"Никита Добрынич" - читать интересную книгу автора (Голубев Владимир)

Глава 14. Грабежи, убийства, поджоги, изнасилования

Пять сотен кавалерии, весь боеспособный состав, укатили в Польшу под командой Олега и Никиты. Никита надеялся успеть добраться по весеннему льду. Олег не рассчитывал пройти полторы тысячи километров, осталось не так много дней до ледохода, но он выбрал самое неудобный сезон для нападения — начало весны, надеясь на беспечность поляков в это время года. Валера поехал в польский поход, удивив и обрадовав Никиту.

Пленных было так много, что Коробов не сумел их всех занять на лесоповале, песчаном карьере и строительстве. Молодых дружинников и ополченцев, выкуп за которых некому было платить, начал приглашать на службу Иннокентий Петрович. Опытные кавалеристы ушли в Польшу и Мышкин с трудом собрал два десятка легкораненых, чтобы гонять молодежь до седьмого пота. Пара месяцев интенсивных тренировок, в ожидании возвращения Олега и Никиты, и проверка кровью в полоцком княжестве должны были отсеять негодных. Сначала Мышкин хотел узнать характер бойцов, а уже потом тратить время и деньги на подготовку и снаряжение. Его циничный подход к отбору состава полка оправдывал себя, во всяком случае, был максимально эффективным, желающих повысить свой социальный статус было много, а потери Мышкина не волновали. Это было цинично, аморально, но пушечное мясо не жалели в двадцатом веке, так почему же Иннокентий Петрович должен был жалеть людей в жестокий тринадцатый век. И он, и даже Коробов очерствели душой, перестали ценить чужую жизнь и свободу, постепенно превращаясь в тех самых мерзавцев, которых раньше так презирали. Коробов, увлеченный экономикой, не вдавался в военную подготовку. Единственное, в чем он участвовал, это строительство инженерных, фортификационных сооружений. И только потому, что сами штабс-капитан и лейтенант, оставили эту проблему ему. Коробов должен был исключить возможность быстрого, внезапного продвижения войск противника по летним или зимним дорогам. Особое внимание в этих планах уделялось реке Снежеть. Стратегические решения Мышкина и хитрые ловушки Олега должны были максимально замедлить движение, и проредить состав вражеских войск. На левом притоке Снежети, реке Велимья, Коробов начал строительство плотины.

В результате дорога из Брянска ушла под воду, и переправа стала возможной только на пароме или лодке.

За две недели отряд под началом Олега и Никиты прошел тысячу километров и достиг Берестье. От Пинска ехали зимником, удачно миновали крупные реки и розлив Западного Буга стал для Никиты неожиданной оплеухой.

— Пару недель нужно будет обождать, — Олег остановил свою лошадь рядом с Никитой. Никита нахмурился, промолчал, нервно подергивая левым глазом.

— Ты посмотри в бинокль, город поляки сожгли, — обратил внимание брата на Берестье Валера.

— Опасное это дело обладание огромным богатством. Как магнит притягивает неприятности. Сначала смерть и разорение купца, затем смерть его дочери и гибель её слуг, наконец очередь Берестье, — философски изрек Олег.

— Ты когда комеса в этот ряд достраивать начнешь, то учти, его смерть будет по другой причине. Я за богатством не гонюсь, — желчно произнес Никита.

— А я гонюсь! И мне, и моему отряду серебро ох как нужно! — возразил Олег.

— В «твоем» отряде половина бойцов мои. Лучшая половина! — окрысился Никита.

— Хорош собачиться! Вас слышно. Или громкость убавьте, — примиряюще сказал Валера и кивнул в сторону личной охраны.

— От этих дальше не пойдет, — успокоил Олег.

— Я пошлю чехов в город договориться с воеводой о нашем постое, — перевел разговор на деловые рельсы Никита.

— Если воевода жив, — усмехнулся Олег.

Развалины города еще дымились, хотя прошла неделя после отъезда поляков. Отряд впустили в город из-за страха, тех дружинников, что остались в живых, поляки увезли с собой в плен, надеясь на выкуп, и город остался беззащитен. Жадность комеса не имела границ. Оставив Никиту обустраивать отряд на отдых, неугомонный и жадный до приключений Олег отобрал полусотню и выехал в разведку. Местных проводников он набрал в добровольно-принудительном порядке.

— Осталась всего пара часов светлого времени. Глупо ехать, — уговаривал Олега остаться Валера.

— Не два, а полных четыре. Ты лучше завтра судно пошли на разведку вниз по течению. Выбери самое быстрое. Река разлилась пару дней назад, далеко уйти поляки не могли.

— Опасно. Льдины с верховьев еще плывут, деревья поваленные.

— Сам останься, не рискуй. Никита пусть остудит свой норов. Купнется разок, мозги, смотришь, на место встанут. Месть — это блюдо, которое …

— Знаю!

Уже через час отряд сделал короткий привал, чтобы дать проводникам возможность осмотреться. Олег, устроив им форменный допрос, остался недоволен. Оба предложенных варианта шли по залитой водой ложбине целых пять сотен метров. Короткая дорога, к тому же, пересекала дважды небольшой ручей. Длинная дорога выводила в лесную деревушку, где можно было отогреть лошадей. Олег решил поберечь лошадей, за выносливость людей он не волновался. Насчет деревни проводники ошиблись. По странному стечению обстоятельств небольшой отряд поляков недавно погостил там и оставил после себя пепелище. Зимник лежал далеко в стороне и для всех такой поворот стал неожиданностью.

— Они мне попадутся, — ворчал сотник, — я им, поганцам, ноги повыдергаю.

— Я тоже рассчитывал поспать в тепле, — поддержал его Олег и рассмеялся, — уговаривал меня Валера переночевать в Берестье!

— Деревню поляки сожгли сегодня утром. На углях нам будет спать тепло. Еще дымятся … В этом смысле хорошо — не замерзнем ночью. Но как они неосторожны, дым виден издалека, все окрестные жители предупреждены. Почему поляки не боятся мести? Разве что бежали далеко? Непонятно, мне непонятно зачем привлекать к себе внимание? Олег пожал плечами:

— Скорее всего, нет, думаю, отряд поляков застрял недалеко. Видимо вокруг много польских войск, вот они и ведут себя беспечно. Комесу нет смысла вести с собой такую махину, ополчение для него обуза, он наверняка бросил его здесь, а сам ушел в Польшу. Вот брошенное ополчение и куролесит. Без командования такие войска быстро превращаются в форменных бандитов.

— И нам эти бродячие отряды будут как палки в колеса, — буркнул сотник.

— Прорвемся. Ополчение — это трусливое стадо, наши полсотни разобьют пару тысяч бандитов-поляков, даже не поморщатся, — Олег, как всегда, презирал дилетантов.

— Сдается мне, что это даже не застава — отвлекающий маневр комеса. Слишком глупо собирать столько сил, чтобы затем покидаться стрелами впустую, — Никита задумчиво в бинокль берег, тщательно упаковал его в чехол и дал сигнал отбоя атаки.

— Отворачивай к левому берегу. Высадим раненых гребцов, — отдал он команду Сому.

— Им до Берестье не добраться, — проявил жалость Сом.

— Я всех гребцов уже списал на естественную убыль. Их семьи получили половину серебряной марки — риск погибнуть мною оплачен. Мне балласт не нужен, — негромко, но жестко ответил Никита.

Никита быстро выглянул и тут же резко спрятался за ствол дерева, по которому сразу же ударил болт, еще один расщепил кору и несильно стукнул в плечо. По спине пробежал холодок. Зажали поляки русский отряд жестко. Ни стрел, ни болтов не жалели, но в атаку не шли. Никита услышал пересвист десятников, они пытались собрать отряд для прорыва к реке. Русские слишком расслабились, встречая банды польских ополченцев, и разведка превратилась для них в прогулку. Наткнувшись, наконец, на полноценный рыцарский отряд были мгновенно отброшены, окружены, и чудом оставались в живых. Поляки сжимали кольцо окружения, и скоро следовало ждать выстрелов в спину из арбалетов. Их оказалось в рыцарском отряде неожиданно много. В наступившей перед атакой тишине, прозвучал далекий звук свистка Вадима. Никита давно научился различать на слух тональность каждого из свистков. Сразу же всколыхнул тишину леса пересвист десятников. Никита дождался паузы и засвистел, отдавая команду атаки.

В тылу у русских сосредоточились в основном арбалетчики. Их вырезали мгновенно, те заметались, оказавшись в клещах, и тем самым предрешили свою участь. Никита впервые почувствовал вкус боя, пьянящее чувство своей непобедимости, удачливости, всемогущества. У него всё получалось, поляки метались в страхе, а он резал их легко и без всякой жалости. Охотники слушались и понимали каждую его команду, даже не расслышав её. Гребцы, приведенные Вадимом, образовали плотную цепь, грозную, на первый взгляд. Поляки даже не пытались её атаковать. Основная часть врагов отстала, поляки били из луков и арбалетов по опустевшей части леса. Никита чувствовал небывалый прилив сил. Он легко передвигался, не чувствуя вес брони, его удары были мощные, стремительные, глаза, как будто видели всё, даже то, что происходило сзади. Никита слышал всех, и своих, и врагов. Ему чудилось, что он слышит запах крови, страха, пота, мочи и дерьма, исходящих от врагов, и равно, восторга, ярости и гнева — от своих охотников. Растерянные городские ополченцы с арбалетами расступились, и перед Никитой вырос наглый, уверенный в себе, высокий и жилистый шляхтич, лет тридцати. Целую минуту Никита бился с ним наравне. Противник ему попался опытный, верткий, а кривой меч поляка, скорее сабля, был тяжелее и длиннее, и отбивать его удары было не просто. Сзади накатывали враги, русские охотники проскочили вперед, к реке, вырезав всех ополченцев, не догадавшись помочь своему предводителю. Еще немного, и его убьют! Сулица ударила шляхтича в спину, вошла неглубоко, даже не застряла, наклонилась под собственным весом и упала на землю. Поляка повело в сторону, он нелепо взмахнул мечом, зацепил его концом за ветку, на мгновение замер, оставив открытой правую сторону. Никита продлил обманное движение сабли, поведя её вверх, и поляк ослеп на правый глаз. Шляхтич даже не вскрикнул, только попытался повернуться к противнику левой стороной. В два-три шага Никита сманеврировал так, чтобы путь к бегству был свободен и бросился к реке. Поляки выскакивали из-за деревьев, как чертики из шкатулки. Никите хватило одного взгляда, чтобы понять — это не ополченцы. Раненый лях бежал сзади, отставая всего на пару-тройку метров.

— Gay, zabi? Ruzzi! — указал он своим, споткнулся и полетел на землю с перекошенным от злобы лицом. «Отбегался! Сука одноглазая», — обрадовался Никита, бросив в очередной раз мимолетный взгляд назад. Поляки склонились над телом шляхтича, потеряли пару минут, помогая ему подняться, дав возможность русским отчалить от берега. Сходни уже убрали, и Никита окунулся в ледяную воду по самую шею.

Полабские славяне, многочисленные, не желающие покидать свои земли, занимающие значительную часть территории восточной и центральной Германии, вызывали ненависть у рода Зайлеров. Мало того, что более родовитые соседи намекали на еврейское происхождение фамилии, так еще полабы постоянно роптали и не платили подати. Семеро сыновей Зайлеров жестоко расправлялись с дикими славянами, но денег это не прибавляло. Маркграф давно запретил славянские названий городов Липск, Дрежджаны, Бранибор, Плавно, Перна, Гора и Сосны. Их следовало называть только Лейпциг, Дрезден, Бранденбург, Плауэн, Пирна, Гера и Цоссен, и никак иначе. Полабы будто не знали приказа, продолжали звать города по-старому.

Все, собранные Зайлером-отцом деньги, уходили на вооружение сыновей, но их не хватало. В конце зимы небольшой отряд отправился за добычей на восток. Он состоял из семи братьев Зайлеров, двое из которых считались рыцарями, и десятка оруженосцев, наёмников и слуг. Поход не задался, он не принес весомой добычи, но не было и потерь. Зайлеры тянули с возвращением, две недели назад прослышав о сокровище плоцкого купца. Права комеса на серебро были слишком спорны, и братья посчитали сокровище своим. Перед самым ледоходом ляхи сожгли Берестье, забрали серебро плоцкого купца, разграбили город. Они повели себя, как дикие кочевники, оставили в городе только стариков и маленьких детей, остальных угнали в полон. Комес поступил по-славянски дико и неблагородно, предательски обманул своё войско, бросил ополчение, забрал серебро, и с двумя сотнями воинов попытался налегке уйти в Плоцк. Такое поведение было характерно для всех славян, князья и воеводы даже богатых купцов не считали за людей. Ясно, что ополчение комес собирал во многом насильно, и тратить время и силы на защиту был не намерен. Толпа ополченцев с обозами и пленными растянулась вдоль дороги на целый день пути. Ляхи грабили ближайшие поселки, жгли дома, уводили в полон жителей, рыскали по лесам в поисках беглецов. Зайлеры держались в стороне, следили за комесом, искали удобный момент для нападения. Пару раз они встречали большой прусский отряд охотников, но уходили в сторону без боя.

Русская дружина, пришедшая с востока, начала потрошить ляхов. Небольшой отряд легко бил превосходящие силы ополченцев. Русские освобождали пленных, отдавая вчерашних господ во власть бывших рабов. Разведка показала, что у Зайлеров появился конкурент. Русский отряд из полусотни клинков, на взгляд германцев, был сильнее сотни пруссов-охотников. Еще один отряд появился на реке. Полсотни русских показали себя хорошими бойцами, но угрозы для комеса не представляли — у них не было лошадей.

Комес, встревоженный собравшейся вокруг сворой жадных до богатства бандитов, решил бить их по очереди. Отряд на реке не представлял реальной угрозы. Русская дружина, связанная непрерывной войной с многотысячным ополчением, утратила мобильность. Пруссов-охотников он презирал. Его выбор пал на маленькую германскую банду. Численно меньше всех, они были слишком быстры и слишком опасны, комес хорошо знал своих западных соседей. Русский отряд на реке и дружина в тылу ополчения могли стать грозным противником, объединившись. Но в такое чудо комес слабо верил. Польский отряд разделился. Для охраны серебра осталась полусотня самых старых и опытных воинов. Полторы сотни ляхов организовали облаву на германскую банду. Комес рассчитывал до полудня вырезать полностью, или частично бандитов, и к вечеру догнать обоз с сокровищем. Братья Зайлеры дважды оказывались в кольце и дважды ускользали без потерь, растоптав с десяток поляков.

Безобидные, как казалось комесу, пруссы напали на охрану серебряного обоза, стоило тому чуть удалиться от лагеря. Небольшая еловая поросль, чудом сохранившаяся среди берез и дубов, скрыла засаду, к тому же ляхи не ожидали нападения так скоро. Через полчаса схватка завершилась. Больше половины поляков осталось в живых, пруссы больше отвлекали внимание и отгоняли врагов от обоза, чем пытались уничтожить. Хотя явно могли это сделать. Ни одной вьючной лошади на дороге не осталось, пруссы забрали с собой даже сменных лошадей ляхов, для полной уверенности.

Валера вывел из города основной отряд, четыре сотни всадников, на следующий же день после того, как Никита отплыл на судне вниз по реке. Отряд двигался медленно, множество заводных лошадей и плохая дорога тормозили движение. Навстречу двигались бывшие польские пленники, жители Берестье и окрестных поселков гнали бывших господ, ляхов, в русский плен. Русские были неплохо вооружены польским оружием, часто ехали верхом на трофейных лошадях. Проявляя уважение, или опаску, отступали в сторону, пропуская колонну карачевских всадников. Первую встречную группу Валера допросил, выяснил: откуда взяты трофеи, и кто освободил людей из плена. Тут же приказал отобрать и оружие, и лошадей, и пленных ляхов. Не стал слушать причитания бывших пленных русских о том, что они разорены.

— Олегу некогда заниматься трофеями, а я могу послать обоз с полоном в Слоним или Волковыск, — заявил он сотнику Неждане, командиру назначенной им самим трофейной команды, — из двух тысяч польских ополченцев большая половина уже попала, или сегодня-завтра попадет в плен. Лошади и скотина смогут дойти сами. Ляхи здесь много чего награбили.

— Олег-Муромец — широкая душа. Так даже свой князь никогда не поступает. А чужой князь и тех, и других бы взял в полон и продал, — заявил сотник.

— Неужели князь у своего же родственника людей воровать будет?

— Воровать? Грабить! Набеги на своих чаще, чем на чужих. По Днепру весной столько судов с рабами каждый год уходит, что не сосчитать. В Киеве самый большой невольничий рынок. В Великом Новгороде во много раз меньше.

— Нет! Снабжать оружием и лошадьми жителей чужого князя глупо, но продавать русских в рабство — подло, — подвел черту Валера.

— Тебе решать! Что прикажешь, то я и сделаю.

Чем приглянулась девчушка-грязнуля Олегу непонятно. Ему всегда нравились весёлые, бойкие, гордые девушки. Олеся не проходила ни по одному критерию. Сейчас. Две недели назад она была чистюля и гордячка, острая на язык, недотрога для парней. Но польский плен оставил всё это в прошлом. В прошлом богатая невеста. Семья, дом. В прошлом, всё в прошлом. Олег остановил коня рядом с Олесей.

— Испортили ляхи местных невест, — пожалел Олесю телохранитель. Олег промолчал, представив себе последнюю неделю жизни девчонки.

— Знакомые или родные здесь есть? Не одну же тебя в плен угнали? — телохранитель Олега приподнял нагайкой подбородок Олеси.

— Жених, — указала Олеся на высокого юного, еще безбородого парня, избитого поляками в кровь, с трудом передвигающего ногами, — бывший.

— Князь Олег-Муромец разрешает тебе забрать лошадь и эту пару пленных ляхов. На обзаведение. Олеся механически кивнула головой, как бы, благодаря «князя».

— В Берестье где жила? — наконец соизволил открыть рот Олег.

— Мы рядом с городом жили. Полдня пути вверх по реке. Вшивка.

— Заеду на обратной дороге. Проверю, как устроилась, — пообещал Олег.

— Княжич повелел собрать всех ляхов и всю скотину. Погоним их для продажи в Слоним и Волковыск, — вещал сотник Неждан своей трофейной команде.

— Как же их различать? Где ляхи, где галичи? — подыграл ему давний приятель десятник Вепрь.

— Ляхи не носят бороды. Забирайте всех подряд, попадется галицкий парень, ничего страшного.

— Я слышал, что ляхи с собой своих женщин частенько в поход берут. Чтобы не скучать, — продолжил гнуть линию Вепрь.

— Тут совсем просто. Польки все как одна — красавицы. Сотни две, думаю, найдутся …, чтобы мы не скучали, — засмеялся Неждан. Участь Олеси и её «жениха» была решена, но они об этом ещё не знали.

Прусские охотники рассыпались семью маленькими отрядами, вынудив поляков преследовать каждый из них. Это была не военная хитрость, отряд был сводный и, захватив серебро, охотники устремились к себе домой. По следам одного из польских отрядов двигались германские рыцари. Олег направил свой отряд по другому следу. Он решил, что такая широко утоптанная тропа — ложный след. Никита остался с носом. Его отряд перекрыл дорогу в Плоцк, но редкие ополченцы, вырвавшиеся из лап трофейной команды Валеры, его мало интересовали. Хотя упускать их домой он стал. Три сотни кавалеристов подошли только спустя два долгих дня напряженного ожидания.

— Нечего так свирепеть! Реши, кому мстить! Если комесу, то разворачиваем отряд в Пруссию. А можно Плоцк безоружный захватить и сжечь. Выбирай, — Валера устал от длинного перехода. Он простудил ухо, оно стреляло, и эту ночь он не спал.

— Князь! Комес никуда не денется, а если мы сравняем с землей Плоцк, то он будет беден, как церковная мышь. Серебро у него пруссы отобрали! Нам тогда небольшого отряда хватит. Олега-Муромца просить не придется, — Окунь был, как всегда, прагматичен и убедителен.

— Для вас достаточно будет купеческой крови и купеческих денег? — уже согласился Никита.

— Только денег! Кровь нам не нужна, — в один голос согласились Валера и Окунь, прекрасно понимая, что это неправда. Никогда ни один купец не расстанется добровольно с деньгами. А стоит пролить кровь, как безумие охватит весь город.

Через неделю Плоцк напоминал Берестье. Пожарище. Старики и старухи хоронят убитых. Огромный обоз двигается в Пруссию. Ведь там появилось много серебра, а рабы и лошади подскочили в цене.