"«Грант» вызывает Москву" - читать интересную книгу автора (Ардаматский Василий Иванович)Глава 29На первом этапе борьбы городское подполье понесло немалые потери — сказалось прежде всего отсутствие опыта. Он приобретался уже в бою, и за него первыми расплачивались жизнью те, кто недооценивал силу врага и переоценивал свою. Другие погибли оттого, что им трудно было сразу поверить, что в городе окажутся предатели из своих. Были и жертвы «слепые». Это когда люди попадались случайно, во время массовых облав. Были потери и бескровные, когда люди, не обнаружив в себе мужества, просто отходили от борьбы. Но каждая потеря учила подпольщиков мужеству, закаляла их волю, обогащала опытом борьбы. И после всех понесенных потерь подпольная организация не только окрепла духовно, она значительно увеличилась, и приток людей в нее продолжался. Подпольщики действовали уже не только в городе, но и в близлежащих колхозах и совхозах, и там, где на сотни километров вокруг голая степь, их работа была не менее трудной, чем в городе. Группа Шрагина могла теперь опираться на помощь подпольщиков, а Шрагин к этому времени фактически стал одним из руководителей подполья. Все чаще дела подполья и группы Шрагина дополняли друг друга. В начале весны Шрагин начал готовить крупную диверсию ни аэродроме морских бомбардировщиков. Эту цель указала Москва. Самолеты, действовавшие с этой базы, представляли большую опасность для наших черноморских портов и в особенности для морских коммуникаций, питавших героический Севастополь. Разведку подходов к аэродрому вели Федорчук, Харченко и люди подполья. Вскоре подпольщикам удалось устроить на аэродром землекопом своего человека — Григория Серчалова. С его помощью начал устраиваться туда и Федорчук. Серчалов свел на аэродроме знакомство со странным немцем, который открыто клянет Гитлера и с большой симпатией говорит о Советском Союзе. Если этот немец не провокатор, получить на аэродроме такого помощника было необыкновенно важно. Но возникало множество тревожных вопросов. Почему немец сразу доверился подпольщику? И так как было известно, что Серчалов в конспиративных делах неопытен, возникло подозрение: не ведет ли он себя там, мягко говоря, неосторожно? И не ведут ли его с помощью этого немца в ловушку? Связные с ним встречались раз в неделю, а выяснить все это надо было немедленно. …В воскресенье после дежурства в ресторане Юля шла домой. Свернув с главной улицы в переулок, она чуть не столкнулась с Вальтером. С тех пор как, получив назначение, он уехал, Юля его не видела. Сейчас было похоже, что он специально ее поджидал. Уж очень неловко разыграл он сцену случайной встречи. — Как неожиданно и замечательно! — говорил он торопливо. — Иду и как раз думаю о вас. В город приехал с целым мешком дел, заскочить к вам в ресторан пообедать минуты нет, а увидеть очень хочется, и вдруг… Юля сказала, что она тоже рада его видеть, и Вальтер предложил ей погулять. — Такой чудный весенний день! Покажите мне ваш город, я ведь совсем его не видел, — попросил он. — Город-то большой, — улыбнулась Юля. — А у вас ведь полный мешок дел и ни минуты свободной. Вальтер покраснел. — В общем, боялся я зайти в ресторан и ждал вас здесь, — смущенно сознался он. — А что же вас испугало? — Что? — переспросил он и осторожно взял ее за локоть. — Идемте, не надо мозолить людям глаза. Они пошли в сторону Юлиного дома. — Черт возьми! — вдруг воскликнул Вальтер. — Стоит где-нибудь появиться немцу, как люди начинают бояться друг друга, главное, даже мы, немцы, боимся друг друга. Верно я говорю? Юля спросила в ответ: — Где вы теперь служите? — Главная авиабаза морского бомбардировочного полка. Старший механик по ремонту и редчайший экземпляр военного без звания. Штопаю дырки на самолетах, и тут я сам себе фельдмаршал и фюрер. И так как я умею работать, фельдфебели, не смущаясь мою работу присваивают себе. У них из-за меня даже драка. Переманивают меня, как певичку в кабаре. Вальтер рассказывал все это весело, но Юля видела, что его веселость искусственна, не верила ему и ждала, чего же он хочет. — Вы надолго в город приехали? — спросила она, чтобы выяснить, как себя вести. Они продолжали идти к ее дому, и, если окажется, что у Вальтера есть время, надо будет изменить маршрут прогулки. Приглашать его к себе в гости Юля без разрешения Федорчука не собиралась. — Не знаю, — ответил Вальтер. — Все будет зависеть от вас. Юля удивленно посмотрела на него: Вальтер был совершенно серьезен. — Я должен сказать вам… даже обязан сказать, — он сильно волновался. — Я обдумал все, что происходит здесь, и пришел к выводу, что я не имею права и не желаю нести ответственность за дела наших обезумевших наци, но отречение на словах ничего не значит, и я решил действовать. Конечно, проще всего удрать отсюда в Германию — я ведь фактически невоенный. Но это было бы трусостью. Я еще не знаю, что я сделаю, но, клянусь вам — сделаю. Я хочу помогать русским бороться против Гитлера, и пусть будет со мной все что угодно. Главное, что совесть моя будет чиста. — Что касается меня, — сухо начала Юля, — то я честно служу новой немецкой власти и не знаю, почему вы решили именно мне сделать это странное признание. — Я это предвидел, — закивал головой Вальтер. — Я допускал, что ошибаюсь, веря вам вслепую, и даже… что меня могут выдать. Но тогда моя судьба будет моим оправданием перед всеми честными людьми в Германии… — Он остановился и взял Юлю за руку. — Но я не верю, что вы такая. А я еще ни разу не ошибался в людях. Впрочем, нет, один раз ошибся. Хотите, я вам расскажу? — Вальтер заглянул Юле в лицо и, увидев ее глаза — холодные, не верящие, осекся и замолчал. Некоторое время они шли молча. Юля понимала, что если она сейчас оттолкнет его, он во второй раз к ней с таким разговором не придет. И вообще не придет. А как-то, хотя бы намеком, выразить свое отношение к тому, что он сказал, она, не посоветовавшись с Федорчуком, не решалась. И вместе с тем она верила Вальтеру. — Я ведь хочу услышать от вас совсем немного, это ни к чему вас не обязывает, — снова заговорил Вальтер. — Посоветуйте мне, как узнать, можно ли доверять человеку — русскому, вашему… — Этого никто не знает, я этого даже про своего мужа не знаю. — Меня огорчает, что вы так говорите о муже, — серьезно сказал Вальтер. — Впрочем, я понимаю, вы шутите, чтобы отвязаться от меня. А мне нужен серьезный совет. У нас на аэродроме бригадиром землекопов работает Григорий Серчалов, пожилой такой человек, высокого роста. Вы его, случайно, не знаете? Юля отрицательно покачала головой. — Жаль. Я с ним познакомился, и мне он очень понравился Я чувствую, что он ненавидит наци. Вот уже месяц, как мы знакомы, но боимся друг друга и разговариваем, как два глухонемых. Но я же действительно не знаю, как выяснить, что он за человек. А нарваться на провокатора было бы очень обидно. Юля уже слышала от мужа о странном немце, который доверился подпольщику Серчалову, и сейчас не верила своим ушам: неужели странный немец — Вальтер? Так или иначе, сама она решать эту задачу не могла и не имела права. — Знаете, Вальтер, мне просто некогда сейчас разговаривать с вами, — сказала Юля. — Я понимаю, — усмехнулся Вальтер. — Мешок дел и ни минуты свободного времени. — Нет, правда, сейчас мне некогда, — сказала Юля, тоже усмехаясь. — Но если вы хотите поговорить со мной, приходите через час к кинотеатру. — Я не хочу смотреть кино. — Мы просто там встретимся и пойдем погуляем по городу. Хотите? Вальтер внимательно посмотрел на нее. — Хорошо, я буду там через час. Юля обошла стороной целый квартал, пока не убедилась, что нет слежки, и пошла домой. Федорчук выслушал ее торопливый рассказ и задумался. Как мог Вальтер догадаться о настроениях Серчалова? А кто на самом деле этот Вальтер? Проще всего было сейчас же с ним повидаться. Но пойти на такую рискованную встречу без ведома Шрагина Федорчук не мог. Свидание же с ним могло состояться не раньше чем через три дня. Обдумав все «за» и «против», Федорчук все же решил действовать, не дожидаясь встречи со Шрагиным, и послал Юлю за связным Григоренко. Времени было в обрез, и теперь все зависело от того, окажется ли Григоренко дома, хотя по действовавшей схеме он обязан был находиться именно там. Через полчаса Юля вернулась вместе с ним. Федорчук предложил ему такой план. Возле кинотеатра Григоренко подойдет к Вальтеру, убедившись прежде, что там нет засады. Скажет ему, что знает его по работе в довоенное время на аэродроме в Великих Луках, когда тот был механиком от «Дерулюфта». Если Вальтер пойдет на разговор и будет пытаться вспомнить Григоренко, то надо предложить ему уйти с толкучки возле кинотеатра и увести его в переулок, где меньше людей. В дальнейшем Григоренко должен поступить в зависимости от того, как поведет себя Вальтер. Если немец подтвердит все то, что говорил Юле, Григоренко прямо скажет ему, что может помочь связаться с нужными людьми. Сделает он это при условии, что Вальтер своей рукой напишет по-немецки и по-русски, что хочет связаться с советскими патриотами, чтобы участвовать в борьбе против Гитлера. Григоренко не скроет, что это необходимо как гарантия от провокации. Получив такой документ, Григоренко скажет немцу, что вскоре на аэродроме к нему обратится человек с паролем; «Не хотите ли купить новые сапоги?» Вальтер должен ответить: «Спасибо, но я сапогами обеспечен». И в дальнейшем Вальтер будет получать указания от этого человека. Если же Вальтер откажется писать расписку, Григоренко должен быстро уходить, соблюдая всю необходимую конспирацию… Григоренко согласился с планом, но очень боялся, что Шрагин будет возмущен их самостоятельными действиями. — Я все беру на себя, — успокоил его Федорчук и подтолкнул к двери. Прошло уже гораздо больше часа, а Вальтер все еще стоял около кинотеатра. Юля издали показала его Григоренко и вернулась домой. Григоренко остановился в двух шагах от немца и бесцеремонно смотрел на него, как это делают люди, встретив давно знакомого, но еще не уверенные в том, что не ошиблись. Вальтер заметил, его рассматривает какой-то парень, и сначала отвернулся. Через минуту он оглянулся — парень все еще смотрел на него, но теперь приветливо улыбался. Вальтер тоже улыбнулся, и тогда Григоренко подошел к нему. — Вас, случайно, зовут не Вальтер? — спросил Григоренко. — Да, Вальтер, — удивленно ответил немец. — Вот так встреча! — воскликнул Григоренко. — А вы меня не помните? — Извините, нет, — ответил Вальтер, удивленно глядя в лицо Григоренко. — Ай, нехорошо, — укоризненно покачал головой Григоренко. — Я же вместе с вами работал на аэродроме в Великих Луках, вы были механиком от «Дерулюфта», а я слесарем в мастерских. Впрочем, тогда я еще был не слесарем, а всего только учеником слесаря. Костя меня звать. — Не может быть! — тихо произнес Вальтер. Григоренко видел, что он волнуется. — Что значит — не может быть? — рассмеялся Григоренко. — Тогда, значит, я вру? — Нет, нет, что вы, — торопливо говорил Вальтер. — Но это так неожиданно. Да, да, я работал там и имел там много друзей… — Вальтер весь сжался, предчувствуя, что наступает момент, которого он так ждал, но он постарался взять себя в руки и сказал спокойно: — Но вас, извините, не помню. Я помню, например, Григория Осокина. — Гришку! Ну как же! А Петрова помните? — наобум спросил Григоренко, рассчитывая только на популярность этой фамилии. — Кузьму Петровича? Конечно, помню. Я же с ним потом целый год переписывался, — радостно подтвердил Вальтер. И вдруг пропел: — «Мы молодая гвардия рабочих и крестьян» — это же Кузьма меня выучил. — Идете в кино? — спросил Григоренко. — Н-нет, — Вальтер смущенно запнулся. — Тогда уйдем с этого базара, поговорим хоть пяток минут, вспомним старое время, — предложил Григоренко. Вальтер замялся и посмотрел на часы: — Я жду одного человека… — Да мы вон там, около дома, сядем на лавочку, и вам будет видно, как он подойдет, — говорил Григоренко, направляясь к скамейке. Они сели, и Григоренко, положив руку на колено немца, спросил: — Как же это получается, друг Вальтер: тогда в Великих Луках вы завели друзей, а теперь приехали их убивать? Вальтер вздрогнул и повернулся лицом к Григоренко. — Нет, я приехал не за этим, — сказал Вальтер. — А зачем? Вальтер помычал и ответил негромко: — В общем, Костя, не затем — можете мне поверить, не затем. И хотя он не повторил того, что сказал Юле, Григоренко решил больше не тянуть время. — У нас, у русских, есть поговорка: «Языком масла не собьешь», — сказал он. — Ваш Гитлер тоже говорит, что желает нам добра, только мы от того добра в крови захлебываемся. Вальтер молчал, Григоренко видел его стиснутые, побелевшие руки. — Я все-таки не помню вас по Великим Лукам, — вдруг сказал немец с вызовом. — В данных обстоятельствах важно, что я вас помню, — ответил Григоренко, делая ударение на слове «я». После этого Вальтер долго молчал, а потом сказал: — Хорошо, я пойду на риск, я делаю это сегодня уже второй раз. — Второй раз? — удивленно спросил Григоренко, прекрасно зная, что имеет в виду немец. — Но это не имеет значения, — устало ответил Вальтер и вдруг решительно спросил: — Вы действительно хотите убедиться, что я не на словах, а на деле друг советских людей? — Да, хочу. — Тогда скажите, что я должен сделать, и я сделаю это, клянусь моими родителями и моими детьми… — Я скажу. Но при одном условии. Требование написать расписку испугало Вальтера. Сначала он категорически отказался. Потом спросил, кому нужен этот документ. — Тем, кому вы хотите помогать, — ответил Григоренко. Вальтер снова помолчал, потом вынул из кармана записную книжку и сказал решительно: — Диктуйте… Григоренко сообщил ему пароль, они крепко пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны… Вечером Григоренко доложил обо всем Шрагину и вопреки его ожиданию получил одобрение. Так завершилась встреча с «непонятным» немцем, с которым познакомился на аэродроме подпольщик Серчалов. Но самого Серчалова по просьбе Шрагина с аэродрома отозвали: он действительно оказался плохим конспиратором. |
||
|