"Гипершторм" - читать интересную книгу автора (Зорич Александр, Челяев Сергей)

Глава 11 Червь Свирепого Мака

— Пойми, я ведь не прошу у тебя многого. Более того, я ведь не прошу у тебя невозможного! Я прошу то, что мне до зарезу необходимо, твою ж масть! — кричал Юл, приподнявшись на локте.

Еще минуту назад, обессиленные любовными играми, они расслабленно лежали на широченном ложе, застеленном какими-то мохнатыми шкурами. Штурману искренне хотелось верить, что шкуры эти натурально звериные.

О том, где и в какой локации Пятизонья Кира могла откопать реального медведя или кабана, Юл и вовсе предпочитал не думать. Меньше знаешь — лучше спишь. Даже когда ты волей-неволей вынужден заниматься любовью с женщиной-сталтехом, которой вздумалось как раз сегодня обогатить свой и без того впечатляющий сексуальный опыт.

Требование Штурмана вернуть его спутникам прежнее, человеческое обличье Кира согласилась обсудить не сразу. А лишь после получасовой неистовой скачки по прериям любви в долину наслаждения, поросшую, надо думать, афродизиаками и кактусами-пейотами.

Когда настало время удовлетворенного самосозерцания, Кира приятно удивила Юла стройностью фигуры и гармоничностью форм. В шатре царила облагораживающая окружности полутьма. Это было очень кстати для Юла, прежде не имевшего сексуального опыта с женщинами-сталтехами.

Еще с первых минут пылающей Кириной страсти Юл опасался наткнуться на искусственную пластмассовую плоть. Да вдобавок еще и перевязанную сухожилиями проводов! Что вполне отвечало бы обычному виду сталтеха-ветерана, давно утратившего былые мускулы и кожный покров.

Но перед ним предстала хоть и не по-здешнему пламенная, однако вполне земная женщина, сложенная в любимом Штурманом городском стиле. Тонкая талия, округлые бедра без целлюлитных излишеств и «любовных поручней» в виде жировых отложений над ягодицами. А самое главное — никакого бронелифчика с выпирающими оттуда розовыми полушариями!

— А ты очень даже… аппетитная! — первым делом прошептал он, стоило только любвеобильной Хозяйке Скорговых Болот освободиться от теснящих ее одежд.

С точки зрения тактильных ощущений все тоже оказалось супер — как с обычной женщиной из плоти и крови. Разве что вместо аромата теплой кожи — легкий запах мускуса, невесть откуда взявшийся у сталтеха.

— Ты действительно считаешь, что я ничего? — первым делом поинтересовалась техноженщина, едва лишь взобралась на Юловы колени.

— У меня никогда не было столь совершенной партнерши. В тебе все прекрасно — и душа, и тело, и мысли, — сдавленно пробормотал Штурман, благо процесс уже пошел и с каждой секундой быстро набирал обороты. Он всегда помнил, что с женщинами чем больше лести — тем лучше.

— Я думала, все порядочные герои предпочитают крупные формы… женского самовыражения, — не отставала Кира, явно нарываясь на еще один комплимент. Однако, не дождавшись его, она откинулась под невероятным, невозможным для обычной земной любовницы углом, демонстрируя ему свои крепкие груди.

Сталкер только приоткрыл рот, беспомощно хватая воздух, как рыба на песке. И безнадежно махнул рукой.

Ну почему эти женщины, все подряд, независимо от их внешней системы и внутренней конструкции, просто обожают, когда их партнер во время танца любви заливается этаким незатыкаемым соловьем?

Кира сжалилась над любовником и временно приостановила свои ритмичные движения, благо именно она сейчас задавала тон в их любовном поединке.

— Так что ты там хотел сказать о моей груди, дорогой? — требовательно уточнила она.

Перед тем как дать ответ, Штурману пришлось остановиться, отдышаться и глотнуть воды из фляги.

— Видишь ли, Кира… Крупные формы… отягощают карму, — смиренным тоном буддийского послушника кротко изрек он, утирая пот со лба тыльной стороной ладони.

— А что такое карма? — женщина-сталтех прищурила левый глаз, точно прицеливаясь в самое сердце своего внезапного любовника.

— Карма — что-то вроде совести. Но только глубже. В общем, лучше тебе об этом не думать. Главное, что твоя грудь — это… идеал. Со всех точек зре…

Большего он сказать не успел. Поскольку Кира, явно удовлетворенная словами своего партнера, но отнюдь не его действиями, вновь пришпорила его, сжав коленями бедра сталкера.

«Кажется, у наездников это называется „взять в шенкеля“», — через гудящую голову Штурмана прошмыгнула непрошеная мысль. И тут же вылетела оттуда пулей под напором всесокрушающей Кириной страсти.

«Еще хотелось бы знать, а нужно ли предохраняться во время секса с полуроботами? Мало ли что… Еще дадим начало новой расе белых русских терминаторов».

…Единственным, но весьма существенным неудобством в этом горячем межвидовом сексе было то, что из живота Киры время от времени доносились какие-то нечеловекоразмерные звуки. То ли жужжание сервоприводов, то ли деловитый цокот шестеренок..

Первый раз это случилось в самый пик наивысшего наслаждения женщины-сталтеха, так что Юл в тот миг от ужаса подскочил, словно ужаленный. Точнее, безуспешно попытался это проделать.

Увы, изысканная любовная позиция — «прекрасная амазонка верхом на учтивом незнакомце» — не позволила ему пошевелить ни одним членом, включая доминирующий в этом логическом ряду.

Штурман же никак не мог найти себе успокоения. Поскольку не мог избавиться от неприятного ожидания, что из чрева Киры в любой момент вдруг выскочит какой-нибудь блуждающий подшипник или обнаглевшая пружина — должен же быть источник у этих акустических вибраций! И надо оторвать лживые языки тем экспертам, что со знанием дела берутся рассуждать, будто наилучшая де и почетнейшая смерть для всякого уважающего себя мужчины — в постели с прекрасной женщиной…

Конечно, Кира и сама уже догадывалась о том, что творится в мозгах у ее возлюбленного, поэтому как могла пыталась его всячески успокоить. Однако психотерапевт из женщины-сталтеха был так себе.

— Милый, тебя действительно так беспокоит… это движение внутри?

Она не нашла подходящего слова и, замявшись, в смущении отвернулась.

Очень вовремя, кстати. Вместо приличествующей всякой порядочной женщине краски смущения щеки Киры вдруг стали смертельно бледными с подозрительной зеленцой — видимо, и на ее скоргах неблаготворно сказывалась близость болот.

— Это терпимо? — с надеждой спросила Кира, подобравшая наконец подходящие слова.

— Нормально, — собрав в кулак все свое самообладание, ответил Штурман. — Знаешь, такое иногда бывает даже и у настоя… мнэ-э… В общем, у самых обычных женщин, которые при этом нисколько не обладают твоими ослепительными достоинствами — умом, красотой, темпераментом…

Вовремя пущенная в оборот порция грубой лести — верный ключ к Кириному сердцу. Поэтому между сталкером и женщиной-сталтехом быстро восстановилось нежное взаимопонимание.

Когда судороги экстаза остались позади, они наконец приступили к тому, ради чего Штурман и пошел на этот чудовищный аттракцион, — к переговорам.

И разве кто-нибудь станет спорить с тем, что наиболее удачные сделки заключаются среди мягких подушек и шелковых простыней?

Да, сталтех Кира растаяла. Хотя, к счастью, не физически…

Не сразу и не вдруг, но она все же пообещала снять столь мастерски наведенные ею мороки с каждого из спутников Юла.

После этого радостного известия ликующий сталкер поднажал, сам не ожидая от себя такого любовного пыла. И плодом нового акта страстной любви стало обещание Киры подсказать Штурману алгоритм возвращения домой для всей его разнесчастной группы.

Так Юл впервые услышал о Слепом Тарасе.

…Согласно инструкциям Киры, лаконичности и однозначности которых мог бы позавидовать даже сам Наполеон, Штурману предстояла весьма непростая миссия. Чтобы суметь найти способ беспрепятственно перемещаться через гиперпространство в нужных направлениях, по словам женщины-сталтеха, он должен был в самом скором времени встретиться с таинственной энергосущностью, которой ведомо о Пятизонье абсолютно все. А именно: его прошлое, его настоящее и даже… грядущее!

Сущность звалась Слепой Тарас. По крайней мере, так величала ее Кира.

— Если Слепой Тарас не сумеет помочь, тебе здесь уже никто не поможет. По крайней мере пока не утихнет этот ваш гипершторм.

Итак, Слепой Тарас.

Как понял Штурман, таинственный Слепой Тарас представлял собой нечто вроде информационной антропоморфной копии какого-то неизмеримо более могучего существа, нежели банальный гомо сапиенс.

Глаза эдакому монстру были ни к чему — он видел все, что пожелает, всей поверхностью своего тела. А равно слышал, осязал, обонял и воспринимал электромагнитное излучение чужого мозга.

Озадачило Штурмана совсем другое.

Несмотря на красочное описание могущества и невероятной ментальной силы пресловутого Слепого Тараса, Кира, судя по всему, не слишком-то жаловала этого энергомонстра и супероракула. Юлу порой казалось, что его новоиспеченная любовница рассказывает ему сейчас не о всезнающем разуме Пятизонья, а о своей двоюродной тетке из Мелитополя, всемирно известной своим сварливым нравом.

В этих настроениях Киры явно таилась какая-то закавыка. Но разыскания по теме этой закавыки Штурман предпочел отложить до лучших времен.

Сейчас нужно было срочно освобождать боевых товарищей, снимать фантомы и, в конце концов, приводить очумевших соратников в чувство! Отливать водой, осенять крестом, да что угодно, лишь бы был эффект! И конечно, кормить их, а также поить чаем с водкой…

Однако же с расколдовыванием Кира пока вовсе не спешила. Не говоря уже о чае и водке.

— Судя по твоим словам, через порталы сейчас идти опасно, — деловито прикидывала она, откинувшись на спине и с удовольствием дыша Юлу в кудрявую подмышку. У сталтехинь явно иные предпочтения, нежели у обычных женщин, судя по тому, как хищно раздувались при этом Кирины ноздри и какими плотоядными взглядами она вновь принялась награждать Штурмана.

— И, кстати, чтобы Слепой Тарас снизошел до твоих вопросов, тебе придется кое-что для него исполнить, — добавила Кира.

— Надеюсь, о постели речь в этот раз не зайдет, — с горькой иронией заметил Штурман.

То, что поведала ему затем Кира, не слишком-то удивило бывалого сталкера. За свою жизнь Штурман имел возможность убедиться: настоящее добро всегда предпочитает иметь крепкие кулаки и при этом редко что-либо делает бесплатно.

Слепой Тарас обитал где-то в Узле, и добиться его благосклонности, считала Кира, можно было только при помощи особого жертвоприношения.

Штурман должен был убить крайне опасного червеобразного механоида, который принадлежит заклятому врагу Слепого Тараса — некоему Свирепому Маку.

Слепой Тарас, рассказывала Кира, даром что слепой, когда-то здорово насолил этому Маку. Тот ответил сторицей, и в результате между двумя могущественными гуманистами Пятизонья уже много лет тлело пламя непримиримой войны.

— Ты знаешь, что такое пиросома? — спросила Кира у Штурмана.

Тот хотел честно ответить «нет», но в последний миг вспомнил, что он все-таки ученый, пусть и бывший. Приставив палец к носу, Штурман пробормотал:

— «Пиро» это наверняка, как в слове «пиротехника», то есть — «огонь» на древнегреческом. А «сома» — это… как в слове «соматический»! То есть, снова же на древнегреческом, означает «тело». Стало быть, пиросома это… «огненное тело»? Огнетел какой-то получается.

— Ну что же, как минимум по одной линии ты Перси уже обошел, — улыбаясь во все свои тридцать восемь полимерных зубов, констатировала Кира. — Ум у тебя большой.

— Спасибо, — сухо ответил Штурман.

— Да не дуйся ты. Шучу. Ты лучше, чем Перси, во всех отношениях, честное слово!

Штурман воспрянул, а Кира продолжала:

— Пиросома, она же огнетелка, это такое редкое морское животное. Что-то среднее между медузой и кораллом. По виду оно такое все полупрозрачное и сделано как будто из желе. Это что касается похожести на медузу. А на коралл похоже потому, что это не единый организм, а колония довольно примитивных организмов. Эти организмы имеют разную специализацию. Одни гребут, другие едят, третьи размножаются. При этом все они сцеплены друг с другом, понимаешь? В одну колонию. И колония эта внешне выглядит… ну, как большой такой прозрачный кабачок, что ли. Или толстый червь.

— Безмерно интересно. Ну и что?

— А то, что механоид Свирепого Мака, о котором мы говорим, — по сути гигантская пиросома. Это колония, собранная из отдельных специализированных синтетических механоидов. Не знаю, как зовет его Свирепый Мак, но я называю этого громадного синтета Огнетелом. Потому что просто Червем — как очень оригинально величает его Слепой Тарас — мне называть его как-то скучно.

— Ну-ну. И вот этого твоего Огнетела надо убить? Зачем?

— Если ты укокошишь Огнетела, любимца и помощника Свирепого Мака, Слепой Тарас в лепешку расшибется, чтобы тебя отблагодарить, — заверила Кира, плотоядно облизывая губы острым синим язычком. — А пока ты будешь возиться с Огнетелом, я сниму фантомы с твоих идиотов-дружков. По правде сказать, этот наглый сухопутный пиросом даже меня достал своими выходками! В прошлом месяце, к примеру, взял и схарчил за Ледовым Болотом лучший сквад моих самых смышленых скоргов… Полакомился, скотина! А ведь сколько душевного тепла я в них вложила! А на юге, вокруг Бронзового Озера, тот же Огнетел перепохабил весь ландшафт, тошнит смотреть… Раньше я ходила туда, чтобы любоваться закатом. А теперь…

Она скорбно шмыгнула носом.

— Ты хочешь сказать, что эти тварь обитает в твоей локации? Где-то поблизости? — обреченным тоном произнес Штурман. Уж очень ему не хотелось опять на передовую.

— Ну, скажем так, он здесь не то чтобы обитает… Гастролирует. Ископаемыми всякими занимается, — с очаровательной гримаской пояснила сталтехиня. — Уверена, ты сможешь его прикончить. Вот, сейчас набросаю тебе схему…

Она выпростала из-под подушки изящный блокнотик с обложкой, украшенной все теми же кошмарненькими фосфоресцирующими цветочками, и принялась сноровисто набрасывать маршрут к логову чудовища. Штурман с замиранием сердца следил за тем, как на бумаге появляются идеально ровные, геометрически рассчитанные линии.

От блокнотика пахло так же, как от самой Киры, — смесью мускуса и машинного масла. Юл обреченно подумал, что этот запах, наверное, уже никогда не выветрится из его многострадальной памяти.

А еще он думал о том, что обо всем этом, случившемся с ним в шатре Киры, без утайки расскажет Пенни. Пусть ужасается вместе с ним!

— Вот погляди… — и Кира, тыча стилом в электронную бумагу, изложила Штурману свой план.

План этот вкратце сводился к следующему: тварь надо растравить, заставить выползти из логова, заманить на территорию заброшенной воинской части, которая в канун Третьего Взрыва была действующей ракетной базой, и там испепелить, подорвав десятками тонн неутилизированного топлива.

— Ну допустим… Допустим… Ракетное топливо — это, конечно, хорошо… Только не оказалось бы оно просроченным…

— Этим займутся скорги. Я уже отдала указания.

— А почему бы скоргам не заняться и самим Огнетелом?

— Я пробовала. Скорги Огнетела моим скоргам не по зубам.

— Ладно… Ракетным топливом займутся скорги… А как насчет брони для меня? Дельце-то, я чувствую, будет жарким.

— Этим тоже займутся скорги.

Штурман не понял, что хотела сказать Кира. Но решил быть настоящим мужчиной и не опускаться до того, чтобы переспрашивать.

— Что ж, — со всем мыслимым воодушевлением заключил Юл, — если нужно убить Огнетела, значит, клянусь табакеркой своей бабушки, я убью его!

…Попасть в Узел было заветной мечтой каждого начинающего сталкера в Пятизонье. Но сколько есть сталкеров, столько и историй о том, как проникнуть в это сакральное место. Все истории абсолютно правдивые, у них десятки очевидцев и свидетелей, и именно поэтому ни одна из них не стоит и ломаного гроша.

Лучший способ попасть в Узел — сделать так, чтобы Узел сам явился за тобой. Именно этот способ, на первый взгляд абсурдный, и предложила Штурману Кира.

— Узел связан с каждой локацией во-от такими кровеносными сосудиками, — продемонстрировала она Штурману толщину этих связей, отчеркнув кончиком ногтя один из оконечников серебряной нити — контактного вывода имплантата на теле. — И если один из сосудиков загноится, — узел тотчас начинает болеть. Это если по-вашему, по-людски. А у нас — дисфункция, разладка, холостой ход, износ, частичная деформация. Разница только в словах. И оттуда, из Узла, немедля присылают Бригаду Ремонта. Чтобы, значит, эту неисправность живо устранить.

— А ты сама их видела, ремонтников этих? — спросил Юл.

— Еще бы, — усмехнулась Кира. — Вот сейчас одного такого как раз и вижу перед собой. А ты думал, ремонтники — они какие-то особенные и с неба прилетают?

— Получается, ремонтники — обычные сталкеры? — неуверенно предположил Штурман. — Сталтехи еще, может быть, — добавил он для пущей политкорректности. — Так?

— Я сейчас не о сталтехах, — неожиданно резко оборвала Юла Кира. — Эти ваши «уроборосы» свой пи-генератор построили? Гипертоннели разладили? Как их приструнить, спрашивается?

Сталкер молча слушал Киру, понимая: вопрос риторический.

— Вот этому подлецу, Красавчику Перси, некто и внушил: умыкни жену у какого-нибудь старого козла вроде Минелли, — продолжила Кира свой урок технической политграмоты. — Он так и делает. И тут же за этой краденой женой к Тройке налетает воронье со всех кланов — видимо-невидимо! И каждый ворон себе на уме — норовит генератор заграбастать! Так что о Красавчике Перси с его пергидрольной соской уж никто и не вспоминает. А Узлу только этого и надо: глядишь, генератор разрушен, снова тишь да благодать. Он вашими руками неисправность устранил, стало быть, вы и ремонтники.

— А как же гипершторм?

— Гипершторм — сущая мелочь по сравнению с тем, что было бы, выйди Большой Генератор на стопроцентную мощность. А техники Тройки, накопив бесценный опыт, вслед за ним построили бы Генератор Последних Дней.

И она с победоносным видом уставилась на Юла. Мол, я умна. Да, я умна!

— Тебе бы диссертации писать, милая, — расчувствовавшись, заявил Юл, после чего отвернулся к стене и… захрапел.

…Вход в логово Огнетела обнаружился на склоне высокого холма, за которым уныло рыжело чахлое сосновое редколесье.

Охряные пятна пентаоксида ванадия и желтые, химически зеленые, пурпурные — окислов других редких цветных металлов, указывали на то, что червячок тут водится дельный, непоседливый и забирается он в земные недра о-о-о-о-чень глубоко.

Штурман сразу наметил себе кратчайшие пути возможного безоговорочного и непритворного отступления, то есть — бегства.

Хотя прекрасно понимал: лучше бы ему отступать только в целях заманивания врага на ракетную базу. На кону стояла судьба его товарищей. А наградой обещала стать встреча со знаменитым прорицателем, Слепым Тарасом, который-то и даст ответы на больные вопросы, что накопились у Штурмана за эти дни.

А именно: как вернуться домой?

Укротить гипершторм в тоннелях? И как этого добиться?

Или есть какие-то методы обмануть неэвклидово ненастье?

По хорошим делам, конечно, Штурману еще следовало бы интересоваться местоположением Перси Красавчика. Но история со скотской метаморфозой, которой подверглись его товарищи, заметно охладила пыл Штурмана. Слишком большой опасности подвергались его люди, следуя за Юлом по охваченным навигационной свистопляской порталам.

В конце концов, это была его личная месть, месть сталкера Юла Клевцова, подонку, убившему его друга. А остальные, получается, страдают безвинно.

Здесь, возле логова червя-механоида, за минуту до появления монстра, Юл окончательно решил освободить товарищей от их обязательств помогать ему.

…Две добрых плазменных гранаты сделали свое дело.

Огнетел выполз из логова, объятый густыми клубами дыма, и яростно взревел на низкой, утробной ноте. Однако Штурман не мог поначалу и предположить, насколько в действительности огромен этот монстр таинственного Свирепого Мака.

Двадцатиметровое тело механоида величественно выплыло из зияющей дыры, вполне сравнимой по своему диаметру с тоннелем метрополитена.

— Черт возьми… — прошептал Юл. — Вот это махина, клянусь святым Тетеревом!

Спешно отступив под прикрытие ближайшего сосняка и укрывшись в овражке, Юл со смесью страха и изумления разглядывал громадину Огнетела, сшитого из полупрозрачных ромбовидных лоскутов. Поскольку, как помнил Штурман со слов Киры, перед ним не моноорганизм, а колония, то эти лоскуты, видимо, были теми самыми единичными механоидами-синтетами.

Друг с другом они соединялись толстыми кожистыми стяжками. И выглядели уже насмерть сросшимися. То есть возникали некоторые вопросы насчет того, права ли Кира? Может ли на самом деле этот монстр в случае смертельной опасности разобраться на отдельные суборганизмы?

Потому как, если не может, то план с подрывом ракетной базы представлялся избыточным. Проверять, впрочем, было боязно.

Ротового отверстия в передней части туловища Штурман у своего противника не заметил.

Вероятно, как это принято у настоящих морских пиросом, питание — а точнее сказать, загрузка материала в механоида-червя — осуществлялось не через единый ротовой орган, а через множество маленьких ртов, составляющих колонию организмов. Но сейчас, надо полагать, рты эти были закрыты.

Сквозь полупрозрачные покровы просматривались нейроканалы управления и координации, образующие сетку без ярко выраженной иерархии.

«О-хо-хо, — покряхтел Штурман. — А как с энергией? Что же это, у Огнетела и центрального „Сердца зверя“ нет, что ли?»

Штурман поигрался режимами своих имплантатов.

«Если так? Ничего не видно…»

«А этак? И этак ни черта не видать…»

«А вот так? Ага! Есть».

Все-таки центральное «Сердце зверя» имелось. Оно находилось в нижней части брюшины и, судя по архитектуре силовой разводки, питало в первую очередь какую-то непрозрачную темную зону, расположенную ближе к хвосту исполина.

Что там находится, видно не было.

Оставалось лишь предположить, что те самые горнодобывающие агрегаты, при помощи которых Огнетел добывает цветные металлы.

Новые и новые массивы информации об исполинском черве-механоиде продолжали поступать от имплантатов в мозг сталкера, когда Огнетел ударил из двух бортовых лазеров в сосны, прямо над головой Юла.

«Запеленговал имплантаты, скотина».

Штурман никогда прежде не питал особенной неприязни ни к паукам, ни к червям, которых его обожаемая Пенни искренне считала самыми отвратительными созданиями на Земле, достойными исключительно немедленной смерти.

Но Огнетел был существом, порожденным осатаневшим техносом Пятизонья. И походил он больше не на червя, а на голубой турбопоезд с прозрачными стенами — такие когда-то выпускал завод в Мытищах — которому вдруг взбрело в кабину свиваться в кольца.

Эти кольца и вызвали неожиданно у Штурмана прилив неподдельного отвращения, плавно переходящего в ненависть.

Когда Огнетел взметнул вверх первое кольцо из своих самых тонких сегментов, расположенных в хвостовом отсеке, Юл был уже готов к атаке. Хвост механоида с низким гудением распрямился, словно высвобожденная пружина, и тяжело хлестнул, точно угодив в дерево, за которым притаился сталкер.

Удар был явно еще вполсилы, но с легкостью переломил сосновый ствол над головой Штурмана. Сталкер отскочил подальше и снова залег, осыпаемый градом ветвей, трухи и прошлогодней сосновой хвои.

Хвост выглядел наиболее уязвимой частью туловища Огнетела. Хотя бы потому, что его кончик можно было попробовать отрубить парой-тройкой метких выстрелов. Из чисто научного любопытства, чтобы узнать, как отреагирует колония на утрату нескольких концевых организмов.

Не откладывая в долгий ящик, Штурман тут же выпалил из армгана, целясь поближе к кончику хвоста.

Однако Огнетел вновь свил кольца, и луч ушел через одну из петель его туловища «в молоко».

Тогда Штурман, пока перезаряжался армган, выстрелил из плазмомета.

Навскидку, не надеясь, что попадет.

Однако плазма достигла цели и уничтожила как минимум один внешний организм.

В коже Огнетела теперь зияла рваная дыра, и он быстро выбросил из боков несколько полуметровых оптических отростков, чтобы оглядеть себя и визуально оценить масштаб разрушений.

Одновременно с этим по всему телу механоида прошел импульс сокращений, и зверь-синтет яростно взревел.

— Ага, судорога! Небось, не нравится? — зло усмехнулся Юл и уже прицельно выпустил струю плазмы в хвост противника.

Он опоздал с выстрелом на одну секунду.

Судорожный импульс волной докатился до поврежденного участка поверхности.

Откуда-то из недр Огнетела рванулся к свету странный организм, напоминающий ската, покрытого частыми железными чешуйками. Этот чешуйчатый скат запечатал своим телом пробоину.

При этом он выбросил по периметру корпуса десятки стальных крючков, которыми зацепился на соседние организмы, составлявшие внешние покровы Огнетела.

«Ремонтный бот! — ахнул Штурман. — Да, брат, такую колонию уделать будет нелегко…»

Плазма ударила в чешую ската и с шипением расплескалась по хвостовой части корпуса механоида, не в силах прожечь его панцирь.

— Эге… Да это никакое не железо. А как бы не вольфрам или типа того, — проворчал Штурман. — Выходит, тебя, сучий ты сын, ни осколочным, ни бронебойным не взять?

Огнетел в ответ выстрелил из имплантатированного головного импульсного орудия со снайперской точностью. На том месте, откуда только что бил из плазмомета сталкер, теперь зияла воронка, исходившая масляным дымом.

К счастью, Штурман подозревал нечто подобное и взял за правило постоянно перемещаться вдоль опушки, где его хоть как-то прикрывали деревья и хилый, желтушный кустарник.

Теперь он даже был благодарен судьбе, приведшей его именно в эту потаенную область Соснового Бора, где еще оставались живые деревья, в честь которых и назвали само место…

Еще два раза Штурман попал из плазмомета в лобовую часть механоида, не причинив противнику особых беспокойств. События развивались по уже известной схеме: гибель одного-двух суборганизмов, пробоина, явление скатообразного рембота.

В ответ Огнетел тоже дважды достал Юла из лазерных пушек.

И на том, если бы не помощь Киры, закончился бы жизненный путь матерого сталкера.

Но Штурман был поверх стандартного комбинезона облачен с головы до пят в невиданную броню.

Броню из скоргов.

Тысячи металлических насекомых, выполняя команды Киры, облепили Штурмана, сцепившись друг с другом в причудливую кольчугу. При этом, чтобы заполнить пробелы, которые кое-где оставались, умные смертоносные крошки держали каждый по маленькому кусочку жаропрочной фуллереновой углеткани.

Несколько минут возни, острая вонь каких-то особых клеящих ферментов, короткие микровспышки точечной плазменной сварки — и Штурман обнаружил себя заключенным в великолепно пригнанный, почти невесомый бронекостюм! Который внутри были армирован скоргами, а снаружи — обшит дьявольски прочным фуллереном, которому позавидовал бы любой допотопный кевлар!

Как выяснилось, эта броня спасала даже от десятимегаваттных боевых лазеров Огнетела. Ряды испорченных попаданием лазера скоргов легко восполнялись за счет резерва, который предусмотрительная Кира рассадила по всем карманам Штурмана.

Так что в некотором смысле шансы Штурмана и Огнетела были равными.

Огнетел был почти неуязвим благодаря модульной организации своего корпуса. Но и Штурмана сейчас защищала колония взаимозаменяемых организмов!

…Видя, что лазеры не причиняют Юлу заметного вреда, монстр решил раздавить надоедливую козявку. Могучим рывком он легко ввинтился в лес, круша кустарник и подминая под себя стволы молодых сосенок.

У Юла вдруг возникло устойчивое дежа вю. Где-то все это уже было… Только там, в Москвозоне, был поезд метрополитена… Зараженный скоргами, он обрел гибкость, вооружение и самое паршивое — твердое желание укокошить его, Юла, и старину Патрика…

И, как тогда, пришлось ему вспомнить все свои навыки опытного бегуна по пересеченной местности.

Имплантаты помогали как могли. Скорговая броня, к счастью, почти не мешала.

Но несло Юла через буераки в первую очередь первобытное чувство опасности, которое, должно быть, испытывал всякий древний охотник в ситуации, когда сам неожиданно превращался в объект охоты…

При этом Штурман намеревался, все время забирая при беге вправо, зайти Огнетелу с кормы. А там уже дело за плазмометом.

Индикатор супероружия змеепоклонников показывал уровень энергии пятьдесят два процента. Это была огромная мощь!

Требовалось все-таки поставить полноценный эксперимент, поглядеть, как будет реагировать Огнетел, если потеряет десятки суборганизмов. Ремонтные скаты слишком сложны, их не может быть бесконечно много…

Однако сухопутная мегапиросома, хотя и не могла похвастаться интеллектом профессора философии, отлично сознавала все свои сильные и слабые стороны.

Поэтому с завидным упорством преследовала сталкера по пятам, временами круша сосны, а временами удивительно ловко лавируя среди валунов, изящно срезая углы и в довершение всего вытесняя Юла из спасительного леса!

Штурман послушно отступал.

На опушке, там, где кончились сосны, Юл быстро оглянулся, сверяясь с Кириной схемой локации.

Что ж, Кира хоть и была женщиной, все изобразила верно. «Вероятно, потому что вторая часть ее натуры все-таки не баба, а сталтех с отличными электронными мозгами», — с наивным сексизмом подумал Штурман.

Перед ним, за отлогим склоном, раскинулась заброшенная воинская часть — судя по характеру построек, почти полувековой давности. Если же обратить внимание на заросшую обваловку очень больших капониров, снабженных капитальными железобетонными перекрытиями и присыпанными сверху метрами земли, то можно было поверить, что база и впрямь ракетная. А не какой-нибудь там унылый склад вещевого довольствия или тушенки Госрезерва.

База была обнесена бетонным забором и двумя сторожевыми вышками — на северной и южной сторонах, что отвечало двум КПП.

Обе вышки, в отличие от секций бетонного забора и столбов проволочных заграждений, устояли и даже не покосились. Отчего их не сожрали скорги, оставалось только гадать.

К южному КПП, ориентируясь на вышку, Юл и бросился со всех ног, крепко сжимая обеими руками тяжелеющий с каждой минутой горячий плазмомет.

Но перед решительным броском он вскинул руку с армганом и трижды выпалил в противоположную сторону. А затем добавил еще и плазмы.

Этот нехитрый, но всегда стопроцентно результативный трюк в итоге и спас Штурману жизнь. Пока Огнетел озадаченно высматривал, куда это палит противник, чего ради он щедро тратит энергию — Юл уже задал стрекача.

За его спиной точно выросли крылья.

Юл достиг створок запертых роликовых ворот с проржавевшим до дыр двуглавым российским орлом. И тотчас юркнул в прогнивший дверной проем сбоку от них — там была проходная.

Не рассчитав движение, он с размаху ударился грудью о… допотопную стальную вертушку!

— Чтоб тебе светили только нейтрино! — в ярости зашипел Штурман, использовав одно из самых страшных проклятий Пятизонья.

Воинскую часть покинули сразу после Третьего Взрыва. Люди отсюда сбежали. Здания обвалились. Шифер осыпался. Ворота покосились…

…А вертушка — вертушка торчала внутри КПП целехонькая и хозяйственно функциональная, как целый взвод старших прапорщиков!

Вдобавок чертова карусель проржавела у основания и накрепко застряла, едва только возмущенный Штурман толкнул ее каблуком. И тут же справа, совсем рядом, раздалось громыхание.

Ворота распахнулись. Это Огнетел ворвался в расположение части без пропуска, без положенной по уставу формы одежды и даже без головного убора. Между прочим, вопиющее нарушение устава!

Мегачервь между тем, не будь дурак, притормозил, свил пару колючих, щетинистых колец и принялся хищно осматриваться по сторонам. Головная часть его корпуса при этом сохраняла неподвижность, и лишь скрытые под броневыми козырьками окуляры имплантатированных оптических приборов медленно поворачивались.

Окуляры эти были чем-то вроде рачьих глаз на ниточках — всегда готовые нырнуть внутрь, как живые, при первом же признаке опасности.

Юл на цыпочках протиснулся мимо злосчастной вертушки, перегнулся через пустой оконный проем и мягко, по-кошачьи спрыгнул по другую сторону сторожевой будки, сразу же прижавшись к полуразрушенной стене периметра войсковой части.

Мысленно пролистав картинки, полученные от имплантата с помощью системы дальновидения, он быстро вычислил гаражи и стал осторожно красться вдоль стены.

Где-то там, за гаражами, должны быть автомастерская и ПТО, пункт технического обслуживания.

За этой скромнейшей аббревиатурой — ПТО — применительно к данной ракетной базе крылся просто-таки безобразно обширный капонир.

По существу, там размещался целый полуподземный завод. На территории которого осуществлялись все регламентные работы со старыми оперативно-тактическими ракетами 9М723К1, более известными широкой публике под названием «Искандер». Каждая такая ракета — полтонны взрывчатки, две тонны топлива.

Что касается взрывчатки и вообще боевых частей, они, по уверениям Киры, военными были не то эвакуированы, не то утоплены. В любом случае, на территории базы отсутствовали.

Но полтора десятка носителей — собственно ракет, которые обслуживались в ПТО на момент Третьего Взрыва — в разной степени разобранности были военными в спешке попросту брошены. Их подорвали, конечно, но как-то очень неряшливо. Чуть ли не ручными гранатами.

В отчетах, конечно, написали что-то вроде «полностью уничтожены», но то была липа.

Что же касается ракетного топлива… Оно у «Искандеров» твердое, смесевое. Представляет собой по сути огромную шашку взрывчатки с замедленным темпом горения. Скажем, тротил взорвался бы за доли секунды, а такая топливная шашка горит ярким пламенем несколько минут.

Причем именно такие сорта топлива хранятся помногу лет, поскольку их специально в этом направлении оптимизировали сотни светлых голов.

И вот никак не меньше десятка таких двухтонных топливных шашек лежало в капонире ПТО!

Это ли не чудо?

Чудо!