Глава 4

Все прошло отлично.

Наблюдая за тем, как поспешно леди Оливия покинула зал, Гарри поздравил себя с успехом. Она не выбежала, но ее плечи были слегка наклонены вперед и она приподняла подол платья. Не слишком высоко, а так, как делают женщины, когда очень торопятся. Тем не менее она придерживала подол пальцами — жест был явно непроизвольный, — будто готовясь бежать.

Она знала, что он видел, что она за ним следила. Если в тот момент три дня назад, когда их глаза встретились, он еще не был в этом уверен, то потом ему все стало ясно. С тех пор как он ее обнаружил, она плотно задернула занавески и не выглядывала даже украдкой.

Это было явным признанием вины. Профессионал никогда не совершил бы такой ошибки. Если бы Гарри Валентайн был на ее месте…

Правда, Гарри никогда не был бы на ее месте. Ему не нравился шпионаж — никогда не нравился — и военное министерство знало об этом. Все же, принимая все во внимание, его никогда бы не разоблачили.

Ее оплошность подтвердила его подозрения. Она была именно такой, какой казалась, — типичной, наверняка избалованной, светской барышней. Возможно, немного более любопытной, чем многие. Определенно более привлекательной. Из-за расстояния между их домами — не говоря уж о двух окнах — он не мог рассмотреть подробнее ее внешность. На самом деле он даже не смог разглядеть точные контуры ее лица: то ли оно овальное, то ли в виде сердечка. И он не знал, что ее глаза чуть-чуть раскосые, а ресницы — более темные, чем брови.

Волосы он разглядел довольно хорошо — мягкие, светлые, вьющиеся. Они спускались ниже плеч и не должны были бы выглядеть соблазнительными, но один завиток, упавший на лоб…

Ему хотелось прикоснуться к нему, хотелось нежно потянуть за этот завиток, просто для того, чтобы увидеть, как он себя поведет, если его отпустить. А потом он вынул бы из ее волос одну за другой все шпильки и смотрел бы, как локоны распадаются по плечам и как из холодной светской барышни она превращается в волнующую золотоволосую богиню.

Господи.

А теперь он сам себе противен. Он же знал, что перед тем, как идти на музыкальный вечер, не следует читать эту книжку стихов, да еще на французском. Этот проклятый язык всегда его возбуждает.

Он не помнит, когда в последний раз так реагировал на женщину. В свою защиту он мог лишь сказать, что в последние дни он так много времени сидел в своем кабинете, что вообще не встречал женщин. В Лондоне он не был уже несколько месяцев, но военное министерство все это время заваливало его документами, которые надо было переводить, притом срочно. А если каким-то чудом ему удавалось оторваться от работы, ему всегда преподносил сюрприз Эдвард — то вляпается в какую-нибудь историю, то напьется, то наделает долгов или свяжется с непотребными женщинами. Эдвард не придавал большого значения своим — как он это называл — слабостям, но Гарри был не настолько бессердечен, чтобы позволить своему брату погрязнуть в пороке.

А это означало, что у Гарри редко выпадало время совершать собственные ошибки (имеется в виду женский пол). У него не было привычки жить как монах, но сколько же прошло времени с тех пор, как?..

Поскольку он никогда не был влюблен, он понятия не имел, что чувствует сердце, но на сегодняшнем вечере он убедился, что воздержание влияет на характер мужчины отрицательно.

Надо найти Себастьяна. Расписание светских мероприятий его кузена никогда не ограничивалось каким-либо одним вечером. Куда бы он ни шел после них, это всегда было связано с женщинами сомнительного поведения. И сегодня Гарри пойдет с ним.

Гарри направился в глубь зала, намереваясь найти какую-нибудь выпивку, но вдруг услышал у себя за спиной возбужденные восклицания: «Этого не было в программе!»

Гарри посмотрел по сторонам, а потом в направлении сцены, куда были устремлены взгляды всех присутствующих. Одна из девушек снова заняла свое место и, по всей видимости, приготовилась сыграть что-то соло (только, ради Бога, не импровизацию!).

— Боже милостивый, — услышал Гарри чей-то шепот и увидел стоящего рядом с ним Себастьяна, который с ужасом смотрел на сцену.

— Ты мой должник, — прошептал Гарри на ухо Себастьяну.

— Я думал, что ты уже перестал считать.

— Это долг, с которым никогда нельзя расплатиться.

Девушка начала играть.

— Возможно, ты прав, — признался Себастьян.

Гарри посмотрел на дверь. Это была замечательно красивая дверь, а главное — она вела из зала.

— Мы можем уйти?

— Нет еще, — с сожалением ответил Себастьян. — Моя бабушка здесь.

Гарри нашел взглядом пожилую графиню Ньюбери, которая сидела вместе с другими пожилыми дамами, улыбалась и хлопала. Гарри обернулся к Себастьяну.

— Разве она не глухая? — спросил он.

— Почти, — подтвердил Себастьян. — Но не глупая. Ты заметил, что она спрятала свой слуховой рожок? Между прочим, поздравляю тебя. Я видел, что ты познакомился с прелестной Оливией Бевелсток.

Гарри ничего не ответил. Разве что слегка склонил голову.

Себастьян наклонился к нему и прошептал:

— Она во всем призналась? Я имею в виду — в своем ненасытном любопытстве? И в своем непреодолимом влечении к тебе?

Гарри посмотрел на Себастьяна в упор:

— Ну ты и осел.

— Ты часто это мне повторяешь.

— И это никогда не стареет.

— Про меня можно сказать то же самое. — Себастьян ухмыльнулся. — Так удобно быть неопытным юнцом.

Скрипичное соло, видимо, достигло своего крещендо. Публика разом выдохнула в ожидании последующей эффектной концовки и полного завершения произведения.

Которого, однако, не произошло.

— Как жестоко, — буркнул Себастьян.

Гарри вздрогнул, когда скрипка в руках исполнительницы пронзительно взвизгнула.

— Я не видел твоего дядю, — сказал он.

Губы Себастьяна сжались, а в уголках губ обозначились крошечные белые морщинки.

— Сегодня днем он прислал свои извинения. Я бы поверил, что он меня просто подставил, но на это у него не хватило бы ума.

— Ты был в курсе?

— Ты насчет музыки?

— Это неверное употребление слова.

— До меня доходили слухи, — признался Себастьян. — Но к такому я не был готов…

— К этому? — пробормотал Гарри.

Он почему-то не мог оторвать глаз от девушки на сцене. Она держала свою скрипку с любовью, а погружение в музыку не было притворным. Она будто слышала больше, чем публика в зале, и, очевидно, получала от этого наслаждение. Счастливая душа!

Каково это — жить в своем собственном мире? Видеть вещи такими, какими они должны быть, а не такими, какие они есть на самом деле? Скрипачка наверняка была талантливой. В ней чувствовалась страсть, и если то, что сказали в начале вечера матроны семейства Смайт-Смит, — правда, она проводит за инструментом по нескольку часов в день.

Какой должна быть его собственная жизнь?

У него не должно было быть отца, который пьет больше, чем дышит.

У него не должно было быть брата, который был твердо намерен идти по тому же пути.

У него…

Гарри стиснул зубы. Он не должен заниматься самокопанием и жалеть себя. Он сильный человек и…

Он неожиданно вздрогнул, как это всегда с ним бывало, когда он чувствовал, что что-то не так, и оглянулся на дверь.

Леди Оливия Бевелсток. Она была одна и наблюдала за скрипачкой на сцене с непроницаемым выражением лица. Если только…

Гарри прищурился и невольно проследил за направлением ее взгляда. Ему показалось, что она смотрит на греческую вазу за спиной девушки.

Что это с ней?

— Куда ты смотришь? — прошипел ему на ухо Себастьян.

Гарри не ответил.

— Она очень красива.

Никакой реакции.

— Очень привлекательна и не обручена.

Гарри снова промолчал.

— Но не потому, что в Великобритании не хватает завидных холостяков, — продолжал Себастьян, привыкший к тому, что Гарри часто не реагирует на его замечания. — Они делают ей предложения, а она, увы, все время им отказывает. Я слышал, что старший Уинтерхой даже…

— Она холодна, — оборвал его Гарри немного более резко, чем ему хотелось.

— Прошу прощения?

— Она холодна, — повторил Гарри, припомнив их очень короткий разговор. Она держалась так, словно она королева. Каждое слово потрескивало, как лед на морозе, а теперь она даже не снизошла до того, чтобы смотреть на бедную скрипачку.

Честно говоря, он был удивлен, что она пришла сюда. Это не то место, куда приходят такие девушки. Наверное, кто-то заставил ее прийти.

— А у меня были такие большие надежды на ваше общее будущее, — пробормотал Себастьян.

Гарри обернулся, чтобы одарить Себастьяна испепеляющим взглядом и срезать саркастическим ответом, но музыка снова достигла крещендо. На сей раз музыка должна была закончиться, но публика решила не рисковать и начала аплодировать, прежде чем прозвучала последняя нота.

Себастьян в сопровождении Гарри направился к бабушке. Хотя она приехала в собственном экипаже и им не надо было ждать, пока она соберется уезжать, все же надо было с ней попрощаться. Гарри, не будучи прямым родственником, должен был из вежливости тоже откланяться.

Но не успели они пересечь зал, как дорогу им преградила одна из матерей Смайт-Смитов:

— Мистер Грей! Мистер Грей!

Судя по настойчивости, прозвучавшей в голосе матроны, у графа Ньюбери были — как решил Гарри — трудности в поисках жены, способной родить ему наследника.

Надо отдать должное Себастьяну, он не стал поспешно ретироваться, а сказал:

— Миссис Смайт-Смит, вечер был восхитительным.

— Я была очень рада, что вы смогли прийти, — чуть было не задохнулась от чувств матрона.

Себастьян улыбнулся в ответ с таким выражением, будто он и не мог быть в каком-либо другом месте. А потом он сделал то, к чему обычно прибегал, чтобы отвязаться.

— Разрешите представить вам моего кузена сэра Гарри Валентайна.

Гарри вежливо кивнул, невнятно пробормотав ее имя. Было очевидно, что миссис Смайт-Смит считает Себастьяна более выгодным женихом. Все же она посмотрела на Гарри и промямлила:

— Как вам понравилась моя Виола? Она была просто великолепна, не правда ли?

Гарри не смог скрыть удивления. Неужели ее дочь зовут Виола?

— Она играет на скрипке, — пояснила миссис Смайт-Смит.

— А как зовут виолончелистку? — не удержался Гарри.

Миссис Смайт-Смит взглянула на него с явным нетерпением.

— Марианна. — Обернувшись к Себастьяну, она изрекла: — Виола играла соло.

— А-а. Мы получили редкое удовольствие.

— Мы очень ею гордимся. На следующий год мы запланируем несколько ее сольных выступлений.

Гарри начал в уме планировать свое путешествие в Арктику, так чтобы оно совпало по времени с этим концертом.

— Я так счастлива, что вы смогли присутствовать на концерте, мистер Грей, — продолжала миссис Смайт-Смит, видимо, забыв, что она уже это говорила. — У нас есть еще один сюрприз на сегодняшний вечер.

— Я не забыл сказать вам, что мой кузен — баронет? — вставил Себастьян, словно невзначай. — У него прелестное поместье в Гемпшире. Там такая охота…

— Правда? — Миссис Смайт-Смит обратила свой взор на Гарри и широко улыбнулась. — Я так рада, что вы смогли присутствовать, сэр Гарри.

Гарри ответил бы не только вежливым кивком, если бы не замыслил немедленно переключить внимание матроны на мистера Грея.

— Я должна рассказать вам обоим о нашем сюрпризе, — возбужденно продолжала миссис Смайт-Смит. — Я хочу, чтобы вы узнали о нем первыми. Сегодня вечером у нас будут танцы!

— Танцы? — отозвался Гарри, чуть было не онемев. — А играть будет Виола?

— Нет, конечно. Мне бы не хотелось, чтобы она упустила случай потанцевать. Так получилось, что среди публики оказалось несколько музыкантов-любителей. Нет ничего более забавного, чем непредсказуемость, не правда ли?

— Мой кузен, — сказал Гарри, — обожает танцы.

— Вот как? — Миссис Смайт-Смит снова повернулась к Себастьяну. — Это правда?

— Правда, — пришлось признаться Себастьяну, потому что он действительно любил танцевать.

Миссис Смайт-Смит взглянула на Себастьяна с блаженной улыбкой ожидания. Гарри посмотрел на обоих с самодовольной усмешкой — ему нравилось, когда все завершалось ко всеобщему удовольствию. Тем более — в его пользу.

Себастьян понял, что его перехитрили, но сказал:

— Я надеюсь, что ваша дочь оставит первый танец за мной.

— Она сочтет это за честь. — В полном восторге миссис Смайт-Смит стиснула руки. — А теперь прошу меня извинить, мне надо распорядиться насчет музыки.

Дождавшись, когда матрона скрылась в толпе, Себастьян сердито сказал:

— Ты за это заплатишь.

— О! Я полагаю, мы в расчете.

— Во всяком случае, тебе придется здесь остаться, если только ты не предпочитаешь отправиться домой пешком.

Если бы не ливень, Гарри так и сделал бы.

— Буду счастлив тебя подождать, — весело сказал он.

— Посмотри! — вдруг воскликнул Себастьян с явно наигранным удивлением. — Леди Оливия тоже не ушла. Держу пари, она любит танцевать. Леди Оливия! — позвал он.

Оливия обернулась. Теперь ей уже не удастся уклониться от встречи с ними, тем более что Себастьян уже направлялся к ней. Гарри тоже уже не мог избежать встречи. К тому же он не доставит ей такого удовольствия.

— Леди Оливия, — сказал Себастьян, приблизившись к ней. — Как я рад вас видеть.

Она слегка наклонила голову:

— Мистер Грей.

— Что-то вы сегодня молчаливы, Оливия, — пробормотал Себастьян, удивляя Гарри такой фамильярностью, и продолжил: — Вы знакомы с моим кузеном, сэром Гарри Валентайном?

— Э… да, — запинаясь, сказала она.

— Я познакомился следи Оливией на этом вечере, — вмешался Гарри, пытаясь понять, что задумал Себастьян. Он знал, что он и Оливия сегодня уже разговаривали.

— Да, — подтвердила Оливия.

— Вот не повезло! — воскликнул Себастьян, ловко меняя тему. — Миссис Смайт-Смит подает мне сигнал. Я должен найти мисс Виолу.

— Она еще будет играть? — спросила Оливия с некоторым беспокойством в голосе.

— Не знаю, — ответил Себастьян. — Но совершенно очевидно, что миссис Смайт-Смит уже предвкушает блестящее будущее своей ученицы. Виола ее любимая дочь.

— Она играет на скрипке, — вставил Гарри.

— О! Вот как!

Взглянув на Гарри с явным злорадством, Себастьян сказал:

— Желаю насладиться танцами. ……

— Будут танцы? — Гарри послышались нотки паники в голосе Оливии.

Гарри решил ее пожалеть.

— Насколько я понял, квартет больше не будет играть.

— Как… хорошо. — Она откашлялась. — Я имею в виду — для них. Чтобы они тоже могли потанцевать. Я уверена, что им захочется.

Гарри вдруг захотелось созорничать (или это была месть?)

— У вас голубые глаза, — сказал он.

— Прошу прощения? — вспыхнула она.

— У вас голубые глаза, — повторил он. — Я так и предполагал, но с такого далекого расстояния я не мог определить их цвет.

Она похолодела, но он не мог не восхититься, с каким апломбом она возразила:

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Он слегка к ней наклонился — настолько, чтобы она могла это заметить.

— А у меня глаза карие.

У нее был такой вид, словно она собирается что-то сказать. Вместо этого она моргнула, а потом вонзилась в него взглядом.

— Да, действительно. Как странно.

Он не понял, что она имела в виду, но он еще не закончил ее провоцировать.

— По-моему, начинается музыка.

— Мне надо найти свою мать, — вырвалось у нее. Она явно была в отчаянии, и ему это понравилось. Может быть, вечер будет не таким уж и скучным.