В лесах

Серым весенним утром в Онкведо, в начале прошлого года, когда я еще была замужем за персонажем из прошлого, я грузила оставшуюся от завтрака грязную посуду в посудомоечную машину и одновременно получала от него инструкции, как именно это нужно делать.

Я сумела овладеть многими навыками хорошей жены. Сейчас уже не вспомню, какими именно, явно не самыми основными… умение следовать его указаниям к ним не относилось. Персонаж из прошлого свято верил в порядок и надзор — в том числе и в надзор за моими действиями. Но чем дальше продвигался своим ухабистым путем наш брак, тем труднее мне становилось слушаться супруга. Когда отец серьезно заболел, искать порядок в житейских мелочах сделалось и вовсе не под силу, потому что серьезные вещи, такие как жизнь и смерть, явно вышли из-под надзора. Для примера, упорядочивание грязных тарелок представлялось мне далеко не первой жизненной необходимостью.

Там, возле посудомоечной машины, персонаж из прошлого сказал мне: «Бог — он в мелочах», и я засунула его грязную кофейную чашку в первую попавшуюся щелку в машине и ушла из дому. Вы можете сказать, что разногласие по поводу мытья посуды — недостаточный повод для развода, особенно если в семье есть дети, но для меня это стало последней каплей.

С этой минуты я начала терять своих детей. До истории с кофейной чашкой были просто два человека, живущих во взаимном несогласии, но именно тогда я начала терять детей. Утрата сына и дочери представляла собой череду тягостных событий, навязчиво-неотвратимых, вроде песенки «Мы везем с собой кота», которую дети поют во время долгих поездок в машине — и никак их не остановишь.

Я ушла от своего тогдашнего мужа, который все еще стоял над посудомоечной машиной, поучая меня, как надо жить. Я вытащила из кладовки палатку, с которой сын ходил в походы, спальники, спички, фонарь, погрузила все это в багажник своей машины. Дважды возвращалась в дом, не столкнувшись с персонажем из прошлого: первый раз — за дочкиным плюшевым медведем, а второй — чтобы снять обручальное кольцо, его я оставила на своем футляре с диафрагмой.

Я доехала до пекарни, накупила еды. Я доехала до школы и оставила заявление, что забираю детей «в семейную поездку».

В этот палаточный лагерь мы уже раньше ездили с их отцом. Находился он прямо за границей штата. Сезон еще не начался, кроме нас в лагере никого не было. Начинало вечереть, мы лежали в Сэмовой палатке, откинув полог, чтобы видеть луну. Дарси спросила, водятся ли здесь настоящие медведи.

— Конечно водятся, — сказал Сэм.

— А они не съедят моего Миню? — спросила она, засовывая своего плюшевого медведя за спину.

— Нет, с Миней ничего не случится. Да и с нами тоже, — сказала я.

И дала ей в руку фонарик, и мы все уснули.

На следующий день мы лазали но скалам, делали из листьев кораблики и пускали их по ручью. Мы не видели ни одного медведя, не было даже медвежьих следов, только гуси летели к северу широким клином.

Утром на третий день мы с Дарси сидели на валуне и пили припахивавшее дымом какао, а Сэм поджаривал над костром бублик, надетый на палочку; откуда ни возьмись появились три обходчика, они приехали на легковушке и внедорожнике. Попросили меня назвать свое имя — хотя, похоже, и так его знали.

Потом попросили предъявить права — они лежали в багажнике. Я пошла за ними. Я подняла от багажника глаза как раз в тот момент, когда они усаживали Сэма и Дарси на заднее сиденье внедорожника. Лица моих детей скрылись за тонированными стеклами, из-под колес брызнул гравий. Я бежала за внедорожником и кричала:

— Вы ошиблись!

Обходчик, оставшийся на месте происшествия, запихал меня на заднее сиденье машины, положив мне руку на затылок — как это делают в кино. Меня арестовали за похищение несовершеннолетних, заковали в наручники — все как положено.

Обвинение сняли, когда мой адвокат заключил мировое соглашение.

Суд по определению опекунства был моим первым столкновением с подлинной жизнью Онкведо; я хлебнула ее сполна. Именно тогда я в последний раз надела платье. Прокурор был приятелем персонажа из прошлого, обходчики, которые умыкнули моих детей, учились с ним в одной школе, соцработница в тот момент как раз косила траву на его газоне (утверждала, что ей полезна аэробная нагрузка), а судья, разбиравший семейные дела, когда-то делал с ним на пару лабораторные по химии.

На мою беду, всем здесь нравился персонаж из прошлого. На мою беду, злоба, грусть и невозможность поверить, что судебное заседание происходит на самом деле, лишили меня способности защищаться.

Я, похоже, добила правосудие, когда адвокат персонажа из прошлого задал мне вопрос, что заставило меня уйти от мужа. Мне строжайше запретили упоминать про посудомоечную машину, поэтому я ответила:

— Жажда свободы.

Мой адвокат схватился за голову.

Судья спросил, куда именно я отправилась в поисках свободы, но я не успела ответить — адвокат персонажа из прошлого подал судье какую-то фотографию.

Судья спросил: правда ли, что я жила в машине.

Я сказала, что отдыхала на природе.

Судья подозвал нас с адвокатом к своему столу. Передал мне ту самую фотографию. На ней я писала в лесу. Ничего вульгарного, просто женщина, присевшая на корточки среди деревьев. Я не видела в фотографии ничего криминального, пока судья не указал на висевшую у меня за спиной табличку: «Онкведонское водохранилище — источник питьевой воды для города».

Убей бог, не могла вспомнить эту табличку. Убеждена, что адвокат персонажа из прошлого вмонтировал ее в «Фотошопе».

Судья спросил, хочу ли я что-то сказать. Дожидаясь ответа, он отодвинул стакан с водой к краю стола.

Я обвела глазами зал и лица. Меня тут никто не знал. Никто не знал, какой героизм я проявила при родах. Никто не знал, как я тоскую по отцу. Никто не знал, что только в машине мне удается стать самой собой.

Решение судья огласил через неделю. Он объявил меня «несостоятельной» как в финансовом, так и в эмоциональном плане. Поведение мое, видите ли, было «странным и непредсказуемым». Так что детям моим лучше находиться у отца, за исключением одного уик-энда в месяц. Может, я и могла рассчитывать на какое пособие, но его зачли как мою долю средств на воспитание детей. Я не ждала, что останусь без денег, — впрочем, я и вообще ничего такого не ждала.

Вы, наверное, считаете, что лишиться родительских прав из-за такой ерунды, как неспособность следовать указаниям, — это бред. Вы, наверное, считаете, что я безбашенная, безответственная и безмозглая. Я тогда и сама так думала.