"Мертвый шар" - читать интересную книгу автора (Чиж Антон)10Нил Нилыч терпеливо выжидал. Но чиновник полиции обладал прямо-таки железным терпением. А еще взгляд этакий многозначительный. – Уж не меня ли имеете в виду? Родион благодарно хмыкнул. – Ну, знаете!.. Позвольте, может быть, еще и подозреваете? – Для этого нет веских причин, ни одного факта или мотива. Но логика такого не исключает. – Ну, спасибо… – красавец-бильярдист надул губки. – Вот, значит, как… – Не обижайтесь, Нил Нилыч, – сказал Ванзаров, присаживаясь на уголок бильярдного стола и тут же подскакивая, осознав, какое святотатство совершил. – Я же не сказал, что глаз вырвали вы и себе же подбросили. – Спасибо и на том. – Давайте зададим простые вопросы и найдем простые ответы. Бородин был не против, наконец сообразив, что невежливо держать гостя на ногах. – Начнем с того, что допустим: появление глаза не шутка, не случайность и не розыгрыш, – сказал Родион, утопая внутри мягкого кресла. – Допустим это, – согласился утонувший напротив Нил. – Тогда надо признать: это знак, вернее, предупреждение. Возражения? – Их нет. Срезали как надо. – Тогда неизбежный вопрос: от чего предостерегают? – Верите: понятия не имею. – Верить не буду. Попробуем найти аналогию. Например, в тюрьмах оторванный глаз собаки или кошки коллеги присылают болтливым арестантам, как бы предупреждая: мы все знаем, тебя ждет месть. В тюрьмах бывали? – Бог миловал, – нервно усмехнулся Бородин. – Ну, не зарекайтесь… Если у вас нет знакомств или дел с уголовным миром, остается ваша обыденная жизнь. И тут мне в голову приходит одна цитата… – Я сам об этом подумал, – опередил Нил: – «И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его…»[4] В лузе? – Кроме бильярда, какие соблазны или грехи можете предложить? Быть откровенным – в ваших же интересах. Иначе вряд ли смогу вам помочь. Так что не стесняйтесь. Как на исповеди или врачебном приеме. Невзначай глянув на двери, которые Родиону были недоступны, Нил Нилыч переместил тело в положение более приемлемое для интимного разговора: – Только между нами… – Можете не сомневаться. – Женский пол… – Что-что? – Пожалуйста, потише… Характер у меня – не знаю в кого пошел. Папенька, между прочим, был самых строгих на это дело взглядов. А я просто не могу ничего с собой поделать. Все время тянет. Вот уже скоро полвека, а сил столько, что остановиться не могу. Надеюсь, вы человек широких взглядов на отношения полов? – Конечно, широких, с косую сажень, не меньше, – спокойно ответил Родион. На самом деле было в этих взглядах не так уж и широко, прямо скажем – узковато, но признаваться в такой момент ни к чему. – Тогда меня понимаете… Больше грехов нет. – Остается вспомнить, кого из почтенных мужей осчастливили рогами. Нил Нилыч совсем смутился, покряхтел и перешел на шепот: – Вспоминать нечего… Предпочитаю только женщин, как бы сказать… – Проституток? – подсказал Ванзаров. – Вот именно. С ними честно и просто. Плачу и получаю что надо. И потом, не надо расплачиваться нервами. Дешевле выходит, чем с порядочными барышнями, поверьте мне. Да и пошалить всегда можно, заняться разными забавами. И бояться не надо чего-нибудь сболтнуть сгоряча. А то ведь некоторые тонкие натуры от слова «член» в обморок падают. – Потому и не женились? – Ну что вы! Одно к другому не имеет решительно никакого отношения… Желания мои были искренни, и матушке избранницы нравились, но в последний момент что-то такое происходило, что и объяснить нельзя… Прямо недуг Подколесина. Не могу, и все! Да и как подумаю, что надо оставить эту милую и славную жизнь с матушкой и нянечкой, что появится здесь еще женщина, да как они поладят, да как я привыкну… В общем, давал деру в кусты. Формального предложения не делал. Чистый туш. – Сделали очередную попытку? – В этот раз все будет по-другому, – убежденно сказал Нил. – Тут у меня чувства сильные, такие, что готов все свои страстишки урезонить. Так-то вот. Предположить, что оскорбленные невесты или их родители дошли до того, что прислали страшное предупреждение? Всего романтизма чиновника полиции на это не хватило. Здравый смысл резко возразил. Не в горах же Кавказских или на дикой Сицилии живем, европейские люди почти… Пришлось повиноваться здравому смыслу: – Забытые обиды? Неотданные долги? Черная зависть? Бородин только фыркнул. – Что думаете насчет семейного проклятия или рока? – спросил Родион. – И думать нечего. Аглая и не такое в сердцах может сболтнуть. Ни в какой рок мы не верим. У нас в семье вообще к верованиям равнодушны, можно сказать, крепкие атеисты. Верить в ветхие средневековые глупости? Нет уж, рационалистический ум это отвергает. Свобода воли ради свободы удовольствия. Живи в свое удовольствие, давая жить другим, – вот мой принцип. Року тут места нет. – Кстати, об Аглае. Характер у нее не сахар. Натерпелись в детстве? – Под присягой скажу: добрее и сердечнее человека, чем моя Аглаюшка, просто нет, – как нарочно повысив голос, заявил Нил Нилыч. – С маменькой они с незапамятных времен вместе, ровесницы, меня вырастила, от своего женского счастья отказалась. Да за нас в огонь и в воду, жизнь отдаст не раздумывая. Это она такая строгая потому, что напугалась. А так – сама доброта. Нищим помогает, вот Марфушу приютила… – Какую Марфушу? – Ванзаров сделал стойку. – Нищенка убогая. Несколько лет назад Аглая привела ее в дом, накормила, вот и прижилась. – А говорили, что никого в доме больше нет. Где она? Бородин изобразил кислую мину: – Оставьте несчастную в покое, уж она-то ничем не поможет. Марфуша – блаженная, давно умом тронулась, бормочет себе под нос, живет в своем мире, божий одуванчик. Справившись с креслом, Родион решительно восстал: – Она сейчас в доме? – Если на кухне нет, значит, в бане. У нее там летний уголок, – не скрывал раздражения Нил. – Будьте милосердны к убогой. Такие тонкие душевные мелочи, конечно, не стали препятствием чиновнику полиции со стальным сердцем. |
||
|