"Крах операции «Тени Ямато»" - читать интересную книгу автора (Богачёв Николай Николаевич)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Практические меры, предпринятые службой СД для выполнения начальной стадии операции «Тени Ямато»

Следующую неделю Шелленберг посвятил руководству делами по доставке чертежей с новой секретной базы фон Брауна, находившейся в польском генерал-губернаторстве, в Берлин, непосредственно в апартаменты СД.

По договоренности с военным атташатом японского посольства в технологической последовательности были рассортированы документы по основным и вспомогательным узлам, а также отдельным конструкциям и затем тщательно упакованы в ящики из плотного картона.

Предполагалось, что именно такая упаковка окажется наиболее целесообразной и удобной для последующей транспортировки, хранения и переноски, если в этом возникнет необходимость. Кроме того, решил Шелленберг, упаковка столь секретного содержимого в обычные картонные ящики меньше всего привлечет внимание не в меру любопытствующих и прочих подозрительных лиц. Все пришли к единодушному согласию, что никому, конечно же, и в голову не придет, что в такой дешевой и невзрачной таре может находиться что-то хоть сколько-нибудь ценное.

Таких ящиков получилось тринадцать. Бригаденфюрер вновь, лично пересчитав их, остался доволен. Единственное, что его, однако, и несколько обеспокоило и смутило, — сама несчастливая цифра 13, которой исчислялось количество ящиков. Будучи человеком в глубине души суеверным, Шелленберг несколько поколебался, но все-таки, в конце концов, сотворив крестное знамение, дал «добро».

«Слава богу, — думал Шелленберг, — что в деле этом у нас оказалось полное взаимопонимание с фон Брауном…»

Перед тем как встретиться с конструктором, бригаденфюрер собрал всех своих сотрудников, имевших к этому отношение, для специального инструктажа и строго-настрого потребовал, чтобы все возможные недоразумения с инженерами-конструкторами были устранены в момент их возникновения, в самом их зародыше, ибо Гитлер особенно благоволит к этому ученому-выскочке фон Брауну, и несмотря на то, что реализация задания поручена службе СД, все равно из-за малейших эксцессов могут возникнуть крупные неприятности, которые в любом случае будут далеко не на пользу службе безопасности. В первую очередь, естественно, попадет ему — бригаденфюреру Шелленбергу, а он, в свою очередь, постарается, умножив это наказание многократно, переправить его дальше — вниз по служебной лестнице. Только после подписания и формальной передачи протокола в СД всесильный глава внешнеполитической разведки фашистского рейха почувствовал наконец облегчение.

В данном случае при взаимодействии СД с гражданскими службами Шелленберг волновался отнюдь не напрасно: многие люди из СД, зная свое привилегированное положение в рейхе, вели себя не всегда, скажем так, корректно, зачастую высокомерно и оскорбительно к окружающим, и это сходило им с рук.

Однако на сей раз все могло быть иначе, и по вполне понятным причинам: пострадавшими, к тому же здорово, могли оказаться они сами, потому что защиты перед самим фюрером у них не было. Думая о характере сделанных им внушений, Шелленберг все более и более убеждался, что они были и своевременны и правильны.

Прошло еще несколько мартовских дней. Для определения маршрута и способа доставки секретных материалов Вальтер Шелленберг, заручившись поддержкой рейхсфюрера СС Гиммлера, собрал всестороннее секретное заседание верхушки VI отдела РСХА. Оно ему было нужно хотя бы потому, что целые войсковые соединения СС, а часто и отдельные спецподразделения, подчинялись прямо и даже в отдельных случаях непосредственно Гиммлеру.

Шелленбергу же надо было заполучить в распоряжение отдела внешнеполитической разведки рейха какую-то часть линейной охраны СС, чтобы, во-первых, частично снять с себя заботы за возможные в пути опасности, связанные с охраной документов чрезвычайной секретности, и, во-вторых, в любом сложном варианте разделить ответственность за возможные негативные последствия с самим Генрихом Гиммлером, что явилось бы для него, Шелленберга, своеобразным буфером в случае, если операция провалится. Наконец решили: бумаги, которые безостановочно пойдут в Кадис, будут загружены в обычный почтовый вагон, где вместе с почтовыми служащими расположится отделение войск СС во главе с штурмбаннфюрером Готфридом Грубером. Одеть всех сопровождающих решили обязательно в униформу почтового ведомства. Личное оружие эсэсовцев должно было быть разложено под стеллажами и полками, но так, чтобы оно всегда находилось в положении, когда из него немедля можно будет открыть огонь.

В довершение всего Шелленберг дал строжайшие указания Готфриду Груберу, чтобы личный состав подведомственного ему подразделения войск СС без крайней надобности даже не выходил из вагона, не выглядывал в окна на промежуточных станциях при обмене почтовыми отправлениями, не вмешивался бы в действия штатных служащих. По возможности незаметным должен быть и сам командир группы.

Их дело — охрана тринадцати ящиков совершенно секретных бумаг особо государственной важности и доставка по назначению в заключительный пункт, который он, Шелленберг, вынужден будет назвать значительно позже. Правда, и здесь, при строго конфиденциальном разговоре, не обошлось без деталей, которые слегка испортили Шелленбергу настроение.

Произошел такой разговор.

— А если кому-нибудь приспичит в туалет? — спросил Грубер.

— Туалет находится непосредственно в почтовом вагоне, — ответил Шелленберг.

— А как же быть с горячей пищей? — вновь спросил Грубер. — Мне-то, господин бригаденфюрер, наверное, все-таки можно будет хоть иногда отлучаться… проветриться или там чашечку кофе выпить?

Шелленберг, зная, что Грубер находится у своего начальства на весьма хорошем счету, услышав последний вопрос, взорвался.

— Штурмбаннфюрер Грубер! — воскликнул Шелленберг. — Избавьте меня от ваших дурацких вопросов!.. А что, если вас отправят к папаше Мюллеру на Принц-Альбрехтштрассе, вы и там станете задавать ему эти вопросы?.. Кстати, там имеются и туалет, и горячая пища, и прогулка по разу в сутки!..

Лицо старого эсэсовца вмиг побагровело.

— Никаких вопросов, господин бригаденфюрер, больше нет! — рявкнул он и выбросил руку вперед. — Хайль Гитлер!

— Так-то оно, пожалуй, лучше, — смягчился Шелленберг и в знак примирения с бравым воякой слегка похлопал его по плечу.

«Майн гот! — вдруг неизвестно отчего вновь впал в былое раздражение Шелленберг. — Делают вид, что хотят одарить союзников технической новинкой, а что на самом деле? Рухлядь и макулатура!.. А сколько еще с ней предстоит всем нам хлопот!..»

Беда, как говорится, не приходит одна. Еще не успела подзабыться стычка с этим болваном Грубером, а уже вдруг откуда ни возьмись помощник военно-морского атташе стал требовать, чтобы в команду сопровождения включили тайно прибывших из Японии представителей машиностроительной фирмы «Мицубиси дзюкогё»!

Помощник военно-морского атташе заверял, что японцы будут вести себя в дороге предельно скромно и не доставят союзникам никаких хлопот. Шелленбергу стоило невероятного труда убедить Сатору Фукуду, что выдуманная им затея со стороны смотрится как рядовая авантюра, И чтобы, упаси бог, не обидеть японского представителя грубым отказом, он постарался обойтись с ним вежливее, чем с дамой.

— Фукуда-сан, — сказал улыбаясь Шелленберг. — Представьте себе, что в японском почтовом вагоне из окна случайно выглянет фигура с европейским обличьем. Этим тотчас заинтересуется любой полицейский. Нечто подобное может произойти и в нашем случае. И тогда нам не сносить головы…

Вот мы с вами наметим конечную точку пути следования, и пусть они добираются по разработанному варианту второго маршрута. И безопасно, и мило. И никого не будут стеснять, так же как и к ним ни у кого не возникнет претензий. Это, поймите меня правильно, не то чтобы нельзя сделать. Но все дело в том, что ехать мы будем не только по территории фатерланда и не только через оккупированную Францию. Главную опасность все-таки составит вояж по Испании. Она, не вам говорить, хоть и нейтральная страна, но никто, ни я, ни вы, не даст гарантии, что на ее территории нами не заинтересуется целый сонм сотрудников известной вам фирмы или «коммерческой» конторы, под прикрытием которой работает Интеллидженс сервис, или вполне добропорядочные (на первый взгляд, конечно) представители Управления стратегических служб США, у которых имеются далеко не дурак мистер Донован, или, точнее, генерал Донован, если вам так будет угодно, который небезуспешно руководит этими «коммивояжерами» в Европе… Я уже не говорю о том, что их политический резидент в Европе — Аллен Уэлш Даллес несмотря на принятые нами экстраординарные меры как нож сквозь масло проник в Швейцарию через оккупированную Францию. Скажу вам больше. Еще до того как они перекроют все пути прохождения секретной документации, буквально на следующий день их радио и печать растрезвонят по всему свету, будто немцы совместно с японцами затеяли какую-то пакость. Поэтому каюк нам с вами придет значительно раньше, чем эти бумаги в самом что ни на есть благоприятном случае придут по назначению. Выбирайте сами!

Сатору Фукуда вконец смутился от той корректной выволочки, которую устроил ему Шелленберг, и в знак уважения собеседника стал еще больше втягивать в себя воздух через зубы. Так что в этом конвойный инцидент был исчерпан.

— Не забывайте, Фукуда-сан, — сказал Шелленберг, — что мне предстоит еще побывать в Мадриде и договориться со спецслужбами нашего давнего друга каудильо Франко, чтобы они помогли нам без проволочек провести вагон с парнями по территории нейтральной страны, а также подключить к нашему делу министерство транспорта Испании, чтобы беспрепятственно осуществить транзит документов — путем немедленной подцепки нашего большого ящика на колесах к любому поездному маршруту, следующему в нужном нам направлении. А теперь, Фукуда-сан, извольте высказать ваши соображения о маршруте следования документов или сперва выслушайте мои, ибо я знаю Испанию, пожалуй, лучше, чем собственную квартиру. Смею вас заверить, что для успешного проведения совместного этапа операции в целях подстраховки, мы подключим для несения наружной охраны на станциях еще и наших друзей из числа фалангистов. Указания на этот счет им будут даны, надеюсь, от аппарата Франко тоже незамедлительно…

Шелленберг перевел дух и вопросительно уставился на помощника военно-морского атташе, желая понять, как же он все-таки реагирует на его, Шелленберга, предложения.

Наконец и сыну Страны восходящего солнца стало ясно, что больше отмалчиваться просто неудобно, что необходимо что-либо предложить самому или, полностью доверившись этому гитлеровскому пройдохе, вслух одобрить все его предложения. Интуитивно, сам того не подозревая, он твердо решил, что нужно выбрать второе.

— Шелленберг-сан, — с учтивостью произнес Фукуда, — мне весьма приятно иметь с вами дело. Тот богатейший опыт, которым вы обладаете, пойдет нашим странам на обоюдную пользу, что, как подсказывает мне в мыслях богиня Аматерасу, дает повод безоговорочно верить вашим речам.

— Ну, вот и хорошо, Фукуда-сан, — сказал довольный Шелленберг. — Однако приступим к делу, коллега… На мой взгляд, имеется два маршрута, и каждый таит в себе определенную опасность. Нам же с вами следует решить, какой из них более всего рационален и безопасен. И еще: почтовый вагон давайте пустим от Берлина через Париж и Бордо до Сан-Себастьяна или, если не встретятся здесь какие-либо препятствия, продолжим этот путь дальше на запад, до бухты в Сандантере. Условно назовем его вторым маршрутом, которым отправятся ящики посолиднее, из дерева, с документацией, ничего общего с ФАУ-1 не имеющей. В этих же вагонах, для отвлечения внимания, вернутся в Берлин оба ваши представителя из компании «Мицубиси дзюкогё».

Бригаденфюрер мельком взглянул на помощника военно-морского атташе, желая прочесть на его лице хоть какое-либо одобрение, но тот был в состоянии «сама невозмутимость», и создавалось впечатление, будто японец перестал даже дышать.

— Как затем их переправить в Японию, — будто спохватившись, добавил Шелленберг, — мы решим с вами позже. Главное — доставить документацию на место и, таким образом, выполнить волю фюрера и божественные пожелания микадо.

Помощник атташе продолжал хранить на своем лице полнейшую непроницаемость, поэтому Шелленбергу ничего не оставалось, как продолжать изложение своего плана.

— Второй маршрут, Фукуда-сан, намного сложнее и будет проходить не только по тем же местам континентальной Испании, но и по некоторым соображениям немного удлинится. Целесообразность этого удлинения нам с вами еще следует установить. То есть грузы наши отправятся от того же Сан-Себастьяна на Виторию, Миранду — до Эбро, Бургос, Вальядолид и далее по дуге в объезд Мадрида через Саламанку, Касерес, Мериду и, наконец, в Севилью, в ориентировочно нужный нам город и порт Кадис… Я специально исключаю Мадрид как промежуточный пункт, потому что во франкистской Испании, в самой столице, по нашим данным, образовалось такое скопище иностранных разведок — уму непостижимо! Там даже на станционной выходной стрелке могут засечь скрытые наблюдатели, им не составит особого труда с помощью диспетчерской службы (с которой, само собой разумеется, давно уже налажены связи) заняться выяснением вопроса: а почему это из Берлина почтовый вагон вдруг перецеплен на Линарес? А после это, естественно, будет делом техники — в смысле наблюдения — «вести» наш вагон до самого Кадиса. И это, поверьте мне, обязательно будет исполнено, Это, как говорится, в лучшем случае… А в худшем, это муторно даже представить: могут организовать крушение состава, отцепить вагон или загнать его в тупик. В конечном счете, у них имеются все шансы по пути следования вагона состряпать вооруженное нападение по всем правилам военных действий в горах или поставить жирную точку в самом Кадисе, подготовившись как следует к нашей встрече. И при этом я еще не уверен, что по пути из Мадрида до Линареса, в Толедских горах, вдобавок не произойдет что-нибудь непредвиденное. Для вящей убедительности, Фукуда-сан, прошу вас обстоятельно взглянуть на карту.

Шелленберг встал и направился не к континентальной карте Испании, что было в контексте разговора естественным, а к одной из морских карт, занавешенных на стене, и резко отдернул шторку. Сатору Фукуда тоже подошел к карте и, в полном соответствии с японским этикетом, стал сзади и несколько слева от Шелленберга.

Отведя на место мешавший ему перевернувшийся обратной стороной морской кортик, разрисованный цветными иероглифами, он внимательно уставился на гладь картографического полотна, испещренного очертаниями береговых линий континентов и бесчисленного количества островов Атлантического и Индийского океанов, вплоть до границ Индокитая.

— Шелленберг-сан, не будете ли вы столь любезны, чтобы сразу разъяснить мне ту разницу в вариантах, при ознакомлении с которыми станут ясны преимущества одного и недостатки другого? — учтиво сказал Фукуда. — Смею думать, для успешного выполнения весьма сложной задачи нам необходимо окончательно выяснить оптимальный путь следования сверхсекретных документов с надежной охраной…

Здесь представитель японской стороны еще раз сделал полупоклон, намекая на особую настоятельность своей просьбы.

— Извольте! Я как раз и собирался сделать это, — с лицемерным удовольствием проговорил Шелленберг, — но думал, что предварительное выяснение некоторых мелочей и деталей поездки повредить нам не могут.

Мысленно же он чертыхнулся: «И зачем все эти восточные церемонии, когда и так все видно как на ладони! К чему лезть впереди своего деда на виселицу?»

— Конечно, Фукуда-сан, я за самый короткий путь следования важных материалов по железной дороге, где нас уже не может поджидать масса опасностей. Но зато как быть с транспортировкой документов другими средствами? Если, например, поездка по Германии не представляет труда, за исключением, пожалуй, возможных бомбежек англо-американской авиацией, то в дальнейшем, на территории Франции, как вам известно, имеются «маки», которые при виде берлинского вагона и сопровождающих его немецких физиономий в зубы, простите, не смотрят: на любом железнодорожном перегоне и тем паче повороте можно ждать любого сюрприза. В нейтральной Испании Недругов тоже вполне достаточно, чтобы оказаться на краю горной дороги кверху колесами. Шелленберг явно хитрил. Ему хотелось по возможности укоротить путь следования секретнейших бумаг, чтобы до предела уменьшить степень риска со всеми вытекающими из этого неприятнейшими последствиями.

— Господин капитан 1-го ранга, — сказал Шелленберг. — Мне кажется, в подтверждение моих доводов не повредит немного заняться арифметикой.

— Сверхотлично! — быстро согласился Фукуда. — Я у вас на правах гостя, я весь внимание! — Фукуда в знак согласия часто закивал головой и, вежливо улыбаясь, снова втянул воздух через зубы.

— Так вот, от испано-французской границы (я имею в виду, конечно, бывшие границы) до Сан-Себастьяна по железной дороге или морскому пути всего десять миль. Считайте, всего ничего. Если мы погрузим этот драгоценный для нас с вами груз на субмарину здесь, то можно протянуть дорогу и дальше на запад, до Сандантера, хотя это по крайней мере дополнительно еще сто миль. Итого, сто десять миль ровно и даже без десятых. — Шелленберг сделал попытку слегка пошутить, однако Фукуда шутки не принял, а только пристальней всмотрелся в побережье, по которому бригаденфюрер водил концом цветного карандаша. — Но если мы пойдем на второй вариант, наш маршрут удлинится, считая хотя бы от Сан-Себастьяна до Кадиса, еще на 1200 миль. И, согласитесь, при этом могут возникнуть любые эксцессы. Я намереваюсь, мой друг, предложить вам первый вариант и от души пожелать удачи, или, как говорят моряки, семь футов под килем.

Ожидая одобрения, Шелленберг мельком взглянул на своего собеседника, но, встретив его холодный настороженный взгляд, понял, что все еще впереди. Шелленберг с огорчением отметил про себя, что все его изощренные попытки навязать свою волю, подробно и в нужном ему свете дешифруя замысел предстоящей операции, на японского офицера не произвели должного впечатления, что еще предстоит длинная дискуссия по выбору варианта пути. Сопровождавшая всю их беседу фальшиво-вежливая улыбка мгновенно исчезла с лица японца, чувствовалось, что лишь необходимость в соблюдении дипломатического этикета и врожденное самообладание Фукуды держат их разговор в рамках приличия и видимого дружелюбия. Шелленберг понял, что где-то он явно переиграл, дал, что называется, маху.

— Быть может, у вас, Фукуда-сан, — наконец поинтересовался Шелленберг, — имеются на этот счет иные соображения? В таком случае я их с удовольствием готов выслушать. Давайте обсудим ваши предложения, Фукуда-сан.

— Да, конечно, вы правы, Шелленберг-сан, у меня есть на этот счет собственное, другое мнение, — сказал Фукуда весьма твердо и даже несколько резко. — Я полагаю, что первый вариант, на котором вы так упорно, дорогой друг, настаиваете, неприемлем абсолютно. Если его величество император Хирохито этот план, не дай бог, одобрит, то, я полагаю, уже в ближайшее время Японию постигнет великое несчастье… Она в условиях этой жесточайшей войны останется без своего мощнейшего оружия, а я, дорогой Шелленберг-сан, перед лицом своих товарищей вынужден буду сделать себе харакири.

— Ну почему же, Фукуда-сан, так уж сразу и харакири? — Шелленберг попытался улыбнуться, все обратить в шутку. — В чем собственно суть вашего несогласия? Не могли бы вы подробнее изложить ваши возражения?

— Они, дорогой друг, весьма просты и, надеюсь, ясны, — сказал Фукуда. — Если прикинуть предполагаемый путь на траверзе от Сандантера или Сан-Себастьяна, субмарина должна будет проделать дополнительный путь протяженностью в полторы тысячи миль, вдоль всего западного побережья Испании. И это — в море, территориальные воды которого и здесь, и чуть подальше буквально нашпигованы противолодочными кораблями, тральщиками, эсминцами и минными катерами, не считая даже субмарин противника, у которого под боком находятся базы флота. На обратном пути — то же расстояние и плюс те же опасности… Так что если подводную лодку и не потопят, что маловероятно, то само расстояние туда и обратно в три тысячи миль потребует дополнительно огромнейшего количества топлива, продовольствия и питьевой воды. Идти же все время в подводном положении не позволят аккумуляторные батареи субмарины и на неизбежную их подзарядку придется всплывать не менее четырех раз. В порядке уточнения могу вам напомнить, что в целях безопасности всплывать придется каждый раз только в ночное время. Таким образом, Шелленберг-сан, время прохождения одного лишь этого отрезка пути, туда и обратно, составит не менее пяти суток… А потом… Если вы хоть когда-нибудь слышали от моряков, что такое Бискайский залив, безразлично где — в местах Сандантера или Сан-Себастьяна, и особенно в это время года, то для уничтожения нашей субмарины не понадобятся, пожалуй, и усилия врагов: грозные валы Атлантического океана сами, и весьма успешно, сделают свое дело.

— Так что же вы предлагаете конкретно? — спросил, уже несколько раздраженно, Шелленберг. В ходе беседы становилось окончательно ясным, что в лице помощника японского военно-морского атташе он, Шелленберг, имеет умного и опытного оппонента. Бригаденфюрер теперь уже не питал надежды обойти его «на кривых», необходимо было как можно скорее и с минимальным для себя и рейха ущербом наконец-таки договориться с японцем. В свою очередь и Сатору Фукуда испытывал в этом разговоре свои трудности. Вовсе не желая идти на невыгодный ему конфликт с представителем немецкой стороны, он видел, что своими нелицеприятными и откровенными выражениями поставил его, этого представителя, в неловкое положение и, кажется, задел его самолюбие, обидел его. И он решил помочь Шелленбергу с достоинством выйти из этой западни, которую он, Фукуда, сам того не желая, невольно ему устроил. Надо было дать возможность Шелленбергу сделать хорошую мину при плохой игре. «Твой оппонент не должен потерять лицо» — таково древнейшее выражение и требование одного из главных этических правил в самурайском кодексе чести.

— Шелленберг-сан, — после некоторой, довольно-таки затянувшейся паузы вновь со своей сладкой, классически японской улыбкой заговорил Фукуда. — Я должен вам сказать, что, вопреки всему, я все-таки искренне восхищен вашей мудростью в обосновании вами… второго варианта в осуществлении задуманного совместного дела. Ну, а если и существуют некоторые трудности и опасности, например, в обходе Мадрида, они, по существу, не идут ни в какое сравнение с тем неоправданным риском трехтысячемильного вояжа субмарины, который в противном случае придется осуществить, идя вдоль западного побережья Испании. Приняв неправильное решение, мы обречем на страдания и муки личный состав субмарины и обеспечим (да, обеспечим!) провал всей нашей операции. Кстати, должен сообщить вам, что императорская ставка окончательно утвердила ее кодовое название — «Тени Ямато». Мне кажется, в успехе этой операции должны быть одинаково заинтересованы обе наши союзные стороны. И вам лучше знать, как безопаснее всего обеспечить доставку секретных документов в Кадис, где их будет ожидать японская субмарина. В настоящее время она уже находится на пути к берегам Испании, и приказ об остановке на дальнем рейде Кадиса мы передадим ей по радио. Всю техническую документацию мы доставим на борт субмарины на быстроходном катере с помощью наших друзей-испанцев.

— Вообще-то вы правы, я согласен, — сказал, смягчившись, Шелленберг. — Я согласен с такой постановкой вопроса. — Смотря на карту, он добавил: — Никому, пожалуй, и в голову не придет ожидать вражескую, для англичан, субмарину на таком расстоянии… всего в каких-то пятидесяти милях от мыса Марокки, от их военно-морской базы — крепости Гибралтар.

— Стало быть, если, я вас правильно понимаю, — удовлетворенным тоном сказал Фукуда, — прямо сейчас мы можем набросать черновик нашего протокола договоренности между союзными правительствами?

— Разумеется, Фукуда-сан, — сказал с явным облегчением Шелленберг. — Конечно, можем.

«В конце концов мы заинтересованы в этом не меньше вас», — мысленно добавил бригаденфюрер и тут же вызвал стенографиста.

— Да, вот еще что!.. — спохватился Фукуда. — Пока не появился стенографист, давайте обсудим еще один вопрос. Как нам нужно отразить в протоколе одно обязательное условие, без его выполнения вся наша затея не стоит, как говорите вы — европейцы, и ломаного гроша. Я имею в виду обеспечение субмарины соляром, продовольствием и пресной водой — вероятно, за счет одного из ваших рейдеров, постоянно курсирующих у южных берегов Африканского континента, точнее — на траверзе любого из мысов Игольного или Доброй Надежды. Но лучше Игольного, ибо возле него, пожалуй, спокойнее. Это будет первая заправка. Вам, конечно, хорошо известно, что автономность плавания субмарин имеет свои пределы и без двух таких заправок всем необходимым в пути не обойтись. Вторую заправку мы произведем уже в Индийском океане сами — в точке рандеву, около одного из островов архипелага Чагос. Это примерно на полпути между африканским югом и Сингапуром.

— Решение этого вопроса не в моей компетенции, дорогой Фукуда-сан, — сказал как бы с сожалением Шелленберг, — а переговоры с главным морским штабом наверняка займут чрезвычайно много времени.

— Да, но ведь смогли же вы решить все наши принципиальные вопросы без согласования с морским штабом, — с тонкой ехидцей заметил Фукуда. — Я вас не понимаю, Шелленберг-сан…

— Хорошо! Я сейчас свяжусь напрямую с гросс-адмиралом Дёницем. Быть может, он что-нибудь предпримет для нас.

Шелленберг взял трубку телефонного аппарата правительственной связи и набрал номер.

— Здесь Шелленберг, — сказал он после небольшой паузы. — Господин гросс-адмирал, союзники настаивают на рандеву с одним из наших атлантических рейдеров, чтобы произвести дозаправку своей субмарины. Вторую дозаправку в Индийском океане они берут на себя. Прошу вас, согласуйте, пожалуйста, место и время их встречи.

Зная, что даже на встрече с Гитлером Дёниц не скрывал своего скептического отношения к операции, Шелленберг счел возможным особенно подчеркнуть, что речь идет о выполнении личного задания самого фюрера.

Получив согласие на ходатайство, Шелленберг попросил еще, чтобы как можно скорее, специальным нарочным, была доставлена и копия приказа главного морского штаба. Ее Шелленберг решил, для порядка, приложить к только что выработанному с Фукудой, сейчас оформляемому протоколу соглашения.

Выслушав телефонный разговор Шелленберга, Фукуда решил, что пора удалиться. Откозыряв по всем правилам воинского устава, он вдобавок отвесил Шелленбергу несколько поясных поклонов, затем, пятясь к двери, вышел из кабинета. Бригаденфюрер облегченно вздохнул, потянулся в кресле и, нажав на кнопку звонка, вызвал адъютанта заказать двойной кофе.

Так закончилась эта важнейшая для дальнейших судеб задуманной операции встреча, встреча, которая должна была обеспечить полнейшее согласование взаимных усилий каждой из союзных сторон накануне, быть может, самых важных, как полагали эти стороны, событий войны.

Надо сказать, что примерно в это же время и в императорской ставке Страны восходящего солнца происходило тоже весьма и весьма важное событие — заседание высокопоставленных лиц, деятельность которых имела самое непосредственное влияние на ход всей войны. Причина, заставившая этих людей собраться вместе, была более чем серьезна. Теперь, когда налеты англо-американской бомбардировочной авиации участились и совершались уже непосредственно на густонаселенные города и промышленные предприятия самой метрополии, пришло время со всей ответственностью и тревогой задуматься о будущем — как самой Японии, так и захваченных ею государств Индокитая и островных стран Южных морей.