"Мистические города" - читать интересную книгу автора (Невинс Джесс, Агирре Форрест, Данкан Хэл,...)
РИЧАРД ПАРКС Как завоевать леди Смерть Пер. О. Полухина
Джасса, сын Нобана, юноша привлекательной наружности, не отличался большим честолюбием. А если выразиться точнее, мечтал он только о том, чтобы добиться расположения леди Смерти и покорить ее. И это его желание, мягко говоря, приносило лишь разочарование.
В полдень Дня очищения люди вдоль дороги Аверсы представляли собой по городским меркам всего лишь обычную толпу. Большинство жителей Торнолла в такое время постарались по возможности остаться дома. Кто же оказался в этот час на улице? Либо те несчастные, чьи родственники или друзья попали в руки леди Смерти, либо те, кому не удалось отложить дела, или же трижды несчастные, жизнь которых была настолько убога, что им доставляло удовольствие наблюдать любые мучения, не затрагивающие их лично. Какие бы причины ни привели сюда людей, все они быстро расступались перед Часовыми, как традиционно именовались стражники императорского правосудия.
Джасса сидел в углублении на верхушке полуразвалившейся древней стены, которая шла вдоль такой же древней улицы. Вряд ли кто-нибудь в городе помнил, почему дорогу Аверсы назвали в честь исключительно мифического существа и почему вдоль нее некогда выстроили массивную стену. Джасса этого не знал. Не знал он и предания о том, как члены семьи леди Смерти стали потомственными палачами, исполнителями императорской воли в Торнолле. Но ему это было и неинтересно. Значение имело лишь то, что леди Смерть, которую, по слухам, звали Азерафель, похоронив отца, осталась единственным потомком благородного рода. Теперь все права и тяготы легли на ее плечи, и сегодня он должен был ее увидеть.
Джасса испустил вздох влюбленного, и снова в голову пришла мысль, как постоянно возвращающийся обрывок особенно навязчивой мелодии. Если бы только я мог с ней поговорить…
Это было невозможно. Азерафель покидала семейные владения только в День очищения, и, согласно старинному закону, лишь представители самого императора могли к ней приблизиться. Всем остальным грозила немедленная смерть. Джасса понимал, что подобные меры предосторожности предпринимались ради ее собственной безопасности, тем не менее это значительно осложняло ситуацию. А объявиться на пороге дома девушки собственной персоной вообще было делом невообразимым.
Однако это не значит, что он не пытался. Привратник оглядел тогда Джассу с ног до головы и, сделав единственно возможный вывод, прогнал парня прочь. А теперь он сидел и ждал. Чтобы просто увидеть ее. Больше ему не на что было рассчитывать.
«Дорогу!» — прокричал Часовой, но, вообще-то, команда была излишней. Путь и так был практически свободен. Большинство остававшихся на улице горожан уже ушли прочь с дороги и теперь окружали старинную площадь. Часовые, сверкая сталью и бронзой, заняли позицию по четырем углам. Затем доставили Сооружение. Упряжка ладно подобранных черных меринов протащила его по дороге Аверсы до середины площади прямо к монументальной статуе Сомны Сновидящей.
Джасса не обладал талантом своего отца к кузнечному ремеслу, однако хорошо разбирался в практическом использовании металлоконструкций. Сооружение состояло из платформы, поднятой примерно до высоты плеча, и гладкого стального короба, установленного прямо под круглым отверстием в ее центре. Сам механизм работал на пружинах, хотя, вообще-то, большая часть рабочих деталей пряталась внутри платформы. Этот механизм был снабжен рычагом, прилаженным на поверхности платформы рядом с кучером. Жертва засовывала голову в стальной короб под отверстием, механизм приводился в движение, шея несчастного мгновенно вытягивалась на максимальную длину и затем аккуратно перерубалась в основании скрытой от глаз режущей пластиной. Безболезненно или, по крайней мере, настолько быстро, что боль уже не имела значения. Во всяком случае, пожаловаться никто не мог.
Не так грубо, как топором, и не требуется особого мастерства палача. Надежно. Практично. Одинаково для всех жителей Торнолла, кого решило покарать императорское правосудие, независимо от происхождения. Эта машина обладала удивительным свойством, которое редко когда встретишь: она была справедливой.
Первыми прибыли приговоренные к смерти. На этот раз трое: двое молодых и один старик. Сегодня на два человека больше, чем обычно. Беспорядки в прибрежной провинции Дарса подняли уровень смертности по всей империи. У всех приговоренных, раздетых по пояс, руки были связаны за спиной. Несчастные проследовали под охраной еще четырех Часовых сквозь толпу и подошли к основанию Сооружения. Там Часовые оставили их и заняли позицию возле гильотины. Заключенные стояли, щурясь на солнечном свету, все до одного бледные и напуганные, но бежать не пытались. Некуда было бежать.
У Джассы дыхание перехватило. Леди Смерть.
Она прибыла верхом на белоснежном жеребце, и это была единственная дань традициям. Джасса еще помнил, как обставлял свое появление ее отец: цвет костюма в тон масти скакуна, в руке — коса из полированного серебра, на лице — маска смерти, на голове — терновый венок. А его дочь выглядела совершенно обыденно: распущенные волосы рыжего золота, простая легкая юбка и кружевной лиф. Не слишком проницательный наблюдатель мог бы ошибочно принять ее за барменшу, если бы не золотая цепочка на шее и сапоги из тонкой кожи, да еще позолоченные шпоры.
Она могла бы исполнять свой долг более зрелищно, по примеру отца. Интересно, почему она этого не делает.
Подобные атрибуты были необязательны, однако, задумавшись над ситуацией, Джасса понял их ценность. Любой правитель сносил головы, когда возникала нужда. Но если делать это слишком часто, даже по необходимости, последует недовольство. Накинь же на смертную казнь достаточно обоснованный юридический покров, добавь немного таинственности, облеки все в ритуальную форму, и твои граждане почти смогут забыть о том, что настоящая цель представления — лишить жизни трех человек. Но когда леди Смерть прибыла на место, ни у кого не возникло вопроса, почему там стоят трое вышеупомянутых горемык.
Выехав на площадь, она натянула поводья и произнесла чистым сладким голосом:
— Император приказал. Все должны подчиниться.
Ни один человек не проронил ни слова. Тишину нарушали лишь случайное покашливание, шарканье ног и то тут, то там приглушенное всхлипывание. Трое приговоренных повернули головы к леди Смерти, когда та спешивалась со своего жеребца. Один из Часовых принял поводья.
Лицо Азерафель было непроницаемым. Больше она ничего не сказала. Быстро подошла к Сооружению и сняла маленький лоскут ткани со спускового механизма. Часовой скомандовал:
— Давай!
Кучер повернул рычаг до упора. Леди Смерть кивнула Часовому, и он подвел первого осужденного к упряжи. Приговоренный вложил голову в ремни, которые поддерживали голову таким образом, что несчастный смотрел прямо в глаза палачу.
Неужели это произойдет?
Произошло. Точно так же, как свершалось подобное таинство раньше, во время всех тех казней под руководством его возлюбленной, за которыми он наблюдал. Перед тем как потянуть рычаг, леди Смерть произнесла что-то. Джасса не слышал что. Он только видел, как двигаются ее губы. Ему стало интересно, слышал ли ее слова кто-нибудь еще, кроме осужденного. Джасса, конечно, находился очень далеко, чтобы быть абсолютно уверенным, но он почти мог поклясться: на лице приговоренного появилось выражение, скажем так, изумления. А потом леди Смерть потянула рычаг, и обезглавленное тело мужчины упало на траву, дернулось и застыло. Из толпы послышался тихий стон. Молодая девушка рухнула в объятия пожилой женщины, которая с молчаливой горечью смотрела на мертвеца.
— Давай!
Снова были сделаны приготовления, и снова взяли мужчину помоложе, согласно традиции. Леди Смерть опять шепчет что-то — и второе тело падает рядом с первым.
— Давай!
Все это время старик стоял абсолютно неподвижно, и, когда Часовой пришел за ним, он не двинулся с места. Часовой потянул его за руку, но старик вырвался. Он не отрывал дикого взгляда от Сооружения и не мог сделать ни единого шага. Часовой жестом велел приблизиться двум своим товарищам. Те поспешили на помощь и подхватили приговоренного с двух сторон.
— Нет! Я не готов!
Джасса покачал головой. Не упорствуй, Старик. Это только принесет тебе дополнительные страдания и может огорчить мою леди.
Но старик, кажется, не хотел принимать во внимание, что там чувствует леди Смерть. Он по-прежнему цеплялся за жизнь и не собирался сдаваться. Он боролся все с большим и большим отчаянием, пока стражники тащили его все ближе и ближе к смерти. Он почти вырвался, и один из Часовых занес защищенный броней кулак над головой бедолаги.
— Прекратите!
Кулак застыл на полпути. Даже приговоренный перестал сопротивляться. Вместе с остальными он наблюдал, как леди Смерть подходит к нему и протягивает тонкую руку. Часовые взглянули сначала друг на друга, потом на леди Смерть, а затем отпустили старика и отступили назад.
Старик выглядел сконфуженным. Мгновение он стоял не двигаясь, потом взял ее руку, а она, приподнявшись на цыпочки, что-то шепнула ему в ухо. Он расправил плечи и выпрямился. На секунду показалось, будто годы растаяли, и Джасса смог представить, как старик выглядел в молодости. Приговоренный улыбнулся и позволил девушке медленно подвести себя к Сооружению. В следующий момент он засунул голову в ремни и застыл, словно скала. Через мгновение он был уже мертв.
Леди Смерть взобралась по ступенькам на платформу, и кучер склонился в низком поклоне. Затем она нагнулась, одну за другой подняла отрубленные головы и подняла высоко, чтобы толпа могла их увидеть. И все было кончено. Затем она спустилась вниз, снова оседлала своего жеребца и вскоре исчезла из виду, удалившись по дороге Аверсы вместе с Сооружением и Часовыми, замыкавшими шествие.
И только тогда начались стенания, когда родственники и друзья подошли забрать тела.
— Я хочу того, чего никогда не смогу получить. Это глупо.
Джасса обнаружил, что бредет по дороге Аверсы в противоположном направлении, прочь от своей возлюбленной, к развалинам городских стен, к Весланским воротам. Он рассчитывал — и это была только одна из многочисленных мыслей, одолевавших его, — что, отправившись за город на долгую прогулку, сможет прочистить мозги и взбодриться. Давненько уже не ходил Джасса по этой дороге и почти забыл про Рассказчиков.
Никто не знал, как долго мужчины и женщины, которые именовали себя Рассказчиками, собирались у Весланских ворот. Многие называли их бездельниками, другие, кто их не знал, попрошайками. Ближе к вечеру они обычно покидали свои дома, лавки, кузницы, садились группками на траву возле разрушенной каменной арки и рассказывали истории. Они не просили денег; они не просили ничего, кроме времени и внимания. Излишне говорить, но этого всегда недоставало. Когда слушателей не хватало, что случалось довольно часто, Рассказчики садились в кружки и рассказывали истории друг другу.
Они не всегда оказывались самыми добрыми слушателями.
— Ха! Ты называешь это рассказом? — Старик с презрением глянул на молодую девушку, в то время как остальные в их кругу, мужчины и женщины, молодые и старые, наблюдали и улыбались.
— Я служу Сомне так, как могу, Тобас. — Девушка в мольбе вытянула руки. В глазах ее загорелся огонек. Она ничуть не разозлилась.
— Ты служишь только одной стороне богини — ее способности приносить сон и покой, — ответил мужчина по имени Тобас. — Цель достойная, однако я предпочитаю, чтобы мои слушатели бодрствовали.
— Когда в последний раз у тебя был слушатель, Тобас? — снисходительно поинтересовалась Лата.
Все вокруг засмеялись. На лице Тобаса появилось возмущение, однако было ясно, что ни один из них не говорит всерьез.
Вруны, или вроде того. Джасса как раз проходил мимо компании.
— У меня появился слушатель, друзья, — сказал Тобас. Он посмотрел прямо на Джассу. — Здравствуйте, юноша. Присаживайтесь.
Джасса опешил:
— Нет, что вы… Я просто вышел прогуляться.
— Но ты же слушал, по крайней мере какое-то время. — Старик улыбнулся Джассе. — Итак, пока ты здесь, я бы хотел, чтобы ты помог урегулировать спор между мной и этой оравой бездарей. — Взмахом руки он показал на сидевших вокруг рассказчиков. — Они говорят, что больше никто не ценит истории. Ты какого мнения на сей счет?
— Ну… я когда-то любил их слушать, — искренне признался Джасса. — Давно, правда.
— А почему перестал? Слишком занятой? Слишком взрослый? Или чересчур придавлен ежедневными тяготами своей жизни?
— Все вместе, — ответил Джасса. — А еще потому, что они почти никогда не бывали правдивы.
— Они почти всегда правдивы, — поправил Тобас. — Просто описанные в них происшествия, возможно, никогда не имели места на самом деле. Но правдивые истории существуют. Если бы ты решил послушать, ты бы предпочел историю, основанную на реальных событиях?
— Конечно.
— Тогда позволь удовлетворить твое желание. Садись.
И Джасса сел. Может, потому, что не предвидел на сегодня ничего более интересного, или, может, потому, что у него не было достаточных оснований для отказа.
— А вы разрешите мне выбрать историю? — Он чувствовал, как внутри зажегся озорной огонек. Тобас кивнул, и Джасса продолжил: — Я хочу знать, как дорога Аверсы получила свое название.
— Ладно. Если история придет ко мне, я расскажу ее, — согласился Тобас, а Джасса только улыбнулся. Тобас улыбнулся в ответ. — Что беспокоит тебя, дружище? То, что ни один из живущих ныне не знает именно эту историю?
Джасса кивнул, и девушка покачала головой:
— Ты не прав. Сомна знает.
— И Сомна делится историями с Рассказчиками? — спросил Джасса.
— Сомна делится со всеми, — ответил Тобас. — Но иногда ей легче всего сделать это через нас. А сейчас помолчим немножко. Мне нужно понять, появилась ли история для этого юноши.
Тобас закрыл глаза, и шелест голосов затих. Джасса наблюдал за мужчиной и заметил, как шевелятся его губы.
Несомненно, репетирует первую ложь… Джасса устыдился своей мысли, стоило ей возникнуть у него в голове, поскольку было очевидно, что Тобас и не пытался произвести эффект своим бормотанием, — он молился. Остальные Рассказчики, сидевшие в кругу, делали то же самое, прикрыв глаза и опустив головы. Джасса застыл на несколько долгих мгновений исключительно по причине полного изумления, а к тому времени, когда ему пришла идея незаметно удрать, было уже слишком поздно. Тобас открыл глаза:
— Есть для тебя история, молодой господин. Короткая, но от этого она ничуть не хуже.
Джасса облизнул губы, внезапно высохшие:
— Я бы хотел послушать ее.
Тобас кивнул.
— Это случилось в начале Третьей эры, — начал он тоном, слегка отличным от своей обычной манеры говорить. — В это время люди и первенцы Сомны, особенно уважаемые, которых мы зовем Аверсы, еще жили вместе. Одна из перворожденных совместно с нашими отдаленными предками возводила стены, которые должны были превратиться в Торнолл.
— Почему? — перебила Лата.
— Поскольку Аверса знала, что гармония доставляет удовольствие Сомне, — пояснил Тобас. — Она хотела услужить. Наши предки с удовольствием позволяли ей это.
— Почему? — задал вопрос старик, сидевший в кругу напротив Тобаса.
— Так как люди видели, что благодаря могуществу Аверсы они выполнят работу быстрее, — объяснил Тобас. — И обращали себе на пользу помощь перворожденной.
Джасса видел замершие лица остальных и понимал: из какого бы источника вдохновения ни черпал Рассказчик, история захватила всех целиком. Он осторожно поинтересовался:
— Почему наши люди ненавидят и боятся Аверсы?
— Потому что любой из перворожденных обладал большей мощью, чем все наши праотцы, вместе взятые. Потому что у наших праотцев не было ничего общего с Аверсами, кроме Сомны, которая породила и тех и других. Пока Сомна спит и видит сны, она создает наш мир. Аверсы получают частичку ее снов, и каждый из них может до некоторой степени переделать мир, но никто из наших праотцев не знал до какой. А неуверенность порождает животный страх.
— Что произошло?
— Стены возвели. Храм Сомны построили. Наши праотцы попытались поработить Аверсу, как только работы были закончены. И потерпели крах. Одним словом она разрушила храм и вышла из города по тропе, которая до сих пор зовется дорогой Аверсы, через Весланские ворота. Когда она остановилась возле них, все стены пали. Остались лишь ворота, где мы по сей день собираемся.
— Куда удалилась Аверса?
— К колодцу Лога у подножия Гралатовых гор. Некоторые называют их хребтом Гэана.
Тобас встряхнулся, и черты его лица стали прежними. Остальные последовали его примеру, словно по команде. Возможно, все это было запланировано. Но Джасса так не считал.
— Я зашел слишком далеко? — спросил Тобас сидевших в круге. Он вроде и забыл про Джассу.
— Вопрос юноши оказался неожиданным и несвоевременным, — ответил старик, который раньше уже участвовал в разговоре, — но если бы тебе не суждено было дать ответ, то он бы и не прозвучал.
— Ты фаталист, Гос, — возразил другой Рассказчик. — Думаю, это было ошибкой.
— Не важно. Дело сделано, — вмешалась Лата.
— Какое дело? — потребовал объяснений Джасса.
Тобас пожал плечами:
— Если ты не знаешь, это, может, и к лучшему. Спасибо за то, что выслушал меня.
Круг распался. Рассказчики Сомны уходили прочь кто поодиночке, кто парами, но ни один из них не нарушал молчания. Спустя какое-то время ушел и Джасса. В арке Весланских ворот у него возникло довольно странное чувство, будто он выходит из храма.
Прогулка Джассы за городскими стенами была не слишком долгой. Скоро он вернулся через Весланские ворота, теперь безлюдные, и направился домой. Никто его не встречал, да и некому было после смерти отца, который ушел из жизни в прошлом месяце. Кузница, пристроенная к дому, стояла запертой, ставни были закрыты, а горн совсем остыл. Джасса собрал все, что, по его мнению, могло ему пригодиться, и поутру покинул город. Проходя сквозь Весланские ворота, он остановился на мгновение и улыбнулся.
Мне нужно чудо, чтобы завоевать леди Смерть. Если в баснях Рассказчиков есть хотя бы доля правды, то теперь я знаю, где его искать.
Да и терять ему, собственно, было нечего.
Аверса хохотала как ненормальная. Джасса даже перепугался, что на них сейчас обрушится свод пещеры. Наконец она утерла слезы и широко улыбнулась гостю. У нее было много зубов, как он заметил. Причем острых.
— Они все еще рассказывают эту историю в Торнолле? Какой парадокс: насколько коротка человеческая жизнь и насколько длинна человеческая память! Тем не менее люди, кажется, никогда не извлекают уроков ни из той ни из другой.
— Значит, это правда? — спросил Джасса.
Аверса пожала плечами:
— Правда — понятие относительное. Я сильно удивлюсь, если Рассказчики забыли упомянуть этот факт. Произошло ли все на самом деле? Более или менее.
Последовав указаниям Рассказчиков, Джасса шагал два дня, пока не добрался до подножия хребта Гэана. Он пошел по единственной дороге или, скорее, козьей тропе и ближе к концу узкого каньона с отвесными стенами увидел источник пресной воды. А чуть дальше обнаружил пещеру.
Аверса сидела на каменном табурете примерно в десяти метрах от входа в пещеру, в том месте, где шахта входа, расширяясь, превращалась в высокий зал с раскатистым эхом. Для существа из мифов и легенд она оказалась на удивление доступной и легкоузнаваемой. Она обладала стройной, изящной фигурой, однако волосы у нее были седые, а лицо идеальных пропорций покрывала полупрозрачная от старости кожа, изрезанная тонкой сетью морщин и казавшаяся от этого сотканной из шелковой паутины. Глаза Аверсы, цвета янтаря, превосходили размером глаза любой представительницы рода человеческого. Она как будто бы ждала Джассу.
— Это правда, значит? Вы можете изменить сон Сомны?
— Мы способны произвести небольшие изменения в мире, если ты это имеешь в виду. Пустячковые. Но цена очень высока.
— Я небогат, но у меня есть кое-какое имущество, которое можно продать.
Аверса чуть снова не расхохоталась, однако урезала смех до короткой ухмылки, хотя и с видимым усилием. И покачала головой:
— Позволь мне кое-что тебе показать, Джасса из Торнолла.
И мир изменился.
Пещера исчезла. Они стояли в благоухающем саду у подножия горы, отчасти напоминавшей ту, в которой жила Аверса. Водяной каскад, обрушиваясь в мраморную чашу, наполнял воздух искрящимися на солнце брызгами. Искусно выполненные статуи располагались в нишах, вырезанных в скале, в тех местах, где несколько минут назад Джасса видел разъеденные эрозией крошащиеся камни. Аверса, с усталым видом сидевшая на белой каменной скамье, похлопала по свободному местечку рядом с собой. Джасса сел в полном изумлении.
— Нравится тебе мой дом? — спросила Аверса.
— Очень красиво.
— Да… — Она глубоко вздохнула. — И этого тоже больше нет.
Они снова оказались в пещере. Аверса больше не улыбалась.
— Когда-то весь мой народ так жил. Но нас всегда было не слишком много, да и существовать в мире с тебе подобными у нас не очень хорошо получалось. Люди считали нас демонами, страшнее самого Гэана, когда им это было удобно. Использовали нас по возможности, а если не получалось, то убивали или прогоняли прочь. Нас осталась всего горстка, и мы затаились в пустынных местах, которые больше никого не привлекали.
— Почему же вы, обладая такой силой, позволили все это?
Аверса снова улыбнулась, теперь уже печально.
— Наша сила проявляется в возможности изменять сон Сомны, то есть мир. Но это все же ее сон, а не наш. Ты знаешь, что происходит, когда кто-нибудь изменяет сон вразрез с желаниями Сомны?
Джасса покачал головой, стараясь не утонуть в янтарных глазах Аверсы. Она продолжала:
— Сон богини становится беспокойным. Если делать это достаточно часто и довольно грубо, она проснется. И мир рухнет. Ты думаешь, мы хотели совершить то, что демон Гэан, несмотря на все свои уловки, до сих пор так и не смог довести до конца? Твой народ занимает во сне Сомны определенное место, иначе вас здесь не было бы, а мы, я полагаю, скоро полностью исчезнем.
— Но… вы же любимые творения Сомны! Первые среди всех народов, населяющих сон!
Аверса оглядела голые каменные стены:
— Как я уже сказала, цена велика. Только мы ее платим, Джасса. А вы нет. Ты выбираешь свой путь, который повлечет за собой определенные последствия, и я тут ни при чем. Ты по-прежнему хочешь, чтобы я тебе помогла?
Джасса глубоко вздохнул:
— Да.
— Ты глупец, но я и так это знала. Твое желание связано с леди Азерафель из Торнолла, верно?
Джасса прищурился:
— Как вы догадались?
— Я всегда понимаю, когда в дело вступили Рассказчики, и вижу, кого они задели за живое. А твои сны поведали мне остальное. Можешь назвать это капризом, но я тебе помогу. Чего ты хочешь?
— Если вы видели мои сны, то должны уже знать.
Аверса опять улыбнулась:
— Умный парнишка. Сны раскрывают секреты, но одновременно затеняют. Действительно, я знаю, чего ты хочешь. А ты сам-то знаешь?
Джасса пожал плечами:
— Я хочу, чтобы леди Смерть полюбила меня. Хочу почувствовать ее губы на своем челе. Хочу, чтобы она заглянула в мои глаза с неимоверной преданностью. Хочу, чтобы в это мгновение я понял: она моя, и только моя.
Аверса кивнула:
— Так я и думала. Подай мне камень, который лежит у твоих ног.
Джасса наклонился и подобрал кусок простого известняка размером чуть больше голыша. Он вручил его Аверсе, а в следующую секунду она вернула его, только это уже был не камень. В руках у Джассы оказался небольшой бронзовый медальон на кожаном шнуре.
— Надень его, — сказала она. — А когда вернешься в Торнолл, покажи Часовому на воротах. И твое желание исполнится. Или…
Джасса уже завязывал на шее шнур:
— Или?..
— Или ты можешь швырнуть медальон в ближайшую реку, а то и просто выбросить прямо здесь и сейчас, вернуться домой, продолжить дело своего отца либо заняться каким другим ремеслом и построить жизнь, забыв про леди Смерть. Я бы посоветовала именно это, если бы ты попросил моего совета.
— Я не могу. Я люблю ее.
Аверса кивнула, и теперь она выглядела еще старше, чем прежде. Словно постарела и безмерно устала за короткое время.
— Я знаю, — ответила она.
Во время долгого пути назад в Торнолл Джасса размышлял над словами Аверсы. Может, и правда последовать ее совету? В кузне он всегда будет только бледной тенью своего отца. Конечно, Джасса получил хорошую подготовку и, без всякого сомнения, неплохо обеспечивал бы себя благодаря профессии, только он не мог работать так, как отец, который был художником в своем деле. Там, где Джасса изготавливал пригодный к службе меч, Нобан создавал мастерский клинок, идеальный по форме и боевым характеристикам. И так во всем, за что бы Джасса ни брался. Отец достиг вершин, к которым невозможно приблизиться с помощью усердия и опыта, и Джасса знал: ни то ни другое не превратит его в такого кузнеца, каким был отец.
Я мог бы довольствоваться меньшим.
Однако это было ложью. Как раз довольствоваться меньшим Джасса никогда не умел. Так же дела обстояли и с Азерафель. Никто не мог с ней сравниться, нечего было даже и пытаться искать. Все или ничего. Если середина и существовала, он ее не видел.
Джасса взглянул на медальон. Он представлял собой простой бронзовый диск, на котором был выгравирован какой-то знак, похожий на закрытый глаз, — вроде бы древний символ Сомны Сновидящей, смутно припомнил Джасса. Ничего больше медальон ему не говорил. Джассе стало интересно, а что скажет подарок Аверсы Часовому.
Долго ждать ответа не пришлось. Джасса подошел к воротам и увидел стражника, стоявшего на посту. Джасса не стал показывать медальон. Не было необходимости. Часовой бросил на него взгляд, стоило Джассе приблизиться, и в то же мгновение меч охранника оказался у горла юноши.
— Именем императора ты арестован!
Этой ночью, лежа в грязной, сырой камере, Джасса забылся беспокойным сном. А во сне его ожидала Аверса.
— Ты предала меня! — закричал он, хотя никто за пределами сна не услышал его.
Аверса покачала головой:
— Да, я кое-что совершила, но только не предательство.
— Они мне даже не сказали, что означает медальон.
— Для Часовых он означает, что ты тот, кто возглавил мятеж против императора в городе Дарса. Мятеж, который набирает силу. Теперь на некоторое время они прекратят поиски этого человека. Мы все служим Сомне как можем, а правление императора наносит вред всему ее сну. Ты не тот, кого они искали, естественно, но Часовые считают по-другому.
— Тогда я им расскажу всю правду!
Аверса кивнула:
— Расскажи…
Они оба знали: признание ничего не изменит.
— Почему? — спросил он наконец. — Что я тебе сделал?
— Ты обратился ко мне за помощью, — ответила она, — и не понял, что это означает. А теперь начинаешь осознавать.
И Джасса остался один в своем сне, который был всего лишь сном. Наутро он ничего не вспомнил.
Вместе с тремя юношами, которые были моложе его, Джасса шел по дороге Аверсы. Руки ему связали за спиной. В положенное время он предстал перед леди Азерафель.
Джасса чуть не улыбнулся. По крайней мере, никто не может лишить меня этого.
Один за другим его соратники умерли. Вскоре наступила его очередь. Он заглянул прямо в глаза леди Смерти и произнес:
— Я люблю тебя.
Часовые уставились на него. На милом личике Азерафель появилось озадаченное выражение, однако она ничего не ответила. Джасса, выпрямившись во весь рост, ждал, когда Часовые потащат его силой, как того старика. Но этого не произошло. Леди Смерть немедленно шагнула вперед, взяла его за руку. И повела к Сооружению.
— Ты не понимаешь, — сказал он. — Я люблю тебя.
Она улыбнулась ему.
— Я понимаю, — возразила она, и Джасса положил голову в ремни. Она улыбалась почти как безумная. — Из всех, кого я любила, ты единственный, кто первым заговорил о любви ко мне. Спасибо.
Леди Смерть заняла свое место возле рычага, и Джасса увидел: ее губы зашевелились, как всегда в таких случаях. Но теперь он был достаточно близко и смог расслышать. Теперь он был достаточно близко, чтобы увидеть счастье и преданность в глазах дамы своего сердца. Свет любви, который не покидал ее лица, пока она поворачивала рычаг и смотрела в глаза самой смерти. И в этот момент Джассе больше ничего не было нужно.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
Джасса хотел рассмеяться, но не успел.
Когда Рассказчики собираются у Весланских ворот, кто-нибудь то и дело вспоминает историю о том, как леди Смерть забрала невостребованную голову, лежавшую возле статуи Сомны Сновидящей, и сделала из черепа позолоченную кружку. Они рассказывают, будто она тихонько улыбалась всякий раз, когда ее губы касались холодного чела, а глаза смотрели в пустые глазницы. Никто не был абсолютно уверен в том, случилось ли это на самом деле, но, подобно любой хорошей истории, эта так разрослась, что со временем под ее сенью нашли пристанище самые различные домыслы.
Например, по одной из версий, несколько лет спустя после той казни империя пришла в упадок, а вместе с ее закатом отпала необходимость в услугах леди Смерти, которая вышла замуж за губернатора пограничной провинции Лирса и уехала прочь из Торнолла. Все, что она взяла с собой, — это одежда, золото и кружка-череп. Гильотина осталась гнить и ржаветь возле статуи Сомны Сновидящей, которая с закрытыми глазами могла видеть все.