Посвящается Мэнди: моей вере и моему пламени.

ГЛАВА ЧЕТВЕТРАЯ.

Канонисса постаралась не выдавать признаков своей взволнованности, когда к ней в комнату вошла Мирия, хмуро углубленная в пикт-планшет, который держала в руке. Старшая сестра почтительно поклонилась.

- Ваше преосвященство. Я бы хотела поговорить с вами.

Галатея не предложила ей единственный свободный в комнате стул. Вместо этого она положила планшет на свой широкий деревянный стол и закатила рукава своей дневной рясы.

- Я знала, Мирия. Где-то в глубине своей души, с того момента, как астропаты передали мне сообщение от приорессы Лидии. Уже когда я прочла твое имя в документе, я поняла, что этот день не пройдет гладко, - она горько рассмеялась. - И, кажется, я ошибалась. Все вышло куда хуже.

Мирия нахмурилась.

- Вы и я всегда читали с разных страниц книги Императора, но поймите меня, сестра. Мы бились с противником и потом вместе молились сотни раз. Вы же знаете, я не настолько неуклюжа, чтобы позволить этому случиться…

- Но позволила, - настойчиво заявила Галатея. - Твоя это ошибка, или нет – Вон сбежал из-под твоего присмотра, а значит - ты за это отвечаешь. И как главный представитель ордена на этой планете – я тоже. Ты опозорила имя Святой Катерины.

- Думаете, я не понимаю этого? – Мирия сердито моргнула. – Вы думаете, что я бы не отдала свою жизнь, если бы это предотвратило того, что случилось? Я потеряла двух подруг из-за этого чудовища, одна похоронена, другая сломлена.

Канонисса кивнула.

- И еще больше умрет, прежде чем Вон заплатит за свои преступления, это я могу гарантировать, - она обернулась к пейзажу, виднеющемся в грязном гласстальном окне комнаты. - Ты мне принесла кровавый беспорядок, который нужно устранить, Мирия.

- Позвольте мне это исправить, - Целестинка шагнула вперед. - Никто на этом мире не хочет заставить Вона заплатить больше, чем этого хочу я. Дайте мне ваше дозволение на преследование беглеца.

- Он будет найден. Нева запечатана со всех сторон. Вон никогда не покинет этот мир живым, - Канонисса покачала головой. - Его высокомерие, которое привело его домой, его и погубит.

- Вон не собирается бежать, - заверила Мирия. - Не раньше чем когда получит то, что хочет.

- Что я слышу? - Канонисса взглянула на нее, подняв брови. - Ты вдруг оказалась экспертом, знающим этого человека? Тебе известны его мысли и желания? Ну поделись, сестра, своей запоздалой проницательностью.

Мирия проигнорировала этот тонко скрытый сарказм.

- Он зверь, вор и пират, стремящийся лишь сделать себя богаче или сильнее. Он прибыл на Неву, потому что ему что-то тут нужно.

- Вон прибыл на Неву, потому что был схвачен, а не потому, что хотел этого сам.

- Разве? – На сей раз усмехнулась Мирия. - Или, возможно, он позволил себя поймать, зная, что его потом освободят.

Галатея подошла к пикт-планшету, ее внимание увядало с каждым мгновением.

- А, это теория, выдвинутая госпитальером, да? Как ее там? Верана?

- Сестра Верити, - поправила Мирия. - из Ордена Безмятежности.

- Этот орден не славится своими познаниями в военном деле, - сухо констатировала канонисса.

Мирия подавила в себе растущее раздражение.

- Возможно, она и не боевая сестра, но она очень сообразительна и у нее отважное сердце. Ее способности могут нам пригодиться.

- В самом деле? Или это в тебе лишь говорит чувство вины за то, что погиб ее кровный родственник?

Она отвела взгляд в сторону.

- В этом есть доля правды, я этого не отрицаю. Я… Я доверяю ей, - это признание удивило ее саму столь же сильно, как и канониссу.

Галатея снова покачала головой.

- Как бы то ни было, сестре Верити не место здесь. Разрешение на посещение Невы было дано ей лишь на время погребения Леты. Ордену Безмятежности и без того есть чем заняться на внешних лунах, помощь больным и нездоровым, например. Насколько мне известно, работы на благо Империума там тяжелые…

- Вы имеете более высокий ранг, чем работающий на лунах Палатин, - подметила Мирия. - Вы можете отдать приказ ордену Верити, чтобы она задержалась тут, если пожелаете.

- Если пожелаю, - повторила канонисса. - Я не уверена, что будет какая-то польза от того, что она останется. Достаточно того, что ты, опытная Сестра Битвы, позволила своим эмоциям повлиять на это дело. Чего я должна ожидать от простого медика, такого, как Верити, женщины, непривыкшей к насилию и испытаниям, с которыми нам предстоит столкнуться?

- Она такая же, как и любая из нас, - решительно сказала Мирия, - полная рвения и преданности воле Императора, - она подошла так близко, как могла и положила ладони на стол канониссы. - Доверьте это мне, Галатея. Я больше ни о чем вас не прошу, но дайте мне шанс все исправить.

Сила и значимость слов старшей сестры сотворили паузу, в течение которой две женщины долгий миг изучали другу друга, взвешивая свои решения. Наконец, Галатея нарушила эту безвыходную ситуацию и достала новый инфопланшет с электропером.

- Что бы ты ни думала обо мне, тебя я всегда считала образцовым воином. Поэтому, и только поэтому, я даю тебе разрешение на его преследование, - она вывела полосу слов, и стеклянная панель преобразовала текст в четкие буквы, как они и были написаны. - Но имей в виду, у тебя нет права на ошибку. Если ты не призовешь Вона к ответу, то это будет концом для тебя – и вдобавок ты потащишь за собой госпитальера.

Пластина издала мягкий, мелодичный звуковой сигнал, когда программа сообщения в ней была завершена.

Мирия отдала низкий поклон.

- Спасибо, сестра канонисса. Обещаю, вы увидите, как колдун сгорит за свои поступки.

Канонисса косо улыбнулась.

- Это не меня тебе нужно убеждать, старшая сестра. Уважаемый лорд ЛаХэйн следит за нашим монастырем, как ястреб. Я уверена, что он в деталях захочет знать то, как ты планируешь узнать местонахождение псайкера.

- Я не понимаю.

- Поймешь. Благословение Раны начинается сегодня с восьмью ударами колокола, и обычаи требуют присутствия нашего ордена при исполнении в Лунном Соборе, - Канонисса освободила ее взмахом руки, - Ты сопровождаешь меня. Надень рясу и все почести, сестра. Оповести свою команду.

На улицах, дети, слишком малые для того, чтобы понять всю сущность покаяния взрослых, бегали около телег бичевания и закидывали камнями стонущих, грязных людей, находящихся там. Опущенные в челноках с исправительных шахт и рабочих лагерей на лунах, раскаивающиеся были принесены на Неву с обещанием уменьшения срока приговора, если они переживут большие игры празднества. Те, чьи воля была уже сломлена или они были бесполезны, содержались на лунах, работая, пока не умрут. Лишь тем мужчинам и женщинам, в которых еще горела хотя бы искра внутренней силы, разрешалось пожертвовать собой на благо организации церкви в этом ежегодном праздновании.

В молельнях жрецы и клерки говорили одно и то же каждому, кто был полон раскаяния. Что быть человеком, значит родиться им – и жить лишь по воле Императора, упорное внушение и набожность были лучшим лекарством, не действующим лишь на безнадежных, по-настоящему упавших духом. Преступники и еретики, иноверцы и рабы - только они не имели права голоса в церкви – и поэтому они были лучшими жертвами для Благословения Раны. Частые слухи молвили, что к тем жертвам присоединялись и невинные люди, которые чересчур громогласно говорили о строгих правилах церкви или вялом, никудышном режиме планетарного губернатора – проведение фестиваля всегда так или иначе избавляло город от подобных мыслителей.

На других Имперских мирах проводились празднования урожая и жертвоприношения, великие церковные песнопения, иногда посты и пляски. Миллион планет и миллиарды людей праздновали величие Повелителя Человечества своими официально одобренными способами, и здесь, на этом мире богословов и твердых догм, не было разделения между фанатичным покаянием и благочестивым поклонением.

В этом году Норок изобиловал сплетнями на улицах и площадях, в семинариях и схолах. Лорд дьякон пообещал увенчать начало фестиваля этого года смертью колдуна, не зрелищными фейерверками или световыми эффектами, как в прошлые разы, а смертью настоящего живого псайкера. Теперь, когда прибытие оного сорвалось, слухи, подобно крысам, побежали через стены города.

Баронство, богатые касты, простой народ – все они были в равной степени не осведомлены касательно того, что же именно лорд ЛаХэйн и губернатор Эммель сделают настолько же зрелищное, чтобы успокоить народ. Некоторые люди надевали свои обрядовые одежды или выбирали костюмы, если им выпадало счастье получить кроваво-красный пригласительный лист. Лавки торговцев икон, перебирающих в руках церковные четки и Имперские деньги, заполнялись и опустошались, заполнялись и снова опустошались.

В этом году были новые хлопковые рубашки, вышитые золотой канителью аквилы, которая являлась необходимой деталью, и судебные исполнители уже разогнали небольшой беспорядок в полотняном квартале, после того, как весь запас там был продан. В другой части города проводились религиозные парады, на которые девочки раскрашивали себя ярко-желтым цветом и надевали крылья, празднуя приход Целестины. В других районах люди весело закидывали камнями тех, чьи мелкие преступления остались без внимания стражей порядка. Настроение людей было своеобразным, под внешним их видом скрывалась их повышенная жажда к грубому насилию. Это можно было увидеть в глазах бегущих детей, на лицах их родителей, в рвении тысяч городских клериков.

Экипажи съезжались по ровным скатам к величайшей базилике Норока - к высокой башне Лунного Собора. Издали она напоминала длинный пик с геометрическими впадинами по бокам. На самом деле эти тщательно выстроенные поры были маячками-ориентирами для многих лун, движущихся по Орбите Невы, и в полночь прихожане могли видеть крохотные огоньки на поверхности отдаленных черных сфер.

В нижней части церкви было овальное кольцо амфитеатра, с которого иногда лорд ЛаХэйн лично проводил проповеди. Древняя сила огромных гололитических прожекторов, расположенных по краям кольца, превращали его в пылающего десятиэтажного призрака, а декоративные медные трубы громкоговорителей посылали его голос через весь город. Пока арена была тиха, но вскоре это должно было измениться. Сложные декорации, отбрасывающие чужеродные тени под действием желтого заливающего света, исходящего от осветителей, уже были выстроены и объединены меж собой. Как только экипажи выпустят своих набранных актеров, как только орудия будут заряжены, а костюмы одеты - великое празднование этого дня начнется всерьез.

Первый взгляд Верити на великую палату Лунного Собора пришелся через наплечник силовой брони сестры Мирии, высокие своды белого камня возвышались высоко над ней. Камень своеобразно блестел, имея в своей материнской породе прожилки яркой слюды. Огни плясали и переливались в вышине, вызывая новое чувство, не похожее на то, которое испытываешь, находясь внутри монастыря. Госпитальер никогда не видела так много золота в одном месте. Им было покрыто все: оно золотыми нитями тянулось через мозаичный пол, завитками поднималось вверх по колоннам, складывалось в слова Высокого Готика, раскрывалось веером тонких нитей, словно сладкая паутина.

Люди были покрыты золотом так же, как и интерьер собора. Мимо Верити прошла женщина, одарив ее невероятно высокомерным и презренным взглядом, эти качества казались настолько закоренелыми в ней, что было непонятно, сколько же они в ней зрели. Одежды этих людей были под стать Инквизиторским мантиям, или даже более того – одеяниями живых святых. Люди обмахивали себя тессенами – полукругами тонкого нефрита, который могли использоваться в бою как острое оружие.

И все же Верити сомневалась, что хоть одна из этих благоухающих благородных дам когда-нибудь воспользуется этим. Труппы искусно сделанных сервиторов порхали рядом с каждой из них, одни открывали вина, другие пробовали их для своих хозяев. Каждый илот был, вероятно, вооружен всякого рода скромным, но смертоносным огневым оружием. Она смотрела, как механо-рабы носятся туда-сюда, и наблюдала, как женщины ведут себя по отношению к ним: они никогда не смотрели в их сторону, никогда не говорили с ними. Они игнорировали их само существование, но полностью зависели от них.

Одна из более смелых женщин что-то прошептала, прикрывшись своим веером, и толпа обступивших ее друзей захихикала. Верити, самая маленькая и простая из всех присутствующих на километры вокруг, знала, что насмешка была направлена на нее.

Боевая сестра по имени Кассандра, стоящая рядом, уловила искру злорадного увеселения, и демонстративно фыркнула, перед тем, как перевести свой солдатский взор на сервиторов.

- Распространенная боевая конструкция, - отметила она, ни к кому конкретно не обращаясь, - но мне кажется, любой нападающий убежит сам, прежде чем рабам прикажут задействовать оружия.

- В смысле? – спросила сестра Порция.

- Даже Космический Десантник счел бы эти ароматы раздражительными, - ответила она тихо, но не настолько тихо. - Сдается мне, что тут поработал самолет-авиаопылитель.

Верити не удержалась, чтобы не оглянуться назад на дворян и не увидеть розовый румянец, окрасивший их лица.

Сестры прошли дальше, переменный шепот празднества повышался и падал, по мере того, как торговцы и богословы произносили свои небольшие речи, добавляя их к общему потоку обсуждений. Госпитальер держалась рядом с Мирией и ее воинами, в то время как сама Мирия следовала за канониссой Галатеей и ее адъютантом сестрой Рейко. Верити видела десятки священников различных уровней, и их было слишком много, чтобы сосчитать их всех, и все они были в белых и темно-красных одеждах. Некоторые носили золотой и черный, и люди в красном собирались вокруг них, словно щенки перед предводителем стаи. Верити кланялась каждый раз, когда кто-то из них проходил рядом с контингентом Адепта Сороритас, но она догадывалась, что ее присутствия тут никто и не замечает. Она подняла голову и рассмотрела большой серебряный светящийся шар, висящий на держателях, закрепленных в алтаре. Тут присутствовали и несколько сестер из других орденов, представители орденов Фамулус и Диалогус. Она обменялась взглядами с теми женщинами, и короткими кивками, что несли в себе десяток едва различимых знаков.

Сочетание богатых и светских людей было очень разнообразным. Избранная знать Невы класса магнатов щеголяли в своих дорогих мантиях, и что-то в их высокомерии было, как ни жаль, оправдано. Это, в конце концов, было местом поклонения Императору, а не танцевальным залом для пижонских купцов. Люди, в основном мужчины, с гордостью демонстрировали эмблемы своих знатных домов на медальонах, плащах и туниках. Госпитальер задумалась: в последнее время она видела много подобных знаков, они были выжжены мертвенно-бледным клеймом на телах работающих по приговору рабов, или вычерчены на множествах изрыгающих дым предприятий подобно тому, как недисциплинированный ребенок мог вывести на стене свое имя.

Их шествие вдруг неожиданно остановилось, отчего вовремя прервавшая свои размышления Верити едва не ударилась в спину сестры Изабель. Она быстро пришла в себя, сфокусировав зрение.

Верити понадобилось мгновение, чтоб узнать человека, перед которым остановилась Галатея, четко отсалютовав ему. Она уже видела это аристократическое лицо на афишах снаружи порта, а до этого - на некоторых лунах, на плакатах, изрисованных грубым граффити.

- Губернатор Эммель, все в порядке? – спросила канонисса.

Тот весьма наиграно изобразил печаль.

- Насколько это возможно, моя дорогая госпожа. Ведь как мне сказали, моя главная звезда фестиваля не появится.

По голосу Эммеля Верити поняла, что он больше беспокоится за шикарный показ фестиваля, чем за то, что Торрис Вон свободно разгуливает среди его людей.

- Адепта Сороритас уверяет, что ваше бедствие долгим не будет, - вежливо ответила Галатея. - Все под контролем.

Кажется, ответ был достаточным, чтобы удовлетворить правителя планеты, его пристальный взгляд уже блуждал по благоухающим женщинам, собравшимся возле винного фонтана.

- Ах, хорошо. Я знаю, что могу довериться Дочерям Императора…

В ее поле зрения шагнула группа других аристократов, от которых пахло напитками и сладким табачным дымом.

- При всем должном уважении, это может быть не вполне хорошей идеей.

Этот новоприбывший был столь же знатным, как и Эммель, но рядом ним он выглядел как охотничий пес. Худой, тощий, и, вдобавок, голодный. Аналитическая часть ума Верити автоматически заметила пожелтения вокруг краев его век, обычно бывающее у тех, кто курил киксу. Растение, добытое с миров Сегментум Ультима, слабонаркотическое и стимулирующее, оно было слишком дорогостоящим для простых людей.

Губернатор Эммель поприветствовал его маленьким кивком.

- Мой уважаемый барон Шерринг, ваши советы приветствуются всегда. Есть что-то, что вы хотите предоставить моему вниманию?

Шерринг взглянул на Галатею и состав Сестер, затем обратно на Эммеля.

- Я не столь смел, чтобы выражать сомнение относительно преданности этих прекрасных женщин, но голоса подняты в палатах, правитель. Мои коллеги бароны удивлены, почему их личная гвардия не может начать охоту на этого типа Вона?

Мирия заговорила впервые после того, как они вошли в зал собраний. Первые слова она говорила так, словно извиняется.

- Прошу вашего прощения, но вы упускаете одну важную деталь.

- Упускает? – вздохнул Эммель, беря бокал у проходящего мимо херувима. - Скажите же.

- Торрис Вон был свободен на этой планете два полных солнечных года перед тем, как покинуть этот мир к его дальнейшей преступной карьере. Тогда солдаты ваших благородных домов с треском провалили осуществление захвата колдуна, - ее холодный взор лег на Шерринга. - Но простите меня. Не мне рассуждать о радикальных, разительных переменах в боевой доктрине, которую вы должны были привить своей гвардии с тех пор.

Шерринг скрыл свое раздражение, затянувшись табачной сигаретой, а Эммель задумчиво искривил губы.

- Что-то я не припомню никаких перемен, - проговорил он. - Возможно, они были, но я не был поставлен в известность?

Барон поклонился, собираясь уходить.

- Как я уже сказал, это был всего лишь совет – не более. Разумеется, у Сестер Битвы все под контролем.

Шерринг, прощаясь, отошел назад в толпу с фальшивой улыбкой на лице.

Эммель заметил смотрящую на него Верити и непринужденно подмигнул ей.

- Старый добрый Хольт. Надежный человек, даже если и немного честолюбивый, - он взглянул на Мирию. - Сестра, ваша решительность впечатляет. Хорошая черта для воина, - губернатор нагнулся чуть ближе к ней, и в этот миг маска его приветливой дружелюбности соскользнула. - Но я буду разочарован, если это единственная стрела в вашем колчане, - затем улыбка вернулась, и он, осушив бокал до дна, удалился.

На его месте появился офицер планетарной гарнизонной стражи с большой бородой и густыми бровями. Мужчина носил местную униформу зелено-черного цвета с разнообразными сверкающими убранствами. На поясе у него был церемониальный блестящий лазган и ятаган.

- Лорд дьякон просит вас подняться к нему на ярус, - ровным голосом проговорил он.

- Буду рада, полковник Браун, - начала Галатея, но офицер медленно покачал головой.

- Лорд ЛаХэйн желает видеть сестру Мирию, - Браун взглянул на Верити. - А так же госпитальера.

Канониссу охватило чувство раздражения.

- Конечно, - кивнула она вслед уже ушедшему полковнику.

Верити почувствовала сухость в горле, когда она пошла вслед за Мирией. Миг ей понадобился, чтобы вновь обрести голос.

- Что я должна буду ему сказать?

Выражение лица Мирии по-прежнему было непреклонным. Ее неприязнь к этим людям ощущалась сильнее, чем духи.

- Все, что он захочет услышать.

Ярус Величайшего Благочестия широким выступом простирался от башни собора в ее самом центре, возвышаясь над кишащей массой внизу. Пока работающие генераторы поддерживали благородную музыку внутри часовни, здесь, на серповидном балконе, ночь тихо плавала на волнах приветственных восклицаний и церковных гимнов. Повсюду стояли ряды осветителей, но ни один из них не работал в данный момент. Единственный источник света прибывал снизу, от прожекторов и несчетного количества электросвечей в руках зрителей амфитеатра. Браун вел их между занятых работой рядов сервиторов, готовящих гало-линзы и сети звуковых кабелей. На возвышающемся краю балкона восседал Великий Лорд Дьякон Невы, Виктор ЛаХэйн, очевидно, не тронутый потрясающим видом.

Чтобы быть слышимым, ему пришлось немного повысить голос.

- Пока они нас не видят, - начал лорд жрец. - Мы темны. Всякий, кто замечает слова, тут же забывает их, и это непростительно.

Мирия взглянула вниз, где широкие вращающиеся стенды, представляющие собой разрисованные жалюзи, с треском и щелканьем складывались в слова Высокого Готика. Таким образом, толпа могла лицезреть лирические гимны, стоило лишь поднять голову.

- Конечно, лорд, слова должны быть у них в сердце?

ЛаХэйн бросил веселый взгляд на декана, стоящего рядом.

- Говорит, как истинная Сороритас, а, Веник?

Человек кивнул и махнул рукой Брауну. Без слов полковник отдал поклон и в сопровождении десятка солдат отошел к двери часовни. Мирия поняла, что дьякон не желает, чтобы солдаты их слышали.

- Те, кто не могут понять, просто заучивают наизусть, - сказал ЛаХэйн. - В этом случае слово Бога-Императора никогда не теряется. Оно остается неизменным, невредимым, вечным.

- Аве Император, - ритуальная кода соскользнула с ее губ без сознательного понимания.

- Действительно, - сказал жрец-лорд, и улыбнулся снова. - Сестры Мирия и Верити, я надеюсь, вы не будете обо мне плохого мнения из-за того моего поведения в монастыре. Поймите, что когда Император наполняет старика своим рвением, то он может позволить себе немного лишнего. Ведь я, как никто другой, желаю разобраться с преступником Воном.

- Свет Его касается каждого из нас по-своему, - тихо проговорила Верити, не поднимая глаз.

- Ты ведь разделяешь мое рвение, касательно этой миссии? – интонация голоса была легкомысленной, но, тем не менее, взгляд его как лазер навелся на старшую сестру.

- Разве может быть иначе? - ответила она. - Этот человек забрал жизнь одной из самых моих преданных подруг, почтенной сестры, посвятившей все ее существование церкви, за эту одну смерть он должен умереть десятью смертями, - ей пришлось приложить усилия, чтобы держать свой голос ровным. - А то, что он осквернил разум сестры Ионы, очерняет его еще больше. Если бы я могла, я бы сама преподнесла ей это ничтожество, дабы она лично могла снести ему голову с плеч одним ударом.

Декан Веник поднял бровь, но выражение лица ЛаХэйна осталось неизменным.

- Я рад слышать от тебя такие слова. Сегодня я сам молился за душу сестры Ионы. Я надеюсь, что будучи Кондицио Репентия она найдет успокоение, которое ищет.

Судорога свела челюсть Мирии. Иона никогда не принимала ужасное изгнание покаяния, и сделала она это, отнюдь, не по требованию ЛаХэйна. Этот простой факт, кажется, ускользнул от жреца-лорда.

- Уважаемые сестры, я хочу, чтобы вы всегда держали декана в курсе ваших следствий. Я уверен, вы понимаете, что губернатор Эммель и планетарный конгресс имеют свои спорные вопросы касательно вашего продолжительного участия, но я гарантирую, что вы можете действовать без каких-либо осуждений.

- Его Светлость проинструктировал меня касательно оказания моей помощи в охоте на преступника, - дополнил Веник. - Вы можете обращаться прямо ко мне по любым вопросам, входящим за рамки ваших полномочий.

- Вы очень великодушны, - добавила Верити.

- Скажите, - лорд-жрец произнес доверительным тоном. - Насколько мне известно, вы провели допрос в тюрьме. Что вы выяснили?

- У меня нет никаких заключений на данном этапе, лорд, - Мирия быстро заговорила, опережая любые слова, которые могла произнести Верити. – Но, боюсь, грамотные действия, приведшие к побегу Вона, не были простой импровизацией на месте. Похоже, все было спланировано.

- Правда? Мы должны тщательно рассмотреть это, - толпа снизу закричала в благоговении, и это на миг отвлекло внимание ЛаХэйна. Он изучающе взглянул на Мирию. - Вон не такая легкая добыча, сестра. Он неуловим и смертоносен, но при этом великолепен.

- Он бандит, - возмутилась она, почувствовав внутри себя растущее чувство раздражения.

Жрец, казалось, ее и не услышал.

- Только внешне. Я встречался с ним лицом к лицу, моя дорогая, и он может быть великолепным, когда захочет.

- Если вы были достаточно близко, чтобы взглянуть ему в глаза, почему же он все еще жив? - Веник резко вдохнул и предупреждающе взглянул на нее, но Мирия проигнорировала это. - Я задаюсь вопросом, почему такое существо, как он, еще будучи юнцом не попало на жатву для Черного Корабля.

- Торрис Вон коварен, - пояснил ЛаХэйн. – В его сердце нет места состраданию и любви. Он целиком холоден, сестра.

Пока он говорил, Верити изучила его лицо.

- Вы говорите так, словно восхищаетесь им, лорд.

Жрец тихо фыркнул.

- Не более чем можно восхититься болтпистолетом или губительной силой болезни. Поверьте, на Неве нет никого, кто получит большее удовольствие, чем я, когда Вон встретит конец, который я для него приготовил.

Декан сделал освободительный жест рукой, но Мирия осталась стоять на месте.

- Если это не затруднит дьякона, вы не ответили на мой вопрос.

ЛаХэйн встал, оттряхнув крапинку пыли со своей кроваво-золотой мантии.

- Иногда одной лишь смерти недостаточно, чтобы выполнить волю Императора, - сейчас он был немногословен, и каждое его слово было точным и твердым. - А что касается внутренних работ Адептус Телепатика, то это нечто, во что я желаю не вмешиваться, - лорд жрец одарил женщин долгим, расчетливым взглядом. – Позвольте и я вас кое о чем спрошу. Вы боитесь колдунов?

- Псайкеры – врата, через которые может проникнуть Хаос. Только клятвы и отречения могут подарить тем проклятым колдунам надежду, чтобы жить и служить Терре. - Верити повторила слова из Литургии Возмездия.

- Хорошо сказано, но теперь вы не ответили на мой вопрос, - он пристально посмотрел на Мирию. - Ответь мне, сестра. Боишься ли ты колдунов?

Та ответила без раздумий.

- Конечно, боюсь. Верити правильно говорит - колдуны могут уничтожить человечество, если их не контролировать. Они великие враги, как мутанты и еретики, чужаки и демоны. Наш страх делает их сильнее. Это повод, который призывает нас уничтожать этих монстров. Если я не боюсь подобных вещей, то мне незачем и сражаться.

- Именно так, - ЛаХэйн кивнул. - Если у меня были какие-то сомнения по поводу того, что вы поймаете этого гада, то они исчезли, - он поклонился им. - А сейчас, прошу прощения, но колокол скоро зазвонит и я должен идти на церемонию, - жрец-лорд должен был предстать перед собравшимися толпами.

Когда Веник уводил их, Мирия остановилась и обернулась к ЛаХэйну.

- Прошу вашего прощения, дьякон. Есть еще один вопрос, который я хочу задать вам.

- Только если быстро.

Она снова поклонилась.

- Пока мы были сосредоточены на побеге Вона, от меня ускользнул один фактор. Преступник мог уйти, куда бы пожелал, он бы мог направиться на любой из сотен миров, помимо этого. Почему, во имя Императора, он захотел вернуться на эту планету, где его лицо и злодеяния всем хорошо известны? Что такое есть на Неве, ради чего он мог рискнуть всем? – Мирия знала, что Верити внимательно слушает ее и следит за поведением ЛаХэйна.

Лицо того сделалось очень хмурым.

- Кто может понять мысли сумасшедшего, сестра? Честно сказать, у меня нет для вас ответа на этот вопрос.

Мирия поклонилась снова, после чего позволила Венику проводить себя к полковнику Брауну, который, в свою очередь, отвел их вниз на несколько уровней к смотровым галереям. Верити была тиха, ее бледное лицо и ее взгляд о чем-то говорили.

- Что скажешь? – спросила Мирия.

Верити потребовалось время, чтобы ответить.

- Мне… показалось, - сказала госпитальер, с трудом произнося слова, - На мгновение я подумала… расширение его глаз, оттенок румянца…

Мирия наклонилась ближе, так, чтобы лишь они могли слышать друг друга.

- Скажи это.

- Нет, - Верити покачала головой, - Мне показалось.

- Скажи это, - повторила боевая сестра. - Скажи мне, чтобы я знала, что не одинока в своем мнении.

Верити взглянула ей в глаза.

- Когда ты спрашивала его о мотивах Вона… он лгал нам.

- Вот-вот, - сказала Мирия. - Но для чего?

Когда лампы осветили его, ЛаХэйн почувствовал себя вознесенным к звездам, свободным от заточения в человеческую плоть, становящимся чем-то более великим и эфемерным – чем-то вроде сверхновой звезды, которая была Светом Бога-Императора. Но это его никогда не восхищало.

На Неве была старая поговорка, что все люди имеют предназначение. Действительно, каждый мальчик должен был отучиться в семинарии, чтобы потом, если его сочтут способным, поступить в крупную касту клерков планеты. Это было несложно, и вскоре Виктор ЛаХэйн оказался в стенах Церкви Терры, в тех мрачных монастырях, окруженный мрачнолицыми адептами и жрецами, освященными слабым светом часовни, он понял, что нашел свое первое призвание. Воспоминания о тех днях вызвали улыбку на его лице. То были менее трудные времена, когда он был сосредоточен лишь на гонениях неверных, когда все, в чем он нуждался, были цепной меч в его могучей правой руке и Книга Предопределенности в левой.

Шум ревущей толпы коснулся его ушей, и он поприветствовал людей, сложив руки в вековой символ аквилы, божественного двуглавого орла. Слепой и зрячий, смотрящий в будущее и в прошлое, его распахнутые крылья защищали человечество.

В моменты самоанализа, такого, как этот, он задавался вопросом, что бы он сказал, если бы смог попасть в прошлое, и встретить себя еще юнцом в тех далеких днях. Что бы он сказал сам себе? Возможно, подлился бы секретами, которые позже сами бы открылись бы ему? Как он смог когда-то отречься от своей незрелой молодости, предпочтя ей пламенное откровение, которое принесли ему эти годы?

ЛаХэйн смотрел на свое растущее до гигантских размеров гололитеческое изображение и упивался благоговением собравшихся людей. Если сперва его призвание привело его в огромный, новый мир службы Императору, то потом опустило его к самому подножью Золотого Трона. Никто из людей в амфитеатре не мог испытать этого, но они чувствовали это в словах, которые он говорил, в его взоре, который он обращал на них. В своих сердцах они знали, каким он был решительным, непоколебимым в своей праведности.

Заключительные части объединялись. Лорд Виктор ЛаХэйн был рукой Бога-Императора, и Его воля должна быть исполнена. Ничто не должно помешать этому.