Глава XVI

Антарктида, мыс Скьюа, 1911 г.

Первым делом решено было выгрузить на берег самого южного континента животных. Команда "Терра Новы", измученная многодневной качкой во время поисков подходящего места для причаливания, с трудом вытащила на палубу большую деревянную клеть, а Лоуренс Отс, взяв в помощники русских конюхов и троих матросов, отправился к загонам для пони. Сначала решено было вывести и загнать в клетку самого спокойного из них — крупного пони с пышной гривой по кличке Скучный Уилли, который доставлял своим хозяевам меньше всего хлопот. Однако их расчеты не оправдались: всегда тихий и как будто бы сонный пони, выйдя на палубу и почувствовав свежий морозный воздух, полный незнакомых ему запахов, то ли испугался, то ли, наоборот, обрадовался, что его заточению в стойле настал конец, и мгновенно стряхнул с себя свое обычное оцепенение. Он затряс головой, звонко заржал и дернулся к краю палубы, словно желая рассмотреть, куда его, в конце концов, привезли. Отс и его помощники потянули пони в другую сторону, но Уилли принялся упираться и недовольно фыркать, щелкая крупными бледно-желтыми зубами. К клетке его тащили шестеро путешественников: трое тянули "самого смирного пони" за уздечку, а еще трое подталкивали его сзади, рискуя стать мишенью для его копыт. К счастью, Уилли не лягался — он вообще отказывался шевелить ногами, и основную часть пути к клетке его двигали по палубе, как какой-нибудь тяжелый ящик.

— Дмитрий, вы для нас точно пони закупили? По-моему, вас обманули и подсунули вам осла! — подшучивали матросы над русским специалистом по лошадям. Тот, плохо понимая английский язык, на всякий случай робко улыбался товарищам — вдруг они недовольны тем, что пони, за которых он отвечает, отказываются его слушаться?

Все же общими усилиями Скучный Уилли был водворен в клетку, и ее начали медленно спускать с борта корабля на белоснежную поверхность ледника. Пони нервно ржал и пытался забиться в угол, но когда пол клетки коснулся земли, успокоился и даже попытался просунуть морду между ее прутьями, с любопытством глядя на белую равнину, так не похожую на крутые горы его родины. Другие матросы, заранее сошедшие на берег, отперли клеть и вывели пленника наружу — на этот раз Уилли не сопротивлялся и сам охотно вышел на снег, продолжая удивленно смотреть вокруг и нюхать ледяной воздух.

— Отпустите его, пусть на воле побегает! — крикнул с борта Отс. Матросы послушно выполнили его указание, и Скучный Уилли, впервые в жизни предоставленный самому себе, неуверенно зашагал по снежному насту. Лоуренс убедился, что пони ведет себя спокойно, и поспешил к стойлам — заманивать в клетку следующего четвероногого путешественника.

Дальнейшая работа по выгрузке пони растянулась на полдня. Скучный Уилли, как и ожидал Отс, оказался самым тихим и послушным среди лошадей: остальные шестнадцать пони сопротивлялись еще сильнее, чем он. Они вырывались из рук матросов и конюхов, брыкались и старались укусить тех, кто держал их за уздечки, падали на палубу и резко вскакивали на ноги, стряхивая с себя людей, они упирались, когда их затаскивали в клетку и когда, уже на берегу, их пытались вывести из них — словом, казалось, что пони поставили перед собой цель как можно больше мешать полярникам и с блеском ее добились. Особенно отличился самый крупный и сильный пони, которого звали Кристофер. Его путешественники помнили еще по посадке на корабль: уже тогда этот пони показал всем свой крутой нрав и нежелание подчиняться кому бы то ни было. Отс, впрочем, заверил тогда Скотта и остальных, что за время путешествия сумеет приручить и выдрессировать Кристофера, но на борту "Терра Новы" ему это не удалось. Правда, в тесном стойле, где не было никакой возможности кого-нибудь лягнуть, Кристофер вел себя относительно спокойно, но как только буяна вывели на свободное пространство, его нелюбовь к послушанию тут же снова дала себя знать. Он брыкался всеми четырьмя ногами, бросался из стороны в сторону, откусывал куски меха и ткани от курток возившихся с ним людей, и те уже были уверены, что никогда не смогут ни загнать строптивое животное в клетку, ни упрятать его назад, в стойло. Все же каким-то чудом лягавшегося Кристофера затолкали в клеть. Все вздохнули с облегчением, но это был лишь конец первого действия спектакля под названием "Выгружаем Криса". Пока клетка спускалась вниз, пони метался по ней, как бешенный, заставляя толстые доски, из которых она была сделана, опасно скрипеть и трещать. Уже выпущенные на берег пони подбадривали его задорным ржанием, Кристофер тоже ржал им в ответ и еще резвее подпрыгивал внутри клетки. Почти все, наблюдавшие за этим, были уверены, что прочная клеть не выдержит такого обращения и развалится на части. Как ни странно, она уцелела, хотя Кристофер, без всякого сомнения, приложил все усилия, чтобы ее разломать.

Следующим многотрудным этапом стало выдворение Кристофера из клетки, тоже занявшее немало времени и отобравшее у матросов остатки сил, и без того растраченных на предыдущих пони. Клетка снова трещала, пони по-прежнему бросался из стороны в сторону, не давая поймать себя за уздечку, матросы, выйдя из себя, оглашали пустынный берег мыса Скьюа изощренными проклятиями, а другие лошади, отбежав, на всякий случай, подальше, ржали без передышки. Кончилось все тем, что, выбившись из сил, матросы отпустили Кристофера и чуть отступили от клетки, обдумывая, как еще можно попробовать вытащить его наружу. Упрямый пони еще пару минут бил по полу клетки копытами, а потом, заметив, что больше его никто не трогает, растерялся и сам выскочил в распахнутую деревянную дверь, после чего галопом помчался к своим товарищам. Люди на "Терра Нове" издали радостный победный клич и проворно подняли клеть на борт, пока Кристофер снова не забрался в нее, чтобы доставить им еще полчаса нервных хлопот. Сам же Крис проскакал вокруг остальных пони, поднялся на дыбы, а после этого плюхнулся на снег и принялся кататься по нему, взбрыкивая всеми четырьмя ногами. Другие лошади тут же последовали его примеру и долго валялись в снегу, после чего резко вскакивали и принимались отряхиваться. Больше всего они при этом напоминали не лошадей, а молодых озорных собак, выведенных на прогулку и отпущенных нестрогим хозяином с поводка.

Новые пони, которых спускали с корабля — тоже не без трудностей, хотя, по сравнению с Кристофером, они вели себя просто ангельски — присоединялись к своим веселящимся родичам и тоже с удовольствием дурачились на снегу. А чуть поодаль, на краю полого уходящего в воду ледяного берега за всем происходящим наблюдали "коренные жители" Антарктиды — большая группа невысоких, но очень важных на вид пингвинов. Занятые выгрузкой пони, путешественники не сразу заметили этих пернатых зрителей, и к тому времени, когда Дмитрий обратил на них всеобщее внимание, на берегу уже собралась целая толпа гладких черно-белых птиц. Они, не отрываясь, смотрели на корабль и резвящихся пони, но приближаться к ним не решались, а когда Кристофер, делая очередной круг по мысу, поскакал в их сторону, проворно отбежали назад и нырнули в спокойную черную воду.

— Ну, Крис! — Лоуренс сердито погрозил буйному пони с борта кулаком. — Всю дичь распугал, а ведь мы могли бы уже сегодня свежего мяска поесть!

— Нам сейчас не до этого, — возразил Скотт, передергиваясь. — Надо сперва все выгрузить, обустроиться… Проживем пока и на консервах.

На заснеженный берег опустили последнего пони, который тут же с радостным ржанием бросился наверстывать упущенное и кататься по земле. Уставшие полярники заулыбались, и только Роберт с мрачным видом смотрел на край льдины, с которого прыгнула в океан пингвинья стая. Стая ни в чем не повинных птиц, на которых скоро его люди начнут охотиться.

От грустных мыслей начальника экспедиции отвлек собачий лай: пришла очередь других четвероногих полярников сходить на берег. Крупные, не намного меньше и гораздо лохматей, чем пони, ездовые псы легко сбежали на берег и тоже бросились чистить снегом свой роскошный густой мех. Затем они долго отряхивались, а после этого разбрелись по мысу, тщательно обнюхивая незнакомую территорию и время от времени порыкивая друг на друга и на пони. Никого из них, в отличие от их хозяев, начинавшаяся новая жизнь не пугала. Наоборот, оказавшись на просторе и свежем воздухе после душных и тесных загонов на корабле, животные только радовались, а все новое вызывало у них жгучее любопытство.

Люди же смотрели на все менее оптимистично — им предстояло еще выгружать на берег огромное количество снаряжения. Несмотря на то, что возня с пони отняла у моряков и ученых почти все силы, Роберт настоял, чтобы часть ящиков спустили на землю в тот же вечер, в то время как часть матросов строила из снега загон для защиты собак и лошадей от ветра. За этими работами по-прежнему с любопытством наблюдали пингвины — иногда они подходили так близко к людям, что тем приходилось отгонять их громкими криками или науськивать на них собак. А однажды к пингвинам присоединились куда более страшные "зрители" — косатки. Их огромные головы высунулись из океана возле самого берега и ужасно напугали собак и пони, а когда полярники попытались успокоить животных и оттащить их подальше от морских хищников, косатки принялись резвиться в воде и едва не разрушили покрывающую мыс льдину. После этого "визита" морских хищников собаки и лошади долго нервничали и отказывались есть, да и люди никак не могли перестать оглядываться на океан и вздрагивать, увидев даже небольшие волны — им казалось, что из воды вот-вот снова появятся уродливые черные головы с огромными зубастыми пастями. Но переживать им было некогда: разгрузка должна была идти своим ходом, а опасения полярников, по мнению Роберта, уважительной причиной для промедления не являлись. Он и сам, вспоминая косаток, каждый раз вздрагивал, но не позволял себе поддаваться страху. И тихо радовался, что больше косатки не подплывали так близко к мысу — их оскаленные морды и треугольные плавники мелькали над водой только вдали.

Так продолжалось и несколько последующих дней. Работа шла по девятнадцать часов в сутки с небольшими перерывами на еду, порой кто-нибудь из членов экспедиции начинал клевать носом, просто присев на минуту для отдыха, но Скотт призывал каждого из них поспешить и как можно скорее освободить "Терра Нову" от груза. И его товарищи, не жалуясь на тяжелую работу и недостаток сна, без возражений соглашались с тем, что надо торопиться. Хотя о причине этой сумасшедшей спешки никто ни разу не сказал вслух ни одного слова — с тех самых пор, когда перед отплытием из Австралии Скотт собрал всех участников экспедиции и с каменным лицом сообщил им, что у них появились соперники в борьбе за Южный полюс, имя Руала Амундсена не упоминалось ни в одном разговоре даже мельком. Слишком уж страшный вид был в тот момент у начальника экспедиции, и любой из тех, кто при этом присутствовал, посчитал бы верхом бестактности напоминать ему о конкуренте. Но, несмотря на то, что об Амундсене не говорили, он все время присутствовал у каждого из членов экспедиции в памяти и заставлял их спешить, отказывая себе в лишней минуте отдыха.

Именно благодаря этому подгоняющему их образу соперника, полярникам удалось достаточно быстро сгрузить на берег все необходимое для экспедиции. Многие уже предвкушали следующий этап работы — перевозку грузов к месту зимовки. Во время нее они, по крайней мере, смогли бы с чистой совестью отдыхать, сидя в санях, и это помогло бы им хоть немного восстановить силы. Поэтому день, когда из трюма вытащили и спустили на берег сани, был для них особенно радостным — это означало, что до отъезда на мыс Эванс, где экспедиция должна была зимовать, оставалось совсем не много времени.

Выгруженные с судна сани путешественники сами оттаскивали подальше от края берега: запрягать в них собак или лошадей для такой мелочи было излишне хлопотно. Их четвероногие помощники смотрели на это с явным любопытством и время от времени удивленно ржали или лаяли.

— По-моему, они над нами смеются, — вздохнул офицер Виктор Кемпбелл, кивая на собаку по кличке Красавица, которая не спускала глаз с впрягавшихся в моторные сани полярников и яростно размахивала похожим на лисий пушистым хвостом. — Думают: что за идиоты у нас хозяева, купили нас для работы, а теперь сами же эту работу вместо нас и делают!

— Ничего, когда мы начнем на них ездить, они быстро смеяться перестанут, — проворчал вставший в упряжку рядом с ним молодой биолог Эпсли Черри-Гаррард. — Давайте, господа, тянем! Красавица, фу!

Пять человек разом шагнули вперед, натянув опоясывавшие их ремни, и сани медленно сдвинулись с места и поползли по снегу. Несмотря на скользкую поверхность и хорошо отполированные полозья, волокли их полярники с трудом: металлический мотор весил слишком много. Через пару десятков ярдов полярники уже едва дышали от напряжения и с тоской думали о том, что в трюме "Терра Новы" стоят еще двое таких же тяжеленных саней.

— Ничего! — подбодрил товарищей Черри. — Зато потом эти моторы сами нас к полюсу понесут. С ветерком! — тут молодой человек сообразил, что его слова звучат слишком самоуверенно, как будто уже точно решено, что он будет сопровождать Скотта до самого полюса, и поспешно исправился. — Я хочу сказать — понесут мистера Роберта и тех, кого он с собой возьмет…

Помогавшие ему полярники промычали в ответ что-то мало разборчивое: поход на полюс пока был для них слишком отдаленным будущим, да и шансов отправиться туда у них было совсем не много. А сейчас, в настоящем, моторные сани были для них просто самым тяжелым грузом, а не надежным "механическим помощником". Тем более, что их полозья уже начали вязнуть в рыхлом слое снега.

— Все, дальше не потащим! — устало выдохнул кто-то позади Черри. — А то еще застрянут там…

— Они и здесь могут застрять, тут вчера ребята по пояс проваливались, — вспомнил Кэмпбелл, заметив чуть в стороне наполовину занесенные снегом глубокие следы, оставленные кем-то из путешественников. — Может, вон туда сдвинемся? — он махнул рукой влево, на более плотный снежный наст, где тоже виднелись отпечатки чьих-то ног, но уже гораздо менее глубокие.

Черри-Гаррард поежился: одна только мысль о том, что сейчас ему придется разворачивать сани и волочить их еще несколько ярдов, отняла у него остатки сил.

— Тут везде провалиться можно — просто снегу очень много, — сказал он уверенно. — Главное, что лед под ним твердый.

Спорить с биологом никто не стал — остальным путешественникам тоже хотелось скорее освободиться от саней и заняться чем-нибудь более легким. Вскоре, после небольшого перерыва на отдых, они уже перетаскивали ящики с керосином. На которые позже уселись, чтобы еще немного передохнуть.

— Какая-то здесь погода совершенно не антарктическая… — усмехнулся Черри, которому уже давно было жарко. — По-моему, в Лондоне и то зимой холоднее бывает.

— Радуйтесь, Эпсли, что пока не очень холодно, — попытался отрезвить молодого человека Кемпбелл. — Зимой мы все будем по этой сегодняшней погоде тосковать…

— Наверное, да, — задумчиво кивнул Эпсли. — Надо пока наслаждаться моментом!

Он поерзал на месте, устраиваясь поудобнее и рассчитывая посидеть еще несколько минут, но уже в следующий миг раздавшийся со стороны "Терра-Новы" крик заставил молодого человека вскочить на ноги и испуганно завертеть головой.

— Полундра!!! — не своим голосом кричал один из стоявших возле борта матросов. — Сани, сани! Скорее!!!

К тому месту, где Кэмпбелл и Черри оставили первые моторные сани, уже неслись другие путешественники — все, кто в этот момент оказался на земле, а не на борту корабля. С санями на первый взгляд все было как будто бы нормально, однако, когда Эпсли подбежал к ним поближе, ему стало ясно, что что-то с ними все же не так — они словно бы глубже погрузились в снег и слегка накренились в сторону. Однако те, кто добрался до саней раньше, почему-то шарахнулись назад и еще громче завопили что-то неразборчивое. А сани вдруг еще сильнее завалились на бок и стали исчезать под сероватым подтаявшим снегом…

Черри-Гаррард перепрыгнул еще через один невысокий сугроб и, наконец, увидел то, что еще раньше заметили матросы с палубы "Терра Новы" — снег под санями пересекало несколько быстро растущих трещин, в которых плескалась черная, как ночное небо, вода. А самая большая трещина проходила прямо под санями, рядом с одним из их полозьев, и именно в нее сани пока еще медленно, но с каждой секундой все быстрее сползали.

Словно во сне Эпсли увидел, как его товарищи накидывают на бортики саней тросы и пытаются удержать их на льду. Еще секунду он с ужасом смотрел, как они скользят по мокрому снегу, отступая от трещины, а сани, наоборот, проваливаются все глубже и тащат путешественников за собой, а затем, словно очнувшись от испуга, бросился на помощь своим товарищам и тоже вцепился в трос. Рядом затрещал ломающийся лед, из новых трещин взметнулись замерзающие на лету брызги. Кто-то опять закричал, кто-то громко выругался…

Сани плавно, но неотвратимо погружались в воду. Десять человек, повисших на тросах всем своим весом, могли лишь немного замедлить их падение, но не остановить его. Сани подтаскивали их к краю широкой трещины, и морякам приходилось выпускать тросы из рук и отскакивать назад, чтобы не исчезнуть в ледяной чернильной воде вместе с ними. И чем больше людей бросали это бесполезное дело, тем быстрее сани скрывались под водой.

— Черри, назад! — схватил молодого биолога за плечо Виктор Кэмпбелл. — Назад, а то провалитесь!

Эпсли был уже у самого края разлома, похожего теперь на самую настоящую пропасть, но разжать руки было выше его сил. Моторные сани, главная надежда Скотта достичь полюса! Их нельзя было так легко, в самом начале пути, отдавать темной воде!

— Черри, это приказ! — рявкнул ему в ухо голос Кэмпбелла, и Эпсли, наконец, отпустил свой конец троса. То же самое сделали и двое матросов, тоже до последнего надеявшиеся спасти сани. Деревянные полозья мелькнули над трещиной и без единого всплеска скрылись под водой — тяжелый мотор мгновенно утащил так и не проехавшие ни одной мили сани на дно.

Черри-Гаррард оглянулся на тех, кому только что помогал бороться со стихией, и увидел бледное, как окружавшие их снега, лицо Скотта. Начальник экспедиции, как завороженный, смотрел на поглотившую его сани трещину и молчал. Но спустя минуту, обнаружив, что теперь все взгляды обращены на него, Роберт шумно вздохнул, и его лицо снова приняло решительное и жесткое выражение.

— Работаем дальше, — приказал он растерявшимся друзьям. — Это ничего не значит, у нас еще двое моторных саней, мы все равно справимся! Работаем дальше.