"Лесная земляника" - читать интересную книгу автора (Мэй Сандра)

6

Возбужденный и счастливый после экскурсии, Шейн даже не пикнул, когда Джон напомнил ему о том, что им с Ма надо поговорить. Он кликнул Байкера и умчался в лес, опробовать новые бинокль, сачок и лук со стрелами. Джон с улыбкой проводил его взглядом и повернулся к Майре.

Девушка явно нервничала, сидела на диване очень прямо, сложив руки на коленях и сцепив пальцы в замок. Джон прошелся вдоль окна и осторожно откашлялся.

— Майра… Не волнуйся, пожалуйста, просто расскажи мне, что же все-таки произошло. И когда именно.

Она помолчала, словно собираясь с силами, а потом заговорила, глядя в одну точку и тщательно подбирая слова.

— Когда ты уехал… На следующий день все было, как обычно. Я, конечно, злилась на тебя ужасно, но дела… Мы с Шейном ходили в лес, потом кололи дрова. Спать легли пораньше. Вот. А утром — это, значит, уже еще на следующий день — сильно залаял Байкер…


Майра спала наверху и потому проснулась не сразу. Байкер лаял как-то непривычно, глухо и зло. Обычно он не столько пугал редких посетителей, сколько радовался нежданным гостям, но сейчас в его лае явственно звучала тревога.

Майра наскоро оделась и скатилась по лестнице вниз. Серый рассвет только-только залил поляну перед домом, белесый туман молочным киселем тек над землей, чуть дальше темнели деревья, но никого чужого в окно видно не было. Жители деревни, прекрасно знающие о наличии Байкера, обычно подходили к окошку около крыльца. Оно никогда не закрывалось ставнями, и в него и хозяйка, и Байкер могли сразу разглядеть, кто к ним пожаловал. Сейчас перед домом никого не было, но пес не успокаивался, а это означало только одно: кто-то чужой ходит вокруг дома. Зачем?

Честно говоря, Майра не боялась. Байкер был лучшим в мире оружием от практически любого злоумышленника. Конечно, ружье или пистолет стреляют быстрее, но ни у ружья, ни у пистолета нет огромных сверкающих клыков, с которых капает пена, горящих кровавым огнем глаз, и уж конечно, никакое оружие не кидается на вас с яростным лаем.

Впрочем, ружье у Майры тоже было. Хороший винчестер, мистер Гибсон настоял. Оно хранилось на чердаке, а патроны к нему, наоборот, под половицей у двери. Шейн не был склонен к авантюризму — но береженого Бог бережет, а беспечного черт стережет…

После недолгого раздумья Майра сдернула с вешалки куртку и стала одеваться. В конце концов, кто не спрятался, она не виновата. Байкер надрывается уже с четверть часа, и надо быть очень тупым злоумышленником, чтобы продолжать бродить поблизости. Майра помедлила немного — и распахнула дверь.

На начальной стадии движения Байкер больше всего напоминал старинное пушечное ядро. До реактивного снаряда его скорость, конечно, не дотягивала, но до ядра — в самый раз. Огромный пес с места покрыл расстояние футов в десять, слетел с крыльца, презрев ступеньки, и сразу рванул вокруг дома. Майра стояла в дверях, настороженно глядя по сторонам и готовясь, в случае чего, захлопнуть дверь. Жаль, конечно, неизвестного злоумышленника…

Байкер обежал дом и окрестные кусты и вернулся. Вид у него был встревоженный и слегка виноватый. Майра негромко спросила:

— Ну что, Пес? Сон плохой приснился на рассвете? Нет же никого. А может, он удрал, когда тебя услышал. Пошли спать дальше?

Байкер смотрел на нее с явным неодобрением. Какой сон, говорили его ясные карие глаза. Это у вас, людей, вечные фантазии, а у приличных собак — нос. Собака спит — нос СМОТРИТ. Носу ничего присниться не может, потому что нос не для этого предназначен. И нос Байкера ясно говорил об опасности.

Вот чего Байкер никак не мог выразить даже взглядом — так это того, как опасность выглядела. Нос-то прекрасно ВИДЕЛ.

Опасность была отвратительно-лиловой и алой, ядовито-желтой и ОСТРОЙ. Она клубилась вокруг дома, лезла в нос, прямо-таки ОСЛЕПЛЯЛА его…

Байкер негодующе рявкнул и побежал по тропинке прочь от дома. Остановился и внимательно посмотрел на Майру. Девушка пожала плечами, влезла в резиновые сапоги, заперла за собой дверь и отправилась за Байкером. Далеко она не пойдет, а Шейн еще не должен проснуться.

Пес вывел ее на лужайку перед большим домом и тут же залился хриплым злобным лаем. Тут с крыльца дома раздался звонкий истерический визг. Майра шагнула вперед — и увидела ее.

Высокая тощая дамочка в сапогах-ботфортах, крикливой и безвкусной дубленке нараспашку. Между голенищами ботфорт и подолом прямой серой юбки виднелись черные колготки в мелкую сетку. Волосы у дамочки были ярко-рыжие, завивались мелким бесом и были так обильно политы лаком, что капли воды скатывались с них, словно по вощеной бумаге.

Лицо рыжей покрывал толстый слой — штукатурки, иначе не скажешь. Ярко-синие стрелки на веках, малиновый рот, персиковые румяна на скулах. Густо намазав тональным кремом лицо, она явно забыла про шею, и было видно, что кожа у нее бледная, нездоровая. И еще от нее шел тошнотворный пронзительный запах. Нет, это были духи, да еще и не самые дешевые, но то ли аромат совсем рыжей не подходил, то ли полилась она ими слишком обильно — создавалось отчетливое впечатление, что она опорожнила на себя здоровенный баллон освежителя воздуха для туалета.

В целом дамочка производила странное и неестественное впечатление. Вульгарность и грубость, безвкусие и откровенная враждебность с одной стороны, с другой — настойчивые попытки представить из себя не то светскую даму, не то преуспевающую бизнес-леди.

Майра, морщась от крика и резкого запаха, отозвала Байкера, и тот встал между ней и крыльцом, глухо рыча и задрав жесткую шерсть на загривке. Рыжая перестала верещать и выпалила пулеметной очередью:

— Вы что это себе позволяете! Да я вас к суду привлеку за травлю собаками!

— Это частное владение, и я никого не травила. Байкер сам охраняет свою территорию…

— Свою?! Вы совсем совесть потеряли, милочка. С каких это пор Мейденхед стал ВАШЕЙ территорией? Поместье принадлежит лорду Джону Фарлоу, а вы здесь находитесь незаконно.

Майра сглотнула тугой комок в горле и попыталась говорить спокойно.

— Я прекрасно это знаю, и я виделась с мистером Фарлоу. Он дал понять… то есть… я так поняла, что он не против того, что я… мы… временно проживаем в старом флигеле…

— Отлично мне известно, с кем вы там проживаете. И я поражена, что вы имеете наглость думать, будто мистер Фарлоу намерен терпеть ваше пребывание здесь. Мейденхед — не приют для падших созданий, дорогуша.

— Почему вы так со мной разговариваете, мисс? И кто вы?

— Здесь я задаю вопросы, хотя лично к вам у меня их, разумеется, нет. Я представляю интересы нового владельца Мейденхеда, я агент по недвижимости и приехала оценить объем рес-тарва… ресторационных работ. В самом ближайшем времени сюда прибудут рабочие и техника, поэтому собирайте-ка свои манатки и выметайтесь, да поскорее.

— Но мистер Фарлоу должен прислать уведомление…

— Должен? Вам? Да вы совсем свихнулись, по всей видимости. Никому не известная девица с незаконнорожденным ребенком — и лорд Фарлоу! Сами-то поняли, что сказали?

— Но мы говорили с ним… Он же знает, как мы живем… Нам просто некуда идти… Разумеется, я найду жилье, но ведь на это нужно время. Мистер Фарлоу…

— Мистеру Фарлоу нет до этого никакого дела, смею вас уверить. Разумеется, я в курсе, что он был здесь и виделся с вами, именно потому я здесь. Если вы возомнили, что ваши сомнительные тощие прелести могут иметь успех у приличных людей, то вы ошиблись. Люди уровня лорда Фарлоу не пользуются услугами малолетних проституток. Даю вам на сборы три часа. К приезду рабочих и мистера Фарлоу флигель должен быть свободен. А про собаку я сообщу в полицию. Либо вы будете держать ее на цепи и в наморднике, либо ее пристрелят. У, мерзость слюнявая!

Байкер напрягся, но Майра вцепилась ему в загривок холодными как лед руками. Ее душили слезы, она с трудом могла разглядеть за их пеленой злобное лицо рыжеволосой. Да и не в ней было дело. Гораздо страшнее и отвратительнее были слова, произнесенные сотрудницей Джона Фарлоу. Выходило, что он изложил ей свою версию того, что случилось между ними в гостиной флигеля. Он счел, что Майра вела себя, как проститутка.

От этого не хотелось жить, не хотелось дышать. Майра с трудом расслышала свой безжизненный голос.

— Передайте мистеру Фарлоу, что мы немедленно уезжаем.

― Да уж! И поскорее, пожалуйста. Да, и не забудьте проверить свои чемоданы. В спешке такие, как вы, обычно СОВЕРШЕННО СЛУЧАЙНО прихватывают чужие вещи. Мистер Фарлоу прекрасно помнит обстановку дома и без труда заметит пропажу, но тогда, разумеется, это будет уже дело полиции.

С этими словами рыжеволосая фурия направилась к серебристому «ситроену», припаркованному на дороге…

Майра не помнила, как вернулась домой. Кажется, даже не покормила завтраком Шейна. Просто начала складывать вещи, только предварительно привязала к лестнице взволнованного Байкера. После полудня рев моторов тяжелой техники и голоса рабочих подтвердили, что все произошедшее не было дурным сном…

* * *

Майра умолкла и опустила голову. Руки ее расслабились, волосы упали на лицо, но по вздрагивающим плечам Джон понял, что она если и не плачет, то изо всех сил борется со слезами.

Сам он не мог бы описать собственные чувства. Пожалуй, гнев и ярость. Еще — унижение. Джон Фарлоу никогда толком не понимал, что такое фамильная гордость и честь, но это только до сегодняшнего дня. Сегодня он почти физически ощущал, что его честь задета. Воспользовались его именем, приписали ему мерзкий, отвратительный поступок, запачкали его имя…

А потом на смену ярости пришло острое чувство жалости. Джон опомнился и в растерянности присел перед Майрой на корточки. Взял ее руки в свои и проговорил тихо и страстно:

— Бедная ты моя мисс Тренч! Бедная моя девочка. Прости меня. Прости…

— За что? Ты же не виноват…

— Я виноват, потому что… потому что не выполнил обещания.

Она шмыгнула носом, совершенно по-детски.

— Какого еще обещания? Ничего ты мне не…

— Я обещал, что никому не позволю тебя обидеть. А видишь, как получилось. Но теперь все будет иначе, поверь мне. Я найду эту рыжую бабу.

— Так она…

— Она у меня, разумеется, не работает. У меня в банке есть бухгалтеры, есть администраторы, есть управляющий, но нет никаких агентов по недвижимости. И уж тем более таких страхолюдных. И никогда в жизни, даже под наркозом, я не смог бы даже в мыслях, хоть на секунду, назвать тебя… или Шейна… Проклятье! Он с силой прижал ее к себе, и ошеломленная Майра почувствовала, как бешено колотится под свитером его сердце. Она прижалась к его груди щекой и закрыла глаза. Ну и пусть, вяло подумала девушка. Пусть он женится на ком хочет. Главное — это все было неправдой. Главное — они останутся здесь. Главное… Да Бог его знает, что тут главное.


И потянулись удивительные дни. Такие счастливые дни, каких Джон Фарлоу за свои тридцать три года не знал и даже не предполагал, что они могут быть.

С раннего утра он уходил на стройку и пропадал там до обеда, внимательно приглядываясь и слушая вежливые и подробные разъяснения мастеров. После обеда шел гулять и играть с Шейном, учился колоть дрова, настойчиво пытался своими руками починить заржавевший насос.

Бродил по лесу с Байкером, все не мог надышаться свежим и холодным воздухом, таким чистым по сравнению с лондонским смогом и бензиновым чадом Чикаго.

Вечером они ужинали все втроем и гулять шли уже вместе. Пожалуй, впервые за десять лет Джон так легко и охотно рассказывал о себе, размышлял вслух, почти исповедовался, и кому! Двадцатилетней девчонке, пятилетнему парнишке да здоровенному черному псу.

С Шейном они стали настоящими друзьями, не разлей вода. Майра же…

Она ничего не рассказывала о себе — а Джон, разумеется, и не думал задавать бестактные вопросы. Все рассказы девушки сводились к тем неполным пяти годам, которые они с Шейном прожили в Мейденхеде. О дяде Уоррене она много рассказывала, о Байкере… Но о том, что с ней случилось в шестнадцать лет — ни слова. Ни намека.

* * *

В конце недели, как и обещал, приехал Кларенс Финли. Привез с собой толстенную папку с цветными эскизами и подробными чертежами. На Майру он воззрился с веселым изумлением, а потом потряс головой в шутливом ужасе.

— Бог ты мой! Знал бы я десять лет назад, что та конопатая девчонка, которую я пугал в кустах, превратится в такую лесную нимфу! Майра, вы настоящая красавица!

Шейну он серьезно и церемонно пожал руку, осведомился о самочувствии и разрешил порисовать на красивой чертежной бумаге, которую привез с собой.

Выяснилось, что Кларенс настолько увлекся проектом, что отпросился дома на несколько дней и намеревается поработать с натурой. После недолгого совещания было решено, что Джон опять переедет на диван в гостиную, а Кларенс на правах гостя займет его комнату.

После обеда Кларенс и Джон отправились прогуляться по лесу. Шейн решил остаться дома и создать эпическое полотно под названием «Черный Байкер на Зеленой Траве и Маленькая Ма на Крылечке Нашего Дома». Майра в это время мыла посуду и негромко напевала. Байкер подумал-подумал, да и увязался за мужчинами.

* * *

Первым делом Джон коротко и сухо изложил недавнюю омерзительную историю с подставной агентшей по недвижимости и попыткой выгнать Майру и Шейна из флигеля. После этого наступила долгая пауза.

Друзья шли, не спеша, изредка переговариваясь короткими фразами и наслаждаясь сухим и относительно солнечным днем. Байкер неутомимо шнырял по кустам, очень надеясь все-таки хоть раз увидеть глазами то существо, которое много раз ВИДЕЛ его нос — кажется, люди называли существо «кроликом».

Джон был немного мрачен и странно сосредоточен. Кларенс поглядывал на него с любопытством, но задавать вопросы не спешил. Его заинтриговало то, что озабоченное выражение набежало на лицо друга только тогда, когда они отошли от маленького дома на опушке.

Наконец Джон снова заговорил.

― Я рад; что ты здесь.

― Я тоже рад, Джонни. Я очень давно не видел Мейденхед.

— Как тебе Майра?

― Я говорил комплименты не только из вежливости. Она — настоящая красавица. Сколько ей лет? Двадцать один? Она выглядит взрослее.

— Ей досталось и досталось немало.

— М-да… Джонни, только не сочти за дерзость… Ты в этом доме — кто?

— Гость. И друг.

— И все?

— И все. Почему ты спрашиваешь?

— Чтобы не попасть в неловкое положение. Вы с ней смотрите друг на друга такими глазами…

— Не выдумывай, старый жуир!

— Ты же знаешь, все в прошлом. Рядом с тобой идет примерный семьянин. Теперь, если я и восторгаюсь нежной прелестью Майры, то делаю это совершено безвозмездно и безгрешно.

— Кларенс… Мне нужно с тобой посоветоваться.

— Для этого я здесь с пачкой эскизов, а с завтрашнего дня к ним прибавится еще порядочно листов…

— Я не о доме и не о дизайне. Дело гораздо серьезнее.

— Вот как? Ты все-таки влюбился?

— Ужасный ты человек, Кларенс. Все об одном.

— Кстати, если уж мы тут разговариваем по-мужски… Ты объяснился с Клэр Дэвис?

— Нет. Она уехала из города в то время, когда мы с тобой наслаждались кухней Анжело.

— И перемывали ей косточки, насколько я помню.

— Д-да… Кларенс, здесь творятся странные дела. Я не могу ничего объяснить толком, но я чувствую, что здесь кроется какая-то тайна…

— Где именно? В Мейденхеде? В ваших с Клэр отношениях? В истории Майры? В появлении этой рыжеволосой ведьмы?

— Сам не пойму. Что касается Майры, то здесь проще всего. Это не самая веселая в мире история, но сюжет довольно избит, а вот вышла девочка из нее с честью.

— Ты это о чем?

Джон метнул на друга изумленный взгляд.

— То есть? Я о Майре и Шейне.

— Тогда я не все знаю. Что за история о Майре и Шейне?

— Дорогой друг, позволь напомнить тебе, что у тебя двое детей, и ты большой мальчик, так что должен хотя бы теоретически знать, откуда берутся дети. Майра родила Шейна в очень юном возрасте, но не бросила малыша, а воспитала его сама…

— Дорогой друг, позволь в свою очередь пояснить тебе, что у меня, как ты справедливо заметил, двое детей, и именно поэтому я прекрасно и в деталях знаю, откуда они берутся. Майра Шейна не рожала.

— Что?!

— Это же совершенно очевидно. Джон, ты меня удивляешь. Достаточно всего лишь сопоставить факты.

— Какие, к дьяволу, факты, Кларенс?

Кларенс воздел очи к небу и тяжело вздохнул.

— Это будет очень скучный рассказ, дорогой друг. Во-первых, все дело в английской юридической системе.

— Не понимаю…

— Объясняю. Мы с супругой вступили в законный брак, будучи совершеннолетними и вполне обеспеченными людьми. У нас общий счет в банке и собственный дом в Эпсоме. И, тем не менее, каждый месяц к нам являются суровые тетеньки из опекунского совета. Они подробно расспрашивают нас о том, как живется нашим сорванцам, разговаривают с соседями и воспитательницей в детском саду. Можно сказать, вся жизнь моих сыновей находится под неустанным контролем — и это, повторюсь, во вполне благополучной семье.

— Ну и что?

― Идем дальше. Предположим — просто предположим! — что Майра действительно родила Шейна, когда ей было пятнадцать лет. Это значит, что забеременела она в четырнадцать, а тогда была еще жива ее бабушка, миссис Тьюсбери. Позволь заметить, что она была ближайшей подругой твоей тетки, леди Дианы. В этом кругу не принято отпускать молоденьких девочек на длинный поводок. Майра никогда не была трудным подростком.

― Доказательство так себе. В жизни бывает всякое.

— Ты прав. Идем дальше, предполагаем по-прежнему, что Майра — мать Шейна. Она рожает малыша и забирает его к себе. После смерти бабушки запросто продает дом в Сомерсете и едет сюда. Лорд Уоррен селит ее у себя. Таковы факты, но что за ними? Она же не могла родить ребенка тайно, да и в таком юном возрасте… наверняка, это радостное событие происходило в больнице. В нашей стране, Джонни, закон управляет всем, а закон гласит, что юная несовершеннолетняя мать не может являться опекуном собственного ребенка до своего совершеннолетия, да и после него ей надо, как минимум, найти хорошо оплачиваемую работу. Идем дальше. Ей могли бы отдать ребенка — под опеку и поручительство ее бабушки, но миссис Тьюсбери уже умерла, и Майра была круглой сиротой. Далее. Случилось невозможное: органы опеки, суд, полиция, медики — все прониклись материнскими талантами юной Майры Тренч и отдали ей ребенка. У нее есть дом в Сомерсете, ей есть, где жить.

― Ну? Не томи, Кларенс!

― Гну. Если у нее на руках грудной ребенок, она не может продать дом. Это запрещено законом. Ребенок Майры является как бы совладельцем недвижимости, его права не могут быть ущемлены. Она и сама еще несовершеннолетняя и не может совершать сделки по купле-продаже, но тут — без ребенка — возможна помощь уже ее собственных опекунов. С ребенком — нет. Невозможно. Понимаешь, к чему я клоню?

― Нет!

— К тому, что пока в ее истории сплошные «не может быть». И все же, несмотря ни на что, юная Майра Тренч с грудным ребенком на руках продает дом в Сомерсете и уезжает в Мейденхед, где ее берет к себе добрый лорд Уоррен. Вопрос: она что, поехала просто так, на удачу? Рискуя ночевать на автовокзалах и в приютах? Исключено. Ее мгновенно задержала бы полиция. Лорд Уоррен был замечательно добрым человеком и настоящим английским аристократом. То, что он приютил Майру — не сомневаюсь, но вот что он помог ей скрыться от полиции и органов опеки — весьма сомнительно.

— Кларенс, у меня сейчас мозг взорвется. Я уже ничего не понимаю. Твоя версия?

— Единственная моя связная и правдоподобная версия состоит в следующем. Миссис Тьюсбери перед смертью, возможно, при помощи и посредничестве своей старинной подруги и твоей тети, леди Дианы, официально обращается к лорду Уоррену с просьбой стать опекуном Майры Тренч. Он соглашается. После ее смерти лорд Уоррен, действуя вполне официально, продает дом в Сомерсете и кладет деньги на счет Майры, а девочку забирает сюда, в Мейденхед.

— И откуда же берется Шейн, мистер Шерлок Холмс?

— Это вопрос. Я вполне могу предположить, что здесь какая-то грязная история, наподобие подброшенного на порог Мейденхеда кулька с замерзшим и умирающим ребенком.

— Его бы забрали в приют…

— Ты что, не знал своего дядю? Лорд Уоррен никому не позволил бы забрать в приют человеческое существо. Скорее всего, он добился опеки и над Шейном. Усыновил его.

— Не сходится. Почему тогда я — наследник?

— Да, есть пробелы и в моей версии. Но только в том, что касается мальчика! Появление здесь Майры можно объяснить только моей версией. Никак иначе. И уже одно это значит, что Шейн — не ее сын. Не говоря уж о прочих мелочах — она живет здесь, ни от кого не скрываясь, но у нее за все эти годы не отобрали ребенка и не отправили его в приют, еще всякое такое… Ну видно же, что это не ее сын!

— Кларенс…

— Да он на нее просто не похож!

— Может быть, он похож на отца…

— Все равно должно быть что-то общее. У нее, кстати, зеленые глаза, а этот признак доминирует над синими глазами. Если у отца Шейна были синие глаза, то мальчик все равно унаследовал бы от Майры зеленый оттенок радужки. Это уж и вовсе генетика!

— Значит, это не ее ребенок…

— Говорю тебе, Джонни, Шейн не ее сын. И вот как раз поэтому именно история Майры и является самой загадочной из всего того, что ты упоминал. А уж никак не рыжая стерва, притворяющаяся твоей сотрудницей.

— То есть… про нее ты тоже все знаешь?

— Не все, разумеется. Я не знаю, кто она и как ее зовут. Но откуда она взялась — ясно, как день.

— И откуда же?

— Господи, как ты ухитрился стать банкиром? Да тебя же первый же вкладчик разорит.

— Кларенс, мне не до шуток.

— Хорошо-хорошо-хорошо! Я ведь не из пустого любопытства спросил тебя, объяснился ли ты с Клэр.

Джон остановился и посмотрел на Кларенса, тот смущенно отвел взгляд.

— Ты полагаешь… Да нет, это невозможно.

— А откуда у рыжей такая осведомленность? Откуда она знала, что вы с Майрой и Шейном уже встречались? Откуда ей было известно, что приедут рабочие и техника? Наконец, что ты сам появишься в ближайшее время? Ведь она торопилась так именно потому, что ты должен был приехать. Намеренно оскорбляла девочку посильнее, чтобы та завелась как следует и не стала дожидаться тебя. Значит, рыжей было известно, что ты собираешься приехать сразу после рабочих!

— «Ситроен»!

— Игра такая, да? Хорошо, отвечаю. «Пежо».

— Майра сказала, что рыжая приехала на серебристом «ситроене».

— Вообще-то они встречаются а Лондоне…

— У Клэр серебристый «ситроен». Я ей подарил.

Кларенс тактично замолчал, давая другу время справиться с нахлынувшими эмоциями. Потом Джон повернулся к нему и сказал очень жестко и решительно:

— Вот что, ведем себя, как ни в чем не бывало. Майра не должна ничего заподозрить — не надо ее волновать. Ты сможешь найти Милли Донахью?

— Конечно. Мы довольно часто перезваниваемся.

— Попроси ее об услуге. Пусть она пройдется по тем самым злачным местам. Разумеется, ты ее проводишь. Возможно, она сможет узнать кого-то из… девушек, которые тогда были вместе с Клэр… с предполагаемой Клэр.

— Джон, это очень захватывающее мероприятие, но… рыжих среди этих девушек — дюжина на десяток.

— Я понимаю. Но попробовать стоит. Если весь этот кошмарный сон принять за истину… тогда Клэр могла подослать сюда только одну из своих прежних подруг. А встретиться с ней могла только в тот день, когда я ей рассказал о визите в Мейденхед. Клэр три года не была в Англии, Кларенс. Где ей искать старых подруг? Только на старом месте.

— Пожалуй, можно попытаться. А ты? Что собираешься делать ты?

— Я проедусь по округе. Навещу соседей. Постараюсь поговорить с мистером Дэвисом. Раз уж пока мы с Клэр официально не расстались…

— Притворишься будущим зятем?

— Самому противно. Но я в любом случае должен знать, что именно произошло между мистером Дэвисом и моим дядей. И почему Мейденхед впал в такое запустение, раз у дяди были деньги.

— Джон, а как же эскизы?

— К черту эскизы!

― А… банк?

— И банк к черту!

— Ого! Жив, жив еще феодальный дух. Скажи мне, а что ты собираешься делать с Майрой?

Джон непонимающе уставился на Кларенса Финли.

— То есть как это — что делать? Разумеется, я женюсь на ней и усыновлю Шейна. По крайней мере, в этом вопросе загадок больше не останется.

С этими словами Джон Фарлоу развернулся и торопливо зашагал к домику на опушке тисовой рощи. Кларенс Финли, преуспевающий дизайнер и отец двоих детей, спешил за ним. Глаза его азартно горели.

Предстояло ПРИКЛЮЧЕНИЕ!