"Родник" - читать интересную книгу автора (Тайц Яков Моисеевич)Двадцать вторая глава. У Владика«Вот так штука, вот так номер! — растерянно думал «Петушок», шагая с портфелем по школьному двору. — Как же так? Ведь я хотел только кляксу стереть, а тут целая дырка получилась. Что ж теперь будет?» Он забежал домой, наскоро пообедал и поспешил к Ванькову. На улице ему казалось, будто все прохожие смотрят на него и думают: «Ага, вот он, Петя Ерошин — дырявые руки! Не только забрызгал журнал чернилами, но и протёр в нём дырку». Когда он проходил на углу мимо круглой стеклянной будочки милиционера, похожей на стакан в подстаканнике, ему казалось, что милиционер сейчас бросит свои кнопки-рукоятки, вылезет из «стакана», возьмёт Петю за локоть и скажет: «А ну, молодой человек, расскажите, что вы там натворили с журналом?» Петя быстро шагал, время от времени с горя прокатываясь по длинным, узким полоскам льда, отполированным подошвами многих любителей кататься по тротуару. За сквозной оградой Зоопарка стояли опушённые инеем деревья. По застывшему пруду, там, где летом плавают белые и чёрные лебеди, шла толстая сторожиха и длинной чёрной метлой разметала снег. В переулке закутанные до бровей девочки катались с горы на салазках. Огромное малиновое солнце садилось за крыши, застланные снежными одеялами. Одеяла эти были синими, точно их пересинили во время стирки. На площади красный глаз светофора с укоризной уставился на Петю. «Нет, видно не везёт мне в жизни, — с горечью думал Петя. — Хотел как лучше, а тут какая-то чепуха получилась. Владька узнает — ещё ругаться будет…» Он не спеша поднялся на третий этаж, позвонил. Тётя Феня открыла дверь: — А, друг-корешок явился! Заходи, заходи. Ты что такой красный? Мороз, что ли, уж очень? — Да нет, тётя Феня. То-есть да, тётя Феня… — Ладно уж, проходи. Наш там опять мастерит-мусорит. Эх вы, горе-работнички! Петя прошёл к Владику. — Что так долго? — встретил его Владик. — Раздевайся, сейчас всё покажу. Он стоял у стола возле какого-то сооружения из картона и цветной бумаги. В руках у него были длинные ножницы. Рядом лежали ножницы поменьше. Кругом валялись разноцветные обрывки бумаги. Петя подошёл к столу: — Это что ещё за «картонстрой»? Он увидел большую коробку без передней стенки, похожую на театральный макет. Петя любовался на такие макеты в театре имени Ленина и в зале Центрального детского театра. Они совсем как настоящая сцена, только очень маленькая. Когда смотришь на неё, всё время кажется, что вот сейчас на эту маленькую сцену выйдут крохотные, с мизинец, человечки и начнут играть. — Это не «картонстрой», а панорама, — сказал Владик, размахивая ножницами. — Тут, видишь, уголок нашей Пресни. Она такой была когда-то, давным-давно. При царе ещё. Понятно тебе? — Понятно, — мотнул головой Петя, хотя ему ещё не всё было понятно. — А для кого ты это делаешь? Для школы, да? — Ничего не для школы. — А для кого же? — Для музея! — с важностью заявил Владик. — Для какого музея? — удивился Петя. — Для музея Пятого года, вот! — Ну да… — с недоверием протянул Петя. — Не возьмут они! — Почему не возьмут? Если хорошо выйдет, ещё как возьмут! Тут главное дело — надо к сроку поспеть, вот что. — А когда срок? — Да скоро. А работы тут вон ещё сколько… — Владик махнул рукой. — Ну, как она по-твоему, сойдёт? — Что там «сойдёт»! Просто здорово! — восхищался Петя, разглядывая панораму. — Совсем как настоящая. Давай я буду помогать. Он схватил маленькие ножницы и принялся вырезать фигурку казака с узенькой шашечкой в руке, которую Владик ловко нарисовал на картоне и раскрасил. Некоторое время друзья работали молча, потом Петя не выдержал и сказал: — Ты тут сидишь, ничего не знаешь… — А что? — А то… И Петя чистосердечно рассказал Владику, как он решил было его выручить, хотел приделать закорючку, но раздумал, а тут, как нарочно, большущая клякса сорвалась и села прямо на единицу. Стал он её стирать и протёр во-от какую дырку… Владик вскипел: — Ты что, спятил, что ли? Зачем ты это сделал? Ведь теперь подумают на меня. Эх ты, шляпа с полями! — Чего ты ругаешься! Я же для тебя как лучше хотел. Что же, я нарочно эту кляксу посадил? — Сам ты клякса! — ворчал Владик. Тут в коридоре раздался несмелый звонок. Владик прислушался. За стеной тётя Феня открывала кому-то дверь. — Погоди, Петух, я сейчас. Владик положил ножницы, вышел в коридор и удивился. У входной двери стояли два закадычных приятеля — Митя Журавлёв и Толя Яхонтов — и шапками сбивали друг с дружки снег. — Какой снежище повалил, сыплет и сыплет! — говорил Митя, хлопая шапкой по широкой Толикой спине. — Мы, Владька, к тебе по делу. Владик насторожился. Он не знал о том, что было в пионерской. Владик не знал, что как только до Антона дошли слухи о единице в пятом «Б», он срочно собрал в пионерской комнате совет отряда и сказал: «Итак, пионеры, в вашем отряде случилась беда. «Чепе», как говорится в армии». «Чрезвычайное происшествие!» — объяснил Толя Яхонтов. «Вот именно. Давайте посоветуемся, как мы, пионеры, должны отнестись к такому случаю. Должны ли мы вмешаться или мы решим, что наше дело сторона?» «Конечно, должны вмешаться!» — сказал Митя. «Ясное дело!» — подхватил Толя. «Правильно! — подтвердил Антон. — Потому что это касается не только одного Ваньков а, но и всех нас». Антон стал подробно объяснять, почему случай с единицей касается не только Ванькова, и закончил: «Надо пойти к Ванькову поговорить. Давайте думать, кого мы выберем». Совет отряда заседал недолго. После короткого разговора выбрали двоих: Митю Журавлёва и Толю Яхонтова. Вот почему они сейчас стояли перед Владиком в полутёмном коридоре. А Владик подозрительно посматривал на них. Ему представилось, что ребята каким-то чудом уже узнали про кляксу. Он прислонился к стене и спросил: — По какому делу? — От совета отряда, — сказал Митя, засовывая шапку в карман. — А что случилось? — Что ж, так и будем стоять в коридоре? — вмешался Толя и почесал варежкой свой круглый, румяный с холода нос. — Пойдём в комнату куда-нибудь. Владику не хотелось приглашать Митю с Толей к себе. У него там на столе панорама, а он давно решил, что ребята увидят панораму только в музее. Он сказал: — У меня там сейчас… в общем, нельзя… Пойдёмте сюда, к папе. Он провёл гостей в папину комнату. Ребята озирались по сторонам, не решаясь сесть. Громко тикали стенные часы. На письменном столе белел большой перекидной календарь. — Владька, вот какое дело… — начал Толя, переминаясь с ноги на ногу. — Слушай, а папа твой не будет сердиться, что мы здесь? — Ничего, — сказал Владик, — он свой. — Ладно, тогда слушай! — торжественно начал Толька. — Мы к тебе пришли насчёт твоего кола. — Ну? — В чём дело, Владька, что случилось? — Толя сбился с торжественного тона. — Может, тебе надо помочь? Мы тогда выделим кого-нибудь. Вот Митя с тобой может заниматься, или я, или Игорёк. Выбирай кого хочешь. А то так нельзя. Ведь кол этот не только тебя касается, а всего класса. Владику было приятно, что товарищи хотят ему помочь. И всё же ему было обидно, что его, первого ученика, кто-то собирается выручать. Он спросил: — А при чём тут «всего класса»? — Как «при чём»? — вмешался Митя. — Так тоже нельзя рассуждать. Ты в нашем классе учишься или где? — Я в школе учусь, — сказал Владик. — В том-то и сила! — подхватил Толя. — Ты вроде часть всей школы, понятно? И твой кол как бы даже всей школы касается, вот! — Глупости! — невесело засмеялся Владик. — Школа — часть Москвы. Значит, выходит по-вашему, это всей Москвы касается, да? — А что ты думаешь! А может, и касается! — чуть ли не крикнул Митя. Это Владика озадачило: — Ерундистика! Ничего подобного! — Нет, не ерундистика! Это нам Антон всё разъяснил. — Толя положил руку Владику на плечо: — Ладно, Владька, брось. Мы тебе по-хорошему говорим: выучи ты эти несчастные мифы, подземные воды, реши задачки… А ну её, единицу, ладно? Владик повёл плечом: — А что я, сам не понимаю, что ли? Чудаки! — Кто чудак, там видно будет! — сказал Толя, напяливая на голову шапку с пушистыми длинными, до пояса, ушами. — Кого тебе выделить? — Никого! — Почему? — Сам справлюсь. — Сам так сам. Тебе видней! — Толя повернулся к Мите: — Пошли? — Поехали! Митя с Толей вышли, дверь за ними захлопнулась. Озабоченный Владик вернулся к Пете: — Слыхал? Толя с Митей приходили. Всё насчёт моего кола беспокоятся. Ерундистику разводят, будто мой кол всей Москвы касается. Чудаки! — Владик усмехнулся. — Давай работать, а то уже поздно. Владик и. Петя снова принялись за панораму. И хотя Петя ушёл от Владика поздно вечером, всё же макет был ещё далеко не готов. Владик сильно устал. Он отложил в сторонку ножницы, перенёс макет на окно, поужинал, разделся и лёг. Ему не спалось. Была лунная ночь. Голубыми искорками поблёскивали морозные узоры на стекле. Лунный свет лежал на подоконнике косячком. Косячок этот постепенно приближался к панораме. Вот голубые лучи заглянули в неё и причудливо осветили стены картонного домика и маленькие окошечки, которые Владик старательно вырезал ножницами. Глаза у Владика слипались, но он пристально смотрел на окошечки. Вдруг на них появились решётки. Картонный домик начал расти, пухнуть, и вот он стал совсем большой. Нарисованная дверь превратилась в ржавые железные ворота, у ворот стоял часовой с овальной кокардой на бескозырке. На плече он держал длинную, толстую единицу. Владик подбежал и стал дёргать единицу к себе: «Отдайте! Мол! Я её выкину!» Солдат взял единицу наперевес, и она превратилась в винтовку со штыком. «А ну, проваливай отсюда, пока цел! Не видишь — здесь тюрьма!» Владик испугался и опрометью побежал вдоль улицы. Улица становилась всё уже, всё теснее. Она была замощена булыжником. С обеих сторон тянулись низенькие деревянные домишки. На домишках пестрели старинные вывески с «ятями» и «твёрдыми знаками». У дверей стояли толстые люди с золотыми цепочками на больших животах. Это — купцы. Владик подбежал к ним: «Вы не знаете, где моя школа?» Купцы, держась за животы, оглушительно захохотали. Владик кинулся прочь. Он стал искать свою школу. Но школы нигде не было. Владик заметался. Он стал искать Детский парк. Но и парка нигде не было. Он бросился искать Дворец культуры имени Павлика Морозова. Но никакого дворца и в помине нет. Тогда он стал искать свой дом. Но и дома нигде нет. Вместо него лепятся друг к дружке убогие лачуги. В одной из них сидит Тата Винокур. Владик обрадовался и подбежал к ней: «Тата, Тата, а где же наш дом?» Но Тата не отвечает. Она молча ведёт Владика к высоким воротам с вывеской: «Ткацкая фабрика Прохорова». Владик очутился в тёмном, тесном подвале. В груде тряпья копошатся дети. Они сортируют грязные лоскутки. Шерстяные они кладут в одну сторону, льняные — в другую, бумажные — в третью. Среди них сидит и Петя Ерошин. Он ухватил Владика за шею и пригнул его к тряпкам. Владик стал вырываться: «Пусти, Петух! Пусти!» Он кое-как оттолкнул Петю, но повалился на груду тряпья, стал в ней барахтаться, задыхаться, стал из последних сил расшвыривать грязные лоскуты. И вдруг открыл глаза… С минуту он лежал неподвижно, опоминаясь. Потом он приподнялся на локте и оглянулся. Ох, как хорошо! Он у себя дома, в своей комнате… За шкафом, как всегда, мирно сопит тётя Феня. А на подоконнике, освещённая луной, стоит панорама с маленькими домиками и баррикадой, над которой развевается крохотный красный флажок. Владик закрылся с головой и снова заснул — теперь уже спокойно, без снов. Проснулся он поздно. В комнате было полно света — яркого зимнего солнца. Владик потянулся. Сегодня воскресенье, значит можно всласть погулять, побегать на коньках, сходить в кино. И вдруг он вспомнил про макет и про единицу. Нет, кататься на коньках нельзя — работы много. Вот почему он после завтрака никуда не пошёл, достал из сумки географию, подпёр голову кулаками и принялся учить: «Подземные воды просачиваются и доходят до водоупорного пласта. Там, где водоупорный пласт выходит на поверхность, подземная вода выходит наружу. Образуется источник, или родник…» До обеда он усердно занимался географией, историей, арифметикой. А вечером он не выдержал и поехал на каток. Там он встретил Тату Винокур. Они взялись за руки и стали вместе бегать на коньках по ледяным аллеям. Владик рассказал ей про панораму. И там, на катке, в «ландышевой» аллее, Тата сказала: — Владик, панораму принеси обязательно завтра, потому что послезавтра уже годовщина. |
||
|