Голубев Владимир Никита Добрынич

Пролог

Дядя Володя оказался тихушник, каких поискать. Никита никогда не воспринимал всерьез ни самого дядю, ни его двух старых друзей-одноклассников. Дожили до седых волос, и остались детьми. Югин, «дядя Слава», всю свою недюжинную энергию направлял на любимое занятие — охоту. Никите казалось, что позволь ему занятие охотой достойно прокормить его многочисленных жен и любовниц, «дядя Слава», не задумываясь, бросил бы свой бизнес. «Дядя Коля» — Кит, кроме своего «лифта» не имел иного якоря в жизни. Со своим сыном Кит виделся раз в два-три года, даже жениться снова не смог. Однажды Никита видел любовницу Кита — старуха, лет на пять моложе самого «дяди Коли». Дядя Володя, даже на фоне своих друзей-неудачников, выглядел самым закоренелым. Подкаблучник, жалкий интеллигент, не рискнувший, как Югин, зарабатывать самостоятельно, не сумевший, как Китин, «приватизировать» в НИИ результаты своего труда.

Никита смотрел на своего родного дядю и не «узнавал» — три месяца дядя Володя путешествует со своими друзьями по другим мирам с помощью «лифта», приватизированного Китиным много лет назад в родном НИИ, и никто об этом не знает! По Никитиным представлениям эти большие дети должны были бы давно всем всё растрезвонить. Китин — похвастаться своей бывшей жене, чтобы та поняла, как она была неправа двадцать лет назад. Югин — собрать всех своих приятелей-охотников для организации грандиозного сафари. Дядя Володя — пошло и незатейливо доложить жене, что время он проводит не в попойках с друзьями, а занимается полезным делом. Ничего этого, по слова дяди, не произошло.

Возможно, Никита еще долго бы ничего не узнал, но проговорилась бабушка Никиты. Дядя Володя решил спрятать свою мать, от греха подальше, в 1894 год, та позвонила внуку, захотела попрощаться.

— У Володьки неприятности, он ввязался со своими приятелями в нехорошую историю. Ты, Никита, слышал — у Югина сын в Ленинграде погиб и жену здесь бандиты замучили до смерти?

— Слышал, бабуля, меня на похороны позвали.

— Я уезжаю на пару месяцев в «деревню», приезжай попрощаться. Бабушка так сказала про «деревню», что Никите стало ясно — это совсем не рядом. Он мгновенно собрался и через полчаса был уже у бабушки.

— Что происходит? — с порога спросил Никита.

— Валера и Валентин знают, но молчат, значит что-то совсем серьезное.

— Когда дядя Володя тебя увезет? Чемоданы, я вижу, приготовлены.

— Должен был уже приехать, я думала, что не успею с тобой попрощаться, внучек, — захлюпала носом бабушка. Никита прошел в комнату и сразу же раздался звонок в дверь.

— Мама, сколько раз нужно повторять, чтобы ты спрашивала, прежде чем открывать дверь, — дядя Володя был раздражен. Он поздоровался за руку с Никитой.

— Хорошо, что ты здесь, поможешь отнести вещи в машину.

— Далеко собрались ехать?

— И да, и нет. Десять километров от города, но …, приедем, я тебе всё расскажу, нам нужны крепкие, молодые, серьезные мужчины, мы затеяли грандиозную операцию!

— Звучит хреново, как призывы сектантов, или сумасшедших экстремистов.

— Потерпи полчаса, приедем — всё покажу и расскажу.

В сотне метров от дороги, на проселке, за лесополосой стоял старенький грузовик-фургон. «Дядя Слава» держал двустволку так, чтобы она не бросалась в глаза.

— Проходите, не тяните время, — он даже не поздоровался, распахнул кузов и Никита увидел знаменитый китинский «лифт».

На той стороне был жаркий весенний день. У дороги стоял большой дом с палисадником. Светлана, жена Валентина, младшего из сыновей Коробова, подбежала, чтобы помочь. Все прошли в дом, дядя Володя достал из холодильника бутылку вина, налил полный фужер Никите, себе только половину.

— Добро пожаловать в 1894 год! — поднял он фужер и выпил.

— Где обещанные подробности? — Никита тоже сделал пару глотков.

— Три месяца назад Китин сделал самое безумное открытие — его «лифт» распахнул для нас двери в другие миры. Фактически, это изобретение Кит сделал двадцать лет назад, но сам переход открылся нам именно тогда. «Лифт» открывает доступ в двенадцать миров, точные копии Земли, но исторически младше, самый ближний к нам мир — это 1932 год, самый дальний — двенадцатый век, — дядя Володя сделал паузу, хлебнул немного вина из фужера, — как ты думаешь, что мы намерены делать, получив такие возможности?

— Я думаю, вы не какие-то торгаши, любители наживы, — дядя Володя ободряюще улыбнулся, в подтверждение слов Никиты, — Даже бизнесмен дядя Слава — романтик и он, я уверен, не забыл об ответственности ученого перед человечеством. Я думаю, вы решили раскрыть загадки истории, а само своё присутствие и воздействие сократить до минимума, чтобы каждая ветка стала нашей историей, чтобы мы и наши близкие родились и жили во всех двенадцати мирах. Угадал?

— Не совсем. Твоя мысль благородна, разумна, и лишена стяжательства. По «ящику» показывают самую жадную и аморальную часть молодежи — вот и представление у нас о подрастающем поколении сложилось преотвратное, — Коробок серьёзно воспринял слова Никиты, не почувствовал иронии, — Но у меня возникла иная, не менее благородная, идея. Ты знаешь, сколько людей умерло от голода в 1932–1932 годах? Три миллиона! Я предложил их спасти, и друзья меня поддержали. Мы отправим голодающих в 12 век, снабдим их оружием, инвентарем, семенами, скотом и они выживут!

— Я уже догадался, — прервал дядю Никита, — в 1932 году вы воруете оружие, в 1894 году — инвентарь и скот. Я так понимаю, романтизм Югина дал сбой при виде небывалых возможностей для бизнеса, и он ударился в торговлю. Золотишко, антиквариат, бандиты это сразу просекли, и в результате вы имеете два трупа.

— Четыре трупа, кроме жены Югина и его сына бандиты убили ещё двух охранников, — уточнил дядя Володя, — Никита, для своих восемнадцати лет, ты слишком циничен. У нас великая, благая цель, я рассчитывал, что ты нам поможешь.

— Дядя Володя, участвовать в таком приключении заманчиво, я, конечно, не откажусь, но таскать каштаны из огня для Югина не стану. То, что потребуется для «спасения крестьян» я готов делать бесплатно, но бизнес с золотом опасен, следовательно, должен быть оплачен. Я всё-таки будущий экономист!

— Мы, пока, ведение всех дел возложили на Югина — деньги его.

— Понятно, — хмыкнул Никита, — Изобретение Кита. А твоё участие, дядя Володя, какое?

— Моё? Немалое! Во-первых, Кит не предполагал такого использования «лифта», его обнаружил я. Во-вторых, одна установка принадлежит Киту, восемнадцать Югину и одна мне, я дом в деревне продал. В-третьих, рабочая сила. Нас Коробовых уже четверо мужчин, и Светлана в деле. Югин один, его сноха с внуком — только обуза. Китиных двое — отец и сын. В-четвертых, Югин уже вернул все вложенные деньги с лихвой.

8 сентября 2007 года.

На похороны Никита не пошел, он весь день оформлял академ, бросать универ он не собирался. Несмотря на свой юный возраст, Никита отличался редкой предусмотрительностью. Вечером Никита с двоюродным братом Валерой уехал в Мяннику, рядом с Таллинным, там, в 1932 году, располагались наиболее близкие к Беломорканалу склады оружия.

Уже в Мяннику, воруя оружие со складов в 1932 году, Никита взял всю организацию в свои руки. Валера, старше брата на двенадцать лет, легко отдал ему эти обязанности, хотя по привычке всё проверял. Открывшиеся перспективы настолько захватили Никиту, что, обуреваемый фантастическими идеями, он временами неадекватно реагировал на «серую» действительность. Пару раз это чуть не привело к конфликтам с местными жителями, которым не нравился грузовичок, с российскими номерами. Склады оказались легкодоступными. Братья проверили, какой маркировке ящиков соответствует какое содержимое, и примерно подсчитали количество. Снарядов и патронов оказалось больше всего. Пулеметы, обычные тульские «максимы», составляли меньшинство, их было всего двадцать. А вот странного обмундирования был целый вагон. Примерно подсчитав количество винтовок, необходимых для них патронов и добавив вес пулеметов с патронами, братья задумались о том, как это довести до Беламорканала. Около двадцати тонн весили винтовки и патроны. Вес пулеметов добавлял тонну, патронов к ним набралось еще пару тонн.

11 сентября 2007 года.

Из Воронежа приехал Валентин. Он опоздал на похороны, приехал только на следующий день. Югин сразу послал его на втором грузовике в помощь братьям. Ехать одному было тяжело, и Валентин приехал на сутки позже братьев. Братья купили дюжину пива, и сели обсудить предстоящую работу. Никита предложил самоокупаемый вариант перевозки оружия. Закупить по дешевке три десятка уазиков. Неприхотливые машины на 72 бензине довезут оружие до места за два дня, им не страшны даже плохие дороги России конца девятнадцатого века. После доставки груза уазики можно продать питерскому Фрезе, тот сделает из них хорошие, дорогие кабриолеты.

— Нас всего семь мужиков, а нужно тридцать водителей. Ты, Никита, арифметику в школе проходил? — засмеялся над «глупой» идеей Валерий.

— Шестеро, Николая младшего можно уже не считать, у него медовый месяц, — поправил брата Валентин.

— Ерунда, я с ним разговаривал перед отъездом, у него с Полиной чисто дружеские отношения, — возразил Валера.

— Раньше, не спорю. Я вчера утром приехал в Воронеж, и первым делом к жене. Светка моя в шоке. Эти «друзья» всю ночь не давали никому спать. Дом, конечно, большой, но деревянный. Лето в 1894 году стоит жаркое, окна ночью открыты, слышно было всё. Полинины родители в шоке.

— Кончай сплетни распускать. Как баба, — остановил брата Валера.

— А чего теперь скрывать, пятнадцать человек не спали, мучались.

— Ага, от зависти, — усмехнулся Никита, — Светка, сразу стала доказывать, что не хуже Полины, или десять минут терпела?

— Нет, Светка от него потребовала, что он был не хуже Николая, — подхватил Валера.

— Я удивляюсь, как тебе удалось от Светки вырваться, — посочувствовал Никита.

— Коля помог, — прояснил ситуацию Валентин. Братья засмеялись. Через минуту к ним присоединился Валентин.

— Валера, до чего мы дошли, проклятые америкосы помогают нам даже в этом, — с серьезным, скорбным видом сокрушался Никита, — А до этого всю ночь. Подчеркиваю, без перерыва, американец отработал на Полине. Вот оно серьезное, американское отношение к делу.

— Это с какой стороны посмотреть, может, женщины у нас так хороши в этом деле, что одному здесь не справиться. Света осталась довольна Колиной помощью, — поинтересовался у брата Валера.

— Увы, нет. Он приходил сказать, что грузовичок готов и ждет меня, — засмеялся Валентин.

— Так всегда. Рассчитываешь на американскую помощь, а выходит она боком, — опять посокрушался Никита. Братья еще минут пятнадцать болтали всякую ерунду. Но всему наступает конец, кончилось и пиво. Последний тост произнесли за Полину, которая ухватила себе целого американца.

— Скоро умотает в Америку, — загрустил Валентин, — жалко дядю Славу, как он будет жить без внука.

— Какая Америка? Вы за три месяца ничего не поняли. Кирдык Америке пришел. «Лифт» это страшное оружие, — возмутился пьяный Никита, — вы что думаете, Югин захватит Землю двенадцатого века и остановится?

— Ну, я думаю, Сталину-Гитлеру еще башку снесет, если Шурочка попросит, — высказал свой вариант Валентин.

— Дальше старых миров дело не двинется. В двадцать первом веке технологии. Против них не попрешь, и какая численность армии нужна, ого-го, — засомневался Валера.

— Никакая. Хватит пять тысяч человек. Что будет делать президент США, когда лица мусульманской внешности, выйдут из «ниоткуда», захватят и сожгут Нью-Йорк, убьют сотни тысяч жителей, а потом исчезнут в «никуда»?

— Объявит войну Ирану, или кто под руку подвернется. Но это ничего не даст, — не согласился Валера.

— Если один эпизод, да. А если много, с указанием разных виновников? Или бледнолицые бандиты нападают на Таллинн, тот, который с двумя «н». НАТО начнет бомбить Россию? Или стерпит? — усилил тезис Никита.

— Ну, ты сволочь. Это третья мировая война. Валера, давай ему рожу начистим, — попросил Валентин.

— Нет, он у-шу занимался полгода, — не согласился Валера.

— Я тебе говорю, «лифт» это оружие. И не предлагаю я третью мировую войну начать, — по слогам объяснил Никита, — Валера, четыре пива Валентину много.

— Ты что, гад, думаешь, дядя Слава будет ЗДЕСЬ войну затевать? — не утихал Валентин.

— Ни я, ни дядя Слава не будем, — успокаивал Никита Валентина, — Валера, в следующий раз бери одиннадцать бутылок.

— Двенадцатая бесплатно, — парировал старший брат.

Пьяный разговор — нелепица и пустобрёхство, но поутру, накручивая свои обычные десять километров трусцой по парку, Никита вспоминал вчерашний разговор.

Сегодня ему стало ясно, что вся компания путешественников между мирами захвачена больше самим процессом. Этим «микроскопом» можно было забивать даже такие «золотые гвозди», как спасение миллионов голодающих. Судьба подстроила для Никиты ловушку, он вынужден заниматься «прошлым», вместо того, чтобы менять «настоящее». «Лифт» — идеальный транспорт для спецопераций. Никита не верил в реальность планов по захвату юга России в 12 веке, доходность такой операции была для него сомнительна. Гораздо быстрее можно было набрать вес и влияние здесь, но для этого нужно думать о сегодняшнем дне, а не о далеком прошлом.

В условленное время, братья позвонили Югину и озвучили вариант с уазами.

— Почему УАЗ? — засмеялся тот.

— У отца в деревне, на даче такой, — оправдался Никита.

— Личный опыт это серьезная причина. Подбирайте машины, шоферов я привезу дня через три. Наберу гастерарбайтеров. Успеете с машинами за три дня?

— Без оформления в полиции? Конечно.

Два дня братья мотались по Эстонии в поисках уазиков. На ходу оказалось всего восемь штук, дальше искать было бесполезно. Плюнули на все и стали искать японские и корейские грузовички-дизели. Купили один и сомнения в его проходимости по бездорожью навеяли мысли о необходимости приобретения колесного трактора.

— Скорость нашего каравана сразу упадет до двадцати километров в час, — расстроился Валера.

— За два дня доедем. Грузовики зря покупали, надо было десяток МТЗ с тракторными тележками купить. Вдвое дешевле выходит. Зато соляра жрут, не напасешься, — загрустил Валентин.

— Пять тонн повезут уазики, остается восемнадцать тонн. Шесть тракторов хватит с запасом, — успокоил Валера.

— Надо снова звонить дяде Славе. Нужно восемь водителей и шесть трактористов, — засуетился Никита.

Трактора пришлось покупать в России. В тракторах никто из братьев ничего не понимал, поэтому проверкой пригодность трактора к использованию, сделали условие доставки его до границы своим ходом. Если продавца это напрягало, переговоры прекращали.

Югин долго ругал молодежь, за неумение спланировать работу, и очень просил продумать порядок работы на складах вооружений.

14 сентября 2007 года. Вечер.

Никита нанял четырех забулдыг, за бутылку водки каждому, для укладки ящиков, переправил их в 1894 год, и они начали таскать оружие. Часть ящиков сразу погрузили на уазики, остальное складировали рядом. В самом конце работы, когда вытащили ящики с патронами, братья увидели стеллаж с саблями. Красиво оформленные, они просились в руки, в результате сотня сабель была погружена сверх плана. Когда алкаши грузили ящики, то все было в порядке, что в ящиках, книги или тушенка, никому неизвестно. Но когда они увидели сабли, то алкоголики начали требовать серьезные деньги. Никита не растерялся, попросил грузчиков подождать полчаса, а пока выдал им аванс — по бутылке водки. Он сам перестроил «лифт» на двенадцатый век, и вместе с братьями перетаскал пьяных туда.

17 мая 1894 года. Утро.

Валерий выехал навстречу Югину, чтобы забрать шоферов, Никита погнал грузовичок в С-Петербург, Валентин остался в качестве охранника. В одном из складов он разжился наградным револьвером с серебряными накладками, и теперь в 1894 году, рядом с дорогой, стояли восемь уазиков, забитых оружием. Рядом, на ящиках, сидел Валентин, в джинсах, с саблей и револьвером в руках.

Когда Валентин вынул саблю из ножен, то увидел вытравленную надпись «За веру, царя и отечество».

«Сокрушили веру, свергли царя и распродали отечество», — подумал Валентин. «А что собираемся делать мы? Набить карманы деньгами, потешить свое самолюбие спасением одних людей, за счет уничтожения других, поучаствовать в приключениях по разным эпохам? А, может, прав Никита, и через десять лет все миры будут уничтожены?» Пустячным происшествиям, случайным находкам люди склонны придавать большое, символическое значение.

7 июля 1932 года.

Странно устроен человек, умом понимает, что гибель неизбежна, и спастись невозможно. Но маленькая частичка внутри верит в чудо. Воспитанный в строгих правилах, штабс-капитан Мышкин всегда вел себя так, чтобы ему не было стыдно посмотреть в глаза другим людям. Видимо, поэтому он смог сохранить душевное равновесие, в ужасе последних пятнадцати лет. Как говорил его старый друг, вечная ему память, «немного цинизма будут тебе, Кеша, на пользу». Но, увы, Мышкину очень не нравилось быть даже немного циником. Лично ему освобождения из лагеря ждать не приходилось, хотя он честно послужил красным, учил младших командиров. Год назад его место в военном училище кому-то приглянулось, и донос не заставил себя ждать. Месяц назад к ним прибыло пополнение, и начальник участка перестал жалеть людей. Темп работ строительства Беломорканала резко возрос, и старые кадры, не сумевшие пристроиться на теплые места, умирали один за другим. Это были люди прошедшие ТуркСиб и Московский канал, сумевшие выжить в азиатском аду и посреди московских болот. Слишком сухой и слишком замкнутый Мышкин имел мало друзей, но те, кто становились ими, были настоящими, на всю оставшуюся недолгую жизнь. Этот летний день выдался теплым, в остальном не отличаясь от череды монотонных, изматывающих будней. После обеда лагерный друг Мышкина Василий Скворцов улучил пять минут для рассказа о подготовке к побегу. Четкий план действий сказал опытному офицеру больше, чем многочасовые уверения в реальности задуманного. Даже то, что его известили в последний момент, не обижало, а свидетельствовало о квалификации заговорщиков.

Ближе к отбою, Мышкин, начал формировать команду для побега. У дверей барака он поставил старых знакомых, этот этап был самый опасный. Любой из двурушников мог рискнуть позвать на помощь охрану. Заключенные разделились на две половины: готовые рискнуть, и отчаявшиеся, которым уже все равно. Когда в бараке Мышкина, в стене открылись ворота два на два метра, туда ринулись почти все, лишь несколько заключенных лежали на нарах, не желая покидать барак. Их пришлось забрать силой.

Трое незнакомых мужчин, после беседы со Скворцовым, выделили два десятка заключенных. Иннокентия Петровича подозвал к себе холеный мужчина лет пятидесяти.

— Югин, — коротко представился он, — Вы, Иннокентий Петрович, временно, назначаетесь командиром отряда. Ваша задача захватить лагерь и освободить остальных заключенных. Сейчас под Вашей командой двадцать человек. Каждый из них отберет тех, на кого он сможет положиться в предстоящем бою. Самым надежным патроны выдавать без ограничений, если есть сомнения — количество патронов ограничим пятью. Два десятка пулеметов — это наша страховка, Ваш последний аргумент для колеблющихся. Задача понятна?

— Да! — Мышкин почувствовал, что его жизнь перевернулась.

— Познакомьтесь, Никита — ваш интендант, — представил Югин худенького, высокого юношу. К полуночи сортировка людей была закончена и сразу же Никита начал раздавать винтовки и патроны. Мышкин увидел безоружного Скворцова, которого он считал главой заговора. Тот возмущенно беседовал с Югиным.

— Почему оружие выдают только «кулакам» и белогвардейцам? Вы «белые»? — громко спросил Скворцов.

— Нет. Мы собираемся захватить лагерь и освободить всех заключенных, но охрана будет стрелять, а Вы и другие коммунисты не сможете убивать мерзавцев, одной с вами веры, — откровенно ответил Югин.

— Не веры, а убеждений! — возразил Скворцов, и добавил, — Среди охраны много простых крестьян.

— Я заметил. Из очень средней Азии — русским не доверяют. Здесь азиаты, там, в Азии, служат славяне. Сейчас не время для дискуссий. В трех бараках всего тысяча заключенных, годных для наших целей, а мне нужно десять тысяч. В этом лагере пятнадцать тысяч человек, половина из них умрет за первые полгода работы на строительстве канала. Я обменяю жизни этих людей на жизни пятисот охранников. Причем из тысячи освобожденных Мышкин вооружил только пятьсот. Будет честная схватка, — с пафосом закончил Югин.

Операция была завершена, и Мышкин был разжалован, командиром Югин назначил Скворцова.

Легкий в общении Никита притащил две бутылки любимого Мышкиным красного вина, заранее поинтересовавшись предпочтениями Иннокентия Петровича. Дорогое благородное вино они пили из горла, закусывая твердым сыром и необычайно крупной безвкусной клубникой.

— Дядя Слава свалил на Вас грязную работу, а теперь разжаловал в замы.

— Скажите, Никита, ему от моего имени «спасибо». Я так понимаю, по-настоящему грязная работа только начинается?

— Да. Югин уже, минуя Скворцова, поручил, Вашему приятелю, капитану-корейцу, сделать первую чистку. Сегодня тот устроил массовую помывку для зеков, всех уголовников с наколками он отсеял — заковал в колодки. Это будет основная плата местным вождям за проезд вашего отряда, — флегматично пояснил Никита.

— Это работорговля, Скворцов будет возмущен.

— И? Прекратит сотрудничество с Югиным?

— Возможно.

— Иннокентий Петрович, вашему отряду еще предстоит добраться за тысячу километров, по весенним холодным рекам, среди враждебных племен, теряя людей от болезней, обстрелов и побегов. Вот такая задумка у дяди Славы.

— Это бесчеловечно.

— Это рационально. Естественный отбор!

— Я прошел такой отбор уже много раз. В первую мировую, в застенках у красных, в двух лагерях. Это испытание будет несправедливо, но для меня не так тяжело.

— Я помогу. Югин возложил обязанности интенданта на меня.

— Спасибо огромное, конечно, но Вы, лично, как относитесь к этому? Я имею ввиду работорговлю Югина и предстоящий жестокий «естественный» отбор?

— Я смотрю на это через сито бумажек. Для меня вся операция — это списки продуктов, обмундирования, медикаментов, оружия и боеприпасов. Что касается рабства? Чем для этих людей нынешнее рабство, в 12 веке, хуже прошлого рабства в 20 веке?

— Из сытой безопасной жизни 21 века …

— Иннокентий Петрович, — прервал Мышкина Никита, — зачем эта пустая философия? Выпьем! Закусим! Споем! Вы петь любите? А к женщинам нетяжелого поведения как относитесь?

Древний Белозерск находился вдалеке от Белозерска образца 2007 года. Югин привез несколько десятков тонн продовольствия, и его перетаскивали в поселок вручную. Вячеслав сидел на ящиках со сгущенкой, поеживаясь от холодного ветра. Василий уговаривал Югина прекратить «естественный отбор» в отряде. Численность отряда сократилась до восьми тысяч, люди выбывают уже не по моральным качествам, а из-за усталости и болезней. Вячеслав не соглашался. «Слабых необходимо отсеять», — считал он. Из ближайшей рощи внезапно полетели стрелы. Расстояние было большое, около двухсот метров, и стрелы не долетали даже до оцепления. Караульные открыли огонь, но как-то лениво. Вдруг парочка стрел вонзилась в ящики, а одна ударила Югина в шею, незащищенную бронежилетом. Кровь хлынула под напором фонтаном. Опытный Скворцов сразу понял, что счет идет на минуты. Он схватил Вячеслава на руки и потащил через «лифт» в 2007 год. На той стороне у пульта управления сидел Коробов младший. На поиски врача ушло минут десять, но всё равно не успели — Югин был уже мертв.

20 октября 2007 года.

Мышкин ужинал в компании Светланы. Ей очень нравился этот спокойный, пожилой мужчина, рассудительный, деловой, не склонный к риску. «Нет, не склонный к глупому риску», — уточнила Света.

— Сейчас, после смерти Югина, все почувствовали свободу. Пропала жесткая рука. К тому же, Вы дали моим сослуживцам слишком много времени. Месяц, это чересчур, — горько усмехнулся Иннокентий Петрович.

— Думаете, привыкнут к грабежам и убийствам. А Скворцов не сможет удержать их в человеческих рамках? — удивилась Света.

— Весна, голодное время года, две тысячи человек ни одно поселение не прокормит. Денег вы им не дали, а Ваш свекор сделал хитрый ход, обменял лопаты на топоры.

— Просто вооружил.

— Но лопаты забрал. Оружие в обмен на еду отдавать никто не будет, а вот лопаты бы отдали.

— Свекор не такой человек, это получилось случайно, — искренне возмутилась Светлана.

— Но Вы затеяли интригу с письмами к родственникам в 1932 году неслучайно. Вы, совсем молоденькая женщина, но сразу поняли, что Скворцову будет не хватать еды, и денег, чтобы ее купить, — грустно посетовал Иннокентий Петрович, и залюбовался обворожительной собеседницей. «Старею, молоденькие женщины сводят с ума», — подумал он, — «В данном случае простительно. Умна, образована, энергична, а не просто смазливая, молодая барышня.»

— Мне не нравится эта тема. Давайте поговорим о Вас. Уверена, Вам есть что рассказать, — начала делать комплименты Светлана, — или лучше включим музыку и потанцуем. Вы танцуете танго?

23 октября 2007 года.

Грузчики перетаскивали в 1894 год очередную партию оборудования. В С-Петербург с Каспия по Волге вышел первый танкер с нефтью, он вышел на десять лет раньше срока. Местные предприниматели: Яковлев и Тройнин решили строить нефтеперегонный завод. Коробов старший переложил вопрос на племянника, и Никита развернулся, потребовал от аборигенов себе треть акций только за проект завода. Теперь он наживался на оборудовании. Светодиоды мигнули разом. «Лифт» перешел на режим разогрева, а ящик с оборудование перерезало пополам. «Какой ровный срез. Отличная гильотина получится», — отстраненно подумал Никита под вопли грузчиков, — «простые ребята быстро схватывают суть! Хорошо, что все целы.» Пришлось звонить Китину. Выяснив вопрос о наличии устройств бесперебойного электропитания, Николай Петрович надолго задумался.

— У меня давно на пиках переходов характеристики «плыть» начали, — пожаловался он.

— На всех? — поинтересовался Никита.

— Нет, только на трех. Двенадцатый век, 1894 и 1932 годы. В 1894 году больше других, но всё в пределах допустимого. Да еще у вас «якорь». Огромный запас стабильности, — обнадежил Никиту Китин.

— А когда Вы их последний раз проверяли?

— Характеристики? Недавно. Две недели назад. Хождение туда-сюда, давай, пока прекратим. Я займусь исследованиями, — радостным тоном сообщил Китин.

25 октября 2007 года.

Коробов был в ярости. В тихой, спокойной ярости. Никто, кроме, пожалуй, жены не мог бы заметить эту ярость. Собственно та, чаще всего, тоже решала не замечать. И вулкан, клокотавший внутри Владимира Александровича, портил нервы только ему самому.

— Володя, все не так плохо. Если в прошлое не ходить, то характеристики переходов не меняются. Сейчас я проверяю, что будет, если визиты возобновить, но ограничиться только наблюдением, — радостно сообщал о проделанных исследованьях Китин.

— Меня это не устраивает. Как я буду спасать голодающих? — в который раз вопрошал Коробов.

— Никак. Сама природа против! Мы бессильны! — с пафосом сообщил Кит.

— Через десять дней мы будем перетряхивать лагеря Беломорканала. Совершенствуй электронику, дорабатывай «якорь». Я не брошу операцию спасения на полпути, — потребовал Коробок.

— Судя по параметрам точки 1932 года, пока можешь работать. Для истории заключенные уже умерли, а вот Беломорканал могут не построить. Хотя кому он нужен? Один шум, бесполезная стройка. Работайте. Только ты, Володя, перед каждым переходом мне звони, я сообщу, когда станет опасно.

— Коля, ты считаешь, что виноваты изменения в истории? Но из 1932 года мы перетащили в двенадцатый век пятнадцать тысяч человек. Кроме того винтовки, пулеметы. А в 1894 год только станки и моторы. Неувязка, — засомневался Коробов.

— Послушай, Вова! Югин, царство ему небесное, устроил «естественный» отбор для каторжников с Беломорканала. Сталин для целой страны. Почему тебе каторжников не было жалко?

— Те, что не попали в отряд, имели шансы на жизнь и свободу.

— Давай ты сам попробуешь выжить в рабстве. Даже на свободе, через неделю перетаскивания лодок в холодной воде, будешь с набором таких болезней! Любое наше вмешательство приносит людям горе.

— Так мы не дошли еще до «хороших» дел, — начал оправдываться Коробок.

— А когда дойдем, предкам мало не покажется, — засмеялся Кит.

26 октября 2007 года.

Переходы между мирами свели к минимуму. Светлана и Иннокентий Петрович работали, как два давнишних напарника. Понимали друг друга с полуслова, легко находили общее решение. Но вместе больше не ужинали. Свете не понравилась её готовность, после третьего фужера переспать с Мышкиным. Два деловых человека даже в этом вопросе легко нашли взаимопонимание. Разное образование, разный опыт, разная философия жизни, на практике приводили их к одинаковым решениям. Только теоретическую базу под эти решения, они подводили совершенно разную.

6 ноября 2007 года.

«Лифт» захлопнулся, когда к Сворцову в 12 век начали перегружать вторую тысячу винтовок.

— Что ж, есть и положительная сторона, остальные двенадцать тысяч винтовок мы можем продать в 1894 году, Миллион рублей в кармане, — обрадовался Никита.

— И дорога в 1894 год будет закрыта, — спародировал его голос, Валерий, — винтовки пригодятся нам в любом другом мире, оружие теперь брать негде.

— Китин говорил, что завтра прилетает Полина. Надо заранее все обсудить, выработать свою позицию, — опять перешел к обсуждению денежных дел Никита.

— Похоже, шкура неубитого медведя оказалась чересчур маленькой.

— Просто хомячок какой-то, а не медведь, — засмеялся Никита.

8 ноября 2007 года.

Перебои в работе «лифтов» заставили компаньонов собраться всех вместе. Полина сразу взяла быка за рога, начала с баланса доходов и расходов. В этой части творился полный бардак. Только к вечеру подвели итоги и смогли определиться по резервам золота, денег и возможным поступлениям. Огромные денежные средства застряли в 1894 году. Изъять их оттуда было практически невозможно. Доступ туда мог прекратиться в любой момент. Предложение остаться в девятнадцатом веке богатым человеком не принял никто.

Расставаться с имеющимися на руках средствами, чтобы потом «честно» поделить, никто не захотел. Полина и Китин младший успели получить основную часть золота в США. Их положение было превосходно. Девяносто процентов «живых» денег осталось у них. В России деньги, золото, винтовки и «лифты» оказались в руках молодого поколения семьи Коробовых. Основные деньги и золото аккумулировали Никита и Светлана. В руках Валерия осталось двенадцать тысяч винтовок. Коробовы владели большинством машин с «лифтами». Сам изобретатель «лифта», Китин старший, остался с двумя установками в своей квартире. Практически с чего Китин начинал, к тому и пришел. Дружеские, сердечные отношения часто дают сбой, не выдерживая испытания дележа материальных благ. Все разругались вдрызг. В конце дня решили разделить оставшиеся девять точек доступа в прошлое. То, что пока никому не принадлежит. Ни Светлана, ни Никита не могли возражать против раздела. У них не было в руках «лифтов», вернее был «якорь» в С-Петербурге, настроенный на 1894 год. Но все единодушно считали переход туда — билетом в один конец. Дружные Коробовы ушли вместе. И сразу получили пополнение. Первым их догнал Никита, затем подошла Светлана. Никита взялся довезти Владимира Александровича до дома.

— Мне не хотелось при всех этот вопрос поднимать, но нам сейчас пригодится военный человек. Особенно важен опыт войны с применением конницы, — начал потихоньку агитировать Коробова Никита.

— Ты Мышкина хочешь привлечь, — удивился Владимир Александрович.

— У него огромный военный опыт. И главное — человек без карьерных амбиций.

— Была у Светы с ним интрижка или нет, но штабс-капитан помешает Свете помириться с Валентином, — выразил недовольство кандидатурой Коробов.

— Светке нужен не Валентин, а доступ к возможному богатству. Валентину Светка тоже уже не нужна. Он повзрослел, и «командирша Светка» вышла в тираж.

— Если ты прав, я голосую двумя руками за Иннокентия Петровича. Завтра откровенно поговорю с Валентином, потом позвоню тебе, — согласился Коробов.

Владимиру Александровичу очень нравилась Светлана, как жена сына, но Валентина он просто любил. Если сын считает, что Светлана ангел, значит — ангел. Думает, что стерва, значит — стерва.

Через неделю трое братьев Коробовых, под командой штабс-капитана, стояли у входа в лифт. Полностью экипированные и вооруженные. Разведка в первый из трех «коробовских» миров была готова к отправке.

Китин вычислил для точек перехода их даты. При дележке Коробову достались 1218, 1490 и 1724 годы. Коробов, успешно проваливший компанию по спасению голодающих Поволжья в 1932 году, выдвинул новую идею: подготовка русских земель к отражению татаро-монгольского нашествия. Взять на халяву винтовок в 1932 году стало невозможно, но двенадцать тысяч мосинок, оставшихся у Валеры, хватало для вооружения огромной, по масштабам тринадцатого века, армии. Одна беда — не было патронов. Для уничтожения одного солдата из винтовки требуется гораздо меньше патронов, чем из автоматического оружия, но даже с учетом большой плотности построения тогдашних войск, не меньше десяти штук. Татаро-монгольская орда составляла триста тысяч воинов, следовательно, требовалось три миллиона патронов, что стоило около миллиона евро. Таких денег у команды Коробова не было. Можно было купить станки, и наладить производство патронов в тринадцатом веке, но на это тоже требовались немалые деньги. Задача первого этапа, заработать миллион евро, была принята молодежью «на ура». Бизнесменам, Никите и Светлане, похоже, доставлял удовольствие сам процесс. Приятные шестизначные цифры в евро, ласкали взгляд.

Коробов вернулся к старому проекту Югина, добывать золото. Переговорили с Китиным младшим. Он согласился пустить их в Аляске на свою территорию. «Времена» разные, делить нечего. Наоборот, при поиске золота они могли помочь друг другу. Пока оформлялись визы и документы на провоз «золотых этажерок», Коробовы решили готовить базу для внедрения в 1218 году. Её решили делать в Карачеве, заштатном городке недалеко от Брянска. Братья Коробовы, под командой штабс-капитана Мышкина готовились выйти в неспокойные времена. Поэтому вооружены они были основательно.

Китину младшему повезло дважды. Во-первых, захват его офиса и дома планировался, как показательная операция, как шоу. О наличии «лифтов» ФБР не подозревало, они просчитали объем нелегального золота. Поэтому, увидев «маски-шоу», Китин успел позвонить жене. Он договорился о встрече с ней в 1894 году, его «лифт», на работе, был так настроен. Коля успел позвонить отцу, ему следовало ожидать неприятностей от спецслужб. Только после этого, он включил лифт на уничтожение, и перешел в прошлое. Во-вторых, ФБР поехало домой к «главарю преступной группы нелегального отмывания золота из России» только через час. Полина успела собрать вещи, взять ребенка, обзвонить всех родных и знакомых, и перейти к мужу в прошлое. Коля давно приехал к ней на обычной конной упряжке, благо расстояние до дома было небольшое, и радостно встретил её.

В России началась суматоха. Оба сына Коробова, его племянник, и штабс-капитан Мышкин была на разведке в Карачеве. Светлана и Фёкла страховали мужчин в грузовике, обеспечивали переход между веками. Все установки, кроме карачевской, были разобраны для отправки на Аляску. Нужно было только уничтожить электронику, Владимир Александрович справился с этим легко. Двое стариков долго не спорили, в какой год идти, Китин старший сразу перебрался в 1894 год, и теперь гадал, дождется ли Коробов звонка от Светланы из Карачева. В квартире у Китина были включены обе установки, поэтому для Коробова существовали варианты и 1894 год, и тринадцатый век.

Группа захвата все не ехала, а Светлана не звонила. Установка, настроенная на 1894 год, замигала и пошла на новый цикл настройки, это неустойчивость связи между мирами проявила себя. Коробов набрал номер телефона Светланы, номер, как ни странно, был доступен.

— Папа, ребята далеко. Я несколько раз заглядывала «туда», никого не видно. Но у меня плохие новости. На шоссе прекратилось движение. Минут десять нет машин. Странно. Как они нас могли найти?

— Света, уходите с Фёклой к нашим мальчикам, в 13 век, на 1894 год ты перестроиться не успеешь. Я иду к вам, ждите меня в Карачеве.

Владимир Александрович перекидал все приготовленные вещи в 13 век, ФСБ все не было. Запасливый Коробок начал тягать из кухни полезные вещи, в основном металлические: ножи, вилки, ложки, молотки, стамески, отвертки, топорик-молоток для отбивных. Всё, до чего дотянутся руки. Это его чуть не сгубило. Когда в соседней комнате раздался звон разбитого окна, Коробов находился около «лифтов». Нажав на кнопки уничтожения, Владимир Александрович спрыгнул вниз, на узлы с тряпками. Прыгая, Коробок услышал, как разбилось окно в этой комнате, а из коридора затопало чудовище.

Все-таки пять секунд, это слишком больший запас времени, перед ликвидацией «лифта». Примерно так думал Коробов, когда вслед за ним, на кучу его запасов, свалился, сначала один, а потом второй спецназовец. Решительные ребята, с полным отсутствием страха. «Отличная подготовка, ничего себе не сломали. Прыжок со второго этажа для них копейки, понимаю. Но они не были готовы. Я бы в полете умер», — подумал Владимир Александрович. Спецназовцы включили фонари, нашли Коробка и надели на него наручники. Минут пять Владимир Александрович ждал, пока спецназ созреет. Потом еще пять минут. Наконец, спецназовец решил включить звук — дал Коробову пинка. Владимир Александрович был вынужден отвечать на этот, традиционно заданный, немой вопрос.

— Мы сейчас в 13 веке. Устройство, через которое вы, так неосторожно, сюда спрыгнули — межвременной лифт. Его мой друг детства, Китин, изобрел, шесть месяцев назад. Мы хотели голодающих в 1932 году спасти. Миллиона два, если получится, три. Но нам все время не везло. Два месяца назад, к нам привязались бандиты, убили наших друзей. Потом мы купили ментов, и бандиты отстали. Только мы подготовили базу для голодающих, временные переходы стали закрываться. А сегодня ФБР пыталось захватить сына Китина в США. Вот мы и решили бежать в прошлое. Ребята попрыгали в 1894 год, а я в 13 век. У меня здесь оба сына, племянник, сноха, невеста сына и еще … штабс-капитан Мышкин …, неважно. Они все сейчас в 13 веке, ведут разведку в Карачеве. Выхода у меня не было, вот я к ним и прыгнул. Билет-то в один конец. Подумаешь, чудо — переход из зимы в лето, из дня в ночь! Но спецназовец, почему-то, сразу поверил. Зарычал и стал бить Коробова ногами. У того что-то хрустнуло, рот залило кровью. Наручники не давали Владимиру Александровичу возможности закрыться от ударов. Удары были вполсилы, но Коробок отвык, давно его не били.