"Пробежать под радугой" - читать интересную книгу автора (Мэй Сандра)

8

До гор было далеко, и своими глазами она увидела очень многое.

Миссис Джонс обняла милую мисс Мэллори и пригласила приезжать в любое время. Рыжий Джои снес сумки и чемоданы в такси. Чета Эвансов весело помахала им руками с балкона. Над Лондоном плыли лиловые сумерки, и вскоре запахло вокзалом — Франческа с детства обожала этот запах, суливший путешествия и новые открытия.

Чинный кондуктор проверил их билеты, и они разместились в уютном купе на двоих. Закрыли дверь, переглянулись — и принялись увлеченно целоваться. Остановились они только тогда, когда поняли, что через окно на них с интересом пялится весь перрон. Потом Алан задернул шторы, но тут поезд тронулся, и Франческа немедленно припала к окну. Больше всего на свете она любила смотреть в окна поездов, автобусов и прочих видов транспорта, придумывая сказочную жизнь в пробегающих мимо домиках.

Алан с улыбкой наблюдал за ней, а потом незаметно задремал, убаюканный перестуком колес и непривычным ощущением покоя и мира в своей исстрадавшейся душе. Кот из “Глобуса” на мягких лапах прошел и накрыл его клетчатым пледом. Франческа улыбалась из темноты. Дженна погладила его по волосам и помахала рукой, а потом растаяла во тьме, но тьма эта была уже другой, не страшной, не душной, а теплой и нежной, словно бархат или пух черной козы. Лори не разрешила односельчанам забить черного козленка с тремя рожками, и он вырос в здоровенного козла, и бегал повсюду за Лори, точно собачонка, а сторожил дом лучше любого волкодава. Волкодавы все на дальних пастбищах, там вереск сейчас цветет, и пахнет медом, а губы у Франчески сладкие, словно мед, алые, как вишни. Вишневое варенье Билли очень любит, а Мэри — яблоки.

Алан спал, а Франческа с нежностью смотрела на него. Подумать только, всего пару недель назад она и не знала о его существовании, а сейчас едет с ним на край… ну, не света, но Англии, и все не может наглядеться на худощавое, усталое лицо, на темные волосы, прилипшие к вспотевшему лбу, на сложенные на груди нервные красивые руки.

Поезд уносил их на север, и никто из них не знал своей судьбы, лишь смутно ощущая, что скоро все решится к всеобщему удовлетворению.

Утром проводник разбудил их за пятнадцать минут до станции, и Франческа узрела родную страну во всей красе.

Хмурое низкое небо было свинцового цвета и все затянуто тучами. Дождик — нет, это был не дождик, это была тонкая завеса из дождя, не отдельные капли, а сплошная мокрая стена. Было полное ощущение, что солнце никогда больше не вернется на эти небеса, тепла не будет, да и просыпаться было незачем.

У Франчески испортилось настроение, она хмуро смотрела в окно, кутаясь в свой солнечный палантин, а потом внезапно просияла и спросила:

— Алан! А вот это серенькое, пониже неба… Это же море?!

Он невольно улыбнулся тому, как стремительно поменялось ее настроение, и мельком подумал, что уже тысячу лет не просыпался с улыбкой.

— Это не просто море. Это твое море.

— Спасибо, конечно…

— Франческа, как тебе не стыдно! Это — Ирландское море!

— Ох. Действительно. Так значит, напротив Дублин?

И она стала вглядываться в туманную хмарь, словно пыталась разглядеть за ней свое детство, и еще живого отца, и маму, такую молоденькую и хорошенькую, что все завидовали Джейку Мэллори… а потом пришли слезы.

Алан, оказывается, не мог видеть, как она плачет. Он молча сел рядом, обнял за плечи, и она доверчиво ткнулась носом ему в плечо. Это было странное ощущение. Забытое. А быть может, никогда им и не испытанное в жизни. Ему доверяли, на него опирались, в нем были уверены, и это вовсе не было обременительным, а, наоборот, наполняло силой.

Они сошли на вокзале в Ливерпуле, а уже через пятнадцать минут такси высадило их в порту, и тут Франческа окончательно развеселилась. Здесь она была главной, не Алан. Терпкий запах моря, рыбы, смолы, мазута; крики и ругань грузчиков, гудки сирен, плач чаек, совершенно непонятное бухтение громкоговорителя; лязг погрузчиков, скрежет снастей, шныряющие туда-сюда крошечные грузовички, люди в замасленных робах, хорошие, веселые люди с коричневой и просоленной кожей, с огромными жесткими руками, с ясными глазами — музыка порта сложилась в ушах Франчески в настоящую симфонию, и она с наслаждением слушала ее, впивая каждой клеточкой тела. Слезы вновь стояли в карих глазах, но теперь это были слезы счастья. Алые губы чуть пошевелились, и Алан расслышал, как она прошептала: “Я дома, мама. Папа, здравствуй”. Ему стало немного одиноко, и легкая ревность уколола сердце, но он быстро прогнал это чувство, взял Франческу за руку и повел к нужному причалу.

Катер до Думбартона оказался маленьким, изрядно побитым, но крепким и нахальным суденышком. Так казалось из-за воинственно вздернутого носа и залихватски отогнувшейся назад антенны. Капитан катера был похож на свое судно, как брат. Он поздоровался с Аланом за руку а потом весело заглянул в лицо Франческе. Глаза у него были ястребиные, желтые с серыми крапинками.

— Ну что, маленькая мисс? Нас не укачивает? О Господи…

Несколько портовых грузчиков, увлеченно обсуждавших результаты вчерашнего футбольного матча, торопливо повернулись и с интересом уставились на удивительную сцену.

Девушка в голубых джинсах, футболке и диковинной рыжей шали издала дикий визг, потом сплясала самую настоящую джигу, а потом кинулась на шею капитану “Задиристого” Дику Хогану с воплем “Дядя Дик, это вы, не может быть!!!”.

Дик Хоган плавал вместе с ее отцом, был его закадычным дружком и здорово помогал им с мамой после того, как утонул “Грифон”. Сам он незадолго до трагедии перешел на другой корабль и в глубине души, видимо, чувствовал себя немного виноватым. Франческа отлично помнила и его жену Люси, и сына Джека.

— Дядя Дик, я так рада, что могу только визжать.

— Ты всегда визжала от счастья, маленькая коза! Ничего, что я так тебя…

— Да вы что! Здорово! А как тетя Люси? Как Джек?

— Люси здорова, слава богам, очень горласта и довольна жизнью. Живем мы на старом месте. А Джек… Ну, во-первых, он сделал нас с Люси дедом и бабкой.

— Ой, как хорошо!

— В два раза лучше. У него близняшки. Парень и девка.

— Я сейчас заплачу от радости.

— Погоди плакать. Во-вторых — вот он и сам, собственной персоной, стоит и скалится во всю свою ирландскую рожу. Джек, ты не забыл Франческу Мэллори?

— Не, пап. Здравствуй, Франческа.

Без лишних слов Франческа перепрыгнула на борт катера, и рыжий великан в синем комбинезоне на голое тело подхватил ее на руки и закружил по палубе.

Алан нахмурился и закусил губу. Про него все вообще забыли, и он стоял в окружении сумок, дурак дураком. Потом Джек Хоган поставил Франческу на палубу, одним тигриным прыжком перепрыгнул на причал и начал грузить багаж. Смущенная и счастливая Франческа подошла к борту и улыбнулась Алану.

— Теперь все будет хорошо, это точно. Я так счастлива, Алан, ты себе не представляешь! Это добрый знак, вот увидишь. Теперь мне не страшно. Я вернулась домой!

В результате почти все плавание до Думбартона он просидел в одиночестве, а Франческа и капитан Хоган трещали, не закрывая рта. Мелькали имена неизвестных Алану людей, названия судов, морские термины и всякие жаргонные словечки, которые эта ирландская дочь моряка прекрасно понимала, а Алан нет, и потому настроение все портилось и портилось.

Перед Думбартоном был сложный участок, и Франческа ушла из рубки, села рядом с Аланом на носу и пихнула его в бок.

— Сердишься? Не надо, не сердись. Эти люди знают меня с самого рождения.

— Ага. Особенно этот Джек.

— “Этого Джека” знаю с рождения я. Он на полгода младше меня. И носил мои ползунки. Ужас, правда? Сейчас ни за что так не подумаешь, а тогда я была значительно крупнее его.

Алан бросил взгляд на могучую фигуру рыжекудрого великана, стоявшего на корме и методично выбиравшего канат из воды. Канат был толщиной с руку Джека, но тот, казалось, почти не тратил сил. Алан не выдержал и засмеялся.

— Ты ужасный человек, Франческа Мэллори. Всюду у тебя друзья, всюду ты своя. Только что я был хозяином и вез тебя в гости, но вот сижу, как незваный гость, и чувствую себя…

— … Чужим на этом празднике жизни. Ничего, отыграешься на мне в замке. Там мне придется нелегко.

В Думбартоне потратили еще минут пятнадцать на прощание. Франческа обещала заехать в гости, велела передать тысячу поцелуев тете Люси, а близнецам Джека передала Винни-Пуха в красной маечке, больше ничего не было. Алан на мгновение опять взревновал, но тут же устыдился и одернул себя.

Капитан и его сын долго махали им вслед, и Алану приходилось держать Франческу, потому что она все время оборачивалась и опять махала, и что-то кричала, вытирала кулаком слезы — под ноги смотреть ей было просто некогда.

Такси Франческу сразило наповал. Это был роскошный и мрачный черный “роллс-ройс”, старинный, огромный, обстоятельный Автомобиль, а не какая-то там машина. Шофер приветливо поздоровался с Аланом, погрузил их вещи в багажник, и вот Франческа уже утопает в кожаных сиденьях и с любопытством вертит головой по сторонам.

Алан улучил момент и отозвал шофера в сторону.

— Уолтер, леди не знает, что я владелец Кинлох-Ранноха, так что не болтай лишнего.

— Обижаете, сэр. Буду нем, как рыба.

— Вот я же и предупреждаю. Дома все в порядке?

— Порядочек! Тетка Лорна два раза ездила в город, один раз вам звонить, другой — цыплят продавать. Мак собирается на дальние пастбища, да ждет вас. Ребятишки здоровы. Рыжая корова отелилась. Все, кажись.

— Ну и хорошо. Значит, договорились? Молчок.

— Уж вы не волнуйтесь, мистер Алан. Не подведу.

Алан в этом очень сомневался. Уолтер Рейли славился тем, что мог болтать с утра и до вечера, практически не закрывая рта. В здешних суровых краях мужчины были, как правило, молчаливы, да и среди женщин не часто попадались записные сплетницы, но Уолтер Рейли с успехом заменял собой взвод деревенских кумушек.

Пока ехали по городу, он выдавал общие сведения о тех, кто обитает в замке и вокруг него.

— Анжела Смит рассорилась с кузнецом, свадьбу опять отложили. Старый Джейсон сказал, в последний раз. Ежели, говорит, не хочет выходить замуж, так и пусть сидит дома. В девках сидеть все равно уже не получится.

— Уолтер, здесь дамы.

— А я че? Тетка Лорна насушила вереску для растирания, а пони молодого хозяина зашел в кухню и все слопал. Тетка Лорна за ним погналась и наступила в корзину с двумя дюжинами яиц. Тут Мак принес мешок муки, да порвал его об гвоздь — ох, крику было. Ребятишки чуть со смеху не померли.

— Представляю. Школа закончилась без приключений?

— Дык она еще в начале мая закончилась, а школе опять пидемия какая-то случилась. Паратиф! Во!

— Ты что! Не может этого быть!

— Ну! Свинка, по-нашему если. Раздуло парня Меган да девчонку Суини, а они соседи, чего ж тут удивляться. Девчонка выздоровела быстро, а парень с месяц провалялся. Тоже мне, пидемия!

— Паротит.

— Чево?

— Не паратиф, а паротит. Свинка… по-вашему.

— А вы сами, мисс, откуда будете?

— Из Парижа. А вообще — из Дублина.

— Хорошо. Тетке Лорне помощь будет. Замучилась она, честно сказать, мистер Пейн. Вы ведь…

— Извини, Уолтер. Франческа, смотри.

Она повернула голову — и ахнула. Прямо перед ними и чуть сбоку вставали горы. Местность, по которой они ехали, неожиданно стала совершенно безлюдной и дикой, даже дорога казалась не асфальтовой, а какой-то древней, насыпной. За дорогой тянулась степь, серая с лиловым, зеленоватая и желтая, подернутая пушистой дымкой, снова лиловая, голубая и малиновая — все оттенки были неяркими, чуть приглушенными, но все вместе создавало незабываемое зрелище. Пролетел порыв ветра, и разноцветное море заколыхалось, пошло волнами. Франческа не могла оторваться от окна.

Горы казались синими в туманной дали. Невысокие, со сглаженными верхушками, они тем не менее отнюдь не походили на древние холмы, заросшие травой, к которым привыкла ирландка Франческа. Даже издали горы Шотландии казались суровыми и гордыми.

Алан негромко сказал у нее за спиной:

— Там начинается Грампианский хребет. В первом ущелье лежит городок Крианларих, а дальше долго ничего нет. Только маленькие деревушки в горах. Ну а потом — Кинлох-Раннох.

— Как здесь красиво.

— Погоди, вот дома увидишь настоящую красоту.

Он обругал себя в душе за эту оговорку, но Франческа, кажется, ничего не заметила. Она смотрела по сторонам, широко открыв свои золотистые глазищи, и кольца волос колыхались на плечах, а Алан Пейн мечтал о том, как обнимет эти плечи и зароется лицом в эти волосы.

Неожиданно пошел дождь, но быстро кончился, и впервые за этот хмурый день выглянуло солнце. Франческа не сдержала радостного крика, и даже Уолтер одобрительно хмыкнул, а Алан только тихонько вздохнул.

Над разноцветным полем выгнулась яркая радуга. Ее дальний конец уходил за горы, а ближний — ближний, казалось, был совсем рядом, но достичь его было невозможно. Уолтер неожиданно воодушевился и прибавил газу.

— Ну что, попробуем, а, мистер Алан? Вдруг получится, чем черт не шутит! Мост-то его, пусть пропустит.

С этими словами Уолтер решительно переключил скорость и погнал машину по дороге. Алан что-то покрутил под сиденьем — и к восторгу Франчески брезентовая крыша откинулась назад. Холодный ветер ударил в лицо, девушка вскрикнула и прижалась к плечу Алана, смеясь.

— Я ничего не понимаю, но очень весело. Куда мы так гоним? И при чем здесь черт?

— В наших краях считают, что радуга — это чертов мост. Одновременно есть древнее поверье — кто сможет пробежать под радугой, станет счастливым на всю жизнь.

— Как это?

— У всех по-разному. Кто разбогатеет, кто женится, кто полюбит на всю жизнь.

— Уолтер! Вперед! Проедем под радугой! Ура!

Она стояла и размахивала руками, Уолтер смеялся, а Алан придерживал ее за коленки и был счастлив, счастлив, счастлив…

Вскоре солнце ушло за тучи, радуга погасла, и степь тоже посмурнела, стала блеклой и неприметной. Крышу пришлось поднять, потому что закапал дождь. Франческа устроилась поудобнее и стала смотреть в окно, а Алан негромко рассказывал ей историю здешних мест. Приятная дремота навалилась на девушку, но она не засыпала окончательно, поэтому истории Алана приобретали призрачные, фантастические очертания.

— Вначале в Грампианских горах жили пикты. Неправда, что они были карликами. Тогда все люди были гораздо ниже ростом. Даже Шекспир, например, едва доставал до груди своей жене, а она была среднего роста по современным меркам.

Так вот, никакими карликами пикты не были, зато были искусными охотниками и хорошими стрелками. Их стрелы летели на любые расстояния и попадали точно в цель. Как же иначе охотиться на горных козлов? Ведь к ним не подкрадешься по отвесным скалам, да и слух у них отменный.

На равнинах и в предгорьях жили скотты. Шотландцы, говоря современным языком. Горцами, настоящими жителями гор, они стали позднее и не по своей воле. А тогда — тогда они были просто землепашцами и пастухами. Нет, ангелами не были ни те, ни другие. Скотты воровали друг у друга стада и женщин, воевали между собой, а пикты отбивали у них оружие. Бронза тогда ценилась на вес золота, а золото не стоило ничего. Побрякушки для женщин, да знак верховной власти, вот и все, зачем оно было нужно.

Были боги. Много богов, разных, добрых и злых, вредных и нужных. Злючка Морриган, светлый Ллеу, Нейя, кровавый Кромм Круахх. Богам служили жрецы, друиды. На алтари приносили зерно, плоды и жертвенных животных, только Кромм Круахху под покровом ночи, тайно, приносили человеческие жертвы.

Легенда, каких множество в этих горах, говорит, что один из вождей, глава могущественного клана, возжелал быть равным богам, и коварный Кромм Круахх обещал ему помощь в обмен на жертву — маленького сына вождя. Жажда власти ослепила тана, и он принес жертву. С тех пор на склонах Грампианских гор цветут алые тюльпаны.

Равным богам он не стал, зато навлек на свой род великие напасти. На эту землю пришли бритты. Пикты встретили их первыми — и погибли все до единого. Когда же настал черед скоттов, они ушли в горы. С тех пор мы считаемся горцами, хотя родина нам — равнина.

Кто только не прятался в Грампианских горах! Говорят, сам Уоллес бежал сюда в юности, наша Лори считает себя его прапраправнучкой. Здесь, знаешь ли, нет незаконнорожденных детей. Во всяком случае, никто их таковыми не считает. Это тоже наследие кровавых веков. Во-первых, англичане насиловали женщин побежденных, и это нельзя назвать позором, потому что женщины были жертвами. Во-вторых, нас истребляли несколько веков подряд, жестоко, страшно, огнем и мечом, не щадя ни малых, ни старых. Поэтому нам дорог каждый ребенок, в чьих жилах течет кельтская кровь. Это будущий воин, или будущая мать воина.

— Алан, ты так говоришь, будто собрался воевать с англичанами.

— Нет, Франческа, я человек мирный. Просто рассказываю тебе о здешних нравах и порядках, чтобы тебе было легче привыкнуть. Ты спи, еще долго ехать. Еще эти горы славились своими ведунами. Камень и сам по себе штука магическая, а уж политый кровью тысяч людей, камень становится сильнейшим источником энергии. Здешние знахари умели лечить любые раны, останавливали кровь, прикладывая к ним камни, знали все о травах и цветах, могли приготовить любой яд и противоядие к нему. Христианские священники звали их колдунами и ведьмами, потому что простой народ доверял своим колдунам несравнимо больше. Мы до сих пор остались язычниками, Франческа, хотя и самые яростные религиозные фанатики тоже вышли из нашего народа. Костры горели по всей стране, и на них сгорали самые знающие, самые нужные люди. Конечно, погубили не всех. Некоторые бежали. Сюда, в Грампианские горы. Я познакомлю тебя с Лори, Франческа. Ее многие называют ведьмой, и она этим немножечко гордится. Умеет она не так много, но равных ей в округе нет. Я был совсем маленьким мальчиком, а она уже пожилой женщиной, но волосы у нее всегда были черными как смоль, а глаза — синими, как небо. Только в последние годы седина тронула ее непокорную голову. Спишь? Спи, Франческа. Знаешь, что? Я тебя люблю!

Она проснулась от осторожного прикосновения к виску, сразу открыла глаза и увидела над собой улыбающееся лицо Алана.

— Просыпайся, соня. Ты проспала всю дорогу и не видела ни старинные менгиры, ни капище Кромм Круахха, ни вересковую пустошь, ни речку без названия, ни стадо овец, ни римскую дорогу — ничего ты не видела, поэтому просыпайся и смотри на замок.

Она подскочила и припала к окну.

Горы были теперь повсюду, не на горизонте, а совсем близко, вокруг. Они обступили небольшую зеленую долину неприступной стеной, загородив ее и от ветра, и от внешнего мира. На зеленой траве паслись вороные лошади, одна поменьше, другая побольше. На дороге, казавшейся белоснежной из-за известковой пыли, стоял высокий загорелый человек с абсолютно седыми волосами и усами. Он приложил руку козырьком к глазам и смотрел на подъезжающую машину. У его ног лежал пес размером с теленка и равнодушно смотрел в другую сторону.

Это Франческа отметила машинально, потому что все ее внимание было направлено только на замок.

Замок был серо-белым, стрельчатым, легким. Он словно вырастал из горы, к которой прилепилось когда-то его правое крыло, но века стерли границу между творением рук человеческих и природной мощью гор, теперь все в этой долине было единым.

Франческа выбралась из машины, не сводя завороженного взгляда с каменного чуда. Замок не выглядел развалиной, он просто был очень стар. Но вон, на втором этаже открыты все окна, и ветер треплет белые занавески, а по стене вьется вездесущий плющ. Вот открытые двери, и ковровая дорожка сбегает по каменным истершимся ступеням к самой траве, и это не парадная, постеленная по случаю дорожка, она вытерта не одной парой ног и почти потеряла в середине свой цвет.

Цветы во всех окнах, разные, яркие, вьющиеся и кустовые, низкие, высокие. Розы у самого крыльца, обложенные осколками мраморной плиты, и бронзовый кувшин наполовину закопан в землю — очень красиво и изящно. Маленький фонтан, по поверхности воды плывут белые кувшинки. Куры деловито копошатся в белой пыли, а красавец-петух зорко следит за громадным псом и вновь прибывшими чужаками. К самому углу фасада прислонены три разнокалиберных велосипеда, но все — двухколесные. Под кустами акации детские пластмассовые качели, яркие, почти неуместные в этом царстве спокойных оттенков.

Высокая женщина в черном появилась совершенно беззвучно. Встала рядом с беловолосым стариком, уставилась на Франческу пронзительными синими глазами. Никто не улыбнулся, не сделал ни шагу навстречу. Девушке стало неуютно и страшновато.

И тут она увидела детей. Они тоже совершенно бесшумно вышли из-за угла и остановились неподалеку, настороженно и враждебно глядя на прибывших. Франческа не видела лица Алана, но почувствовала, что он почему-то напрягся. Странно…

Она рассматривала детей. Старшая — высокая, сероглазая, очень худенькая, волосы зачесаны в скучный хвост, одета в ситцевую юбку на резинке и растянутую футболку. Ее лицо показалось Франческе очень знакомым, только она не могла понять почему.

Парнишка был хорош — таких Франческа любила больше всего. Загорелое личико, зеленые яркие глаза, золотистые вихры в разные стороны и непримиримое выражение лица. Образ дополняли разбитые коленки и худые мускулистые руки. Одну руку он держал на плече златокудрого ангела с такими же зелеными глазищами.

Ангел был настроен весьма доброжелательно, в отличие от своих брата и сестры. Некоторые опасения ангел все же испытывал, и потому держался между старшими, но смотрел с любопытством и не хмурился.

Мэри, Уильям и Кэролайн. Сироты. Дети, которым надо помочь.

Франческа подняла голову и смело посмотрела в пронзительные синие глаза молчаливой старухи.

— Здравствуйте. Меня зовут Франческа Мэллори, я из Дублина, приехала к вам, чтобы помочь Мэри, Уильяму и Кэролайн с занятиями. Вы, наверное, мисс Лорна Уоллес, а вы — мистер Эван МакБрайд? Очень приятно. Я о вас много слышала, и это я говорю не из вежливости. Просто кое-кто вас всех очень любит.

С этими словами она взяла Алана за руку и слегка прижалась к его плечу. Тут в молчаливой группе произошли метаморфозы. Высокий старик крякнул и расплылся в довольной улыбке, молчаливая старуха высоко вздернула брови, чему-то изумившись, старшая девочка нахмурилась, парнишка криво ухмыльнулся, а малышка Кэролайн весело рассмеялась. Видимо, ее переполняли чувства, потому что она кинулась к громадному псу и стала нещадно трепать его за ухо. Франческа на мгновение замерла — но пес неожиданно зевнул и повалился на спину с абсолютно дурным и счастливым выражением на лохматой морде. Кэролайн оседлала его и спела нечто безусловно радостное, но не слишком понятное.

Осмелевшая Франческа решила ковать железо, пока горячо.

— Что ж, почти все здесь, могу я наконец увидеть хозяина этого дома?

Мак откашлялся и осторожно начал:

— Вы уверены, мисс, что…

— Конечно, уверена. Должна же я познакомиться со своим работодателем и отцом своих воспитанников?

— Кхм… В таком случае… Алан, убей Бог, стар я уже для таких шуточек. Лори!

Старуха шагнула вперед, смерила взглядом Франческу, потом перевела глаза на Алана и отчеканила:

— Хозяин уже здесь.

Франческа недоуменно посмотрела по сторонам.

— Так кто же он?

Чуть сзади раздался робкий голос:

— А это, собственно, я…

Лорна Уоллес устремила взгляд к горным вершинам и сообщила им:

— К вашим услугам: баронет Алан Генри Пейн, граф Думбартон и Стерлинг.

Подумала и добавила:

— Эсквайр. Вообще-то это лишнее, но мне нравится слово. Добро пожаловать, девушка. Вижу, ты добрая девочка и любишь детей, а на нашего оболтуса не обижайся, он стесняется своего титула. Пойдем в дом.

Франческа не могла произнести ни слова. Алан хотел что-то сказать, но она вскинула руку и помахала растопыренными пальцами перед его носом. Ошеломленная и уничтоженная, подняла свою сумку и последовала за Лорной в дом.

Боже, что она ему наговорила! Что несла! И про слабака, и про великовозрастного слюнтяя, и про детей. Про то, что он явный холостяк и одиночка. А он — отец троих детей и вдовец. Боже, какой стыд!

Нет, как он мог так поступить с ней?! Зачем он ее обманывал? Решил посмеяться? Он вообще все время над ней смеялся, с самого первого их знакомства.

Лорна распахнула перед ней дверь в большую, светлую и очень уютную комнату.

— Располагайся. Это этаж детей, их комнаты дальше по коридору. Твоя граничит с игровой, она же комната для занятий. Там есть книги, столы, карты, глобус и все остальное, но поскольку с ними никто не занимался, они потихоньку завалили ее своими игрушками. Так, дальше Мэри, Кэролайн и последний Билли. Тебе придется нелегко, но ирландцы упрямы, а глаза у тебя хорошие. Не вздумай их наказывать — убегут в степь. Отдыхай.

После этого гостеприимного монолога Лорна Уоллес удалилась, а Франческа повалилась на застеленную постель и уставилась в потолок.

Что делать? Уехать немедленно? Но почему, ведь она приехала к детям.

Да, но не к ЕГО детям, к другим детям.

А какая разница?

Большая!

Тогда займись делом, а его облей презрением.

Я на него вообще больше смотреть не буду! Обманщик! Аристократишка!

Дверь тихонько заскрипела, и за ней послышалось напряженное сопение. Франческа сердито буркнула:

— Брысь отсюда. Я занята.

— Неправда. Ты лежишь на кровати, мы видим.

— Ну и что, я думаю. Кыш, кому говорят!

— А тада мы скажем Лори, и она тебя заругает, потому что нельзя с ногами на кровати лазить.

— Не “тада”, а “тогда”.

— Ты же еще не училка.

— Ой, господи, не дадут отдохнуть с дороги.

— Дядя папа сказал, ты проспала всю дорогу в машине. Ты уже наотдыхалась.

— Заходите, сколько вас там.

Оказалось — двое. Говорила и зашла первой Кэролайн, за ней следовал Билли с независимым и отстраненным видом. Руки он засунул в карманы и смотрел в сторону. Кэролайн была настроена более дружелюбно.

— Значит, ты будешь нам учительша?

— Учительница. Но это вряд ли. Ты еще мала, Мэри меня видеть не хочет, а Билли… Билли мужчина самостоятельный, как я понимаю?

— Ха!

— Он не самостоятельный. Он еще мальчик. Но он знает по-немецкому и по-испанскому языку, много. С ним Мэри разговаривала, он и выучил. А я не выучила. Мне буквы ужас какие трудные попались. Ты мне поможешь?

— Конечно. Тащи сюда свои буквы.

Кэролайн умчалась и вскоре притащила обратно до ужаса замасленный кусок газеты.

— Вот! Лори масло заворачивала, а я взяла кусочек, и тогда Лори сказала, чтобы я все слова тут прочитала, а я не знаю, кто такая титуция.

— Что-о?!

Франческа схватила обрывок газеты. Это оказались останки статьи, посвященной проблемам проституции в портовых городах Великобритании. К счастью, почти все слова были оборваны на середине.

— Вот что. Я погляжу, какие у вас есть книжки в доме, и выберу тебе буквы полегче, идет?

— Идет. А книжки у нас все есть.

— Ну да.

Билли неожиданно подал голос.

— Точно. У нас их полный зал. Все стены уставлены. Мисс Мэллори…

— Франческа. Зови меня просто по имени.

— Хорошо… Франческа. Можете спросить отца, где стоят книги про пиратов? Я искал, но не нашел, а Лори не велит лапать книжки грязными руками.

— Давайте так: я сейчас переоденусь, и вы покажете мне библиотеку, а там мы подберем книжки всем. Мэри что любит читать?

— Мэри любит читать все. Кроме любовных книжонок.

Этот голос мог бы принадлежать взрослой женщине, а то и старухе. Но принадлежал он худенькой девочке с серыми глазами. Наконец-то Франческа поняла, на кого она похожа.

— Мэри? Заходи.

— Обойдусь. Я только хотела вам сказать, если вы думаете подлизаться к нам, чтобы окрутить отца, то и не мечтайте. Я никогда вас не приму, никогда!

— Мэри, я…

— И не лгите! Вы держали его за руку, висли на нем. Хотите стать хозяйкой замка — не выйдет! У нас только одна мама. Вы ее место не займете!

С этими словами Мэри исчезла. Наступила тяжелая тишина, а потом Билли негромко буркнул:

— Вы не переживайте, мисс Мэллори… то есть… Франческа. Мэри всегда такая. На самом деле она хорошая, просто по маме скучает больше всех. Я был маленьким, а Кэрри вообще только родилась, мы маму хуже помним.

— Сам ты хуже! Я мамочку очень хорошо помню. Мы с ней в коляске гуляли!

— Гуляли, гуляли… Ну вот, а Мэри помнит хорошо и все время переживает. Вы найдете книжку?

— Обязательно. Ждите меня в коридоре через десять минут.