"Генерал Доватор" - читать интересную книгу автора (Федоров Павел Ильич)Глава 13С утра наша артиллерия беспокоила немцев. Над лесом с тревожными криками кружились стаи птиц. Накануне полевой походный госпиталь отправил больных и раненых в тыл. Палатки свернули во вьюки. Алексей Гордиенков должен был уехать с последней машиной. Однако как его ни искали, ничего, кроме изломанных костылей, валявшихся под елкой, не нашли… Перед этим у Алексея с Ниной произошла размолвка. — В тыловой госпиталь не поеду, — заявил Алексей. — Куда же ты денешься с такой ногой? — Подумаешь, рана! Кость цела. Брошу костыли — и все. Подживет и так… — А приказ полковника? Не имеешь права. — Попрошу разрешения. Выслушав просьбу Алексея, Доватор снял трубку и, потребовав к телефону Нину, спросил: — Вылечили лейтенанта? Не закрылась? Значит, плохо лечили! — Доватор повесил трубку и пожал плечами. — Медицина протестует. Все. Придется ехать лечиться… — Можно было сказать полковнику как-нибудь иначе, — вернувшись от Доватора, мрачно говорил Алексей Нине. — Обманывать я не умею… — Да я тебя и не прошу! — И не проси! — Нина присела на пенек. — Собирай вещи. — Не командуй! — Алексей наступил сапогом на костыль, с хрустом переломил его, потом проделал то-же самое со вторым и бросил обломки под елку. — Что ты делаешь? — крикнула Нина. — Спешился! — Прихрамывая, Алексей пошел по тропинке в лес и даже не оглянулся… А Нина и не окликнула. В госпиталь он больше не вернулся… Приказ о выступлении был уже отдан. Ждали только сигнала. На другой день, подходя к лагерю разведчиков, Нина встретила на тропинке Яшу Воробьева с котелком в руке. Заметив ее, Яша хотел было свернуть в кусты, но Нина его окликнула. — Лейтенант здесь? — спросила Нина. — Какой лейтенант? — Воробьев смотрел на Нину невинными, непонимающими глазами. Еще с вечера Шаповаленко перевязал Алексею рану, наложив на нее какой-то лекарственный лист, а Салазкин и Торба завьючили его коня. Сообща решили, что из-за болячки оставаться не следует. О том, что он остался в эскадроне, Гордиенков велел пока молчать. И вот Яша нес Алексею обед. Из котелка выглядывала куриная нога, сверху, на блюдце, лежали яйца. — Не знаешь, какой лейтенант? — Вот те Христос, не знаю, товарищ доктор. Ведь у нас тут лейтенантов-то разве один? — уклончиво отвечал Яша. — Извините, тороплюсь… Нина поймала его за рукав. — А обед кому несешь? — Да вот себе хлебова маленько сварил… Вы у ребят спросите, может, они знают. Вот они за теми кусточками картошку варят. Салазкин свои стишки читает — в газете напечатали, мировые! Вы пройдите, может, они видели… В лагере разведчиков кони уже подседланы с полным вьюком, шалаши и пирамиды опустели, оружие все на плечах. Кругом валялись разбитые патронные ящики, на колу висела немецкая каска с простреленной свастикой. Торба подкидывал в костер дрова. Салазкин и Павлюк чистили картошку. Шаповаленко сидел на ящике и что-то писал в тетрадке. Костер горел плохо, только дымил. Захар, наклонившись, пытался раздуть огонь, захлебываясь дымом, отворачивался, морщился. Последние дни Захар ходил мрачный и злой. Анюта прислала ему такой ответ, что он даже не знал, что и думать: «Приедешь, тогда узнаешь…» Шаповаленко закрыл тетрадь, сунул ее за голенище. Внимательно осмотрел котелок, в который Салазкин положил картошку, заметил хозяйственным тоном: — Порезать надо. — Кто затеял варить? Ты! — ворчал Торба. — А сам сидит, як писарь, да еще учит. Барабули захотел… — В бой идешь — краще заправиться треба. Патронов побольше — и сюда, — Шаповаленко показал на живот и на карманы. — Думаешь, не пробьет? — усмехнулся Захар. — Часом попадешь на тот свет, будешь из кармана барабулю доставать и исты, а то колысь там райский аттестат форменный дадут!.. Заиграл веселый смешок, но тут же оборвался. Подошли Нина и Яша Воробьев. Яша шел сзади и делал хлопцам таинственные знаки. — А у вас тут весело! — поздоровавшись с казаками, проговорила Нина. — Тише, товарищ военфельдшер, у нас Филипп завещание сочиняет. Торба, сдерживая смех, наклонился к костру. — Чистые портянки надел, — заметил Салазкин, — осталось закусить поплотнее — и на тот свет готов… — Треплются як балабошки! — Шаповаленко укоризненно покачал головой. — Тошно слухать… Язык, як добрая шабля, а силенки — пивфунта… Це мой земляк, — Филипп Афанасьевич показал пальцем на Торбу, — силы у него, як у великого дурня, а ума не хватает костра распалить. Вин смеется, що я пишу… — А может, вы, господин вахмистр, мемуары сочиняете? Меня там не забудьте! — не унимался Салазкин. — Зараз я на войне, — продолжал Филипп Афанасьевич, — а думка моя о мирной жизни. Почему Филипп Шаповаленко добровольцем пошел? Потому, что он воюет за мир! И должен писать о мирной жизни! А этот мне еще о каких-то мамуарах толкует! Тьфу… Варил бы скорей картошку. — Верно! — поддержала Нина. — А то лейтенант у вас вторые сутки не евши сидит… — Ну уж нет! Вчера я ему курочку… — Филипп! — крикнул Торба. — Глянь, кони там не отвязались? — Где спрятали? — решительно спросила Нина. — Показывайте! — Я ему курочку в госпиталь возил… Понимаете? — Шаповаленко пробовал вывернуться. — Вы, Филипп Афанасьевич, не юлите. Куда Воробьев пошел? Тут не до шуток. Если узнает полковник Доватор… — Никто не узнает! Ни який полковник, — под свирепым взглядом Торбы заявил Шаповаленко. — Нельзя ему оставаться, товарищ военфельдшер, а рана що — заживет. Устроим все, як полагается. Нас еще ни один цыган не обманул! — Кого это вы тут обманывать собираетесь? Из кустов вышли Доватор и подполковник Карпенков. Все быстро повскакали с мест. После длительной и неловкой паузы Торба кинул руку к кубанке и гаркнул во всю мочь: — Товарищ полковник! Разведчики, смирно! Товарищи разведчики… — он запнулся и замолчал. — Ну-ну, — Доватор ободряюще кивнул ему головой. Но робость перехватила горло Захару, точно костью подавился. Все слова вылетели из головы. — Растерялся трошки, — смущенно пробормотал Торба. — А вот так, случайно, немецкого полковника встретишь, тогда что? — А там побачим, товарищ полковник! — отвечал Захар. — «Побачим»! — прищурив глаза, повторил Доватор. — Смотри, как нужно рапортовать! Ты будешь полковник, а я младший сержант — командир отделения. Доватор с кавалерийским шиком, под смех и одобрительные возгласы казаков, отдал Торбе положенный рапорт. Потом спросил Шаповаленко: — Ты, Филипп Афанасьевич, кого надуть собирался? — Да тут, товарищ полковник, дело одно… — замялся казак. — Он нам рассказал, как цыгану коня променял! — вмешалась Нина. — Обмануть меня хотел, чертяка! — начал Шаповаленко, обрадованный неожиданной поддержкой. — Ну и как? — не поднимая головы, спросил Доватор. — Куда там!.. Шоб меня… Да я… — Конечно!.. Тебя, старого запевалу, на коне не объедешь! Ты кого хочешь с ума сведешь, тем более при помощи военфельдшера Селезневой… Вот лейтенант Гордиенков начал уже костыли ломать… Вы помогали ему? Доватор в упор посмотрел на Нину. — Честное слово, сам!.. — растерялась Нина. Обернувшись к Карпенкову, Доватор сказал: — Запишите военфеладшеру пять суток ареста и Филиппу Афанасьевичу тоже… Чтоб не обманывали и уважали приказы командира! А лейтенанта Гордиенкова — где он у них тут скрывается? — под ружьем отправить в медсанбат!.. Доватор поговорил с казаками, осмотрел вьючку, поласкал коней. Как ни в чем не бывало шутил. Взял на поверку пять автоматов, выпустил несколько очередей. — Смотрите, какое могучее оружие нам рабочие делают! В тысячу раз лучше немецких. Разве мы имеем право плохо воевать? — сказал он казакам на прощанье. |
||
|