"The bad еврей" - читать интересную книгу автора (Берг Михаил)

Главка двенадцатая

Нужно сказать, что я к проблемам Израиля долгое время относился как-то несерьезно. То есть примерно так, как большинство интеллигентных людей на одной шестой. Как историческая родина, он меня не занимал, сама мысль оказаться среди толпы евреев приводила меня в чувство, более всего близкое к чувству духоты, что ли. Слишком отчетливо я видел эту удивительную адаптивность моих соплеменников, и вероятность, что на исторической родине безудержного приспособленчества будет меньше, представлялась мне ничтожной. Да и вообще государство, образованное по национальному признаку, утопическая затея.

Но относительно права Израиля на существование сомнений вроде никаких не было. Также, собственно говоря, как и относительно самого арабо-израильского конфликта. Мол, да, образовали государство в результате геноцида евреев в Европе, образовали на историческом месте, где каждый камень Библии еврея почти в лицо знает и очень хорошо помнит. Образовали, добились ярких успехов в социальном строительстве, все-таки евреи, головой работать могут. А то, что постоянно воюют с арабами, то это представлялось не столько национальным, сколько социальным конфликтом. Вот, мол, вполне интеллигентные евреи хотят тихо и спокойно жить, а куда менее интеллигентные арабы, а на самом деле – варвары, застрявшие в средневековье – чем могут им мешают. Просто из вредности и скудоумия. Тем более что на стороне арабов была советская власть. А я просто не мог не считать, что если советская власть – за, значит, я - против; потому что советская власть – короче понятно, почему она не может поддерживать ничего пристойного в принципе.

И это, надо сказать, был мощный аргумент, и его силу я чувствую до сих пор. Помню, на втором или третьем курсе поехал на шашлыки со студенческой группой жены и там поговорил с одним палестинцем, который уверял, что Израиль все равно будет стерт с лица земли, что по числу людей с высшим образованием палестинцы превосходят евреев и так далее. Должен признаться, палестинец вызвал у меня крайне негативную реакцию. Его мнение вполне укладывалось в представление о конфликте евреев с арабами, как конфликте нормальных людей с фанатиками.

Также, уже после перестройки, помню какую-то недолгую беседу с Изей Шамиром, переводчиком Гомера, корреспондентом газеты «Завтра» и борцом за право палестинцев на свое государство. В это время я уже занимался «Вестником новой литературы», то, что говорил Изя, показалось мне не очень интересным и мало убедительным соединением провокативных парадоксов, и никакого впечатления не произвело. Хотя я читал достаточное число современных израильских авторов, и те, кто с симпатией описывал арабов, чаще казался мне, по меньшей мере, культурно вменяемей.

Патриотическая пропаганда, без относительности ее принадлежности, была мне всегда отвратительна. То есть в самом общем виде проблема, оставаясь в той области, которая отвечала за малозначительные впечатления, раскрывалась так: евреи вообще упертые, увы, трусоватые и очень часто не столь уж щепетильные ребята, поэтому они впереди планеты всей и в комсомоле, и в партии, и в космосе; но их еврейское государство – их проблема, и они имеют право решать ее так, как они ее решают. Меня это не касается.

Ситуация изменилась, когда я тормознулся в Америке. Для начала я увидел эту публику в количестве, превышающем разумное воображение. Нового ничего не скажу – обыкновенные провинциальные жлобы, я таких концентрированных типажей просто никогда в жизни не видел. И никакая это не Одесса, потому что в типе, называемом одесским, таится не только анекдотическая провинциальность акцента и обезоруживающая простота реакций, но и определенное обаяние почти природного, не испорченного интеллектом сознания. Жлоб – это совсем другое. Это: я не уважаю то, чего не понимаю и о чем не имею представления. Увы, я очень хорошо знал этот тип, но не в еврейском, а в русском изложении. У нас он называется хамом, часто интеллигентный хам, то есть человек с верхним техническим, ничего толком не знающий, кроме того, что слышал по ящику, но свое мнение, причем категорическое, обо всем в наличии. Конечно, нью-йоркские или бостонские евреи были еще хуже, потому что провинциальнее и амбициознее. Как же – получили экономическую независимость, сидят на шее у американского государства и не сомневаются, что это признание их достоинств.

Но самое главное – одним из наиболее ярких проявлений их жлобства оказался яростный произраильский патриотизм, который поверг меня в полное изумление и заставил задуматься. Если эти ребята всем кагалом за, то что-то здесь нечисто.

Также без сомнения свою роль внесло русское телевидение в Америке, пропагандистское, как мы выяснили, до тошноты, а ведь если информация подменяется пропагандой, значит, это кому-то нужно?

Но, конечно, самым важным открытием было другое. Точнее их, этих открытий, было несколько, но начну я с бокового ответвления. Уже в Америчке обнаружил, что не только советская власть скрывала от народа любую правду, так как правильно понимала, что выстраиваемая мнимость не переносит прямого контакта с реальностью. Я увидел, что многие столь симпатичные мне либеральные и оппозиционные СМИ, как бумажные, так и интернетные сознательно не сообщают своим читателям всю правду о арабо-израильском противостоянии. То есть всегда готовы предоставить голос очередному защитнику Израиля, ведущего неравную и благородную борьбу с полчищем неграмотных террористов, но все, что касается даже тени сомнения, а всегда ли так уже безупречны в своих ответных рейдах израильские военные и спецслужбы, существует или нет какая-то граница в самой идеологии операций возмездия, как вообще это выглядит, не только со стороны Израиля, но и со стороны его противников? Молчок, блин.

Еще важный момент – я оказался в Америке в последние годы президента Буша, и при мне, вместе с начавшейся президентской кампанией, интеллектуальная Америка стала просыпаться от нравственной спячки, в которую позволила себя погрузить после событий 11 сентября. И так как я был в Гарварде с его Дэвис центром, то смог рано диагностировать эти первые робкие пульсы политического отрезвления, прежде всего, по отношению к войне в Ираке, и вообще к ближневосточной политике Буша. Я потихоньку стал подписывать письма и обращения Human Rights Watch, читать ее документы, читать документы и обращения других известных правозащитных организаций. И мне открылась реальность, полностью скрытая от меня раньше. Скрытая по разным причинам – по лености и малому интересу к израильской проблематике, по высокомерной уверенности, что все и так понятно, когда более интеллигентный народец конфликтует с менее интеллигентным. В том числе, благодаря абсолютно односторонней позиции тех институцией, которым я доверял, потому что во всем остальном они были милы моему нонконформистскому сердцу.

В результате мне пришлось убедиться, что «Израиль – невинный агнец божий, сражающийся с дикими варварами» – это не что иное, как миф, который одни поддерживают и развивают. Но другие с этим спорят и приводят свои доводы. И, как выяснилось, на стороне тех, кто на протяжении всей истории Израиля предъявлял и предъявляет ему серьезные претензии как раз те институции, которые заслуживают никак не меньшего уважения и внимания, чем российская либеральная пресса. Это – и практически все самые известные правозащитные организации, и большая часть европейской и американской профессуры, и либеральная пресса по обе стороны океана. То есть те, кто всегда присутствует на страницах наших оппозиционных изданий, когда они совершенно справедливо критикуют Путина за авторитаризм, как раньше критиковали советскую власть за тоталитаризм, которые ругают американскую политику на Ближнем Востоке, в частности безнравственную войну в Ираке, да и в Афганистане тоже. Короче всегда, когда эти интеллектуальные силы высказываются в определенном ключе, за исключением отношения к Израилю, они желанные гости, авторитеты, политические и моральные. Но как только эти силы позволяют себе критику Израиля, на страницах наших либералов (моих с вами, других либералов у меня для вас нет) они превращаются в некие безымянные силы, левацкие, марксистские, проарабские и антисемитские. Именно так их величают многие во всем остальном вменяемые комментаторы-либералы.

Я не собираюсь тут устраивать суд над израильским лобби, где бы оно не находилось, в нью-йоркской студии телеканала RTN, или в московских редакциях интернет-изданий. Я перечислю те наиболее важные случаи, когда Израиль подвергался серьезной и, с моей точки зрения, заслуженной критике со стороны уже указанных мною правозащитных и либерально-интеллектуальных сил Европы и Америки. Чтобы вызывать меньше раздражения, буду писать сухо, как скобарь из офиса.

1948-1949 – во время войны (начатой арабами, а выигранной евреями) намеренное вытеснение полумиллиона палестинцев с территории, попавшей под юрисдикцию Израиля. То есть то, что правозащитниками были названо этническими чистками, в результате которых половина палестинских арабов превратились в политических беженцев, признанных ООН. Этот факт яростно опровергается израильской пропагандой, потому что он во многом краеугольный, Израиль утверждает, что палестинцы, как унтер-офицерская вдова, сами себя высекли, то есть решили сделать буку Израилю и, поддавшись на пропаганду своих вождей, демонстративно покинули свои дома. Ну а раз покинули – до свиданья, янки гоу хоум, бай-бай, обратно их Израиль не пускает. Зачем этнические чистки были проведены понятно – иначе у еврейского населения не было бы большинства, необходимого, чтобы штамповать законы, выгодные евреям и невыгодные палестинцам.

1967 – Израиль начинает войну против арабов, благодаря молниеносной операции захватывает территории Египта, Сирии, Ливана, Иордании, и с тех пор, за известными исключениями, не хочет их отдавать обратно. Понятно, что Израиль утверждает, что он напал первым, потому что точно был уверен, что завтра нападут арабы, но первыми напали не арабы, а евреи. В любом случае, от Израиля – ООН, правозащитники и т.д. – более 40 лет требуют возвратить оккупированные территории, демонтировать устроенные на них незаконные поселения, вернуть Иерусалиму статус международного города, что включает в себя передачу половину города под палестинский контроль. Только сейчас, когда на сторону этих требований встал американский президент, эти требования уже не квалифицируются с тем же пылом, как антисемитские. То есть квалифицируются как несправедливые, но с некоторой уже оторопью. Но доводы все те же: а Россия, бля, отдала Курильские острова, а Америка отдала то, что нахапала за свою историю, а как быть с Англией и Фольклендами? То есть агрессия одних является оправданием для других.

Непропорциональный ответ Израиля на атаки палестинских экстремистов. Никто из влиятельных правозащитников никогда не ставил под сомнение право Израиля на существование и оборону, никто не брал под защиту экстремистские акты, в том числе против мирных жителей. Многие прекрасно понимают, что существование Израиля – просто находка для авторитарных арабских режимов, которые, как наш Путин, переводит стрелки с внутренних проблем на мерзкого врага-инородца. Но Израиль неизменно критикуется за жестокую непропорциональность операций возмездия. Вполне репрезентативными являются цифры последнего военного столкновения в секторе Газа. В результате со стороны Израиля погибло 13 человек, со стороны палестинцев 1300.

Понятно, что приведенные факты – никакие не открытия, а рутина, известные всем, кому это интересно. Но когда я, будучи внимательным читателем оппозиционной прессы, увидел испугавшую меня лакуну и попытался восполнить зияющее отсутствие на ее страницах мнений либерального европейского и американского сообщества, а в ответ лишь услышал: «Хуй тебе!». То есть на самом деле ничего не услышал, просто завернули и все. Как просто: пока я путинский режим пиздил, пока даже советских конформистов мочил, где придется – свой, хотя и резкий чрез меру. Но как только предложил не кричать ура, бросая в воздух кипы и чепчики, а увидеть, что здесь не добро со злом в сердце борется, а сложнее все, зло и добро, если пользоваться этими абстракциями, растворены в позициях сторон и подчас неотличимы друг от друга: нет, брат, такое развеществление утопии нам не надобно. Пусть хоть здесь все будет по-простому, варвары – они есть варвары, а наши интеллигенты из Шепетовки и Кишинева – наши сукины дети. Наличие второго мнения, разрушающего упрощенное истолкование этого конфликта, неприемлемо.

Увы, упрощение, редукция, очень часто синоним искажения. Даже относительно варваров не так. То есть да, если смотреть плоско, как через стенку аквариума, по которой размазано лицо, то с точки зрения европоцентричной цивилизации, израильские евреи больше похожи на европейцев, чем палестинские арабы. Но и европоцентричный взгляд давным-давно деконструирован, как архаичный. Хотя в любом случае это песенка про пять минут.

Вспомним, как русская аристократия и интеллигенция в 19 веке или раньше смотрела на местечковых евреев, а других тогда не было: тот же Пушкин, Вяземский, да вообще все, не говорю уже о Достоевском? Как на дикарей, как людей не просто другой культуры, а как на существ вне культуры. Потому что евреи жили в своих смердящих местечках, исповедовали никому неинтересные и мало конвенциональные взгляды, были, по мнению лучших русских умов, варварами, дикарями, пусть несчастным, выпавшим из истории, но невменяемым, затхлым и бессмысленным стадом овец. Ну, Пушкин, благо знал в этом толк, смог рассмотреть сквозь дурацкий наряд – эротический импульс теплого женского тела, единственное человеческое, что способен был в этом мраке разглядеть. А так – просто какие палестинские арабы в засаленных лапсердаках, в манерах мерзкой угодливости и в полном отсутствии самоуважения. Не люди и европейцы, а прореха на человечестве. И что? Скажите, они были неправы, не смогли прозреть сквозь всего лишь век – нобелевские премии и гениальные стихи и картины? Не могли. Так нечего корить за якобы варварство тех, кого не понимаете, потому что они не похожи на вас. Не похож – не значит отстой.

Но вот еще соображение. Мы российскую интеллигенцию корим – где общественное правосознание, как активная, блядь, общественная позиция, где артикуляция и отстаивание важных политических положений свободы, необходимых для нормального общества? Где, в конце концов, солидарность с угнетаемыми и лишаемыми прав? Жалкая российская интеллигенция, способная собрать пару десятков несогласных, не больше.

А как быть с еврейской интеллигенцией, хотя бы в российском изводе? Как это можно – отстаивать интересы только своих? А как же человеческий, правозащитный, гуманитарный взгляд на жизнь? Где эти сотни и тысячи протестующих демонстрантов-евреев, требующих защитить права мирных палестинцев, когда их утюжит жестокий ЦАХАЛ? Вообще этого нет? Какие-то несколько сумасшедших? Какой-то Изя Шамир со своим Гомером и парочка левых и арабских депутатов в Кнессете? Но с арабов пусть спросят арабы, с них есть за что спросить. А вот как назвать ситуацию, когда интеллигенция не хочет защищать человеческие права противника? Как характеризовать общественный режим, при котором по закону нации не равны в правах, а правозащитная информация, не согласующаяся с официальной пропагандой, невозможна для широкого транслирования и называется преступной? И как назвать ситуацию, при которой 90 процентов опрошенных, не хотят мира? Я знаю, как такое называется, какой это режим – нацистский. Нацистский, бля. Обыкновенный еврейский нацизм. Обама на оба ваши дома.

Хотя как быть с проарабской позицией советской власти я до сих пор не понял.