"Сеть для игрушек" - читать интересную книгу автора (Ильин Владимир)

Глава 12

Где-то я читал, что в средние века охотники упражнялись в стрельбе из лука следующим образом: заранее отловив диких голубей, они сажали их в клетку, а потом выпускали по одному. Если охотник попадал в живую мишень, значит, птице не повезло. Если же он промахивался, то голубь отделывался легким испугом.

Нетрудно заметить, что Шлемист решил отвести мне роль голубя, и свобода мне дарована чисто символически. Как бы там ни было, мне трудно поверить в благородность помыслов и в искренность посулов своего противника. Скорее всего, меня собираются убить в любом случае, независимо от того, принесу я на встречу «заглушку» или нет. Помимо всего прочего, такая развязка сэкономит Шлемисту круглую сумму, которую не надо будет переводить в Австралийский банк…

Только лично я не собираюсь тщетно махать крыльями, полагаясь на слепое везение, и ежесекундно ждать, угодит в меня стрела или нет. Лучший способ избежать гибели – это спикировать на охотника тогда, когда он не ожидает этого от беззащитного голубя, и поразить его в темечко своим клювом – желательно, насмерть.

Но сначала нужно усыпить бдительность противника, чему я и решаю посвятить все время, оставшееся до нашего рандеву со Шлемистом.

Именно поэтому, оказавшись за дверями частной клиники доктора Бейтса, я не спешу лезть в тот канализационный люк, куда мне удалось незаметно пристроить свой чудесный медальон. Во-первых, я уверен в том, что за мной теперь будут следить с особым усердием. Во-вторых, медальон мог быть унесен вместе с потоком нечистот в недра подземного царства, и потребуется немало времени, чтобы его найти. Ну и, наконец, в-третьих, я просто-напросто не выношу запаха нечистот…

Вместо того, чтобы лазить по уши в дерьме в кромешной темноте, исследуя подземные течения, я легкомысленно отправляюсь прямиком в свой номер в «Уютном уголке», где меня поджидает целая орава соглядатаев-quot;игрушекquot;. Они оглядывают меня сонным взглядом ночного портье, презрительно ощупывают взглядами лифтеров и горничных, подсматривают за мной сквозь замочные скважины из соседних номеров, но мне на это сейчас наплевать. Главное, что теперь никому из геймеров не придет в голову испытывать мою защиту от Воздействия, как это, несомненно, случилось в первые же часы моего появления в Интервиле.

Я принимаю душ с ионизирующими добавками – сначала горячий, потом холодный, потом снова горячий, и наконец, комнатной температуры. Мне нужно прийти в себя после бессонной ночи и зарядиться бодростью, как минимум, на сутки вперед. С этой же целью я принимаю специальную электронную таблетку, горячо надеясь, что она не даст мне клевать носом на ходу.

После этого я меняю свой наряд на все те же яркие шорты до колен и майку кричащей расцветки и отправляюсь в путь. На этот раз – правда, не без сожаления, – я не беру с собой своего неразлучного спутника – комп-нот. Он был честно возвращен мне моими похитителями, но теперь в нем наверняка сидит стая программ-невидимок, которые способны передавать на чужие компьютеры информацию, поступающую в комп-нот.

До восхода солнца я успеваю перекусить в ночном кафе-автомате, и когда первые лучи освещают город, нахожусь в центре города, на одной из площадей, доступ на которую открыт только для пешеходов. Туристы, наверное, еще видят десятый сон, поэтому в столь ранний час площадь почти пуста, если не считать отдельных прохожих, спешащих на работу.

Выбор мною яркой одежды не случаен, потому что мне необходимо привлечь к себе внимание наших операторов. За противника я не беспокоюсь – я и так знаю, что он неусыпно следит за мной посредством «игрушек».

В условиях плотной опеки, когда нет шансов скрыться от наблюдателей и в то же время надо, незаметно для противника, передать своим кое-какую весточку, в распоряжении «контролера» имеется один надежный способ. Его единственный недостаток – это достаточно большая затрата времени и физических сил передающего.

Сейчас мне очень надо передать Контролю одно сообщение. О ме-дальоне, канувшем в пучину бытовых отходов (пусть проверят, нельзя ли его найти и достать), о событиях прошлой ночи и о беседе со Шлемистом (руководство должно быть в курсе действий оперативника, иначе потом, особенно в случае неудачи, не оберешься обвинений в преступной самодеятельности и утаивании важных сведений от начальников), и наконец – о месте и времени встречи, которая мне сегодня предстоит. Последняя часть донесения – самая важная, от нее зависит, буду ли я жив к вечеру или мой труп будет покоиться где-нибудь на дне Озера с камнем на шее. В ней я прошу своих товарищей прикрыть меня во время свидания со Шлемистом. Меня, в общем-то, не интересует, каким способом это прикрытие будет обеспечено, но могу предположить, что, скорее всего, мои коллеги сделают выбор в пользу снайперов, экипиро-ванных для стрельбы на сверхдальние расстояния. Они будут располагаться на нескольких позициях так, чтобы место встречи простреливалось с разных сторон – никто не в состоянии предвидеть, как мы со Шлемистом будем перемещаться по площадке. На тот случай, если главарю геймеров вздумается покатать меня на машине, в засаде будут сидеть специальные мобильные группы. Лично мне не придется прикоснуться к своему противнику и пальцем: огонь будет открыт либо по моему условному знаку, либо при явной угрозе моей жизни…

Для начала мне следует подать условный знак о том, что я собираюсь применить для передачи сообщения тот самый способ, который принят на вооружение Контроля. Этим знаком служит «двойной круг», в данном случае –обход площади по периметру сначала в одну сторону, потом в другую. Если от Контроля нет подтверждения того, что операторы готовы к приему шифровки, условный знак следует повторять – до тех пор, пока такое подтверждение не придет.

На этот раз оно приходит после того, как я трижды передаю условный знак. Один из прохожих подает мне сигнал: «ПЕРЕДАВАЙ, МЫ ГОТОВЫ».

Я встаю посередине площади и долго вглядываюсь в утреннее небо, словно надеюсь разглядеть в нем порхающих ангелочков. На самом деле, на языке условных жестов это означает: «ПЕРЕЙТИ НА ВИД СВЕРХУ».

В течение следующих двух с половиной часов служащие, торопящиеся на работу, и мои шпики (в ряде случаев, в сущности, это одно и то же) наверняка безмерно удивлены моим странным поведением. Дело в том, что я шатаюсь без видимой цели по ничем не примечательной площади так, будто упорно размышляю на ходу о чем-то своем. Весь фокус в том, что если проследить траекторию моих перемещений сверху, то окажется, что я не просто слоняюсь от нечего делать, а выписываю ногами на асфальте огромные, высотой примерно в пятьдесят метров, цифры, которые и составляют текст шифровки. Если бы мои ботинки оставляли на площади грязные следы, любой придирчивый наблюдатель мог бы разгадать секрет моих блужданий. Но на площади чисто, а с высоты птичьего полета никому не придет в голову следить за мной. Это делают лишь мои коллеги по Контролю, и для облегчения их задачи траектория моего перемещения рисуется сейчас на экранах мониторов светящимися линиями. Конец каждой цифры я обозначаю короткой паузой, которая для шпиков выглядит так, будто меня осенила некая мысль, и я остановился в раздумье…

В среднем на «написание» одной цифры у меня уходит примерно полторы минуты: слишком быстро двигаться я не могу, чтобы не вызвать подозрений у чужих глаз, которые за мной продолжают наблюдать. Пусть считают, что я имею дурную привычку размышлять, расхаживая взад-вперед… С учетом того, что каждая группа цифр соответствует целой фразе, в таком темпе мне удается передать довольно объемное сообщение за два с лишним часа.

В конце передачи, получив условный сигнал о том, что моя информация принята и, самое главное, понята, я едва не валюсь с ног. Голова моя гудит от напряжения: попробуйте сочинять на ходу текст, одновременно переводя его в группы цифр и вычерчивая собой, как курсором, эти цифры в гигантской координатной сетке, которую надо мысленно представить на поверхности площади, – и вы поймете, что эта задача требует не меньшего сосредоточения и памяти, чем, скажем, сеанс одновременной игры в шахматы вслепую с несколькими противниками одновременно. Нетренированный человек просто не сможет пользоваться этим способом секретной связи, он обязательно собьется или допустит где-то ошибку, и придется тогда бедняге топтать асфальт до тех пор, пока подошвы на ботинках не протрутся до дыр…

Заключительная часть моего сообщения посвящена описанию того, как Контроль может – опять же незаметно от моих шпиков – снабдить меня еще одной «заглушкой». Блефовать бессмысленно, ведь Шлемист может явиться на встречу не сам, а отправить вместо себя «игрушку», и в этом случае он наверняка испытает действие «заглушки» на ком-нибудь другом, прежде чем скомандует доставить ему «медальон». Но данный экземпляр невинной с виду безделушки должен быть оснащен особой микросхемой, которая, при включении «заглушки», будет посылать в эфир короткие сигналы и тем самым обеспечит возможность пеленгации ее носителя.

До встречи остается больше трех часов, но, выпив крепкого кофе в уличном бистро, я отправляюсь бродить по городу, по возможности избегая людных мест. Мне следует продемонстрировать противнику, что я не замышляю какую-нибудь уловку, позволяющую вероломно нарушить нашу договоренность. Иначе невидимый охотник может спустить тетиву еще до того, как голубь успеет набрать высоту…

Значит, мои действия до встречи не должны выходить за определенные рамки. Во-первых, я должен избегать какого бы то ни было контакта с окружающими меня людьми, чтобы у геймеров не зародилось подозрение, что я пытаюсь выйти на связь с Центром, – это было бы расценено как стремление соответствующим образом подготовиться к встрече.

Во-вторых, мне не следует приобретать в магазинах и получать от кого бы то ни было какие-либо предметы: это будет интерпретировано как попытка приобрести оружие, которое может быть скрыто в любой невинной, на первый взгляд, безделушке. Даже булавка – и та может быть отравлена мгновенно действующим ядом типа кураре.

И в-третьих, мне нельзя крутиться заранее в непосредственной близости от места встречи, смотреть стереовизор, слушать радио, прятаться от посторонних взглядов в номере гостиницы, передвигаться посредством такси или другого общественного транспорта… и много чего мне еще нельзя! Проще перечислить, что мне остается делать.

Я могу плестись по тем улицам, где в эти часы почти не бывает людей. Я могу, в конце концов, сидеть в полном одиночестве в каком-нибудь сквере. Я могу часами изучать витрины закрытых магазинов и рекламные афиши на киосках – но упаси Боже при этом делать какие-нибудь двусмысленные жесты и гримасы, которые могут быть истолкованы как условные знаки своим…

И, тем не менее, в ходе встречи я собираюсь проявить максимум коварства и изворотливости, чтобы переиграть своего противника. Угрызения совести в связи с этим мне не грозят, потому что я отлично понимаю, что такой умный и сильный враг, как Шлемист, будет, в свою очередь, всячески стараться оставить меня в дураках, причем – в мертвых дураках.

О том, какой сюрприз он мне готовит, я могу только догадываться, призвав на помощь остатки способности логически мыслить, которые сохранились в моей бедной голове после трехчасового моциона под палящим солнцем.

Собственно говоря, план этот созрел у меня еще до моего ночного похищения, а точнее говоря – до того, как я дал себя похитить, потому что невооруженным глазом было видно, что напавшие на нас с Риком ребята вовсе не торопились спасаться бегством от полиции. Из этого следовало, что прибывающие полицейские также являются «игрушками» геймеров.

Я исходил с самого начала из того, что Шлемисту невыгодно меня убивать. Об этом свидетельствовали и неудачные покушения на меня, и абсолютно ненужные убийства на моих глазах людей Контроля. Шлемист стремился запугать меня, не более. На самом деле, ему было что-то нужно. Нетрудно было предположить – что именно. «Заглушки» действительно давали неоспоримое преимущество «контролерам», оберегая их от Воздействия, и совершенно естественно, что противник стремился раскрыть секрет этой защиты, – ведь целью геймеров было подчинение своей воле как можно большего количества людей, в том числе и агентов Контроля. А имея в своем распоряжении хотя бы один экземпляр генератора защитного поля, можно было бы придумать средства и способы его нейтрализации.

В то же время не вызывает сомнений, что после нашей встречи Шлемист будет стремиться убрать меня. Независимо от того, получит он от меня вожделенный артефакт или нет. Вопрос заключается только во времени: он может попытаться убить меня сразу или толкнуть на это грязное дело своих марионеток… Скорее всего, решаю я, едва ли он сам будет пачкать руки – об этом свидетельствует выбор моим противником места для нашей встречи: площадь Благодарения, третья скамейка в сквере, если считать от выхода из подземки. Встреча назначена на пятнадцать часов, когда из учреждений уже потянутся по домам служащие, так что, если Шлемист задумал убить меня именно там, поблизости окажется слишком много свидетелей…

В конце концов, мне предстоит ответить себе на один вопрос, и в зависимости от этого ответа, избрать соответствующую тактику действий. Вопрос этот сводится к следующему: придет ли Шлемист на встречу со мной собственной персоной или пришлет какого-нибудь очередного доктора бейтса? Рискнет ли он своей шкурой или подставит под удар постороннего человека?

И вот здесь я и собираюсь применить логику. Если человек, который придет, покусится на мою жизнь, значит, он – всего лишь «игрушка». Если же переговоры пройдут в «теплой и дружественной обстановке», будто между двумя вышколенными дипломатами высокого ранга, это будет означать, что Шлемист решил лично познакомиться со мной, хотя, на мой взгляд, в этом нет никакого смысла.

В первом случае мне нельзя подавать условный знак снайперам – иначе Шлемист так и останется недосягаемым. На повторную встречу тогда не стоит рассчитывать… Ну, а по второму варианту я забираю «заглушку» и быстро ухожу, пока наблюдатели геймеров и просто случайные свидетели убийства не успеют опомниться. Не исключено, что мне придется нейтрализовать тех, кто попытается задержать меня, а затем отступить на Пятьдесят Четвертую улицу, где меня будет поджидать машина «скорой помощи», за рулем которой будет сидеть человек Контроля…

Я бросаю взгляд на часы и вижу, что пора выдвигаться на исходную позицию. В голове невольно всплывает воспоминание о Рике. Удалось ли ему остаться в живых за последние двенадцать часов или геймеры все-таки настигли его? Если он жив, то где скрывается? Юноша наверняка здорово струхнул, когда попал по моей милости в ночную передрягу, так что теперь, скорее всего, залег на дно и боится высунуть нос из своего укрытия, думаю я. Впрочем, на его месте мне бы тоже было страшно. Когда не имеешь достаточного представления о противнике и о том, на что он способен, то невольно начинаешь преувеличивать его силы и возможности. В результате, вместо того чтобы встретить врага лицом к лицу, бежишь от него, едва лишь почуяв его приближение…

Возможно, если бы я поведал Любарскому всю правду о геймерах и о Контроле, ему бы не было так страшно. Но я этого не сделал – и не потому, что он мне не поверил бы. Просто-напросто меня потом не погладили бы за это по головке мои любимые начальники, даже если бы я и сослался на необходимость вербовки столь ценного агента для Контроля.

Размышляя на эту тему, я не забываю делать дело. До встречи мне необходимо во что бы то ни стало забрать из тайника «заглушку». При этом я должен постоянно находиться в поле зрения противника и не могу даже на секунду оставаться без наблюдения, чтобы впоследствии геймеры не могли меня упрекнуть в попытке обвести их вокруг пальца. Этот парадокс решается довольно простым способом.

Тайник устроен в деревянных перилах длинного и крутого мостика-лестницы, спускающегося к набережной. Совершенно естественно, что люди, спускающиеся по лестнице, имеют обыкновение держаться рукой за перила. В определенном месте в деревяшке имеется отверстие, заткнутое хорошо подогнанной пробкой, которая имитирует сучок. Под пробкой-то и хранится «заглушка», выталкиваемая из отверстия специальным пружинным механизмом. Сама пробка – тоже с секретом, сначала она раздвигается в стороны, освобождая путь медальону, подобно двери лифта, а потом автоматически возвращается на место, маскируя отверстие. И все это должно произойти под моей ладонью буквально за доли секунды…

К счастью, никто не поднимается мне навстречу по лестнице, только в пяти метрах позади следует тощий очкарик, который наверняка является «игрушкой» геймеров.

Я спускаюсь медленно, но, даже пристально всматриваясь в перила, не вижу, в каком месте оборудован тайник. Ребята потрудились на славу. Сейчас кто-то из них наверняка находится в очках-биноклях далеко отсюда, в готовности нажать в нужный момент кнопку на пульте управления механизмом «пробки»…

Есть! Проведя ладонью по перилам почти в самом конце лестницы, я чувствую, как прохладный тяжелый кружок величиной с монету оказывается под моей ладонью, и мне остается лишь довести руку до конца перил, а потом, сжав кулак, опустить его в карман. Немного погодя я вижу, как человек в темных очках, мирно любовавшийся простором Озера, словно что-то вспомнив, снимает очки, прячет в карман небольшой комп-плейер и уходит в противоположную от меня сторону. Все прошло так гладко, что очкарик, следующий за мной почти по пятам, просто не имел шанса что-либо заметить…

А вот и площадь Благодарения.

Сквер, находящийся в центре площади, пуст: подручные Шлемиста явно постарались очистить место встречи. Но зато по всему периметру площади снуют туда-сюда озабоченные люди. Одним срочно понадобилось изучить витрины магазинчиков, другие поджидают автобус на остановке у метро. Третьи продают цветы с тележки-лотка. Четвертые лениво сидят за столиками под навесом у входа в бар и пьют, наверное, уже по десятой порции кофе в ожидании начала рандеву.

Я стараюсь не смотреть на крыши, балконы, окна мансард и чердаков окрестных домов. Где-то там затаились снайперы с бесшумными дальнобойными винтовками, и мне не хочется давать Шлемисту, если он сейчас следит за мной, повода для подозрений.

Я неторопливо прохожу к третьей скамейке в сквере и усаживаюсь, настраиваясь на ожидание. Сейчас без одной минуты три, но тот, с кем я должен встретиться, наверняка опоздает: ведь только профессионалы придают значение точному соблюдению временных параметров, а для таких типов, как Шлемист, опоздание является своеобразной демонстрацией своего превосходства.

Электронные часы над входом в подземку исполняют переливчатую мелодию и объявляют приятным женским голосом на всю площадь: «В Интервиле пятнадцать часов ноль минут».

Никто не спешит подходить ко мне, словно сквер отгорожен от остальной площади невидимым кругом силового поля. У меня есть время подумать, что я буду делать, если никто так и не обратится ко мне в течение ближайших двадцати минут. Этот вариант, честно говоря, я еще не продумывал, и, чем больше размышляю над ним, тем все больше он мне не нравится… Скорее всего, подобный исход будет означать, что случилось нечто непредвиденное, перечеркнувшее крест-накрест все прежние планы и замыслы Шлемиста. И тогда мне придется полагаться лишь на свою способность импровизировать в зависимости от изменений ситуации и на такую ненадежную категорию, как удача. Хотя, как говаривал один мой коллега, лучше всего удается та импровизация, которая заранее подготовлена…

Я исподтишка всматриваюсь в людей, которые приближаются к воображаемой границе вокруг сквера. Начинаю потеть. С ног до головы… Неужели ты волнуешься, Адриан, с твоим-то опытом?..

Три часа пять минут.

Женщина катит перед собой детскую коляску, содержимое которой, невзирая на жаркую погоду, тщательно прикрыто непрозрачным пологом. Может быть, в коляске не младенец, а ручной пулемет?.. Нет, в последний момент женщина изменяет направление своего движения и идет под навес кафе, где заказывает порцию мороженого, которую в высокой вазочке ей приносит официант.

Три часа восемь минут.

Вот этот смуглый человек с блестящим от пота лицом, но в нелепом под жарким солнцем фраке? Не скрывается ли у него за поясом, под фалдами фрака, «эскалибур» крупного калибра?..

Но и человек во фраке минует сквер, не останавливаясь, чтобы спуститься в манящую тень и прохладу подземки.

Тогда, может быть, вон тот тощий, седой старик в темных очках и с толстой тростью, похожий на генерала в отставке, потерявшего зрение на учениях от длительного наблюдения за передвижениями войск в подзорную трубу-перископ?.. Откуда мне знать, может, в его трости спрятан острейший клинок, а сам старик – мастер штыкового удара?

Однако старик топчется посреди площади, подкармливая голубей крошками хлеба, а потом, что-то бормоча себе под нос и стараясь высоко держать голову, удаляется в направлении одноэтажных коттеджей, виднеющихся в глубине улицы, которая ведет с площади в пригород Интервиля.

Пятнадцать часов десять минут.

Значит, встреча все-таки не состоится…

Но, едва я успеваю подумать об этом, как сзади на меня падает чья-то тень, и знакомый голос спрашивает:

– Значит, вы действительно хотели со мной встретиться, господин Клур?

Медленно-медленно, стараясь не делать резких движений и не потеть так обильно, словно меня облили из ведра водой, я оборачиваюсь, и мне приходится приложить немалые усилия к тому, чтобы удержать себя в руках.

За моей спиной стоит не кто иной, как завербованный мною в добровольные помощники Контроля исследователь аномальных явлений в городе Интервиле и его окрестностях Маврикий Любарский.