала Наоми, сердясь на себя за совершенно необъяснимые приступы ревности.

Был уже поздний вечер, когда Наоми приехала в Кенсингтон, чтобы доложить об успешном дне Руперту Синклеру, своему начальнику. Мистер Синклер ждал ее с нетерпением. Начав работать в «Антиквариате Синклера», Наоми многому научилась у этого пятидесятилетнего умного, не без ленцы мужчины, считающегося непререкаемым авторитетом в области фарфора и керамики. По возвращении она обычно брала на себя бухгалтерию, потому что Руперт ненавидел цифры так же остро, как Наоми их любила.

— Умница, — похвалил Руперт, осматривая содержимое коробок. — Ты сама все упаковала?

— А кто же еще? — огрызнулась Наоми. — Спасибо еще, что милейший уэльский портье помог мне дотащить эти чудовищные коробки до машины.

Беспокоясь, успеет ли он подняться домой на семейный обед, Руперт потрепал девушку по темным волосам.

— Поезжай домой на такси, дорогая. Заслужила.

Настырно звонил телефон, когда Наоми ввалилась в тесную квартирку, которую снимала с подругой. Но Клер уехала в отпуск, а это означало, что в доме совершенно пусто и на ужин рассчитывать не приходится. Наоми устало вздохнула и подняла трубку.

— Наоми?

— Привет, Ди.

— Можешь не рассказывать. Я уже в курсе, что ты с ним не встретилась. С беднягой произошел несчастный случай, так что твои мечты не сбылись…

— Ничего подобного. Если ты помнишь, я ездила в Кардифф на аукцион, по поручению Руперта.

Но Диана, весьма целеустремленная дама, когда дело касается ее работы, не дала себя отвлечь.

— К черту Руперта. Ни за что на свете не догадаешься, что я сегодня узнала о нашем художнике! Криспин сказал, что издательство заказало Брану Ллевеллину его автобиографию.

— А Криспин Дакр никогда не ошибается!

— Кроме того, что Криспин мой близкий и преданный друг, он еще и лучший светский репортер и никогда не упустит сенсацию. Так вот, он сказал, что издатели «Диадемы» убедили художника писать историю своей жизни, по главе в неделю. Криспин учился в школе с одним из главных редакторов «Диадемы», поэтому одним из первых узнал, что наш непревзойденный кельт дал согласие на эту работу.

— Потрясающе, — зевая, согласилась Haоми. — А теперь, если не возражаешь, я повешу трубку, приму душ и, завалясь в постель, буду мечтать о трех неделях абсолютного безделья.

— Как раз к этому я и веду, — заявила Диана, и тон сестры очень не понравился Наоми. Даже тревожно заныло под ложечкой. — Послушай, дорогая, как насчет того, чтобы оказать мне грандиознейшую услугу?

Наоми устала как собака. И было от чего. Накануне она долго не могла уснуть и лишь около трех утра забылась тревожным сном, в котором ее преследовал некто ужасный, неумолимо размахивая гигантской кистью.

Диана Берри пришла в «Кроникл» сразу же после окончания университета, вооруженная дипломом филолога и энергией, которой могла бы позавидовать когорта центурионов. Теперь, несколько лет спустя, она стала уважаемым заместителем редактора отдела сенсаций и имела лишь одну слабость — всепоглощающую страсть к редактору того же отдела Энтони Крейгу. Но Крейг, увы, казалось, не замечал ее прелестей, что было весьма странно. Она ведь была по-настоящему хороша: высокая, стройная, с каштановыми волосами и сияющими карими глазами. И основной целью Дианы стало любым способом доказать Крейгу, что она не только ценный, умный и способный работник, но и идеальная спутница жизни для такого человека, как он.

— Все, что мне нужно, — без конца твердила она, — это сделать по-настоящему удачный ход, чтобы подняться в его прекрасных голубых глазах.

Диана чувствовала, что на сей раз удачный ход найден. Но ей необходима помощь сестры.

— Ты что, свихнулась? — закричала в телефонную трубку Наоми. — Ничего я не буду делать.

Но отказом Диану не напугаешь. И даже когда Наоми бросила трубку, она схватила такси и уже очень скоро, удобно развалившись в кресле в квартире у сестры, продолжала ее убеждать. Наоми была готова взвыть от отчаяния.

Теоретически план был очень прост. От Криспина Дакра Диана узнала, что уэльский художник отказался пользоваться услугами биографа. Он поставил издателям условие: или он сам пишет свою биографию, или пусть «Диадема» идет к черту.

— Только мне кажется, он не мог сказать «идет к черту».

Наоми сверкнула глазами на сестру.

— Мне глубоко наплевать, что он там сказал. Не меня же он послал.

Диана продолжила свой рассказ. «Диадеме» пришлось согласиться с требованиями Брана Ллевеллина, и теперь они должны обеспечить его секретарем для работы над книгой. Криспин убедил своего приятеля-редактора дать эту работу Диане. Похоже, художник не может уделить много времени этому проекту, согласно которому должно появиться роскошное издание с некоторыми биографическими подробностями частного характера, иллюстрированное цветными репродукциями его картин.

— Это же сногсшибательно! — восторгалась Диана. — Только подумай, какую статью я могла бы написать, если бы действительно провела пару недель у него в доме, но, Наоми, я не могу.

— Почему?

— Всё за то, чтобы поехать, но сейчас я никак не могу оставить «Кроникл». Понимаешь, помощник Крейга переходит в «Финансовые известия», и у меня появился реальный шанс занять его место. А если бы у меня получилась статья о Ллевеллине, работа точно будет у меня в кармане. — Она поморщилась. — Ты же знаешь, Бран Ллевеллин журналистов на дух не переносит. — Она повернулась к Наоми с обольстительной улыбкой. — Тогда как ты, кисенок, совершенно далекий от прессы человек, прекрасно печатаешь на машинке и, что важнее всего, располагаешь тремя неделями отпуска.

— Который я не собираюсь проводить, работая как каторжная в Черных Горах, — живо отрезала Наоми.

— Откуда ты знаешь, где он живет? — поинтересовалась Диана.

— Сказал портье. Но где бы он ни жил, я намерена держаться от него подальше.

В карих глазах Дианы отразилась мольба.

— Даже если от этого зависит вся моя жизнь?

— Не пори ерунды!

— Нет, правда. Если у меня получится сенсационное интервью с Браном Ллевеллином, то уверена, Крейг будет…

— То есть как это «у тебя получится»? — жарко возразила Наоми. — Ты же хочешь, чтобы это сделала я, но я пас. Я собираюсь поехать домой и провести чудную неделю в лоне семьи, а потом отправлюсь в прелестное путешествие в Озерный край дышать свежим воздухом, причем совершенно одна… — Она замолчала. — Ну что ты так на меня смотришь? — подозрительно спросила она.

— Мне не хотелось бы напоминать тебе, — горестно сказала Диана, — но вспомни: когда ушел Грег, кто собирал тебя по кусочкам?

— Ты, — промямлила Наоми, сразу скиснув.

— Вот именно. И я счастлива была это сделать, потому что ты нуждалась во мне. — Страстная мольба в глазах Дианы могла бы растопить лед. — Ну вот, сестренка, без тебя мне не обойтись. Прекрасно понимаю, что это смахивает на психологический шантаж, но, умоляю, скажи, что ты сделаешь это для меня. Пожалуйста! Это только на пару недель. Возможно, мое счастье, все мое будущее зависит от тебя.

Наоми в отчаянии смотрела на сестру.

— Как я жалею, что вообще рассказала тебе о столкновении с Браном Ллевеллином в Кардиффе. С тех самых пор тебя мучает навязчивая идея — взять у него эксклюзивное интервью. — Она тяжело вздохнула, отворачиваясь от молящих глаз Дианы. — Конечно, я сделаю это. Если это так важно для тебя, разве у меня есть выбор?

Диана обвила Наоми руками и так крепко прижала к себе, что та чуть дух не испустила.

— Ты ангел, я знала, что на тебя можно положиться. Теперь все, что тебе нужно, — это записать на кассету краткую информацию о себе и послать в издательство. А приятель Криспина Майлз Хей передаст ее прямо Брану Ллевеллину.

— Кассету? — взорвалась Наоми. — Ты что, шутишь?

Диана пожала плечами.

— Я что, виновата, что этот бедняга такой эксцентричный — возможно, потому, что валлиец. Он предпочитает кассету, а не письменное заявление. Ну не хмурься, — со вздохом добавила она, а потом ласково посмотрела на Наоми. — Кисуля, я никогда раньше не обращалась к тебе за помощью.

Это было неопровержимой правдой, и потому на следующий день Наоми сделала запись, чувствуя себя чрезвычайно глупо, и отправила кассету Майлзу Хею, в полной уверенности, что Брану Ллевеллину ее голос не понравится. Но через три дня пришло письмо от редактора, который сообщал, что рад предоставить ей временно должность секретаря. В письме была упомянута такая зарплата, от которой у Наоми перехватило дыхание. Не позднее среды она должна была подтвердить свой выезд в «Логово Дракона».

— Должно быть, Брану Ллевеллину понравился мой голос, — кратко сообщила она по телефону Диане.

На какое-то мгновение на другом конце провода воцарилась тишина.

— Это судьба, — сказала сестра с благоговейным трепетом. — Наоми, я никогда не забуду этого.

— Уверена, что я тоже, — ответила Наоми. — Единственное утешение — фантастическая зарплата, которая ни в какое сравнение не идет с теми грошами, что мне платит Руперт. — Ее голос несколько смягчился. — Конечно, ты была со мной, когда я в тебе нуждалась, но все равно ты должна мне отпуск.

— Если все получится, оплачу тебе поездку на Багамы, — пообещала Диана. — И клянусь убедить Руперта отпустить тебя на это время.

— После пребывания в логове дракона отдых мне не повредит.

— Где?

— В доме Брана Ллевеллина. Название его дома «Гуал-э-Дрэг», что в переводе с валлийского означает «Логово Дракона».

— Мне не нравится это название. Как только доберешься, тут же позвони и оставь номер телефона, — приказала встревоженная Диана. — И убедись, что держишь его на расстоянии вытянутой руки.

— Не глупи! — рассмеялась Наоми. — Он, вероятно, и не заметит, что я буду постоянно у него под носом.

— Это ты глупишь. Интересно, а он вспомнит тебя?

— Сильно в этом сомневаюсь. Да, кстати, Крейг знает, что я еду туда?

— Конечно, нет! А ты никому не сказала?

— Не бойся. Руперт меня тут же уволил бы. А все остальные знакомые просто решили бы, что я сошла с ума.

Все время путешествия из Лондона, несмотря на прелестное весеннее солнышко, нервы Наоми были напряжены до предела. Впрочем, после Северн-бридж она ехала довольно спокойно и быстро вплоть до контрольного указателя и даже едва не пропустила нужный ей поворот. Тут совершенно без всякого перехода Наоми почувствовала, будто перенеслась во времени назад. И всего-то съехала с современной магистрали, а очутилась сразу в другом мире. Глядя на девственную, освещенную весенним солнцем природу и едучи по мирной дороге, которая как раз заворачивала к очередному пункту на ее пути, к гостинице «Скиррид», старейшей таверне графства Уэльс, трудно было поверить, что когда-то здесь разыгралась кровавая драма. Неожиданно Наоми смертельно захотелось выпить чаю или лимонаду или чего угодно, лишь бы утолить невыносимую жажду. Но, сообразив, что она просто инстинктивно пытается оттянуть момент встречи с Браном Ллевеллином, девушка проехала мимо гостиницы и, повернув налево по направлению к Ллантони, поехала по узкой крутой дороге, которая ненадолго выравнивалась в долине Эвиас.

По слишком узким местам дороги казалось просто нереальным вести машину даже на самой малой скорости. Слава Богу, встречных машин не попалось, и если бы не нарастающее напряжение, Наоми удалось бы насладиться прелестным пейзажем по обе стороны дороги, обнесенной живой изгородью. Поскольку предыдущие поездки девушки ограничивались Кардиффом и ветреными пляжами Пемброкшира, Черные Горы представлялись ей холодными, суровыми и аскетичными, враждебно и неприветливо встречающими незваных гостей.

Но как она ошибалась! Вместо голых острых пиков ее взору предстали пластично закругленные горы. Такое ощущение, что какие-то мифические гиганты насыпали ряд могильных холмов для своих повелителей, а небольшая речушка, которая приветливо плескалась внизу, своими прихотливыми изгибами диктовала направление дороге.

Совсем не черные и унылые горы были увенчаны бронзовой короной из папоротника, возвышающейся над пурпурным плащом в пятнах яркой зелени в тех местах, где лиственные деревья смешивались с порослью хвойных. А под мантией из деревьев по краям дороги раскинулись прелестные, усыпанные бледно-желтыми нарциссами склоны, похожие на яркое лоскутное одеяло.

Внимание Наоми привлек довольно сильный и своеобразный шум. Проезжая мимо овечьего загона, она опустила стекло, забавляясь необычной симфонией звуков. Теплый, пахнущий весной воздух вибрировал от овечьего блеяния. Девушка съехала на широкую обочину, чтобы оглядеться перед последним рывком.

Когда ей наконец удалось найти «Логово Дракона», то оказалось, что тут заканчивается дорога, которая вилась через хвойный лес, пока в поле зрения не возникла эта усадьба — как мираж, как оазис садов, прилепившийся к склону горы. Тяжелое четырехугольное строение из розовато-медного песчаника, с небольшими окнами в мелком переплете и простой дубовой дверью оказалось не таким большим и величественным, как ожидала Наоми. Но, выйдя из машины, она обнаружила, что позади есть еще одно солидное здание, соединенное с основным домом длинным каменным переходом. Флюгер на крыше с гордо развевающимся уэльским флагом, на котором был изображен дракон, окончательно убедил Наоми, что она у цели.

По мере приближения к дому ледяные руки страха все сильнее сжимали горло девушки, но ей удалось собраться с силами и расправить плечи, напомнив себе о громадных деньгах, которые ждут ее в конце этого опасного приключения. Тем более что все это ненадолго. Она взяла чемоданы из машины и, поставив их перед дверью, позвонила в старомодный железный колокольчик.

Дверь открылась довольно быстро и достаточно широко, чтобы Наоми, к своему огромному облегчению, увидела, что открыл ей не сам художник, а худощавая приветливая женщина в опрятном синем платье. Она вся сияла, протягивая девушке руку для приветствия.

— Добро пожаловать. Вы, должно быть, мисс Берри. Прошу вас, входите, входите. Вы, должно быть, сильно устали за долгую дорогу. Вы из Лондона, не так ли? Следуйте за мной, я провожу вас прямо наверх в вашу комнату, а потом вы сможете спуститься и встретиться с Браном. Он сейчас в своей мастерской, но, когда вы приведете себя в порядок, я сообщу ему, что вы здесь, и вы увидитесь на веранде… Ой, какая же я глупая, забыла представиться. Мейган Гриффитс, здешняя экономка.

— Рада познакомиться, — сказала Наоми, растроганная таким теплым приемом.

Женщины поднялись по массивной лестнице, идущей из небольшой квадратной прихожей.

Мейган отворила дверь и пригласила Наоми войти в солнечную уютную спальню с кроватью под балдахином и занавесками в цветочек на окне, из которого открывался потрясающий вид на парк и долину.

— Надеюсь, вам будет удобно, — сказала экономка, открывая другую дверь. — А здесь ванная. Там же вы найдете поднос с чайником. Так что сможете заварить себе чай в любое время.

— Спасибо, миссис Гриффитс, комната очаровательная. — Наоми тепло улыбнулась женщине.

— Зовите меня Мейган. А Тал — это мой муж — принесет ваш багаж.

— Спасибо еще раз. Если вы дадите мне несколько минут, чтобы привести себя в порядок, я буду готова встретиться с мистером Ллевеллином, — сказала Наоми, внутренне содрогнувшись от этой перспективы. — Мне самой найти веранду?

— Да, если хотите. Это как раз направо от передней двери.

Оставшись одна, Наоми подумала, что глупо тянуть время. Поэтому быстро умылась, причесалась, слегка подкрасилась, чтобы быть готовой для встречи с хозяином усадьбы. И вот она медленно спускается по ступенькам, скользя рукой по перилам, и вдруг застыла на полпути. Ее взгляд наткнулся на драматический пейзаж на стене. Даже без инициалов «ЛЛ» можно было догадаться, что это работа Ллевеллина. С замирающим сердцем смотрела Наоми на картину и вдруг очень ясно осознала всю гнусность их с Дианой затеи.

Когда глубокий, властный голос отозвался на стук: «Войдите!», девушка открыла дверь и оказалась в тихой комнате с низким потолком, которая, по-видимому, оправдывала свое название только тем, что французское окно в одной из стен выходило в парк. Предзакатные солнечные лучи врывались в комнату, оставляя на ковре желтые полосы у ног мужчины, спокойно стоявшего возле камина.

В первый раз, когда Наоми увидела Брана Ллевеллина, у нее не было времени хорошенько рассмотреть его. Но сейчас она заметила, что для валлийца он слишком высок и крепко сложен. Он стоял, засунув руки в карманы, откинув назад голову. Его иссиня-черные волосы слегка отросли с момента их последней встречи. На нем был темно-зеленый спортивный свитер, заправленный в брюки цвета хаки. И теперь, когда Наоми опять стояла перед Браном, она поняла, что лицо, которое она не могла забыть, вряд ли можно назвать красивым в общепринятом смысле слова. Львиный куполообразный лоб украшали темные густые брови, а глаза под тяжелыми веками широко расставлены по обе стороны внушительного носа. Но самым выразительным на лице был рот, чувственный изгиб плотно сжатых губ. Приблизившись к Брану, Наоми увидела, что с одной щеки недавно сняли швы, и на их месте остался красный шрам.

Девушка прокашлялась и протянула художнику руку.

— Добрый вечер. Меня зовут Наоми Берри.

— Добро пожаловать в «Гуал-э-Дрэг», — отозвался он, не заметив ее руки.

Наоми разочарованно уронила руку. В глубине души она надеялась, что он все же вспомнит ее.

— Спасибо.

Бран Ллевеллин присел в кресло с высокой спинкой, стоявшее сбоку от камина, и указал девушке на другое.

— Расскажите о себе.

— Что бы вы хотели узнать, мистер Ллевеллин?

— Начнем с самого начала.

— Но ведь я послала вам кассету, как вы просили…

— Верно, — прервал он. — Но как бы то ни было, теперь вы здесь лично, поэтому будьте любезны, освежите мою память.

Наоми заставила себя говорить спокойно, рассказывая внимательно слушающему мужчине о том, что родилась в Челтенхэме, получила обычное среднее образование и отправилась в Лондонский университет, потом работала в сфере исследования бизнеса, затем — антикварный магазин.

— Что вас заставило перейти в магазин? — спросил Бран.

— Мне интересна моя нынешняя работа. Я умею работать с цифрами, печатаю на машинке и получаю удовольствие от общения с людьми. Так что обладаю всеми качествами для работы в «Антиквариате Синклера». Время от времени посещаю аукционы, такие, как «Сотби», например… — Она оборвала свою речь, так как ее внимание привлек альков в дальнем конце комнаты, где знакомая супница красовалась среди других изделий из фарфора и керамики.

— Что такое? — спросил Бран.

— Я просто увидела вашу прекрасную коллекцию фарфора. Особенно хороша лидсовская супница. — Наоми обернулась к художнику с вежливой улыбкой на устах.

— Она нравится далеко не всем.

— Не понимаю почему. Лично я обожаю этот глубокий кремовый тон… — Она замолчала, смутившись. — Простите.

— Не нужно извиняться за восторженность. — Уголки его губ опустились. — Если хотите знать, именно ваш опыт по работе с керамикой повлиял на мое решение выбрать вас. Это и еще то, как вы говорите. Нет лучшей рекомендации, чем приятный голос. — Он пожал плечами. — Мне кажется, я мог бы жить рядом с вашим голосом, сколько бы ни заняло изложение моей жизни на бумаге.

— Надеюсь, что это не займет более трех недель, мистер Ллевеллин, — решительно заявила Наоми.

— Почему?

— Потому, что именно на столько меня отпустили с работы. Кстати, это упомянуто в кассете. Мне сказали, что вы торопитесь с этой работой, иначе я не предложила бы свои услуги.

— Понятно, — сказал он нетерпеливо. — Но я уже сделал основную часть работы. Так что дело за вами. Если мы не успеем вовремя, вина ваша.

Наоми едва сдержалась, чтобы не рассердиться.

— Эта опасность вам не грозит, мистер Ллевеллин…

— Отлично.

— Тогда, мистер Ллевеллин, может быть, оговорим порядок работы?..

— Ну, мое первое требование — будем называть друг друга по имени, — ехидно сказал он.

Она кивнула.

— Как скажете. Без сомнения, вы захотите каждый вечер просматривать сделанное за день…

— Нет! — сказал он с такой яростью, что девушка отшатнулась.

— Прошу… прошу прощения!

— Позвольте мне определять порядок работы, — продолжил он. — Начинаете в девять утра, короткий перерыв на кофе, обед и тому подобное и заканчиваете работу в пять.

— Конечно. Но я не возражаю работать дополнительно, чтоб поскорее закончить, мистер… Бран.

— Никаких «мистеров», просто Бран. — Его рот искривился в холодной усмешке. — И не переживайте, Наоми Берри. Вы отработаете свои деньги. По вечерам будете выполнять «домашнее задание», для чего и пригодится ваш приятный голос. После ужина будете читать мне то, что сделали за день.

Наоми сидела очень прямо и спокойно, но тут вдруг ее обожгло подозрение. С тех пор как она вошла в комнату, Бран еще ни разу не посмотрел прямо на нее.

— По затянувшейся паузе догадываюсь, вы начали понимать, — сказал он. — Вы слышали о несчастном случае в горах?

— Да, — сказала девушка, нервно прокашлявшись. — Читала в газетах.

— Я бросил репортерам эту кость, что позволило главное сохранить в тайне. Похоже, вы уже поняли, что я хочу сказать. Этот идиотский несчастный случай на горе, на которую до этого я поднимался десятки раз, сразил меня как художника. Короче, я — слеп.