"Космический Апокалипсис" - читать интересную книгу автора (Рейнольдс Аластер)

Глава двадцатая

Кэлвин обрел новое место жительства в медицинском центре суперсветовика, восседая, как и прежде, в своем огромном кресле.

— И где же мы находимся? — спросил он, протирая пальцем уголок глаза, как будто только что проснувшись от приятнейшего глубокого сна. — Все еще носимся вокруг дырки от задницы этой дурацкой планеты?

— Мы покинули Ресургем, — ответила ему Паскаль, сидевшая рядом с Силвестом, который, в свою очередь, облокотился на операционный стол, застеленный простынями и полностью подготовленный. — Мы теперь на краю гелиосферы Дельты Павлина, вблизи системы Цербер-Гадес. Мы обнаружили «Лорин».

— Извините, кажется, я ослышался?

— Ничего вы не ослышались. Вы поняли меня правильно. Вольева показала его нам. Без сомнения, это тот самый корабль.

Кэлвин нахмурился. Подобно Силвесту и Паскаль, он считал, что «Лорин» наверняка давным-давно покинул систему Дельты Павлина. И это после того, как Алисия и другие мятежники украли корабль, чтобы вернуться в Йеллоустон — еще на самой заре истории колонии на Ресургеме!

— Да как это может быть «Лорин»?

— Мы не знаем, — ответил ему Силвест. — Все, что нам известно, мы тебе сказали. Ты не понимаешь ничего, так же как и мы, — в таких случаях во время бесед с Кэлвином Силвест обычно подпускал ему шпильку, но на этот раз что-то заставило его придержать язык.

— Корабль цел?

— Кто-то или что-то атаковало его.

— Есть выжившие?

— Сомневаюсь. Корабль слишком сильно пострадал. Кто бы это ни был, он напал внезапно, иначе команда постаралась бы покинуть этот район космоса.

Кэлвин помолчал, потом сказал:

— Значит, Алисия погибла. Жаль.

— Мы не знаем, как это случилось, не знаем, кто напал на корабль, — сказал Силвест, — но вполне вероятно, что в ближайшее время мы что-то выясним.

— Вольева выпустила беспилотного разведчика, — сказала Паскаль. — Это робот, который может очень быстро добраться до «Лорина». Собственно, ему уже время вернуться. Она сказала, что робот войдет внутрь корабля и узнает, не сохранились ли электронные записи.

— И тогда?

— Мы узнаем, кто их убил.

— Но ведь этого мало, не так ли? Сколько бы мы ни узнали о «Лорине», этого мало, чтобы заставить тебя повернуть назад, Дэн. Я же все-таки хорошо изучил тебя.

— Это тебе только кажется, — парировал тот. Паскаль встала и кашлянула.

— Может, перебранку оставим на потом? Если вы не сможете работать вместе, Саджаки не получит ни от одного из вас того, что ему нужно.

— Наплевать мне на то, что он обо мне думает, — разозлился Силвест. — Саджаки будет делать то, что я ему прикажу.

— В чем-то он прав, — поддержал Кэлвин.

Паскаль приказала каюте выдавить из себя пульт управления с массой выключателей и индикаторов, весьма похожий на те, которыми пользовались на Ресургеме. Затем взяла стул и села под изящным, цвета слоновой кости, пологом пульта. Она вызвала схему коммуникаций и принялась устанавливать необходимые связи между модулем Кэлвина и системой медицинского обеспечения каюты. Было похоже, что Паскаль ткет сложную «колыбель для кошки» прямо в воздухе. Когда все подсоединения были сделаны, Кэлвин опробовал их и указал Паскаль, где надо увеличить или уменьшить полосу частот или где следует создать дополнительные связи. Эта процедура длилась всего несколько минут, а когда закончилась, Кэлвин мог оперировать сервомеханизмами медицинского центра. Он тут же создал уйму металлических рук, свисающих с потолка, подобно щупальцам медузы.

— Вы не представляете себе, каково это, — сказал Кэлвин. — В первый раз за многие годы я могу действовать, как часть физического мира. Да, в первый раз после того, как я исправил твои глаза, — он говорил, а многосуставные руки исполняли сверкающий танец; лезвия, лазеры, клешни, молекулярные манипуляторы и сенсоры рассекали воздух вихрем свирепого серебра.

— Очень впечатляет, — сказал Силвест, ощущая на лице этот ветер. — Только будь, пожалуйста, поосторожнее!

— Да я за день мог бы переделать твои глаза! — заявил вдруг Кэлвин. — Я могу сделать их куда лучше, чем они были раньше. Я могу сделать их по виду похожими на человеческие. Черт, да с такой технологией я могу имплантировать тебе человеческие глаза — это будет даже еще легче.

— Не хочу я, чтобы ты их переделывал, — ответил Силвест. — Сейчас они — мое единственное оружие против Саджаки. Конечно, можешь чуть подправить то, что сделал с ними Фолкэндер.

— Ах да! Об этом я совсем позабыл, — оставаясь совершенно неподвижным, Кэлвин высоко задрал брови. — А ты уверен, что такая процедура разумна?

— А ты будь поосторожнее, когда станешь тыкать в них.

Алисия Келлер Силвест была предпоследней женой Силвеста, если считать Паскаль за последнюю. Они поженились еще на Йеллоустоне, в те долгие годы, когда будущая экспедиция на Ресургем еще только планировалась в мельчайших деталях. Они вместе закладывали Кювье и в полном согласии провели здесь первые годы раскопок. Она была блестящим ученым, пожалуй, даже слишком блестящим, чтобы долго оставаться в тени славы Силвеста. Будучи человеком свободомыслящим, она стала отдаляться от мужа, как в личных отношениях, так и профессионально. Так что, когда время их пребывания на Ресургеме вступило в третий десяток лет, Алисия была уже не одинока в своих взглядах, что об амарантянах получено достаточно данных и что пришло время экспедиции — а она не задумывалась как постоянная — вернуться к Эпсилону Эридана. В конце концов если за тридцать лет работы они не узнали ничего сногсшибательного, то где гарантия, что за следующие тридцать они добьются потрясающих результатов? Алисия и ее сторонники считали, что амарантяне не заслуживают дальнейших детальных исследований, что Событие было всего лишь несчастным случаем, не имевшим космического значения. В этих взглядах нетрудно было увидеть разумное зерно. Амарантяне были к тому же не единственным вымершим видом разумных существ, известных человечеству. И было вполне вероятно, что вне пределов постоянно увеличивающегося объема исследованной Галактики в недалеком будущем откроют новые цивилизации, чьи богатейшие археологические клады только и ждут, когда же их раскопают. Сторонники Алисии считали, что Ресургем следует закрыть, что лучшие ученые умы колонии пора вернуть на Йеллоустон и дать им возможность отыскать более интересную цель для своих исследований.

Сторонники же Силвеста, конечно, возражали против этого самым решительным образом. К этому времени Алисия и Силвест были уже совершенно чужими людьми, но даже в глубинах вражды они сохраняли холодное уважение к способностям друг друга. Любовь выветрилась, но восхищение осталось.

А потом был мятеж. Сторонники Алисии сделали то, чем угрожали уже давно: покинули Ресургем. Им не удалось убедить противников последовать их примеру, а поэтому они захватили «Лорин», находившийся на парковочной орбите. Мятеж был бескровным, но кража корабля группой Алисии навлекла на колонию многие беды. На «Лорине» находились все шлюпы и шаттлы, предназначенные для путешествий между планетами Системы, так что колонисты оказались привязанными к поверхности Ресургема. У них не было средств, чтобы починить спутники связи или построить новые, пока через несколько десятилетий к ним не прибыл корабль Ремильо. Роботов, материалов для восстановительных технологий, для имплантации и прочего у колонистов после бегства Алисии тоже почти не осталось. И все же именно сторонники Силвеста оказались в выигрыше.

— Запись в судовом журнале, — сказал «призрак» Алисии, вплывая в рубку. — Двадцать пять дней пути от Ресургема. Решено — против моего желания — по дороге навестить нейтронную звезду. Это не потребует значительной коррекции курса, и нам не придется делать большой крюк, чтобы попасть к Эридану. Что касается разницы во времени, то она ничтожно мала в сравнении с годами, которые нам придется преодолеть, чтобы прибыть домой.

Выглядела Алисия не такой, какой помнил ее Силвест. Как ни считай, времени прошло много. Теперь она уже перестала быть для него ненавистной. Просто чужая. На ней было темно-зеленое платье, каких никто в Кювье после мятежа не носил, а ее прическа казалась театральной или безнадежно старомодной.

— Дэн был уверен, что в этих краях находится нечто важное, но доказательств, как всегда, не имел.

Это его поразило. Она говорила это о времени, которое отстояло очень далеко от того, когда он нашел монумент с его загадочными надписями. Неужели уже тогда его одержимость амарантянами была столь сильна? Конечно, это было возможно, но получить подтверждение этому сейчас было не так уж приятно. Алисия была права. Доказательств не имелось.

— Мы увидели нечто странное, — продолжала Алисия. — То был удар кометы по Церберу — по планетке, вращающейся вокруг нейтронной звезды. Такие удары, должно быть, редки, особенно на столь большом удалении от главного Куйперового пояса. Это, естественно, привлекло наше внимание. Однако, когда мы подошли ближе, чтобы исследовать поверхность Цербера, мы не обнаружили там никакого кратера.

Силвест почувствовал, как на его голове шевельнулись волосы.

— И?.. — он ощутил, что произнес это одними губами, как будто в рубке перед ним стояла сама Алисия, а не ее проекция, позаимствованная из банка памяти погибшего корабля.

— То было явление, на которое следовало обратить внимание, — продолжала Алисия. — Даже если оно поддерживало теорию Дэна насчет того, что в системе Цербер-Гадес есть нечто таинственное. Поэтому мы изменили курс, чтобы подойти ближе, — она сделала паузу. — Мы обнаружили нечто значительное… нечто, трудно поддающееся объяснению… Я не думаю, что мы имеем моральное право не сообщить об этом в Кювье. Иначе мы никогда не посмеем держать голову высоко, как положено настоящим ученым. Завтра в любом случае все выяснится. Мы окажемся на том расстоянии, когда можно будет запустить беспилотные устройства.

— Есть еще что-нибудь? — спросил Вольеву Силвест. — Как долго она продолжала делать записи?

— Почти сутки, — ответила та.

Они сидели в Паучнике, в безопасности — во всяком случае, так считала Вольева — от пытливых глаз Саджаки и прочих. Они еще не слышали всего, что говорила Алисия, ибо сам акт прослушивания устных записей требовал большого времени и значительного нервного напряжения. Тем не менее истина в первом приближении уже была ясна, и она далеко не обнадеживала. Команда Алисии была атакована чем-то — или кем-то — вблизи Цербера, причем атакована внезапно и беспощадно. Вскоре Вольева и ее товарищи будут знать гораздо больше об опасности, навстречу которой идут.

— Ты понимаешь, — сказала Вольева, — что если нас ожидают неприятности, то тебе, вероятно, придется вернуться в Оружейную.

— Не думаю, что это обязательно должно принести пользу, — ответила Хоури и, как бы оправдываясь, добавила. — Мы ведь обе знаем, какие страшные события имели место там еще совсем недавно.

— Да. Фактически… за время болезни я почти убедила себя, что ты знаешь об этом гораздо больше, чем говоришь, — Вольева откинулась на коричневый плюш кресла, поигрывая медными переключателями на старинной клавиатуре. — Я полагаю, ты сказала мне правду, когда призналась, что ты «подсадная утка». Однако, думаю, на этом правда и кончилась. Остальное — ложь, рассчитанная на то, чтобы удовлетворить мое любопытство и одновременно остановить меня и не дать мне вынести это дело на суд остальных Триумвиров… Так оно и вышло. Но меня многое в твоем рассказе не удовлетворило. Например, орудие из Тайника. Когда оно перестало нам подчиняться, то почему вдруг нацелилось на Ресургем?

— Просто потому, что это была ближайшая цель.

— Сожалею, но объяснение слабоватое. В чем-то поведение орудия было Ресургемом обусловлено, не так ли? И еще тот факт, что ты оказалась на нашем корабле, только когда узнала о конечном пункте нашего назначения… Да, захолустное местечко, вполне пригодное для организации попытки захвата оружия из Тайника… впрочем, ведь ничего подобного не планировалось. Ты очень хитра и ловка, Хоури, но никаких шансов на перехват контроля над этим оружием у меня или у других членов Триумвирата, ты, разумеется, не имела, — Вольева подперла подбородок рукой. — Отсюда очевидный вопрос: если твоя первоначальная версия — выдумка, то что ты делаешь у нас на корабле? — она глядела на Хоури долго и выжидающе. — Можешь говорить откровенно, так как, клянусь, следующим, кто задаст тебе этот вопрос, будет Саджаки. Смею думать, ты заметила, что у него сейчас очень много подозрений, особенно после гибели Кжарваль и Суджики.

— В этих делах я чиста… — потом ее голос потерял прежнюю уверенность. — Суджика объявила тебе вендетту. Ко мне это отношения не имело.

— Но ведь я к тому времени отключила тебя от контроля вооружения скафандра. Только я могла отменить этот приказ, но в это время я была слишком занята тем, что меня убивали. Как же ты смогла снять запрет и убить Суджику?

— Кто-то другой сделал это, — Хоури помолчала, прежде чем продолжить: — Кто-то другой, сказала я. Тот же самый, кто проник в скафандр Кжарваль и заставил ее напасть на меня в зале для тренировок.

— Значит, это не было делом Кжарваль?

— Нет… в действительности — нет. Впрочем, не думаю, что она меня так уж обожала… зато я почти стопроцентно уверена, что она не собиралась прикончить меня именно в тренировочном зале.

Тут было над чем подумать, но в конце концов, кажется, ее слова были приняты.

— Так все-таки что же произошло?

— Та… вещь… которая была внутри моего скафандра., повела дело так, что я оказалась в десантном отряде, предназначенном захватить Силвеста. Убрать Кжарваль из игры было для этого вернейшим ходом.

Да, в этом Вольева могла видеть определенную логику. Она никогда не задавала себе вопроса о том, как же все-таки погибла Кжарваль. Ей всегда казалось почти неизбежным, что кто-нибудь из команды возненавидит Хоури. Вероятнее всего — Кжарваль или Суджика. Равно как и то, что та или другая из них могла разозлиться на саму Вольеву. Случилось и то и другое, но сейчас она видела эти случаи как часть чего-то большего, как рябь от чего-то, чего она и представить себе не могла, чего-то, плывущего как акула под поверхностью событий.

— Почему было важно, чтобы ты была в отряде, направляющемся брать на борт Силвеста?

— Я… — Хоури уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но запнулась. — Я не уверена, Илиа, что сейчас подходящее время… сейчас, когда мы чуть ли не рядом с тем, что погубило «Лорин»…

— Я тебя пригласила сюда не для того, чтобы любоваться видами. Это я тебе говорю на тот случай, если ты думаешь иначе. Помнишь, что я сказала тебе о Саджаки? Так что или я — единственный человек, хотя бы отдаленно похожий на твоего друга и союзника, — или Саджаки. Позже когда он применит к тебе свои железяки, у тебя уже не будет времени думать. И это не преувеличение. Техника Саджаки по промыванию мозгов никогда не была образцом искусства и тонкости.

— Тогда я начну с самого начала, — по-видимому, последние слова Вольевой произвели на Хоури глубокое впечатление. Это было хорошо, иначе Вольевой пришлось бы подумать о том, чтобы стряхнуть пыль и с собственных не слишком корректных методов. — То, что касается моего солдатского прошлого… все правда. Вот с тем, как я попала на Йеллоустон, — тут сложнее. Даже сейчас я не знаю, что из этого случайность, а что — дело ее рук. Все, что я знаю, это то, что она выбрала меня давно именно ради этой миссии.

— А кто это — она?

— Не знаю. Знаю только, что она обладает огромными возможностями в Чазм-Сити. А может быть, и на всей планете. Называет себя Мадемуазель. Она ни разу не упомянула своего настоящего имени.

— Опиши ее. Она может оказаться кем-то, кого мы знаем. Кем-то, с кем мы имели дела в прошлом.

— Сомневаюсь. Она не… — Хоури замялась. — Она не из ваших. Может быть, раньше, но не теперь. Мне представляется, что в Чазм-Сити она давно. Но влиянием стала пользоваться позже — после Расползающейся Чумы.

— Она пользуется влиянием, а я о ней никогда не слыхала?

— В этом-то и состоит ее сила. Она не явная. Мадемуазель не нужно выставляться напоказ, чтобы ее желания мгновенно выполнялись. Она даже не слишком богата, но контролирует больше ресурсов, чем кто-либо другой на этой планете. Ей достаточно только шевельнуть рукой… А вот добыть корабль она не может… Вот почему вы ей и понадобились.

— Ты сказала, что раньше она могла быть одной из нас. Что ты этим хотела сказать?

Хоури замялась.

— Это не совсем очевидно. Но человек, который на нее работает — Манукьян — так он себя зовет, — безусловно, когда-то был Ультра. Он несколько раз оговорился, и по этим оговоркам можно было догадаться, что он нашел ее где-то в космосе.

— Нашел? В смысле — спас с погибшего корабля?

— Мне показалось, что так. У нее там было полно скульптур из рваного металла — по крайней мере поначалу я их сочла скульптурами. Позже они показались мне чем-то вроде обломков космического корабля. Вроде как она держит их для напоминания о чем-то.

Что-то пробудилось в памяти Вольевой, она даже позволила своим мыслям скользнуть куда-то ниже уровня сознания.

— Ты ее хорошо рассмотрела?

— Нет, я видела только ее компьютерную проекцию, а она вовсе не обязательно точна. Живет она в паланкине, как и все герметики.

О герметиках Вольева кое-что знала.

— Она не обязательно одна из них. Паланкин может быть создан для маскировки. Если бы знать больше о ее происхождении… Этот Манукьян больше ничего не говорил?

— Нет. Он хотел… мне показалось… но ему удалось не выдать ничего полезного.

Вольева наклонилась к Хоури.

— Почему ты подумала, будто он хотел тебе что-то сказать?

— Такой уж у него был стиль поведения. Этот парень никогда не держал рта на замке. Все время, пока он вез меня, он непрерывно травил мне всякие байки о делах, которые он будто бы совершил, и о знаменитостях, с которыми якшался. И ни единого слова о взаимоотношениях с Мадемуазель. Очень хитрый парень. Может быть, потому, что он тогда все еще работал на нее. И все-таки было видно, что он прямо горит от желания выложить мне кое-что о ней.

Вольева побарабанила пальцами по консоли.

— А не может ли быть, что он все же нашел способ как это сделать?

— Не поняла.

— Я и не ждала, что поймешь. Да он и не сказал ничего, хотя я почти уверена, что он все же нашел способ сообщить тебе кое-что, — то шевеление памяти, которое она ощутила несколько минут назад, все-таки что-то дало. Вольева вернулась к моменту вербовки Хоури и к осмотру, который она провела сразу же после того, как доставила ее на борт. — Я, конечно, еще не полностью уверена…

Хуори поглядела на нее.

— Ты что-нибудь во мне нашла? Что-нибудь, навязанное мне Манукьяном?

— Да. Выглядело это вполне невинно, во всяком случае, тогда. К счастью, я обладаю странным дефектом характера, который нередко встречается у нас — у тех, кто балуется научными исследованиями. Я никогда, никогда ничего не выбрасываю, — это была правда. Вольевой потребовалось бы сделать больше усилий, чтобы выкинуть найденную безделицу, нежели взять да и оставить ее в лаборатории. В тот — первый — момент оставлять ту чепуховину казалось совершенно лишенным смысла, но зато теперь она может провести качественный анализ металлического осколка, который извлекла тогда из тела Хоури. — Если я права и это проделка Манукьяна, мы, возможно, узнаем кое-что о Мадемуазель. Возможно даже, кто она такая. Но ты обязана рассказать мне буквально все о том, чего она хотела от тебя. Впрочем, нам уже известно, что это в какой-то степени касается Силвеста.

Хоури кивнула.

— Именно так. И боюсь, что эта часть моей истории тебе особенно не понравится.

— Мы закончили более детальное изучение поверхности Цербера с нашей нынешней орбиты, — сказало изображение Алисии, — и не нашли никаких следов удара кометы об эту поверхность. Очень много метеоритных кратеров, это так, но все старые. Все это очень странно, — тут она сообщила одну, более или менее подходящую гипотезу, которая заключалась в том, что комета погибла за мгновение до соприкосновения с Цербером. Но даже эта гипотеза предполагала использование некой оборонительной технологии. Правда, она объясняла эффект неповрежденной поверхности Цербера. — Но ничего подобного мы не обнаружили. На поверхности спутника не было заметно никаких свидетельств, говорящих о существовании каких-либо технологических структур. Тогда мы решили отправить группу беспилотных устройств, которые смогли бы сесть на поверхность планеты. Они должны были отыскать то, что мы, возможно, пропустили, — машины, спрятанные в пещерах или опущенные в каньоны и недоступные нашему глазу. Наши разведчики могли бы вызвать реакцию со стороны подобных машин, если бы они там оказались.

Да, ядовито усмехнулся про себя Силвест, они, безусловно, вызвали реакцию. Но не совсем такую, которую ожидала Алисия.

Вольева отыскала следующий отрывок записей Алисии. Роботы были отправлены — крохотные автоматические космолеты, хрупкие и верткие, как стрекозы. Они быстро падали на Цербер — там не было атмосферы, чтобы их задержать, а перед самой поверхностью резко сбросили скорость, выпустив небольшие язычки пламени — ракетные выхлопы. За ними наблюдали с «Лорина» — яркие крошечные искорки на сером полотне поверхности планеты, некоторое время служившие напоминанием о том, что этот мертвый мир на много порядков огромнее большинства человеческих творений.

— Запись в журнале, — сказала Алисия после небольшого перерыва. — Роботы сообщают о чем-то необычном. Эти сообщения только что начали поступать, — Алисия глянула куда-то в сторону, видимо, на данные дисплея. — На поверхности отмечается повышенная сейсмическая активность. Мы этого ожидали, но до сих пор кора вообще не двигалась, хотя орбита планеты не является, строго говоря, окружностью и тут возможны приливо-отливные сжатия. Похоже, роботы спровоцировали сейсмику, но это кажется нам полной чушью.

— Не больше, чем то, что планета стирает следы столкновения с кометой со своей поверхности, — заметила Паскаль. Потом добавила, поглядев на Силвеста: — Я вовсе не хотела быть несправедливой в отношении Алисии.

— Ты и не была, — ответил он. — Критика справедливая, — затем обратился к Вольевой: — Кроме записей Алисии, нашли еще что-нибудь? Там должны быть телеметрические данные от роботов.

— Они есть, — ответила тихо Вольева. — Только мы их еще не обработали. Материал сырой.

— Покажите мне.

Вольева тихо произнесла несколько команд в свой браслет, который никогда не снимала. В ту же минуту каюта как бы исчезла, а волна синестезии ударила по чувствам Силвеста. Он погрузился в поток информации, идущей от одного из разведчиков Алисии. Как и предупреждала Вольева, материал сенсорики был совершенно сырой. Но Силвест знал, что его ждет скорее диссонанс, нежели вопли агонии. Он плыл над Цербером. О высоте судить было трудно, так как основные детали ландшафта — ущелья, кратеры, реки застывшей лавы — с любого расстояния смотрелись бы почти одинаково. Но вот разведчик доложил, что летит на высоте полкилометра над поверхностью планеты. Он обнюхивал кору подобно охотничьему псу, охотясь за малейшими признаками сейсмической активности, о которой говорила Алисия. Цербер смотрелся вечно древним и неизменным, будто ничего не случалось здесь уже многие миллиарды лет. Единственный намек на движение исходил от ракетного двигателя разведчика, который отбрасывал радиальные тени, когда машина ложилась на крыло, меняя направление полета.

Что видели эти беспилотные устройства? Ничего на частотах человеческого зрения. Проникая в чувственную сферу разведчика (что было похоже на то, как будто Силвест надевал на свою руку чужую перчатку), он обнаруживал нейронные команды, ведущие к информационным каналам. Он обратился к температурным датчикам, но температура на поверхности не менялась. Весь электромагнитный спектр не обнаруживал никаких аномалий. Нейтрино и все экзотические частицы упорно оставались в пределах допустимых параметров. И все же, когда он переключился на гравиметрическое изображение, тут же понял, что с Цербером все обстоит неправильно. Его поле зрения было перекрыто цветными прозрачными контурами — обозначающими градиенты силы тяготения. Контуры двигались.

И в этом движении не было ничего естественного.

Какие-то предметы, достаточно большие, чтобы их зарегистрировали детекторы масс, перемещались под корой, их движения больше всего напоминали работу сжимающихся клещей. И все это происходило как раз под тем местом, над которым он парил. Какое-то мгновение он думал, что эти формы могут быть потоками разогретой магмы, но это утешительное заблуждение длилось не больше доли секунды.

На поверхности равнины появились трещины, складывающиеся в звездообразные узоры, расходившиеся от одного центра.

Смутно Силвест понимал, что такие же звездчатые узоры появляются сейчас и под остальными разведывательными аппаратами. Трещины расширялись, это были входы в глубочайшие черные провалы. Через них Силвест мог заглянуть в то, что показалось ему километрами люминесцирующей тьмы. Какие-то свернувшиеся в кольца механизмы шевелили голубовато-серыми щупальцами, размером в целые каньоны. Движения отличались странной согласованностью, можно сказать, оркестровкой и целенаправленностью и явно отдавали механикой. Он ощутил приступ отвращения. Это было чувство человека, откусившего кусок яблока и обнаружившего там колонию деятельно копошащихся червей. Теперь он знал. Цербер — не планета.

Это механизм.

Кольчатые создания вырвались из дыры, имевшей форму звезды, на равнину и, как во сне, стали ползти к нему, будто собираясь сорвать его с неба. Наступило страшное мгновение — какой-то бледности, которую он ощущал сразу всеми своими чувствами, но тут сенсорный прием Вольевой оборвался с визжащей внезапностью и Силвест, взревев от шока, вдруг ощутил, как человеческие чувства возвращаются назад в его тело, сидящее в капитанской рубке.

Силвест с огромным трудом собрал в кулак оставшиеся силы. У него еще хватило времени увидеть, как Алисия, с лицом, искаженным ужасом, а может быть, и счастьем овладения новым знанием, пытается выговорить что-то неповинующимися ей губами за мгновение до гибели.

И тут ее изображение распалось и исчезло.

— Наконец-то мы убедились, что он безумен, — сказала Хоури. — Если уж даже это не заставит его отказаться от мысли идти к Церберу, то, мне кажется, этого не сможет сделать ничто на свете.

— Вполне возможно, что увиденное имело обратный результат, — ответила ей Вольева. Ее голос звучал еле слышно, несмотря на относительную безопасность, даруемую им Паучником. — Теперь Силвест знает, что тут есть нечто, достойное изучения, а не просто подозревает о такой возможности.

— Механизмы инопланетян?

— Очевидно. И вполне вероятно, что мы можем высказать догадки об их предназначении. Ясное дело, Цербер не настоящая планета. В лучшем случае это планетное тело, окруженное скорлупой из машин, и с искусственной корой, защищающей эти машины. Это обстоятельство объясняет, почему не обнаружено следов от удара кометы. Кора, видимо, отремонтировала себя до того, как Алисии удалось подойти поближе.

— Что-то вроде камуфляжа?

— Похоже на то.

— Но зачем же было привлекать к себе внимание, атакуя этих безвредных разведчиков?

Вольева, похоже, уже успела продумать эти проблемы.

— Иллюзия правдоподобия, очевидно, не может гарантировать полную безопасность на расстоянии менее, скажем, километра или около того. Я предполагаю, что разведчики были уже на грани раскрытия тайны планеты, так что Церберу терять было нечего, скорее наоборот — он мог выиграть, получив некоторое количество материалов, необходимых ему.

— И все-таки зачем? Зачем снабжать планету фальшивой корой?

— Не имею представления. Думаю, что и Силвест — тоже. Вот почему он сейчас настаивает, чтобы мы подошли к ней поближе, — Вольева еще больше понизила голос. — По правде говоря, он уже попросил меня разработать стратегию.

— Стратегию чего?

— Проникновения внутрь Цербера, — она помолчала. — Конечно, он знает об орудиях из Тайника. И считает, что их должно быть достаточно, чтобы осуществить его задачу, ослабив оборону инопланетян в каком-то из районов планеты, — ее голос дрогнул. — Ты как думаешь, эта твоя Мадемуазель, она заранее знала, какова будет цель Силвеста?

— Она все время твердила одно: его нельзя допустить на борт корабля.

— Мадемуазель сказала тебе это еще до того, как ты попала к нам?

— Нет. После, — и она рассказала об имплантатах в своей голове. И о том, как Мадемуазель заложила ей в мозг определенное визуальное представление о себе, которое должно было контактировать с ней в полете. — Это было неприятно, — сказала Хоури. — Но все же она сделала меня иммунной к терапии лояльности, за что, как я теперь понимаю, я должна быть ей признательной.

— Моя терапия сработала как надо, — ответила ей Вольева.

— Нет, я просто притворялась. Мадемуазель подсказывала мне, что именно я должна говорить и когда именно, и я полагаю, что она проделала неплохую работу, иначе мы вряд ли вели с тобой сейчас такую дискуссию.

— И все-таки она не могла исключить возможность, что терапия сработает, хотя бы частично.

Хоури пожала плечами.

— Разве это важно? И какое значение может иметь эта лояльность сейчас? Ты почти открыто сказала мне, что Саджаки ждет лишь малейшей ошибки с моей стороны. И вообще всю команду от распада сдерживает только одно: угроза Силвеста убить нас всех, если мы не сделаем того, что ему взбредет в голову. Саджаки — мегаломаньяк, его бы самого следовало подвергнуть терапии, которую он пробовал на тебе.

— Но ведь ты помешала Суджике, которая хотела прикончить меня?

— Точно. Это я сделала. Но если бы она сказала мне, что собирается кокнуть Саджаки или даже этого мудозвона Хегази, я уверена, что мой ответ был бы совсем другим.

Вольева помолчала, обдумывая услышанное.

— Ладно, — сказала она наконец. — Будем считать тему о лояльности исчерпанной. Что еще сделал этот имплантат для тебя?

— Когда ты подключала меня к вооружениям, она, бывало, подключалась тоже, чтобы ввести себя — или копию себя — в Оружейную. Я думаю, что она хотела подчинить себе как можно большую часть корабля, а Оружейная была для нее только отправной точкой.

— Архитектоника корабля такова, что она не позволила бы фантому выйти за пределы Оружейной.

— Она и не вышла. Насколько мне известно, она не подчинила себе ничего, кроме вооружения.

— Ты имеешь в виду орудия из Тайника?

— Она контролировала взбесившееся орудие, Илиа. Я не могла сказать тебе это тогда, но я знала, что происходит. Она хотела использовать это орудие, чтобы убить Силвеста издалека, раньше, чем мы доберемся до Ресургема.

— Мне кажется, — сказала Вольева, голосом полным отвращения, — что для этого требуется совершенно извращенное сознание. Использовать то орудие для того, чтобы убить одного человека… Я уже просила тебя рассказать, почему она так бешено рвалась к его смерти.

— Тебе это не понравится. Особенно сейчас, когда Силвест собирается сделать для нас так много. Скажу, скажу, — быстро сказала Хоури. — Но тут еще одна вещь, еще один осложняющий фактор. Его зовут Похититель Солнц, и я думаю, ты уже с ним знакома.

Вольева поглядела на Хоури так, будто некоторые из ее недавно залеченных ран внезапно открылись. Будто разошлись еще кровоточащие швы, и она вся превратилась в рваную ткань.

— Ух, — сказала она наконец. — Опять это чертово имя!