"Дозорный" - читать интересную книгу автора (Райан Крис)

Глава 4

На пропускном пункте Темз-Хаус Алекс появился без нескольких минут девять. Доун Гардинг, уже поджидавшая его с кейсом в руке, расписалась в журнале учета посетителей.

— Мы сегодня в итальянском, не так ли? — сказала она, окидывая взглядом его штиблеты от Гуччи и серый костюм от Черрути. — А мне казалось, парни из Херефорда предпочитают одежду от мистера Байрайта.

— Я знаю, какое значение вы, гражданские, придаете внешнему виду, — ровным тоном ответил Алекс. — Вы же не хотите, чтобы мой внешний вид не соответствовал вашему высокому положению, правда?

Он последовал за ней в лифт, Доун нажала кнопку пятого этажа.

— И место для ночлега вы, конечно, приискали?

— Да, нашел, где преклонить голову.

— Я и не сомневалась.

Как и вчера, она была вся в черном — ни косметики, ни духов, ни украшений.

Лифт содрогнулся и встал. Доун прошла по устланному серым ковром коридору и ввела Алекса в кабинет, который, если б не опущенные наполовину шторы, был бы залит солнечным светом. На широком, специальной конструкции столе расположились в ряд три компьютерных монитора и факс. Большую часть стен занимали карты, книжные полки и большой плоский экран еще одного монитора. В дальнем конце комнаты с полдюжины кресел окружали стол с кофеваркой.

За столом сидела заместительница директора, и Алекса вновь поразила красота ее лица и общая элегантность. Сегодня на ней был угольно-черный костюм, очень идущий к ее пронзительным синим глазам и искусно причесанным стального оттенка волосам. Рядом с ней возвышался Джордж Уиддоуз.

Заместительница, обойдя стол, протянула Алексу руку.

— Поскольку мы будем какое-то время работать вместе, капитан Темпл, — сказала она, — думаю, нам следует по крайней мере знать настоящие имена друг друга. Я Анджела Фенвик, полный титул — заместитель директора оперативного отдела. Добро пожаловать в Темз-Хаус.

Когда они расселись вокруг стола, Анджела Фенвик нажала на кнопку кофеварки и сказала Алексу:

— Ничто из произносимого в этой комнате не записывается и не документируется. Можете говорить совершенно свободно, что вы, надеюсь, и станете делать. Из этого следует, что и вы не будете без прямого моего указания передавать кому бы то ни было ни одного из сказанных мной слов. Вас это устраивает?

— Да, пожалуй.

— Хорошо. Кофе все будут? Джордж, займитесь им.

Когда Уиддоуз налил всем кофе, Анджела Фенвик откинулась с чашкой в руке на спинку кресла и сказала Алексу:

— Убийство Крейга Гидли. Оно ничего вам не напомнило?

— ИРА, — сказал он. — Белфастская бригада прикончила двоих из ИОП, вогнав им в головы гвозди. Кажется, это было в начале девяносто шестого. Трупы оставили на пересечении дорог под Данганноном.

— Рей Бледсо, — прибавил Уиддоуз, — и Коннор Вин.

— Правильно, — сказала Анджела Фенвик. — Вся эта история действительно началась в Северной Ирландии. Но не в девяносто шестом, а в Поминальное воскресенье восемьдесят седьмого.

— Эннискиллен, — мрачно произнес Алекс.

— Вот именно, Эннискиллен. Восьмого ноября восемьдесят седьмого года там вблизи военного мемориала взорвалась бомба, убившая одиннадцать человек, еще шестьдесят три были ранены. На следующий день состоялось совещание, в котором участвовали шестеро. Двое из них — бывший директор и заместитель директора нашей службы — теперь на покое. Остальными были я, Джордж, Крейг Гидли и Барри Фенн. Я была самой младшей из всех — тридцати девяти лет, — меня тогда только-только назначили заведующей Североирландским отделом.

Цель совещания состояла в том, чтобы обсудить необходимость внедрить нашего агента в исполнительные органы ИРА. У нас были информаторы, было Четырнадцатое разведуправление. Но не было никого, занимающего в ИРА пост, достаточно высокий, чтобы дать нам знать, если в воздухе запахнет еще одним Эннискилленом, — а еще один Эннискиллен мы допустить попросту не могли.

Было принято решение внедрить в ИРА крота, который сможет подняться на самый верх сложной иерархии террористов. Операция «Пароль» была спланирована и осуществлена четырьмя из нас — мной, Джорджем, Гидли и Фенном. Больше никто из сотрудников Службы никакого доступа к ней не имел. Нашему человеку, после того как мы его подберем, предстояло получить кличку Дозорный.

Подбор начался в октябре восемьдесят седьмого. Нам нужен был католик ирландского происхождения, лет двадцати восьми или моложе, в идеале — единственный сын уже покойных родителей. Мы обыскали все армейские службы. Исключили тех, у кого было звание от капрала и выше, тех, у кого был плохой послужной список. В итоге у нас оказался на руках список из двадцати примерно человек, и после этого мы решили прибегнуть к услугам уоррент-офицера по имени Дензил Коннолли.

Алекс кивнул. С Коннолли он никогда не встречался, но наслышан о нем был.

— Коннолли посещал самых разных командиров, и к Рождеству число кандидатов сократилось до десяти человек. Всех десятерых отправили в Трегарон, где производится подготовка кадров для Четырнадцатого разведуправления. Четверых тамошние инструкторы к концу второй недели сочли непригодными, и они вернулись в свои подразделения. Одновременно остальные шестеро были отозваны из Трегарона — то, что за этим последовало, они считали продолжением занятий. Их расселили по разным домам, и с ними несколько дней беседовали наши психологи.

— А почему было просто не провести их через курсы Четырнадцатого управления? — спросил Алекс.

— Потому что от них нам требовалось совсем другое. Работа под прикрытием сопряжена с одиночеством, оторванностью от всех, однако в конечном счете человек, который занимается ею, так или иначе остается частью команды. У тайного агента все же имеется масса возможностей махнуть рукой на осторожность, пообщаться с коллегами, вообще побыть самим собой. А тому, кого мы искали, после его внедрения в ИРА никогда, возможно, не представился бы случай поговорить с другим агентом.

— Кроме того, мы не хотели, чтобы кто-то знал его как человека, успешно прошедшего курсы, — прибавил Джордж Уиддоуз. — Часть его легенды должна была состоять именно в том, что он их провалил.

— Мы подробно опросили оставшихся шестерых, — продолжала Анджела Фенвик. — Четверо из них нам понравились, а двоих вернули в Трегарон. Этих четверых доставили по одному в разные районы на северо-западе Шотландии, снабдили средствами связи и снаряжением для одиночного выживания и приказали залечь на дно. Стоял январь, погода была ужасная, метели, глубокий снег. В следующие три недели никто из них не видел ни одного человеческого существа. Они получали по радио инструкции и приказы на выполнение бесконечных, почти невыполнимых заданий — идти всю ночь, чтобы добраться до места, в которое самолет сбросил еду, причем оказывалось, что никакой еды там нет, обрабатывать немыслимое количество данных, ремонтировать оборудование, починить которое было невозможно, и так далее. Под конец этих трех недель каждый получил задание попытаться выйти из занятой противником зоны. Кончилось это тем, что их изловили, сильно избили и поместили в лагерь под Олтнагаррой, где их в течение сорока восьми часов допрашивали с применением жестких мер.

После этого инструкторы дали оценку каждому. Один к этому времени оказался в плохом состоянии и был сочтен явно непригодным. Двух других признали пригодными скорее к групповой работе — их вернули в Трегарон. Четвертым, получившим наилучшие отзывы, оказался капрал Королевских саперов по имени Джозеф Миан.

Мы надеялись, что Миан людям из ИРА понравится. Он был молод — ко времени подбора Дозорного ему исполнилось всего двадцать три года, прирожденный одиночка. Очень умный, очень целеустремленный, с исключительными способностями к электронике и взрывным работам. Для наших целей он подходил идеально. Из Олтнагарры его вертолетом доставили в Лондон и поселили на одной конспиративной квартире. Когда мы с Джорджем впервые встретились с ним в феврале восемьдесят восьмого, он все еще полагал, что проходит курсы Четырнадцатого управления.

Мы рассказали ему всю правду. Объяснили, чего именно от него хотим. А он сказал в ответ то, что уже говорил месяцем раньше нашим психологам: ИРА он ненавидит до глубины души и готов на все, чтобы ее уничтожить. У нас имелись причины верить ему. Миан был единственным сыном электрика из Лондондерри. Когда мальчику было двенадцать, он привлек внимание местного подразделения ИРА тем, что подрядился чинить проводку в армейских казармах. Миану-старшему прострелили коленные чашечки, мастерскую его сожгли, ему пришлось уехать из тех мест, и в конце концов он обосновался в Дорсете. Джозеф в шестнадцать лет бросил школу, чтобы помогать отцу, но тот к тому времени был совсем уже плох: калека и алкоголик, быстро катившийся по наклонной плоскости. Через два года он умер.

— А мать? — спросил Алекс.

— Мать осталась в Лондондерри, — ответил Уиддоуз. — После того как мужу прострелили ноги, она с ним разошлась. В конце концов она спуталась с громилой из ИРА, державшим бильярдную в Боугсайде. Как раз в то время Джозеф и завербовался в армию. Он хотел отомстить за то, что сделали с его отцом. Миан питал патологическую ненависть к ИРА — членов ее он описывал как паразитов, которых следует давить не задумываясь. И на наш взгляд, это было хорошо. Ненависть устойчива, и для Миана, как мы надеялись, она будет хорошей поддержкой.

— Обучение Джозефа Миана, — продолжала Анджела Фенвик, — длилось шесть месяцев. Он жил на конспиративных квартирах, всегда в одиночестве, навещаемый только инструкторами. Каждый из них был лучшим специалистом в своей области. Для начала его поместили в одно из укрытий Трегарона. Полная изоляция, разумеется, хотя помещение мы прослушивали, и телефон, установленный в нем, тоже.

Трегарон Алекс знал хорошо: сто гектаров продуваемой ветрами валлийской долины, окруженные колючей проволокой.

— Кто за него отвечал? — спросил он.

— Уоррент-офицер из ОБПД. Мы приставили в Джозефу двух сержантов с учебной базы Херефорда, чтобы они прошли с ним курс рукопашного боя, отработали навыки обращения с оружием и вождения. Одновременно инструктор из Трегарона преподавал ему ведение слежки, уход от нее и иные необходимые разведчику вещи. Затем целая череда людей обучила Миана скрытному фотографированию, взлому замков, установке и обнаружению подслушивающих устройств, взрывным работам, работе с компьютером. Люди из Трегарона прорабатывали с Мианом географию Северной Ирландии, рассказывая о местонахождении всех питейных заведений, танцулек, игорных домов, считающихся надежными явок и так далее — вплоть до мест, в которых он сможет найти работу таксиста. По меньшей мере раз в день Джозефа прогоняли по всем деталям его легенды. Как и все лучшие легенды, она была на девяносто пять процентов правдива. Выдуманными были лишь девять месяцев его жизни.

Затем он провел два месяца в Кройдоне — наши инструкторы преподавали ему расширенный курс адаптации в новом месте. На этом этапе мы сосредоточились на том, чтобы избавить его от всяких признаков военного человека, выбить из него профессионального солдата. Время, которое он провел в Кройдоне, было по возможности неструктурированным. Мы давали Джозефу разного рода задания — провести день в пабе, выбрать там совершенно постороннего человека и посмотреть, какие сведения из него можно вытянуть… Работа непростая, но Миан справлялся с ней образцово. И при этом вел себя очень естественно. Фанатики это умеют.

— После Кройдона, — вступил Уиддоуз, — мы отправили его обратно в полк Королевских саперов, как раз за две недели до окончания курсов Четырнадцатого управления, на которые он был отозван несколькими месяцами раньше, и велели ему добиться, чтобы его вышвырнули из полка.

Он рассказывал всем, что его прогнали с курсов единственно потому, что он католик и ирландец по происхождению. Сделал вид, что его это по-настоящему достало — начал пить, затевать драки, его имя несколько раз попадало в полицейские протоколы. На него посыпались обвинения в нарушении субординации, жалобы на оскорбительное поведение с обслуживающим персоналом, потом он подрался в Чатеме с вышибалой одного из пабов — в общем, человек покатился под откос. Кончилось тем, что один из уоррент-офицеров обнаружил в его шкафчике кусок бикфордова шнура.

Миана выставили из армии, он перебрался в Лондон, жил в Килбурне, в общежитии для работяг. За пару недель он подыскал себе работу в мастерской по ремонту электрооборудования, которой владел некий Тони Риордан. По вечерам Миан слонялся по барам. Вскоре он натолкнулся на беженцев из Белфаста и порасспросил их, как там с работой. Политика меня не интересует, сказал он им, просто я родом оттуда и хочу сменить обстановку. Ему назвали несколько имен. И наконец он отправился в Северную Ирландию.

Первое, что он там сделал, — навестил родственников. Кроме матери, у него было немало дядьев и теток. Он посетил их всех, отдал, так сказать, дань уважения. Своей службы в армии он не афишировал, но и не скрывал. Просто говорил каждому, кто спрашивал, что в армии ему надоело и он ушел. Любовник матери попытался склонить его на сторону республиканцев, сказал, что есть люди, с которыми стоит познакомиться, и так далее, однако Миан на это не купился. Знать ничего не хочу, сказал он. Не интересуюсь.

К осени он обосновался в Белфасте. Один из двоюродных братьев предложил Миану пожить, пока тот не встанет на ноги, у него. Миан провел в его доме около двух месяцев, нашел за это время работу в техническом отделе большого магазина «Эдс электроникс» и снял квартиру в нескольких улицах от дома двоюродного брата. Он также завел себе девушку, парикмахершу по имени Тина Милаццо. Выбор был точен — католичка, но к очевидным республиканским фигурам отношения не имеющая. Нам она была известна, поскольку брат Тины, Винс, любил появляться там, где появлялись эти фигуры.

Теперь оставалось только ждать. В качестве связника мы направили в Белфаст Барри Фенна и сообщили Миану, что в дальнейшем передача информации и встречи с нашими людьми будут происходить скорее по его инициативе, чем по нашей, а Барри — или Джеффа, Миану он был известен под этим именем, — мы продержим в Белфасте до тех пор, пока он, Миан, не сообщит, что на него вышли республиканцы. А до того Миан должен был говорить всем и каждому, что политика его не интересует.

— Разве не существовало опасности, что республиканцы примут эту позицию за чистую монету?

— Я думаю, нам более чем удалось сделать его для них лакомым кусочком. Всем новым знакомым он давал понять, что в свободные от работы в магазине часы с удовольствием занимался бы ремонтом на дому. Рано или поздно должны были пойти разговоры о том, что этот парень способен творить чудеса с электроникой, после чего началась бы негласная проверка Миана. Ну и конечно, у нас имелся в запасе Винс Милаццо, который трубил повсюду, что новый ухажер его сестры служил в армии да после плюнул на нее и уволился.

В конце концов они клюнули. Как-то июньским вечером восемьдесят девятого двое парней остановили Миана по дороге с работы. Предложили посидеть, выпить и отвезли его в бар «Мак-Намара», бывший не столько баром, сколько пунктом вербовки добровольцев. Спросили, не берется ли он за частную работу. Он сказал, что берется. Тогда один из них отвез Миана на автостоянку и показал ему армейскую рацию «Клансмэн». Спросил, может ли Миан ее починить.

Миан сказал, что и пальцем к ней не притронется. Его спросили почему, и он ответил, что знает эту рацию, что это краденое армейское имущество, а он в такие дела влезать не хочет. После чего вежливо поблагодарил за угощение и ушел. Задержать его они не пытались.

Разумеется, через несколько дней они вернулись, на этот раз вшестером. Миана отвезли куда-то в район Баллимэрфи. У них, сказали ему, возникли вопросы, на которые ему придется ответить. Разговор шел пока вежливый, однако было ясно: если ответы не будут достаточно убедительными, Миана ожидают серьезные неприятности.

То был момент, который он репетировал тысячи раз. Конечно, он служил в армии, сказал Миан, так он никогда и не пытался это скрыть. Он рассказал и о том, что случилось с его отцом, о том, как его десять лет назад выгнали из страны. Теперь, когда отец умер, объяснил Миан, родни у него в Англии не осталось, вот он и вернулся домой. Все, что ему требуется, — это приличный заработок, счет в банке и возможность спокойно жить своей жизнью.

Как сапер, сказали ему, он наверняка должен был участвовать во взрывных работах. Разумеется, ответил Миан. Он был инструктором по взрывному делу и даже подумывал после увольнения устроиться на работу в каких-нибудь каменоломнях. Но поскольку его выкинули из армии с лишением прав и. привилегий, об этом теперь нечего и думать.

Расскажи о твоем увольнении, попросили они. Миан рассказал. Ему пришили дело, сказал он, из-за нескольких кусочков бикфордова шнура. Ладно бы наркотики нашли или там боевые заряды — нет, все дело было попросту в том, что он ирландец.

Они выслушали это и снова вручили Миану рацию «Клансмэн», и на сей раз он ее взял. Ему дали номер телефона, по которому следовало позвонить, когда ремонт будет закончен. После этой встречи, которую он подробно описал Барри, позвонив из телефона-автомата, связь с Мианом через Барри практически прекратилась. Миану стало ясно, что за ним наблюдают круглые сутки. Он не сомневался — его испытывают. Через несколько дней после починки «Клансмэна» к нему домой заглянула женщина с компьютером «Амстрад». Компьютер свалился на пол, сказала она, и ей нужен специалист, который восстановил бы данные на жестком диске. Он починил компьютер, восстановил данные и обнаружил среди прочего подробное описание системы безопасности одного из центральных банков города. Подстава была очевидная: если он сообщит о своем открытии в банк, проверяющие будут знать, что он работает на противную сторону. И Миан сделал вид, будто ничего не заметил.

Следующие несколько месяцев его потихоньку-полегоньку начали привлекать к участию в разного рода делах. Вскоре после Рождества восемьдесят девятого республиканцы схватили семнадцатилетнего паренька по имени Дерек Моэн, угнавшего автомобиль и вдосталь покатавшегося на нем по городским предместьям. Было решено наказать его, в поучение прочим. Паренька бросили в машину, отвезли на городскую свалку и всадили ему в коленную чашечку девятимиллиметровую пулю. Случилось так, что один из республиканцев был осведомителем ИОП, поэтому через пару дней мы уже знали имена всех участников акции.

За рулем машины сидел некий Джо Миан. В тот год наша Служба получила возможность поднести кабинету министров совершенно особый рождественский подарок: заверения в том, что в Белфастскую бригаду внедрен долгосрочный агент. Что наконец-то у МИ-5 появился свой человек в ИРА.