"«Грант» вызывает Москву" - читать интересную книгу автора (Ардаматский Василий Иванович)

Глава 41

Шрагин решил пройтись по городу, выяснить, нет ли за ним слежки, и если нет — сейчас же сходить по явочному адресу, который он получил еще в Москве. Это было рискованным шагом — идти на явочную квартиру спустя год. Мало ли что могло случиться за это время! Но идти было нужно. Если квартира в порядке, он получит связь с одесским подпольем, а может, и с действующей здесь оперативной группой чекистов. И в конце концов это, и только это, было его главным делом в Одессе. Сначала он постоял у подъезда гостиницы, не без удивления наблюдая безмятежную жизнь улицы. Смуглолицый чистильщик сапог, колотя щетками об ящик, сыпал прибаутки, зазывая клиентов. По тротуару и на бульваре фланировали люди, и не только военные. Где-то поблизости захлебывались скрипки румынского оркестра. В спокойном голубом небе сияло катившееся к горизонту солнце. И море под ним тоже сияло.

Шрагин пошел по аллее Приморского парка и вышел к знаменитой лестнице, увековеченной в фильме «Броненосец «Потемкин»”. Присев там на скамейку, он любовался предвечерней панорамой порта. Слежки не было. Пока не стемнело, он проверил это еще и еще. И тогда направился к явочной квартире.

Это был двухэтажный дом, низ — каменный, верх — деревянный. Вход со двора. По гремучей железной лестнице Шрагин поднялся на второй этаж и остановился перед дверью с табличкой «кв. 3». Над верхней дверной притолокой в стене торчал гвоздь с кусочком проволоки — это был условный знак, что явочная квартира в порядке.

Он постучал в дверь два раза сильно и два раза потише. Прошло минут пять, прежде чем дверь открылась и Шрагин увидел заросшего сивой щетиной мужчину в красной майке и пижамных полосатых штанах.

— Вам кого? — хрипло спросил мужчина.

— Простите, пожалуйста, но я хотел бы узнать, когда вернется Елизавета Петровна? — негромко произнес Шрагин условную фразу. На лице у мужчины возникла целая гамма переживаний: испуг, удивление, недоверие.

— Елизавета Петровна возвращается сегодня, вы можете ее… Пождать… — запинаясь, произнес он, наконец, ответную фразу пароля.

Они прошли в маленькую захламленную комнату, в которой стояла смятая, неубранная постель, единственный стул и стол, на котором лежали книги и остатки еды. Книги лежали и на подойнике и на полу возле кровати. Шрагин помнил, что хозяин квартиры должен быть не то журналистом, не то редактором, а может быть, даже писателем. Москва тогда точных сведений о нем не имела.

— Давайте знакомиться, — улыбнулся Шрагин, протягивая руку хозяину квартиры. — Игорь Николаевич.

— Здравствуйте, Игорь Николаевич, — пробормотал он, пожимая руку Шрагина своей холодной рукой. — А я… меня зовут… Алексей Михайлович. Вы садитесь, пожалуйста. Вот сюда… — Он пододвинул Шрагину стул, а сам сел на кровать.

— Ну, как у вас идут дела? — спросил Шрагин.

— Какие там дела… — вяло сказал Алексей Михайлович. — Никаких дел я не знаю. — Он ловким и привычным движением выхватил из-под кровати бутылку с румынской водкой — цуйкой и поставил ее на стол. — Не хотите?.. Для бодрости.

— Спасибо, от глотка не откажусь, — заставил себя улыбнуться Шрагин. Ему хотелось поскорее, любым способом установить контакт с этим человеком, хотя все в этой комнате и сам этот человек вызывали у него тревогу.

Они выпили за встречу, выпили по очереди из одного захватанного, мутного стакана.

Алексей Михайлович тут же снова налил в стакан водку и протянул его Шрагину.

— Я пас, — отказался Шрагин.

— А я приму… для бодрости… — Алексей Михайлович изобразил подобие улыбки и одним глотком осушил стакан. Он поперхнулся и, прикрыв рот ладонью, сказал: — Будь оно неладно все это… — и тут же протянул руку к бутылке, но Шрагин отставил ее.

Алексей Михайлович растерянно посмотрел на него и вдруг заговорил быстро, обиженно:

— О какой работе вы спрашиваете? Какая работа? Меня же как оставили здесь? Я беспартийный, тихо работал корректором в многотиражке. А меня почему-то вызывают в НКВД и говорят: «Останетесь в городе. Постарайтесь устроиться к немцам в газету. Это, говорят, приказ Родины, и отказаться нельзя, а когда потребуется — к вам придет человек» Я и остался. В газете-то у немцев я служу. Как и прежде, корректором. Не подличаю, конечно, жалованье от них имею, на цуйку хватает. А человек обещанный так и не появился. Вот вам и вся моя работа.

— А вам тогда, в НКВД, никаких адресов не дали? — спросил Шрагин.

— Как же, дали, дали, целых два, — закивал он головой. — Прихожу по одному, говорю пароль: «Я от Ивана Ивановича. У вас продается швейная машина?» А в ответ на меня таращат глаза: «Какая машина? Какой Иван Иваныч? Вы, говорят, чего-то напутали…» Я стал спорить: мол, ничего я не напутал. Тогда меня просто шуганули по матери. По второму адресу я и вовсе не пошел, одного хватит.

— Дайте мне второй адрес.

— Ради бога: Южная улица, двадцать семь, квартира пять.

— Какой пароль?

— Да тот же — про машинку, только не от Ивана Ивановича, а от Ивана Петровича.

— Ответ?

— «Иван Петрович предупредил вас, что машинка требует ремонта? Посмотрите ее сами».

«Да, гвоздь с проволочкой на месте, а больше-то ничего нет…» — думал Шрагин.

— Вы не думайте, я не гад какой-нибудь, — нарушил молчание Алексей Михайлович. — Вы дайте мне задание, так я с радостью. Оставался-то я вслепую, но за год такого тут насмотрелся… Я ведь сам пробовал. Вычитывал однажды газетную полосу, гляжу — фраза: «Честный труд во имя великой Германии» в слове «труд» опечатка: вместо «д» стоит «п». Так я не выправил, газета так и вышла: «честный труп во имя великой Германии», ну и что? Никто этого даже не заметил. Бумага — рвань, печать слепая… — Он помолчал и продолжал с непонятной улыбкой: — Игорь Николаевич, не так мы все это представляли, не так…

— Вы по себе, Алексей Михайлович, не мерьте, — миролюбиво заметил Шрагин. — От того, что совершают у вас люди, сидящие в катакомбах, у гитлеровцев мороз по коже.

Алексей Михайлович поднял голову, и в глазах его Шрагин увидел обиду.

— Зачем вы так, Игорь Николаевич? — тихо спросил он печальным голосом. — Я же ничем себя еще не запоганил, а если я эту цуйку пью, так куда же мне деться? — Помолчав, он спросил все так же печально: — Так что же, я вам действительно нужен?

— В данном состоянии — нет, — ответил Шрагин. — Могу вам только посоветовать: возьмите себя в руки и поймите — однажды вам придется ответить на вопрос, что вы делали для своего народа, когда он обливался кровью. Ловили опечатки в дерьме, пили цуйку, что еще? Что еще, Алексей Михаилович? Подумайте об этом, пока не поздно…

Когда Шрагин вышел на улицу, было уже темно. Надо было обдумать, идти ли по явочному адресу, который он сейчас получил. Надо идти. Надо. Малейшую возможность установить связь с местным подпольем он обязан использовать.

Именно обязан…